Снова делаю вид, что сплю, а сам краем глаза наблюдаю за этими ненавистными тварями. Вижу, в углу траншеи собралось 7 или 8 крыс. Они, о чем - то, совещаются, касаясь головами друг друга. Одна крыса, а может быть крыс, стоит на половину туловища впереди остальных. В один момент соображаю, что это их предводитель. Вот он поворачивает голову к своим подчиненным. "Ага, он держит речь!. Скорее всего, он как киевский князь Святослав перед битвой при крепости Доростол, говорит им - "Пойдем же братия, а я пойду впереди и, ежели паду, то промыслите собою!" Нет! Крыс, наверное не так кончил свою речь, а скорее всего словам: -"Разбегайтесь в разные стороны, да побыстрее. Иначе вас ждет гибель!"
Интересно, о чем переговариваются другие крысы? Скорее всего, одна крыса говорит другой:
- Интересно, это человек или человечина?
- Какая разница! Перед нами ком вкусной и здоровой пищи! - говорит вторая
- Э, милая! Да, я вижу, ты совсем неопытная. Мне, однажды, довелось полакомиться человечиной. Это невозможно забыть! Нежнейший жир - сам тает во рту! А человек? Кожа да кости!
- В без рыбьи и рак рыба, -мрачно ответила ей. неопытная крыса.
Пока, размышляю таким образом, крысиный предводитель, махнув лапой на все опасности, с невероятной скоростью бросается на меня. Бежит по всему моему бренному телу. С криком: - "Я вас, гады!" - взмахиваю автоматом, но их уже и след простыл, Затем все повторяется в той же последовательности.
В отчаянии думаю: - Ну какого черта им нужно? Ведь убедились, что перед ними не мертвец, а живой! Зачем же еще и еще раз проверять. Утихомирились бы! Пошли бы поискали человека, который крепко спит. Им бы и перекусили!
Эта битва с крысами продолжалась всю ночь. Она была мною проиграна! Уснуть даже на одну минуту, не удалось. Когда старшина пробегал по траншее и, кричал: - "Подъем!" - мне не хватило сил не то, что встать, но даже сесть.
Темпы продвижения пехоты в то время, были низкими. С тяжкими боями отвоевывалась каждая пядь земли. Поэтому крысы успевали за нами, а наиболее сообразительные и ленивые устраивались в повозках или кузовах грузовиков. Наблюдая за ними, пришел к твердому убеждению, что по численности они существенно превосходили, и нас, и немцев вместе взятых.
После войны в печати было опубликовано, что при благоприятных условиях крысы размножаются настолько быстро, что за короткое время могут покрыть всю сушу. Условий более благоприятных, чем война, для крыс не придумаешь.
Бойцы шутили, что вот войдем в Германию вместе с крысами, а потом после победы, сядем на поезда и домой, а этих тварей оставим немцам. Пусть помучаются!
Следующий день прошел спокойно, а когда стемнело, ко мне прибежал старшина и сообщил, что меня вызывает ротный. Явиться к нему надо в каске и с оружием. Сразу стало ясно, что ожидает меня какое - то опасное дело.
Подхожу к ротному и вижу около него двух саперов с огромными ножницами. Один из них мне был известен по училищу. Его фамилия была Бискровный. Наверное, это был украинец. У них подобные фамилии очень распространены. Когда офицеры - "покупатели" разбирали нас он попросился в саперы.
Поздоровался с ним. Командир роты сказал, что мне и Петрову, стаявшему рядом, поручается прикрывать саперов, пока они будут делать проход в проволочном заграждении. Чтобы мы при возвращении не сбились с пути, он будет стрелять вертикально вверх трассирующими пулями.
Когда мы вышли из траншеи и двинулись к немецкому переднему краю, поинтересовался у Бискровного, как ему служится в саперах? Он рассказал, что до сих пор они строили землянки для командира полка и на передовой он впервые. Видно было, что он напуган этим поручением. Ничего не говорю в ответ, а про себя подумал - вот бы тебя в стрелковую роту, да чуть ли не каждую ночь ходить на немцев!
Вскоре мы увидели немецкое проволочное заграждение и залегли. Говорю саперам: "Ползите и выполняйте приказ, который вы получили. Если вас обнаружат немцы, мы прикроем ваш отход огнем. Вы отойдете в тыл метров на сто и откроите огонь, чтобы отвлечь противника и дать нам возможность присоединиться к вам. Дальше отходить будем вместе" Говорю, а сам думаю, что они в панике побегут, а нас бросят. Было видно, что они шли и дрожали от страха.
Саперы уползли, а через некоторое время вернулись и сказали, что проход готов. Когда делается проход в проволочном заграждении, саперы перерезают проволоку у одного из столбов с обеих сторон столба. Перерезанную проволоку разводят в стороны. Если расстояние между столбами 3 метра, то ширина прохода получается 6 метров. Спрашиваю Бискровного, помнит ли он это требование Устава инженерных войск. Ведь нас так учили в училище. Убедился, что все в порядке и нам оставалось только одно - возвращаться в роту.
Когда мы встали и пошли к нашим позициям, то с удивлением увидели, что трассирующие пули летят вертикально вверх не там, где была рота, а далеко в стороне, намного левее. Мы растерялись, тут, что - то, не так. Говорю им, что нужно идти туда, откуда нам подается сигнал. Но все воспротивились. Они доказывали мне, что мы уйдем далеко в сторону. Но сломить меня было невозможно и, мы двинулись в том направлении, где виднелись огненные трассы Педантизм и чувство дисциплины, свойственные мне, сыграли свою отрицательную роль и в этот раз.
Мы все больше и больше убеждались в том, что уходим от своей роты. Все решили, что надо свернуть в сторону наших позиций, не доходя до сигнальщика, что мы и сделали. Только через десять лет мне стало известно, что мы, таким образом, сохранили свои жизни.
Вот перед нами траншея, но она пустая. Мы пошли по траншеи в сторону нашей роты, временами переходя на бег. Это совершенно невероятное событие крепко врезалось в мою память Никак не могли мы понять, кому понадобилось уводить нас в сторону и какова в этом роль ротного. Было ясно, что мы теряем драгоценное ночное время. Если наша разведка выйдет слишком поздно, то рассвет может начаться при выполнении задания. Это приведет к гибели всех участников операции. Позднее были и другие подобные случаи.
Когда мы подошли к командиру роты, спрашиваю его, кто подавал нам неверный сигнал? Ротный не ответил. Он, как изваяние, смотрел в одну точку и молчал. Это меня еще более удивило.
Командир роты приказал группе захвата проникнуть через этот проход на передовую противника и захватить языка.
- Ты - обратился он ко мне - знаешь, где проход и покажешь его группе захвата..Командование группой поручаю тебе -обратился он к командиру взвода лейтенанту Колюшенко.
И вот группа захвата двинулась к немецким позициям. Когда мы подошли к проходу в проволочном, заграждении была подана команда - ложись. Вся группа залегла.
- Ты - обратился ко мне тихим голосом Колюшенко, - и рядовой Балабанов ползите впереди и ощупывайте землю перед собой на всю ширину рук. Немцы, как правило, минируют полосу от проволочного заграждения до своей траншеи. Ощупыванием земли вы обеспечите беспрепятственное продвижение группы захвата. Вперед!
Ничего себе, мы с Балобановым подорвемся на минах, чтобы обеспечить проход группе захвата! Опять, как в шахматной партии - жертвуешь пешку и выигрываешь партию. Детское увлечение шахматами позволило мне сделать такой прогноз, который к счастью не сбылся. Быть такой пешкой мне показалось обидным, но делать нечего. На фронте приказы полагается выполнять, а не рассуждать. И мы с Балобановым поползли, к немецкой траншеи.
Соображаю, что, если буду ощупывать землю на всю ширину рук, то обязательно подорвусь на мине. Вероятность гибели во столько же раз более, во сколько ширина раздвинутых рук больше ширины туловища. Но также сообразил, что мои руки видны в темноте из - за своей белизны и, , если их не разводить, то это заметят. Тогда мне придется худо. Выход нашелся быстро, Руки буду разводить, но ими не надо касаться земли. Мины в таких условиях ставят, обычно, нажимного действия и, если не касаться земли, риск подорваться на мине уменьшится.
Балабанов полз левее меня в нескольких метрах. Скорее всего, он не додумался до моей хитрости и, добросовестно ощупывал землю. Мы проползли несколько метров. Оглядываюсь и вижу, что вся группа захвата ползет за нами. Вдруг там, где полз Балабанов, сверкнуло ослепительно - желтое пламя и прогремел взрыв. Балабанов плюхнулся на землю плашмя. В то же мгновение ожил немецкий передний край. В небо взлетели осветительные ракеты. На войне их называли "свечами". Взлетев сравнительно высоко, они ярко вспыхивали, освещая на земле круг диаметром, примерно, 30 -40 метров. Затем они медленно опускались на землю. Видимо, они были на парашютах. Одновременно взлетает несколько ракет, что делало фронт освещения таким, каким он нужен противнику
В одном послевоенном фильме это хорошо показано в песне:
Светилась, падая, ракета,
Как догоревшая звезда.
Кто хоть однажды видел это
Тот не забудет никогда!
Тот не забудет, не забудет
Атаки яростные те
У неизвестного поселка,
На безымянной высоте...
Не знаю, был ли автор слов этой песни на фронте, но сказано точно - это забыть нельзя. Но в отношении слов, "как догоревшая звезда" каждому ясно, что это не соответствует действительности. Догоревшая звезда движется по небосводу с космической скоростью в отличие от осветительной ракеты, спускающейся на парашюте.
Со стороны противника заговорили пулеметы, автоматы, винтовки. Одновременно боковым зрением вижу, что все, кто полз за нами, бросились бежать. Мы с Балабановым прижались к земле. Лихорадочно ищу выход из создавшегося положения.
- Я ранен - сказал Балобанов.
- Куда?
- В руку, щеку, бок!
- Бежать можешь?
- Могу
- Приготовься!
. Запал в гранате и, приподнявшись, швыряю ее в немцев. Граната еще в воздухе, кричу:
- Беги!
Мы бросились бежать. Шансов выбраться живыми у нас, практически, не было. Граната взрывается через 5, 5 секунд после броска. Моя граната перелетела через траншею и немцы спрятались, чтобы не получить осколки в затылок Стрельба их на эти секунды прекратилась. Если учесть, что пехотинец бежит 3 метра в секунду, то мы могли пробежать за это время 15 метров. и оказались бы в 35 метрах от немецкой траншеи, так как в момент взрыва мы были, примерно, в 20 метрах от нее..
Осветительными ракетами можно осветить местность на расстояние 100 метров и нам предстояло бежать по хорошо освещенной местности 60 -70 метров. На преодоление этого расстояния нам потребуется 20 секунд. При скорострельности фрицев из винтовки 6 секунд на выстрел, каждый из них может подстрелить нас три раза. Но в то время нам было не до расчетов.
Во время этого бега, вдруг почувствовалась необычайная легкость. Казалось, что тело мое невесомо, а ноги почти не касаются земли. Видимо, открылось второе дыхание, как говорят в народе, а если быть более точным, в кровь поступила большая порция адреналина, который является мощным источником энергии. В это время в голове промелькнула мысль, а ведь А В Суворов был прав, когда в своей книге "Наука побеждать" высказал великую мудрость: - "Тяжело в учении - легко в бою!" Ведь так все и получилось!
Объясняю. Как уже сообщалось после призыва на военную службу, меня направили в военное училище. Командир нашего взвода лейтенант Власов был кадровым военным. Занятия с ним были невероятно трудными. Едва взвод выходил из стен училища, как он подавал команду: "В руку!"" Это означало, что винтовки с левого плеча брались в правую руку. Затем следовала команда: "Бегом марш!"
В первый день мы пробежали один квартал (училище находилось в центре города) и ужас, как устали. На следующий день мы пробежали уже два квартала. И снова невероятно устали. С каждым днем эти пробежки все удлинялись и удлинялись. Через два месяца мы пробегали уже 10 -15 километров, а еще через два -20 -25 километров, причем последние 5 километров в противогазах. Закончив такую пробежку, или бросок по военной терминологии, мы из противогаза выливали пот, примерно стакан, и падали на землю совершенно обессилившие..
Вот поэтому, эта пробежка с Балобановым, совершенно не утомила меня. Было такое ощущение, что совершена небольшая прогулка. Позднее, вспоминая эту пробежку, у меня сложилось твердое убеждение, что это был мировой рекорд по скорости бега. Ведь нас подгонял страх быть убитым.
Нам бежать пришлось не по дорожке стадиона, а по полю боя. На моем пути оказалась воронка от снаряда, в которую мое бренное тело спикировало. Перевернувшись через голову, почувствовал себя на противоположной стороне воронки. Какая - то неведомая сила швырнула меня вон из этой злополучной воронки и бег продолжался далее с той же скоростью..
Замечаю, что Балобанов стал бежать не так быстро, как в начале, а потом и вовсе перешел на шаг. Было ясно, что он обессилил от потери крови. И вот наступил момент, когда он остановился, оперся на винтовку и, сказал:
- Больше я не могу идти. Мои силы иссякли. Стрелять лежа могу. Ты дальше иди один. Если немцы выслали за нами погоню, я прикрою твой отход огнем. Ну, что ты на меня уставился? Ты дойдешь до роты! Ты целенький, а моя песенка спета! Придешь в роту, скажи ребятам, чтобы они, забрали меня..
Помолчав мгновение он сказал, что скорее всего это будет уже не он, а его труп.
- Нет! Ты, вскоре, потеряешь сознание и, в темноте мы тебя не найдем. Будем добираться вместе. Обопрись на мое плечо!
Как мы дошли до нашей траншеи - это целая эпопея. Но дошли! Бойцы в траншее приняли Балобанова. Сажусь на дно траншеи и не верю себе, что мы, все - таки, дошли. Ощупываю себя и убеждаюсь.что цел и невредим. Усиленно дышу! Слышу, ротный кричит по телефону: - "Повозку подгоняйте к траншеи, да побыстрей! У меня раненный!"
Слышу, как бойцы переговариваются между собой и удивляются, как мы вывернулись из того положения. Ведь шансов на спасение не было совсем. Слышу Звйцев говорит: : - "Беляев пришел. Балобана приволок, Балобан - то потерял сознательность! Крови из него много вышло!" Снова и снова ощупываю себя и убеждаюсь, что целый, живой! Так неудачно закончилась эта разведка!.
Командир роты собрал вокруг себя группу захвата Не оказалась лейтенанта Колюшенко и рядового Коломицина.. Начался, как говорят в авиации, "разбор полетов"
По мнению ротного, после того, как Балабанов подорвался на мине, надо было бросится в немецкую траншею и захватить языка. Что помешало этому? Бегство группы! Началось выяснение, кто побежал первым?
- Кто, кто. побежал первым? - орал ротный, злобно сверкая глазами. Стоявшие вокруг него бойцы кипели от негодования: - "Найти этого подлюгу и к дереву!" На войне из - за отсутствия стенки, людей для расстрела привязывали к дереву
Больше всех кипятился Пигольдин, который полз за мной и первым бросился бежать. Посмотрел на него и ахнул - лицо искажено праведным гневом. Глаза? Да, что там глаза! Это были не глаза, а бенгальские огни, источавшие искры ненависти к трусу. Руки судорожно сжаты в кулаки, которыми он потрясал в негодовании "К дереву, к дереву труса!" - орал он громче всех.
Ротный начал нас опрашивать: - "Ты видел, кто побежал первым?" - с таким вопросом он обращался к каждому. Все вдруг присмирели и, опустив очи долу, отвечали, что нет, не видели. Дошла очередь до меня. Чувствую его пронизывающий взгляд. Под этим взглядом сжимаюсь в комочек и втягиваю голову в плечи. Что делать? - извечный русский вопрос. Кто виноват? - тоже самое.
- А ты? Чего голову опустил? Говори!
- Я ведь полз впереди всех и смотрел вперед. При всем желании не мог видеть, что делается за мной, - отвечаю, а про себя думаю - скажешь, а потом будешь лежать с дыркой в спине. Вот похоронная команда удивится! "Смотри! Лежит головой к немцам, а дырка в спине! Не иначе, кто - то из своих его шлепнул! Может в Особый отдел сообщить? А? - скажет один" "Ты, что, дурак, что ли? На допросы затаскают!" - скажет другой - закапаем и все дела!"
Пока шла эта "разборка полетов" начало светать. Солнце взошло, у нас в тылу и немного левее, если смотреть на противника.
Командир роты подозвал меня к себе: - "Не вернулись двое. Лейтенант Колюшенко ранен тяжело, Коломицин - легко. Он решил остаться рядом с командиром. Они где -то здесь на этом поле. Ты уже два раза пересек его с саперами и с группой захвата. Значит тебе и карты в руки. Поползай, поищи этих двоих!" "Куда ползти - то? - спрашиваю ротного - ведь оба раза я был там ночью. А, сейчас, сколько не смотри, все пшеница и пшеница! Искать их на этом поле все равно, что иголку в стоге сена!"
Ротный высунулся по пояс из траншеи и сказал мне, указывая на поле: - "Смотри! Видишь там треугольник?" Напряженно таращу глаза на это золотистое поле и не вижу никакого треугольника. Сознаться, что не вижу то, на что указывает ротный, не посмел и, невнятно пролепетал: - "Да, вижу!" "Вот и ползи туда! Они лежат где -то там, тише воды ниже травы, чтобы их не сцапали фрицы. Ты время от времени их окликай, да прислушивайся, не ответят ли тебе. А теперь марш!"
Вываливаюсь из траншеи и думаю про себя - ничего себе! Иди туда не знаю куда! Сказка, да и только!
Однако разлеживаться нельзя. Приказ надо выполнять! Лежу на земле, раздвинув ноги, и думаю, как сориентироваться, чтобы вернуться обратно. Через левое плечо вижу, что Солнце шлет свои лучи вдоль моей левой ноги. Значит, когда буду возвращаться, оно должно мне светить в правый висок. Солнце, конечно, переместится по небосводу немного, но направление удастся выдержать. На перемещение дневного светила можно внести поправку. Живы будем - не умрем! А теперь вперед!
Полз довольно долго - минут пятнадцать или двадцать. Подаю голос: - "Колюшенко, Коломицин!", а в ответ тишина, как в песне В Высоцкого "Это он не вернулся из боя".
Ползу влево, вправо, Ничего! Нет отзыва на мой зов. Значит надо подползти поближе к немцам. Они могут быть там. Несколько минут ползу в направлении противника. И опять: - "Колюшенко, Коломицин!" Тишина! Может слишком тихо зову их? Надо позвать громче. Повышаю голос и тут слышу стрельбу с немецкой стороны. Вот, тебе раз! Меня обнаружили и ведут огонь. Пули ложатся все ближе и ближе. Поднимают фонтанчики земли, то справа, то слева. Это был второй расстрел меня фрицами. О первом расстреле упоминалось ранее.
Что делать? Назад в свою траншею! Выполняю этот маневр и стараюсь ползти, как можно быстрее. Не тут - то было! Пули упрямо отыскивают меня в этой пшенице! И вдруг соображаю! Когда ползу, колосья колышутся и выдают мое движение. Значит надо притвориться убитым и не шевелиться. Но тут новая опасность замаячила перед моим мысленным взором. Вдруг, немцы захотят найти мой труп и поползут ко мне? Или поползут справа и слева от меня, чтобы отрезать от своих и взять в плен! Чтобы там не было, но не надо шевелиться. И тут замечаю, что немцы поливают пулями пшеницу в стороне от меня. Вот так! Они потеряли направление и теперь палят наугад!
Сейчас они напряженно вглядываются, надеясь увидеть движение колосьев. Значит надо ждать. Французы говорят. "Выигрывает тот, кто умеет ждать!" Не надо торопиться, Идет игра со смертью и мне надо выиграть. Ставка жизнь!
Ну, слава Богу! Стрельба прекратилась, но спешить не надо. Буду выжидать!
Лежу неподвижно довольно долго - минут 15 или 20, а потом вперед, нет назад в свою траншею.
Предстаю перед светлыми очами командира роты. Сразу вопрос:
- Ну, что? Нашел?
- Нет, только попал под огонь фрицев!.