И, несмотря на то, что от новой партии исходил устойчивый запах, сопутствующий запущенному медвежьему заболеванию, народ обрел, наконец, вожделенную многопартийную систему и, вместе с ней, истинно демократическое спокойствие. Это спокойствие ежегодно подкреплялось декларацией о доходах самого главного из сенаторов. А в ежегодно публикуемой в средствах массовой информации декларировалась маломерная (по сенаторским меркам) квартирка и еще (страшно даже подумать!) автомобильный прицеп. Машины у главного сенатора не было ни одной, а вот прицеп был. И народ очень хорошо понимал своего сенатора: нельзя же все сразу… Ну и что, что у тебя есть прицеп… Прицеп - это, конечно же, достижение… Но на машину-то ведь надо тоже еще накопить! А для этого время надобно и упорство… Вот тогда-то и успокоился народ: копит наш сенатор, копит, родимый. Так же как и все мы. Откладывает с каждой своей, тяжким трудом заработанной сенаторской получки исправно выплачивая долги по ЖКХ. Словом, как в известной, ставшей уже народной, песне: "Так же, как все, как все, как все…". А вот "как все" - это уже и есть в народном понимании справедливость. Пусть хреново, но зато "как все"… Справедлив, стало быть, главный сенатор. И партия у него справедливая, а на запахи…, стоит ли вообще обращать на них внимание? Запахи - это ведь никому не нужные и сентиментальные нюансы. Главное - это чтобы не было никаких летальных исходов от аллергического удушья. Но, такого пока нигде не наблюдалось. Не мрет пока никто от этого специфического запаха медвежьего нездоровья. А значит прав во всем величайший из наших сенаторов. Но идеи его, сами по себе, не новы. Вспомним хотя бы известные слова римского императора Веспасиана…
Впрочем, речь сейчас не о политиках, а о простых военных и их нуждах. Но, военные, они все ж таки, люди государственные. Вот и попробуем взглянуть на их нужды по государственному. А для этого и продолжим тему праздничных парадов.
Заметим, что для качественной экспресс-оценки затрат государевых на организацию идиотического действа, называемого праздничным парадом, необходимо учесть, что во время подготовки к действу обучаемые военные фактически не учатся вообще. Ни слушатели, ни курсанты. Военноначальствующие стремятся хоть как-то обозначить, конечно же, какую-то непрерывность процесса обучения военных. Но тщетно, де факто - обучаемый из этого процесса временно исключен. И значит, двойные траты государевы в период проведения парадов можно с полной уверенностью считать вылетевшими "в трубу". В эту же "трубу" вылетают и затраты, понесенные государством непосредственно на организацию этого глупого действа. И на этом список бесполезных государственных трат не является исчерпанным. Следует, наверное, еще учесть и будущий ущерб от недополученных знаний, но это очень уж субъективно и потому сложно.
Считать убытки - задача экономистов. Задачи военных - эти убытки создавать. Рассмотрим сам процесс их создания, дабы у обывателя-налогоплательщика не сложилось впечатления, что подготовка к параду - это, когда ребята-военные вдруг встали пораньше в праздничное утро, договорились об очередности топанья строев вдоль трибун, пять минут протопали, разогрелись и, получив высочайшее разрешение, разошлись по домам для продолжения празднованья.
На самом же деле все происходит приблизительно так (допускаются небольшие отклонения-нюансы, присущие отдельным коллективам военных и военноначальствующим умам): за два месяца до ожидаемого торжества военные ранжируются по росту, разбиваются по шеренгам будущей парадной коробки (военный синоним понятия парадный строй) и начинают совершенствовать индивидуальную строевую подготовку. Подготовка вроде бы индивидуальная, но производится в составе шеренги. При этом военные, составляющие шеренгу, уныло ходят друг за другом по обозначенному квадрату под заунывный бой барабана, высоко задирая ноги, гордо вздымая подбородок, втягивая в себя то место, из которого, по прошествии ряда лет, у каждого военного вырастет живот, и изо всех сил выпячивая то место, где всегда у военного была грудь (вообще, грудь военного понятие универсальное: у военного любого возраста, звания и комплекции грудь, это все то, что ниже его подбородка).
Отдельно стоит остановиться на вопросе оптимальной высоты задирания конечностей военными. Дело в том, что в действующие тогда "Общевоинские уставы вооруженных сил СССР", представлявшие свод документов, определяющих военным правила и нормы их поведения в любых условиях окружающей действительности, вкрались как минимум две ошибки.
Первая ошибка заключалась в неизвестно откуда и как просочившейся в этот свод нормативно-директивных предписаний фразе о том, что военнослужащим рекомендуется-де воздерживаться от курения на ходу. Заметьте, не запрещается, а только рекомендуется. Военным это непонятно, военные так не привыкли и, используя демократичную суть фразы, они понимают ее в выгодном для себя смысле и начинают повсеместно и массово курить в ходе передвижения. Разумеется, вне расположения частей и подразделений, на территории которых тот же документ предписывал курение только в особо отведенных и оборудованных для этого местах - "курилках" (правда и здесь можно использовать дарованный глоток свободы и курить, быстро передвигаясь по отведенному и специально оборудованному для этого месту). Сложнее всего было курить на ходу вне расположения этих частей и подразделений. На этой недружественной территории всюду шастали, а иногда еще и шныряли всегда раздражительные воинские патрули. Вид нервно покуривающих в спешке военных почему-то раздражал эти патрули пуще всего. Особенно раздражало патрули то, как некоторые военные выполняют правила воинского приветствия (в народе называемого отданием чести). Идет, к примеру, военный и нервно курит, держа сигарету, как правило, в правой руке. Вдруг, навстречу, как всегда неожиданно, выныривает патруль. Кто-нибудь бы там растерялся. Военный не имеет права теряться. Он быстро перекладывает сигарету в рот, выпуская при этом большое облако табачного дыма, и, приложив в воинском приветствии руку к правому виску, смело ныряет в спасительное облако. А когда дым рассеивается - военного уже нет. Он исчезает, грамотно использовав созданную табачно-дымовую завесу и естественные складки местности. Все как учили. Но не все так просто. В состав военного патруля, как правило, тоже входят военные. Самый военный среди них - начальник патруля. Агрессивность его поведения зависит от многих факторов: курящий он или нет, морской он или сухопутный (ни один сухопутный не пройдет бездеятельно мимо морского и наоборот), старший он начальствующий или младший и т. д. И если совокупность раздражающих факторов превышает некий индивидуальный порог этого начальника, то он может лихо сигануть в табачное облако и выудить из него не успевшего скрыться военного. А это конфликт. Фамилия военного попадает во всевозможные рапорта и отчеты. О нем много говорят. А написали бы в соответствии с общеуставным духом жестко: "Военному запрещается курение на ходу". Глядишь избавился бы сразу военный от всяческих сомнений и жизнь его, хоть и немного, но стала бы полегче.
Вторая ошибка, вкравшаяся в "Общевоинские уставы вооруженных сил СССР", состояла опять же в нечеткости, размытости в задании параметров строевого шага. Там было сказано, что нога военного, если вдруг он решил походить строевым шагом, должна подниматься над поверхностью земного шара на 15–20 сантиметров. И это склизкое определение всегда вызывало множество кривотолков и переживаний в кругах начальствующих (с основами теории нечетких множеств этих истинных военных никто никогда не знакомил, да и вряд ли это было бы возможно в принципе).
Наконец, было принято самое простое военное решение. Со свойственным всем военным максимализмом (лучше перебдить, чем недобдить) было определено: строевой шаг во время парада должен производиться попеременным подъемом конечностей на высоту двадцати сантиметров (ровно). Тут же силами местных умельцев были сооружены специальные устройства, помогающие военному ориентироваться в пространстве при постоянном контроле требуемого дорожного просвета между подошвой его тяжеленного ялового сапога и поверхностью земного нашего шарика.
Устройство представляло собой сколоченные наспех из досок параллелепипеды с высотой в те же заветные 20 см. И теперь военные ходили по периметру параллелепипедов, а младшие из начальствующих лежали сбоку в произвольных позах на специальных подстилках и осуществляли контроль выполнения требуемой величины просвета. В выполнении подобной контрольной функции младшие из начальствующих довольно быстро поднаторели, то и дело равномерный стук барабана нарушался их корректирующими выкриками: "Коротеев, три с половиной сантиметра вверх!" или "Нарышкин, три миллиметра вниз!"
Ходят военные долго, часов по шесть в день. В течение трех недель, включая выходные и пресловутые праздничные дни, ходят они друг за другом вдоль параллелепипедов по квадратам. Тупо ходят они, в основном, в счет подготовки к грядущим занятиям.
- Рр-аз, ррр-аз, раз, два, три, - не дают им забыть основы арифметики горластые военноначальствующие.
Абсолютно однообразное, отупляющее и физически выматывающее пустое времяпровождение!
- Да ладно вам, - отмахиваются, от озабоченных военных военноначальствующие, - до сессии еще далеко, ну почитайте чего-нибудь там перед отбоем.
Военные, они, конечно же, всегда чего-то там почитают, тут, как говорится, вопросов нет! Только ведь не гуманитарные науки-то приходится изучать военным. Не науки, которыми можно хоть в какой-то степени овладеть, что-то там лениво почитав на сон грядущий! Это ведь только при ответе на какой-нибудь пространный вопрос по какой-либо гуманитарной науке всегда можно что-то такое сдуру внешне правильное сказануть, и, как ни странно, это "что-то" всегда может оказаться действительно правильным, сказанным уместно, пусть даже и для каких-то особых, никогда не встречающихся в родной природе условий. У гуманитариев, у них ведь главное не молчать никогда. Допустим, даже и не знаете вы правильного ответа - говорите всегда какими-нибудь заведомо округлыми в своем идиотизме фразами: "А вот если бы этот факт имел бы место, то с достаточной долей уверенности можно было бы утверждать и нечто обратное ранее сказанному", "Вместе с тем хотелось бы отметить, что данное утверждение имеет право на существование, но мы с ним не вполне согласны, а это достаточно корректно согласуется с мнением большинства классиков утопического социализма, утверждавшими приоритеты нравственности над сомнительной моралью и ложным человеколюбием…". Или еще и так: "Вот что касается - то все, безусловно, может быть верно. И это вовсе даже не потому, что так вообще можно о чем-либо сказать. А стоит только взять любой пример - и вот вам конкретное подтверждение! Вот вам и все то, пожалуй, что в конце-концов, собственно говоря, и требовалось с самого начала доказать, но в силу причин гносеологического характера ранее сказанное вполне справедливо подвергалось сомнению…". И сразу складывается впечатление, что испытуемый, безусловно, в теме, просто иногда немного чего-то не договаривает. И при этом подразумевается, что это "чего-то" все присутствующие без всяких дополнительных объяснений и так должны знать. Иначе все происходящее действо становится попросту неприличным для собравшихся здесь вполне серьезных людей. А если в дополнение к такому-то вот словоблудию ввернуть еще и какую-нибудь один раз заученную хитовую цитатку из выступления одного из престарелых Генеральных секретарей на очередном съезде партии - то все, финиш. Оценку ниже "хорошо" никто военному гуманитарию уже никогда не решится поставить.
В области технической инженерии такие фокусы не пройдут. Есть большое множество конкретных "кирпичиков", из которых строится радиоэлектронная аппаратура, каждый "кирпичик" выполняет свою задачу на основе реализации специфических физических процессов. Каждый "кирпичик" описывается своей математической моделью и имеет множество вариантов построения, каждый из которых имеет свои внешние и внутренние особенности. Из всего этого многообразия разработчик должен выбрать необходимые для решения конкретных задач "кирпичики" (а ежели их не хватает - разработать новые, какие-то свои) и заставить их согласованно работать в составе законченного функционального устройства. И здесь никакие уговоры и округлые словеса не помогут, недоучили вы там чего иль чего-то недопоняли, а может что-то и недоучли - все равно рискуете получить вместо соборного органа маленькую пастушескую дудку. А дудкой потом будут размахивать перед уныло повисшим вашим носом и настойчиво рекомендовать ее срочно куда-нибудь определить. Количество рекомендуемых мест сохранения дудки, как правило, не отличается разнообразием.
А тем временем мечтающие о параде военные все продолжают куда-то громко топать. Топают уже в составе отдельных шеренг парадной коробки. Армии империалистических государств, по видимому, слышали этот топот и все время в ужасе дрожали. Это отсюда, наверное: "Русские идут!" А русские никуда далеко не отходят, дойдут шеренгой до конца плаца, перестроятся в колонну по одному и гуськом так, восстанавливаясь, на исходные позиции для нового прохождения в строгом шереножном равнении.
И у шереножного времяпровождения много своих особенностей, одна из основных - равняясь направо, необходимо увидеть грудь четвертого военного. Увидеть, не взирая ни на что, иначе равнение в шеренге будет нарушено. А вот как увидеть, если у четвертого военного грудь оказалась впалой? Особенность у него такая: высокий, плечистый такой, парень, но вот ведь незадача какая. Но военный по этому поводу абсолютно не комплексует: "Ну и что, что грудь у меня впалая - зато спина всегда колесом".
Ну ладно, впалая грудь - это полбеды, по крайней мере, можно ведь включить воображение и дорисовать ее в сознании (тут важно не ошибиться и дорисовать именно правильную военную грудь, а не ту, которая и без того всегда в сознании военного присутствует). Как только военная грудь окончательно прорисовалась в сознании, на нее необходимо тут же выравняться и продолжать свое топающее движение.
А вот как быть военному, который поставлен третьим справа в шеренге? У этого невезучего военного физический носитель четвертой груди отсутствует по определению. И на проклятое место это, в шеренгу, надо ставить военного с еще более богатым воображением. И роста он должен быть соответствующего - шеренга ранжируется с права на лево по принципу: "От более рослого военного к менее рослому военному". То есть здесь уже требуется совмещение двух параметров: военный должен быть чуть менее рослым и при этом иметь богатое воображение. Но два параметра для любого военноначальствующего это уже очень много. Военноначальствующие начинают медленно закипать: "Где ж найти нам этого сложного двухпараметрического военного?" Долго ищут, но потом где-то все-таки находят. На самых младших курсах, наверное. Там где это воображение еще у кого-то каким-то образом несмотря ни на что осталось. Находят и вкрапливают это инородное тело вместе с его оставшимся воображением в уже сложившийся шереножный коллектив.
Позади пять недель содержательной, заметно обогатившей душу и тело военного интеллектуальной такой работы. Военные во многом уже преуспели и приступили, наконец, к своему любимому топанью уже в составе праздничной коробки-строя. И тут вдруг во всей своей красе обнажается порочность военного максимализма и извечного стремления к упрощенчеству. Во время первого же прохождения коробки был выявлен странный эффект, сильно потрясший всех окружающих строй-коробку военноначальствующих. Эффект выражался в расслоении строя по мере его поступательного продвижения вперед. То есть, когда первая шеренга уже готова была завершить свое первое юбилейное прохождение, громыхая где-то в конце плаца - последние шеренги еще топтались в его средине, в районе трибуны с которой удивленными гроздьями свешивались недоуменные военноначальствующие. Попытки повторялись одна за другой, а эффект так и не думал никуда исчезать. А военно-начальствующие все удивлялись и удивлялись. А чего тут было удивляться? Все дело-то было в огульном навязывании злополучных 20-ти сантиметров дорожного просвета всем шеренгам без исключения. Никак не сообразить было военноначальствующим (а ведь им подсказывали), что не может быть одинаковой длина шага у военного имеющего рост туловища в 1 метр и 95 сантиметров и у военного сумевшего за всю свою предшествующую жизнь дотянуться лишь до отметки в 1 метр 70 сантиметров, Еще более низкорослых военных найти было очень трудно, а если таковых все же где-то находили, то к участию в параде не привлекали (как говориться, не родись красивым). Вот и получалось, что частота строевого шага для всех одинакова (задается боем барабана), требуемый и уже натренированный просвет тоже одинаков, а длина шага от шеренги к шеренге меняется. В результате - одинаковое расстояние между шеренгами мирно жующего строя нарушается уже с первым шагом коробки. Ошибка начинает нарастать по мере движения и вот, только что слитная, монолитная воинская строевая коробка в мгновенье ока расслаивается, движения ее начинают напоминать конвульсии деревенской гармошки в руках выпившего "лишку" сельского механизатора.
Как же теперь все это исправить? До генеральных репетиций остается-то всего-навсего две недели. Начальствующие, в панике орут на высоких военных, требуя уменьшить просвет до пятнадцати сантиметров. Тщетно. Чего орать? Вы пять недель вдалбливали в военного эти 20 сантиметров, он, военный, добросовестно гарцевал вокруг придуманных вами ящиков, затем закреплял эти 20 сантиметров в мышечной своей памяти, топая в составе шеренги. И закрепил, довел до уровня врожденного рефлекса. А вы хотите теперь так, что-то там крикнуть, как-то оскорбить военного и рефлекс пропадет. Не получится, придется немного поработать самим, последствия собственной же дури и устраняя.
Теперь военноначальствующие попеременно ходили впереди коробки, стараясь задать приемлемую (для сохранения монолитности строя) скорость коллективного продвижения. При этом они часто и нервно оборачивались, оценивания интервал между собой и самыми высокими из собравшихся военных. Иногда военноначальствующие, обернувшись, вопили истошными голосами: "Ко мне ближе трех метров не приближаться! Первая шеренга - гаси шаг!". (Видимо очень опасались они этого приближения. Напрасно. Особей с такими размерами детородных органов среди военных не наблюдалось).
Наконец, коробка военных вступила в фазу контрольных прохождений. К оценочной деятельности подключаются лица еще более военноначальствующие. Диапазон едких замечаний существенно расширяется. Приведем, как всегда, самые образные и нормативные:
- Равняйсь! Смирно! (По последней команде военный должен зафиксировать все свои суставы и сочленения, временно заглушив протекающие в организме биологические процессы).