- Территория расположения рейхсканцелярии входила в зону ответственности вашей - 5-й ударной армии, почему же трофеи достались офицерам-смершевцам 3-й ударной армии? - поинтересовался один из присутствовавших на беседе.
- Мне, как начальнику отделения, довелось возглавлять оперативную группу наших сотрудников по поиску и задержанию главных военных преступников. Подобные группы были сформированы и в других органах Смерша.
Наш офицер-контрразведчик майор Зыбин первым обнаружил обгоревший труп Геббельса и доложил, что доставить его в Карлсхорст, где размешался отдел Смерш 5-й ударной армии, не может, т. к. нет подходящего транспорта. Он просил меня срочно прислать полуторку. Но в это время в район рейхсканцелярии прибыл начальник контрразведки Смерш 3-й ударной армии полковник Мирошниченко и, поинтересовавшись у майора находкой, тут же дал команду своим людям. Они увезли труп Геббельса.
- Выходит, элементарно украли?
- Да! Причем" когда Зыбин запротестовал и высказал нежелание делиться трофеем, Мирошниченко ударил майора по лицу. Этот позорный случай получил резкую оценку руководства Управления ВКР Смерш фронта. Потом полковника Мирошниченко за грубость и беспринципность понизили: он работал начальником сектора в Особом отделе Прикарпатского военного округа.
Автору этих строк довелось работать в этом секторе Особого отдела КГБ ПрикВО, и он полностью солидарен с оценкой Иванова. Слава грубияна ходила рядом с ним и по Прикарпатью.
- Во время службы в ГСВГ были ли случаи покушений на измену Родине в форме бегства за границу?
- Был случай, когда мне удалось предотвратить групповую измену Родине, - как говорится, преступное сообщество состояло из трех лиц. Во главе группы стоял старшина, как потом выяснилось, при немцах "трудился в поте лица" полицейским. Он склонил к побегу двух солдат, но вся троица была задержана при попытке уйти в Западный Берлин.
Леонид Иванов после ГСВГ служил в Особых отделах ПрибВО, ЮГВ и КВО - сначала заместителем у генерала А. Шурепова, а затем - начальником отдела, а также в МВО. Возглавлял 1 - й отдел 3-го управления КГБ по обеспечению государственной безопасности Генштаба ВС СССР, где довелось почти двадцать лет прослужить и автору этих строк.
Одним из интересных событий при работе Леонида Георгиевича в центральном аппарате военной контрразведки было его активное участие в учениях на Тоцком полигоне при испытании реального ядерного взрыва. Дело в том, что уже с 1953 г. на вооружение Советской армии стало поступать серийное ядерное оружие. Министр Вооруженных Сил СССР Н. Булганин выступил с инициативой о проведении учений при непременном участии личного состава.
- Как это было? - поинтересовался автор этих строк.
- Руководителем учений был назначен Г. Жуков. Подготовительная работа для проведений учений осуществлялась под руководством генерала армии И. Петрова. Техническая подготовка возлагалась на министра среднего машиностроения В. Малышева и ученых: трижды Героев Социалистического Труда
И. Курчатова и К. Щелкина. Органы госбезопасности представлял генерал армии И. Серов.
Осенью 1954 г. я был назначен старшим оперативной группы по обеспечению безопасности названных учений. Мне приходилось докладывать обстановку товарищам Жукову и Серову. Первоначально мы находились в блиндаже, потом поднялись на улицу. Ждать пришлось недолго - в небе мы заметили высоко летящий самолет в сопровождении нескольких истребителей. Мы надели темные очки. Хорошо помню картину атомного взрыва.
14 сентября 1954 г. в 9 часов 33 минуты с бомбардировщика Ту-4 была сброшена атомная бомба в 20 килотонн. По мощности она равнялась американской, взорванной в Хиросиме.
Взрыв был воздушный, на высоте 350 метров. Сначала все подернулось молочной белизной, затем последовал зловещий, долгий гром, а через несколько секунд налетел воздушно-песчаный смерч - прошла первая взрывная волна, а потом - вторая, отраженная от земли. Через 15 минут после взрыва подошли машины, и мы поехали к эпицентру.
"Запомнились, - писал Леонид Георгиевич в книге "Правда о Смерше", - покореженные и почерневшие разбитые автомобили, орудия, тонки, сгоревшие и разрушенные щитовые домики, расставленные в зоне взрыва, почерневшие обугленные деревья. Неподалеку от эпицентра, в траншее, мы увидели… овец, шерсть их была обожжена тепловым излучением, но животные остались живы… Передовые части наступающих войск выдвинулись к эпицентру взрыва через 2–4 часа. Маршевые подразделения прошли недалеко от эпицентра, солдаты и офицеры были соответствующим образом экипированы и получили незначительные дозы облучения. Нераскрытые подробности учений стали предметом настойчивых полулитературных спекуляций… Я лично вместе с руководством был в эпицентре взрыва минут 20. Наверное, какую-то дозу я хватил… Я жив, здоров, мне уже 88 лет…"
Во время службы в Венгрии - начальником Особого отдела КГБ по Южной группе войск, Леонид Георгиевич встречался с Н. Хрущевым и Я. Кадаром. Командующий ЮГВ Герой Советского Союза генерал-полковник К. Провалов пригласил их "на чай". О поведении на этой вечеринке нашего нового вождя - яростного критика сталинского тоталитаризма вспоминал так Леонид Иванов:
"В маленьком уютном зале я сидел напротив Н. Хрущева и Я. Надара. Никита Хрущев пил рюмку за рюмкой и рассказывал довольно пошлые анекдоты. Помню, как безуспешно он пытался зацепить вилкой застрявший в середине тарелки тоненький кусочек редиски в сметане… Это ему не удалось, Хрущев заметно погрузнел, достал редиску рукой, а затем, несмотря на наличие салфеток, нагнулся под стол, вытер руки и губы о скатерть.
Я и Надар, сидевший рядом, конечно, сделали вид, что ничего не замечаем.
Было очень стыдно. На душе был тяжелый осадок. Как может такой человек быть во главе партии и государства, - думал я. В этом же 1964 г. Н. Хрущев был снят со всех своих постов".
На встречах с военными контрразведчиками - и стоящими в ратном строю, и ветеранами - Леонид Георгиевич порой резко, но справедливо называет поименно разрушителей большого Отечества с "конкретным вкладом" каждого в поганое дело развала СССР и переписывание истории, особенно, когда "тщательно пересчитывают" наши потери в годы войны.
- Эти типы, - с его слов, - потери порой считают только со стороны Германии, а ведь вместе с немцами воевали Румыния, Италия, Венгрия, Австрия, Словакия, Болгария, Финляндия, Япония и представители других стран. К осени 1942 г. на советско-германском фронте воевали 10 итальянских дивизий, испанская и словацкая дивизии, французский и хорватский пехотные полки, бельгийский и голландский батальоны, многочисленные польские "волонтёры", вояки из Норвегии, Дании, Чехии.
Конкретно: "Голубая дивизия" из Испании, легионы "Нидерланды", "Фландрия", "Валлония", "Дания", "Галиция". Были и неофициальные головорезы, прибывшие из США, Англии, других стран Британской империи, Латинской Америки, Австралии и других стран. На фашистскую Германию работали почти все экономические ресурсы и промышленное производство Европы. Об этом доморощенные критики "тоталитаризма" забывают отразить в своих опусах.
"Боевая мощь, - писал он в "Правде о Смерше", - дана ей от бога, закалена в вековых противостояниях с кочевниками, разномастными крестоносцами и гетманами, императорами и "демократиями". Уверен, несмотря ни на что, хватит нам боевой мощи и в будущем! Россия всегда найдет в своих рядах великих воинов и полководцев - подвижников и героев…
По ряду объективных и субъективных причин в настоящее время в нашей стране сложились исключительно благоприятные условия для агентурной работы иностранных разведок…
Борьба с терроризмом, конечно же, важна и требует больших усилий и затрат, безусловно, надо активно ей заниматься. Но первоочередной задачей спецслужб была и остается борьба с агентурой иностранных разведок, с ее проникновением в жизнеобразующие центры страны. Это аксиома - так всегда было, так всегда и должно быть".
В этих словах весь Леонид Георгиевич!
Глава четвертая
Счастье, опаленное войной
Некоторые подробности драматической судьбы военного контрразведчика генерал-майора Александра Алексеевича Шурепова и его супруги Александры Федоровны впервые автору этих строк рассказал участник Великой Отечественной войны" армейский чекист, прекрасный живописец и поэт Геннадий Петрович Лысаков.
Он кратко изложил то, что ему стало известно в начале 1970-х гг. со слов одного из сослуживцев Шурепова. Потом с автором поделился воспоминаниями о контрразведчике генерал-майор Виктор Прокофьевич Дунаевский, написавший небольшой очерк о его нелегкой судьбе.
Много поведали о Киевском периоде службы Шурепова в должности начальника Особого отдела КГБ в Киевском военном округе бывший комендант отдела полковник В.В. Мартынов и генерал-майор в отставке Е.Г. Чекулаев.
Александр и Александра были спортсменами всесоюзного значения. Впервые встретились на сборах в Пятигорске. Он завершал учебу в Горьковском строительном институте, она - в пединституте города Ростова-на-Дону. Молодые полюбили друг друга. Скоро сыграли свадьбу, а потом появились дети - две дочери: Галя - в 1939 г. и Наташа - в 1940-м…
Вместо строителя Шурепов становится сотрудником органов военной контрразведки. Человека с высшим образованием, физически развитого, общительного не могли обойти стороной органы госбезопасности. Скоро его определили в органы военной контрразведки - в один из Особых отделов НКВД СССР.
Армейский чекист начал службу с глухого приграничного гарнизона в небольшом литовском городке Вилкавишкис.
Здесь была особая оперативная обстановка - активизировались националистические элементы с профашистской ориентацией. Одни организовывали глубоко законспирированное подполье, другие - более радикальные элементы - сбивались в банды и с оружием уходили в леса. Именно поэтому семейное счастье часто разрывалось срочными и порой длительными командировками. Из-за этого детей он видел накоротке, как правило, спящими.
Гарнизон жил ожиданием войны. Многие офицеры разделяли мнение ветеранов: Германия готовится воевать на Востоке, а это значит, против своего главного противника в лице СССР. Но для Александра тупое ожидание войны было неприемлемо. Он активничал на службе, не забывая физически готовить и себя к предстоящим битвам на зримых и незримых фронтах будущих баталий.
Сразу же по приезду на новое место службы он соорудил перекладину и шведскую лестницу. Утреннюю зарядку начинал с пробежек, а заканчивал - гимнастическими снарядами. Не забывал он гантели, гири и мячи.
Однажды с женой и дочерьми они собрались отдохнуть на поляне. Жена увидела, как в вещмешок Александр аккуратно укладывал детские игрушки, мяч, бутылки с водой и… пистолет.
- Зачем? - осторожно спросила она.
- На всякий случай - я вас должен защитить как мужчина - как муж и отец, - ответил Александр.
- Неужели все так серьезно?
- Да, Саша, неожиданности могут быть в любое время и в любом месте.
- Нас учили, что люди все братья, что даже там, где нет людей, надо стараться остаться человеком, - вздохнула Александра.
- Не пойму, о чем ты, Саша?
- Это я так.
"И я- так. Дело в том" что стволу я разрешу разговаривать только с нелюдями, которые попытаются посягнуть на наши жизни.
С началом Второй мировой войны, развязанной фашистской Германией, осмелели литовские коллаборационисты. Почти всё население Литвы ждало страшного слова - война-и… прихода немцев. Александр перенес собранный тревожный чемодан из квартиры в свой рабочий кабинет.
- Алексеевич, вы готовитесь воевать, а что делать будут наши бабы с детьми и внуками, когда посыплются бомбы? - И такой вопрос он услышал от супруги.
- Все семьи будут заранее эвакуированы в Вильнюс. Штаб предусмотрел для этих целей выделение автотранспорта и подразделений охраны, - кратко ответил Александр.
- А дальше?
- А дальше - покажут события. Нельзя заранее ничего предугадать. Думаю, Родина позаботится о семьях ее защитников, которые будут сдерживать новые оборонительные рубежи.
- А вот Соня, наша соседка, говорит, что Сталин на нашей территории войны не допустит.
- Наверное, у Сони есть ухо в Кремле, - улыбнулся Александр, которому по оперативным каналам было известно больше того, что он мог рассказать супруге. Разведка противника стала активнее и жестче работать среди лиц, ослепленных националистической злобой и опьяненных антисоветским угаром. Агентура свидетельствовала: Гитлер подтягивает к границам Советского Союза войска - танки, артиллерию, строит рокады и полевые аэродромы.
Часто Александра, словно упрекая власть, задавала мужу нелепые для возможного точного ответа вопросы, хотя в них и была глубокая логика.
- Сашок, почему в нарушение обоюдной договоренности немцы практически идут на провокации, а мы молчим? Гарнизон не укрепляем, запрещаем говорить о том, что может обернуться трагедией?
Александр на такие острые вопросы отвечал односложно - нужно проявлять выдержанность для того, чтобы успеть перевооружить армию. Вот что для нас сегодня главное.
- Но ведь, милый, в событиях много очевидного. Да, глупость - дар Божий, но злоупотреблять им не следует, - стала заводиться супруга.
- Подожди, не горячись. Ты ведь знаешь, что два года назад мы предложили Франции и Англии тройственный союз. Ну и что? Они не пошли на его заключение, теперь на своих шкурах узнают, что такое современная война.
- Они нас ненавидят, а потому пытаются столкнуть Советский Союзе Германией…
В начале мая Александра Федоровна спросила откровенно мужа:
- Саша, может мне с детьми уехать в Вильнюс, немцы совсем близко, а то, что они нападут, нет никаких сомнений?
- Милая моя, ты говоришь о самостоятельном отъезде, но ведь никто пока не уезжает. Как после этого, если такое случиться, я буду смотреть товарищам в глаза? Отправить всех - командование успеет!
- Все, я поняла!
Больше она никогда не задавала подобных вопросов.
* * *
В ночь на 22 июня 1941 г. Александр Шурепов из-за сложившихся непредвиденных обстоятельств не смог попасть домой, а Александра в ожидании мужа, не раздеваясь, прилегла на диван и тут же уснула…
Разбудил ее и детей разрыв упавшего рядом с домом снаряда.
"Война… Вот оно, ее страшное лицо. Значит, фашисты обманули, обвели вокруг пальца наше руководство, - пробежала крамольная, как показалось ей вначале, мысль. - Где Саша? Он же гарантировал наш отъезд. Что с ним?"
Боясь опоздать вовремя эвакуироваться, Александра побежала к штабу, но там никого не было, кроме нескольких женщин с детьми, которые молча и испуганно озирались по сторонам. Некоторые из них плакали и прижимали к себе детей, словно отгораживая их от пришедшей беды. Они ещё не знали, какой будет эта беда. Не получив никакого вразумительного ответа в пустом, покинутом офицерами штабе, она предложила женщинам возвращаться домой, ждать мужей из эвакуации.
"Не могли же отцы-командиры нас бросить, - рассуждала Александра Федоровна. - Они обязательно нас вывезут в Вильнюс, а там видно будет, как говорил мой Саша".
Грохот разрывающихся снарядов стих. Наступила звенящая, как казалось - предательская тишина. Вскоре из-за лесистого пригорка послышалась автоматная стрельба и мотоциклетный стрекот. Строй трехколесных машин с пулеметами на колясках въезжал в гарнизон. За ними ползли бронированные чудовища - бронетранспортёры, самоходные артиллерийские установки и танки, грохочущие гусеничными траками по мостовой.
Нескончаемым потоком немецкое воинство катилось мимо дома Александры. Через выбитое осколком снаряда окно она впервые увидела так близко гитлеровских вояк.
На третий день вечером к дому Шуреповых подъехал грузовик. Выскочившие из него немцы и двое полицейских ворвались в квартиру. Один из местных стражей "нового порядка" заорал:
- Где твой муж, где его документы? Собирайся быстро!
Начался обыск. Ничего компрометирующего, естественно, не обнаружив, они затолкали женщину с детьми в машину и увезли в город. В здании местной милиции уже хозяйничали представители другой власти. Когда полицейские отобрали у матери малюток-дочерей, Александра рухнула, потеряв сознание.
Теперь ее жизнь перешла в другое измерение с больными вопросами: "Где дети? Что с мужем?" Она догадывалась, что арестована как жена чекиста. Через месяц допросов и просьб возвратить ей детей дочурки, действительно, оказались на руках у матери. Но, как выяснилось, их выпустили домой для приманки. Это был известный прием - а вдруг муж наведается за семьей в родной очаг. Оказавшись на свободе, она стала решать проблему выживания вместе с другими женами офицеров.
Она ждала от неприятеля жестких оккупационных мер, но то, что она увидела в его действиях сразу же по приходу нацистов, потрясло её до основания.
"Как в живом, наделенном умом животном под названием ЧЕЛОВЕК могли прижиться жестокость с высочайшей степенью ненависти к другим народам, "виновность" которых только в том, что они родились на другой территории и разговаривают на других языках? - рассуждала Александра. - В чем они провинились? Взять хотя бы военнопленных - в том, что до пленения с оружием в руках защищали свою землю от непрошеных гостей? Не пришедших на посиделки, а огнем и мечом взломавших двери мирной жизни и сейчас грязным пятном растекающихся по просторам моей Родины".
Когда она увидела в местном пункте сбора, а затем концлагере, наших военнопленных - грязных, уставших, оборванных - ей стало жутко. Серые, припавшие пылью, они то медленно плелись по дорогам, то по издевательским командам конвоиров переходили на бег. Во время привалов наши женщины умудрялись передавать им бинты, лекарства, хлеб.
Через военнопленных она получила печальную весть - муж погиб. А ночью в дом снова нагрянули немцы и полицейские. Учинили обыск, детей отобрали, а женщину увезли в Мариям польскую тюрьму. Дни и ночи её допрашивали, морили голодом - пытались сломить, превратив в послушное животное, чтобы она навела их на следы мужа и его сослуживцев.
Но чем больше ее истязали, тем выше поднималась планка борьбы за достойное выживание. Чтобы не простудиться на бетонном полу, она, как спортсменка, постоянно разогревала мышцы - делала зарядку. Она старалась в своём несчастье найти то, что могло бы удержать ее на плаву.
Сидевшие с нею в переполненной камере полячки, литовки, француженки и даже немки смеялись, считая ее сумасшедшей. Хохотали над ней по этому поводу и надзиратели, крутя пальцем у виска.
- Зачем эти спектакли? - спросила её одна из литовок.
- Затем, чтобы доказать вам всем, что только так можно выжить!