В разведке так: увяз коготок - всей птичке пропасть. Сначала Василий осторожно выспрашивал у Мэри, чем занимается её муж. Потом, когда она не могла без Василия жить, он стал для нее настоящим наркотиком, Ромашкин, как говорится, из нее "веревки вил". Сначала он попросил её почитать бумаги, которые Кларк приносит домой. Потом он велел ей снять ксерокопии с таких бумаг. Благо у Кларков был в квартире собственный ксерокс.
Кларк служил в информационном отделе, он обобщал сведения и составлял разведсводки, касающиеся нашей оборонной промышленности. Разумеется, нашей разведке интересно было знать, что англичанам известно в этой области, а по характеру материалов, которыми пользуется Кларк, можно докопаться и до источников в нашей стране.
Работая над составлением сводок, Кларк иногда брал документы на дом.
Дальше - больше, пришло время, и Ромашкин сказал Мэри:
- Информация, которую ты приносишь, не представляет никакой ценности. Надо скопировать более интересные документы.
- Но он их запирает в сейф.
- Сейфы запираются и отпираются. Мы подберем к нему ключ. Я тебе дам хороший пластилин, а ты ночью, когда муж будет спать крепким сном, сними отпечаток с ключа от его сейфа и с других, которые будут в связке.
- Ты будешь приходить и открывать его сейф?
- Зачем? Открывать сейф и копировать бумаги ты будешь сама.
По инструкции разведчик не должен вступать в интимную связь с агентами-женщинами. Это не только запрещено, но даже подлежит наказанию. Но нет правил без исключения. Связь Ромашкина с Мэри держалась именно на таких интимных отношениях. Однако когда дело дошло до работы на советскую разведку, любовной связи может оказаться недостаточно. Любовь приходит и уходит. И чтобы этого не произошло, резидент решил связать Мэри ещё и компроматом.
Василий посчитал, что момент для этого подходящий, достал из кармана заветные снимки, протянул их Мэри и сказал:
- Для того чтобы крепко и долго продолжались наши отношения, помни, что у нас есть вот такие картинки.
Реакция была не та, какую предполагал Василий. Мэри не была шокирована, она засмеялась и с любопытством разглядывала фотографии:
- Чудесные снимки! А ты настоящий Аполлон. Тебя можно показывать на мужском стриптизе. Жаль, не могу показать эти снимки подружкам, они бы сдохли от зависти.
Она вернула снимки Ромашкину и серьезно добавила:
- Вася, я не могла подумать, что ты такой изверг. Ты меня погубишь. Ты сломаешь мою жизнь.
- Ломать жизнь не надо. Живи как жила. Твой муж никогда ни о чем не узнает, если ты будешь действовать осторожно.
* * *
Информация из сейфа Кларка шла весьма интересная. Через год генерал Караганов решил:
- Пора нам брать за жабры самого Кларка. У нас столько накопилось ксерокопий с его документов, что он не открутится.
- Но он поймет, что в этом замешана Мэри. Семья может разрушиться.
Караганов был в обычном своем любимом черном одеянии, и в эти минуты Василию показалось, что такая одежда ему очень подходит. Генерал пристально посмотрел в глаза Ромашкину и холодно молвил:
- Сентиментальность в нашей работе неуместна. Их личную жизнь пусть они устраивают сами. Когда он работал в нашей стране, ты думаешь, он щадил наших людей?
За несколько бесед был разработан план вербовки Кларка. В нем было два варианта. "Спокойный", когда Кларк, сломленный компроматом, согласится работать на нас; документы ему покажут, что он фактически уже давно работает на советскую разведку. Второй вариант - Кларк начнет вилять, чтобы протянуть время и придумать возможность отвертеться. Не исключено, что он явится с повинной на своей службе и ради смягчения своей вины заложит советского вербовщика. Этот, самый худший и нежелательный вариант мог обернуться так, что Кларк захочет немедленно схватить Ромашкина и сдать его контрразведке.
- Что будешь делать в этом случае? - спросил Караганов, прищурив глаз.
- Буду стрелять! - мгновенно ответил Ромашкин. - Никто не знает о моем визите. А я как пришел, так и уйду незаметно. Дом у них свой, окружен деревьями, я думаю, выстрела никто не услышит. И пистолет возьму с глушителем. Оставлять его живым нельзя, он меня и в посольстве достанет. А так поговорили и разошлись. Никто о моем существовании, кроме него, не знает, но он - мертвый.
- А Мэри?
- Ее в этот день дома не будет.
- Каким образом?
- Я приглашу её на нашу спальную квартиру.
- Но по возвращении она поймет, что это твоих рук дело.
Ромашкин решил немного разнообразить тяжелый разговор:
- Один уважаемый человек однажды сказал мне: сентиментальность в нашей профессии неуместна. Тем более что мне после такой развязки, наверное, придется улетать первым же рейсом.
- Усвоил насчет сентиментальности, - похвалил генерал. - На всякий случай, конечно, не дай бог, если дело дойдет до такого варианта, для подстраховки мой заместитель Волосов на своей машине будет стоять недалеко от дома Кларка.
В воскресенье, когда все отдыхают дома, Ромашкин назначил свидание Мэри, на которое она согласилась с радостью.
Через полчаса он позвонил Кларку и представился издателем.
- Один из ваших приятелей сказал мне, что вы заканчиваете работу над воспоминаниями. (Такой разговор у Кларка был, но о нем Василий знал от Мэри.) Меня заинтересовали ваши мемуары. Я хотел бы побеседовать с вами и даже предложить контракт.
Кларк согласился на встречу, назвал свой адрес. Ромашкин приехал к нему на такси. Машина с подстраховкой двигалась вслед за ним.
В доме Кларка произошло следующее. Встретившись в хозяином и обменявшись любезными приветствиями, Ромашкин прошел в кабинет и решил не тянуть время, а сразу ошарашить Кларка.
Вместо контракта на издание Василий выложил на стол несколько ксерокопий с документов, побывавших в сейфе хозяина дома.
Кларк побледнел и, как профессионал, понял, что это его гибель. А Ромашкин между тем продолжал выкладывать ещё более "страшные" бумаги.
Наконец Кларк опомнился и решил откупиться - он даже не спросил, кто визитер и откуда у него компромат.
- Продайте мне это, - предложил Кларк.
- Я не могу это продать.
- Я вам дам столько, что хватит на многие годы, только оставьте меня в покое.
- Вы же понимаете, что я это делаю не по своей воле, у меня есть начальники. Самое безболезненное для вас -это избавить нас от опасной необходимости лазить в ваш сейф. - Ромашкин надеялся как-то выгородить Мэри, создать впечатление, что она непричастна. - Теперь вы будете сами снимать копии и передавать мне.
Кларк с ненавистью смотрел на Ромашкина: с каким наслаждением он всадил бы пулю в лоб этому вторгшемуся в его дом человеку.
- Меня интересует как коллегу, каким образом вы добывали эти документы?
- Очень просто. (И опять Ромашкин работал на Мэри.) У вас спальня на втором этаже. Спите вы с женой крепко. У вас нет ни прислуги, ни собаки. Я работал в кабинете на первом этаже спокойно. Даже копии снимал на вашем ксероксе, он работает бесшумно.
- А если бы я проснулся и вошел?
- Ну, тогда один из нас отправился бы на тот свет - се ля ви!
- А сейчас это не может случиться?
- Может. Но отправитесь на тот свет вы, потому что у меня оружие ближе.
Ромашкин откинул полу пиджака и показал пистолет. Чтобы снять напряжение, продолжал в шутливом тоне:
- Признаюсь вам, иногда я даже выпивал рюмочку виски, - Ромашкин показал на приоткрытую створку бара. - А вы, видимо, перед сном тоже выпивали, поэтому спали чертовски крепко.
- Но ключи!
У Ромашкина не было при себе ключей от сейфа Кларка, но он не растерялся, достал из кармана свою связку, в которой были ключи от его сейфа и машины, и потряс ею:
- И от сейфа, и от квартиры, я приходил как к себе домой.
- Но как вы их добыли?
- Замок во входной двери у вас несложный. А дома вы в пижаму переодевались, а ключи оставляли в кармане пиджака. Снять слепки и сделать дубликаты, сами понимаете…
Ромашкин уверенно "вешал лапшу на уши" хозяину, но и сам представлялся чуть ли не киношным суперменом. Наконец он решил, что объяснил все:
- Я ответил на все ваши вопросы и жду ответа на свой единственный - согласны ли вы, господин Кларк, продолжать работать на нас? Подчеркиваю - продолжать. Вам из того, что вы уже сделали, не выпутаться.
Кларк нервно перебирал бумаги, выложенные Ромашкиным на письменный стол.
- Но где гарантии, что я буду в безопасности?
- Гарантии - наша заинтересованность в вашей информации. К тому же вы можете неплохо заработать…
Кларк отмахнулся:
- Я сам предлагаю вам хорошо заработать, лишь бы вы оставили меня в покое.
- Не могу, при всем уважении к вам за ваше гостеприимство не могу. И чтобы не обременять вас, как я понимаю, не очень приятным разговором, я предлагаю расстаться. Но перед этим надо соблюсти небольшую формальность.
Ромашкин положил перед Кларком квадратик бумаги с заготовленным текстом. Этот небольшой листочек связывал человека на долгие годы, а может быть, на всю жизнь обязательством служить советской разведке.
- Вот, перепишите, пожалуйста, своей рукой: "Я, Роберт Кларк, настоящим обязуюсь…" и дальше по тексту.
Кларк взял бумагу, прочитал текст, отложил ее, опять взял и перечитал и наконец быстро переписал на чистый лист и расписался.
Ромашкин просмотрел расписку и попросил:
- Пожалуйста, поставьте дату… Я буду звонить и называть себя вашим именем - Роберт. Это будет мой пароль. Я думаю, вам не следует ничего говорить жене о наших отношениях. И вообще, я предпочел бы навещать вас, когда её не будет дома. Или мы с вами будем встречаться где-нибудь в кафе. Подумайте и предложите сами, я полностью полагаюсь на вас как на профессионала.
- Встречаться опасно, за вами может быть хвост, - ответил Кларк.
- Вы правы. Тогда предлагаю вам закладывать информацию в "почтовый ящик". На Кенсингтон-стрит есть общественный туалет. В крайней кабине декоративная решетка на батарее парового отопления легко снимается. Я проверял. Заложите туда пакет с информацией, позвоните мне по телефону, разумеется, из автомата. Вот вам моя карточка. Называйте себя… Как бы вы хотели?
- Джон.
- Хорошо, Джон. Скажите, в продажу поступили модные галстуки. Если мне понадобится что-то вам передать, я буду извещать вас этими же словами.
Ромашкин был доволен проделанной работой - у него появляется своя агентура. Он был рад, что вывел из-под удара Мэри, ему в глубине души было жаль ее, все-таки она любила его искренне и преданно.
Разведработа пошла веселее. Генерал Караганов стал относиться к Ромашкину более дружелюбно. Кларк давал информацию исправно. От Мэри Василий старался отходить все дальше, объясняя это загруженностью работой. Она понимала по-своему: "Конечно, у тебя молодая жена, не то что я - старуха".
Все это продолжалось бы, наверное, ещё долго, если бы не крутая судьба, которая оставила Ромашкина без своего внимания лишь на некоторое время.
На этот раз беда стряслась не с самим Ромашкиным, хлестнула она рикошетом, но так, что пошла наперекосяк вся дальнейшая жизнь.
Для того чтобы была понятна масштабность катастрофы, необходимо вернуться на несколько лет назад.
Разведчики редко проваливаются по своей оплошности, чаще это случается из-за предательства. Мы уже говорили о том вреде, который причинил изменник Гузенко.
Долгие годы в Англии работала ныне знаменитая пятерка советских агентов, которые были завербованы ещё в тридцатые годы во время учебы в Кембридже, а затем, продвигаясь по служебной лестнице, они достигли очень высокого положения.
Ким Филби был начальником службы внешней контрразведки. (Напомним только известные читателям предупреждения о готовящейся измене Зайцева в Турции; о странном "английском джентльмене", который сводил на нет показания Гузенко против наших агентов в Англии, в том числе и самого Филби. И это только то, что попадает в поле зрения по ходу событий, описываемых в этой книге. За кадром ещё сотни других дел суперагента Кима Филби.)
Следующий член легендарной пятерки - Антони Фредерик Блант, английский аристократ, родственник королевской фамилии, троюродный брат королевы Британии. Он был вхож в самый высокий круг государственных деятелей. Это о нем написал книгу бывший наш посол в Англии В. И. Попов "Советник королевы - суперагент Кремля".
Гай Берджес и Дональд Маклин были тоже завербованы в студенческие годы. Берджес много лет работал в различных государственных учреждениях. Дональд Маклин был заведующим отделом в Форин офис, популярным журналистом, был вхож ко многим крупным государственным деятелям. В 1951 году на них навел контрразведку предатель Гузенко. Филби своевременно предупредил их об опасности, Берджес и Маклин бежали в Москву.
Джон Кернкросс работал в английских секретных службах и Министерстве финансов.
В 1954 году объявился ещё один предатель - резидент советской разведки в Австралии Владимир Петров, он служил под крышей нашего консульства. На допросах Петров в числе известных ему советских агентов в Англии назвал Берджеса и Маклина.
5 декабря 1961 года перебежал на запад руководящий работник КГБ Анатолий Голицын. В английском "Словаре шпионажа" о нем написано: "Ни один русский перебежчик-кагэбист не доставлял Западу такой исключительно важной информации, как Анатолий Голицын… Он знал имена более ста русских шпионов…".
И ещё писали, что "Голицын вбил последний гвоздь в гроб Филби".
Но Филби, как известно, тоже успел сбежать в СССР.
Все эти предательства причинили огромный вред советской разведке. Они вызвали гигантский скандал в правительственных кругах Англии. Расследованием занимались многие инстанции, вплоть до парламента.
Масла в огонь подлил ещё один перебежчик, сотрудник КГБ под крышей советского торгпредства в Лондоне Олег Адольфович Лялин. Он не только подтвердил уже известные английской контрразведке имена агентов, но выдал ещё многие новые.
Правительство Англии, парламентарии были разгневаны до такой степени, что приняли беспрецедентное решение о высылке из Англии сразу около сотни работников советского посольства. В гневе они выдворили многих не причастных к разведке, но пополнили этот список и те, кого не называли предатели, среди них был и Ромашкин. Он передал своих агентов уцелевшему заместителю резидента Волосову Владимиру Павловичу.
Караганов тоже "сгорел", он ходил в посольстве мрачный, его черные одежды очень подходили к траурной ситуации.
Ромашкин улетал из Лондона вместе с другими "персона нон грата".
В прессе шла разоблачительная вакханалия, печатались портреты разоблаченных шпионов. Были среди них не только "грушники", но и "кагэбэшники".
Кстати, знаменитая "кембриджская пятерка" была одной из крупнейших удач разведки КГБ.
Жизнь продолжается
В столице Ромашкина ждали неутешительные новости. В ГРУ появился новый начальник, который не знал о прежних заслугах Ромашкина, он даже с ним не встретился, поручил беседу одному из заместителей, человеку тоже новому в разведуправлении.
Генерал-майор Бродов принял подполковника Ромашкина довольно холодно. Хотя Ромашкин не был виноват в изгнании, генерал говорил о случившемся как о провале.
- Теперь дальнейшее использование вас по нашей линии бесперспективно, ваше имя, ваши портреты опубликованы во многих западных газетах и легли в картотеки контрразведок многих стран. Даже под другим именем вас использовать нельзя - фотографии уличат "персона нон грата". Увольнять вас без пенсии несправедливо, осталось недолго дослужить. Придется вам вернуться в штаб сухопутных войск, на вашу прежнюю официальную должность.
Василий подумал - может быть, такой финал к лучшему, устал до изнеможения за последние годы от повседневной нервотрепки.
На этом закончилась служба подполковника Ромашкина в Главном разведывательном управлении Генерального штаба Советской Армии. Ему в спецотделе вернули награды, партбилет, удостоверение офицера Советской Армии.
После этой аудиенции поселился Ромашкин в прежней комнате у Зои Афанасьевны, на Гоголевском бульваре. Теперь она не донимала его расспросами, догадывалась, что у него какая-то особенно секретная работа. Ромашкин, понимая ее, думал с иронией: поздновато вы, Зоя Афанасьевна, меня раскололи - именно теперь у меня нет никаких секретов.
Оставшись один в комнате, Василий перебрал свои скромные пожитки, добавил то, что привез из-за границы, - все уместилось в один отсек одежного шкафа.
Впервые за многие годы Ромашкин надел военную форму и долго рассматривал себя в зеркале, прикрепленном к дверце шифоньера.
Перед ним стоял стройный, подтянутый подполковник, голова его была наполовину седая, мужественное лицо без морщин, хотя шел ему четвертый десяток. Грудь украшали многие фронтовые награды. За годы службы в разведке в мирные дни наград не прибавилось: считалось это обычной повседневной работой.
От себя прибавим то, чего Ромашкин не видел в отражении зеркала. Не осталось следа от былой его веселости, общительности, был он теперь строг, неразговорчив, замкнут, немногословен. Заводить знакомых ему не полагалось по служебному положению, так что со дня поступления в Высшую разведшколу у него прибавились друзья только по совместной учебе, и то немногие. Весь другой огромный окружающий мир для Ромашкина, да и сам он для этого мира был чем-то за рамками, ограниченными секретностью.
Теперь он возвращался в большой мир один-одинешенек: ни квартиры, ни жены, ни детей, ни родственников. Слыхал в управлении, что Миша Чернов все ещё служит, он уже генерал, военный атташе.
Иван Коробов - тоже генерал, начальник разведки военного округа. Другие однокашники рассеяны по всему свету, действуют каждый под своей крышей.
Жизнь вошла в прежнюю спокойную колею. Будто не было выезда за границу. Все это воспринималось как быстролетный сон. Ромашкин ходил на работу, которая была совсем рядом, через дорогу. У него опять было очень много свободного времени. Подумывал - не разыскать ли Анну? Как у нее сложилась жизнь? Наверное, вышла замуж. Такую красивую девушку кто-нибудь обязательно высмотрел. Сердечная рана у Василия теперь уже не кровоточила, боль от разрывающего стыда утихла. Но когда начинал представлять, как он встретится с Анной и будет униженно искать оправдание тому, что она сама видела, рана в сердце начинала ныть как зубная боль. И Ромашкин гнал мысль о встрече и извинении.
Замкнутость и одиночество Ромашкин стал рассеивать стихами. Вспомнил свою тягу к поэзии в юности, и теперь вечерами подолгу сидел над бумагой, писал, зачеркивал, переписывал и опять до бесконечности правил. Из многих написанных стихов один отложил и часто его перечитывал: в нем отразилась грусть последних месяцев. Хоть и не было подруги жизни - но когда-то она все же появится, поэт волен в своих лирических переживаниях.
Судьба разведчика