Еще более начальствующий ходит вдоль коробки, оценивая качество равнения шеренг и степень оцепенения каждого военного. И вдруг: "Третий справа в четвертой шеренге. Вы что качаетесь, как танк на заборе? А-а-а, да вы еще и улыбаетесь как проститутка? Где начальник курса? Научите к завтрашнему дню своих разгильдяев в строю не качаться, и еще научите его при этом мужественно улыбаться. Доложить. Лично сам проверю. В 5.00. Не качаться и правильно улыбаться".
- Сапоги у идущего на парад военного должны быть начищены так, чтобы даже после прохождения торжественным маршем, военный, отпущенный в увольнение, по отражению в них (сапогах) мог бы контролировать все происходящее под юбкой подруги.
Вот так вот длинно, но образно, местами в стихах. Чем военноначальствующий больше, тем длиннее и образней он изъясняется. Так всегда происходит с высоко военноначальствующими, по мере их отдаления от низменности мелких земно-портяночных проблем остальных военных и погружения в сферы философско-теологические.
По этому поводу, наверное, уместным будет вспомнить следующий анекдот. Встречаются как-то на отдыхе у морского побережья после двадцати лет службы три однокашника, не встречавшиеся друг с другом с самого выпуска из оконченной ими бурсы. Один из них дослужился до генерала, второй до подполковника, а третий только до капитана. Прогуливаются они как-то вдоль морского побережья, неспешно беседуют, друзей вспоминают, молодые свои годы. Несколько выпадает из этой идиллии капитан. Время от времени капитан начинает разговоры о несовершенстве окружающего мира и армейских порядков в частности (кстати, очень не по доброму поминает он парады). Капитан с горечью повествует своим однокашникам о том, что вот он, мол, очень талантлив, во всем давно уже разобрался и тащит свою ратную службу за всех и за вся. Он тащит-тащит, а его словно не замечают, и все время наглейшим образом обходят чинами. А иногда даже, наконец, заметив, сразу задвигают его служить в самые дальние гарнизоны. Слушая эти обычные для неудачника стенания, генерал задумчиво поднимает с берега ракушку и прикладывает ее к уху. По лицу генерала растекается мечтательная улыбка: "Какой насыщенный шум прибоя. Кажется, что эта ракушка впитала в себя всю звуковую гамму морской пучины! Я даже слышу шорохи акул, задевающих плавниками коралловые рифы". "Позвольте-ка, полюбопытствовал подполковник и, приложив ракушку к уху, радостно и подобострастно закивал головой - как вы правы, удивительные звуки, отродясь ничего подобного не слыхивал. Как они все-таки грациозны - эти акулы".
"А ну-ко дайте, - потянул ракушку к своему уху капитан и минуту сосредоточенно слушал, - полная чушь, точно так же шумит и обычная пустая банка из-под огурцов".
"Да-а-а, - задумчиво протянул генерал, - теперь мне понятно, почему мы за двадцать лет дослужились до таких разных званий".
Перенесемся теперь с романтического морского побережья на скучный строевой плац. Здесь уже намечаются перемены и наконец наступает долгожданный период ночных тренировок на широкой площади. Военных перед таким ответственным делом тщательно, как лошадей, подковывают для создания ими большего грохота и раздают им праздничные аксельбанты - хитрое сплетение посеребренных нитей с увесистым, смотрящим вниз, медным таким предметом, по форме напоминающим штекерный разъем. Аксельбанты служат для украшения военных, и благодаря серебрению, стоят довольно дорого.
(После окончания парада его участники по традиции отпускаются в увольнение, исключительно украшенные аксельбантами. И кругом звучат инструктажи начальствующих, приблизительно следующего содержания (здесь почти дословно): "Водку в аксельбантах не пить. В аксельбантах - только чай, ну или лимонад там какой-нибудь не просроченный. А если чувствуешь, что не удержишься и все равно напьешься, сволота, сними перед этим аксельбант и обвяжись им по поясу под нижним бельем. А то так: пьяный "парадник", похрюкивая, лежить на тротуаре. К нему, сволоте, тихо подползает хитрая гражданская сволочь, срывает аксельбант и исчезает в надежде обогатиться. Так или нет?"
- Так точно, - гудят военные и одобрительно кивают головами в надежде на скорейшее завершение инструктажа.
Подготовка продолжается, вступая в завершающую свою фазу. Ночью военные топают по Дворцовой, потрясая аксельбантами, коротко спят, затем опять топают по плацу, готовясь к ночным своим прохождениям, а ночью опять на Дворцовую. И так всю оставшуюся перед парадом неделю.
"Почему ночью-то!" - возможно воскликнет не отвыкший еще удивляться читатель.
Вот-вот, удивленный мой читатель, теперь-то можно сделать вывод: вам не понять, вы, читатель, не служили. Давно известно, что тот, кто служил, в цирке уже никогда не рассмеется. А почему все же ночью? Попытаюсь ответить. Скорее всего, это делается, исходя из интересов сохранения новизны восприятия праздничного действа гражданским населением. Артисты ведь не репетируют премьеры, за редкими исключениями, перед большим количеством потенциальных зрителей. Зрители ведь могут потом на премьеру не прийти, сборы упадут. А военные это ведь те же артисты. Все отрепетировано, вплоть до непобедимых "гагаринских" улыбок. Правда вот со сборами, наверное, все же не получится - некому ничего собирать и бегать с пахнущей потом шапкой по брезгливым зрителям, все ведь при деле, все громко-подкованно топают. Звеня просто топают и при этом еще и медно дудят. Ночью, отметим, не дудят вообще никак. Не говоря уже даже о медности. Ночью военных с медными дудками могут неправильно понять. Вот поэтому и не дуют никуда военные - не хотят они создавать дополнительных недопониманий в отношениях с трудовым народом.
Есть, правда, относительно ночного образа жизни, еще одно смелое предположение. А что если совсем уж высоко военноначальствующие все же опасаются, что в ярком свете дня коварный враг вдруг возьмет да и умыкнет у нас секретную методику подготовки к таким вот мощным и радостным перемещениям больших групп, почти не дышащих в строю, но при этом высоко подбрасывающих (обутые в тяжелые сапоги) ноги, военных на значительные расстояния. Ведь ясным днем каждому секретному агенту очень легко ведь затеряться в толпе праздно шатающихся по Дворцовой площади туристов и аборигенов-маргиналов. А ночью каждый человек на улице города трех революций весьма заметен и уже только этим вызывает законное подозрение. В этом случае, можно даже попросить милицию: пусть походят, поспрашивают: "Ваши документы? Объясните цель вашего нынешнего местонахождения?" А если обнаглевшее шпионство приобретет оттенок профессионального нахальства ("А какой ваш собачь дел?"), да еще с демонстрацией знания законов общего обустройства демократического государства ("Ви нарушайт правил свободный перемещений личность!"), вот тогда уже надо подтянуть ребят из всесильного тогда КГБ. Они, эти интеллигентные ребята, умеют ведь с этой буржуазной сволочью как-то по особенному общаться. Без правового нигилизма. Очень вежливо. Но шпионы при этом как-то сразу сникают и очень быстро исчезают, как правило, по одному и тому же адресу исчезают они. Предположительно, где-то в районе Литейного проспекта. Исчезают и некоторое время наслаждаются видами заснеженной Колымы не покидая подвалов этого самого высокого дома города на Неве. Вот такие вот метаморфозы случались иногда с этими агентами буржуазии в этом революционном городе.
И вот они, наконец-то, наступили, последние минуты духовного соития в экстазе движения большой группы военных. Два месяца непрерывной муштры. И, наконец: "Счет! И-и-и раз!". Сотня голов в едином порыве с остеохондрозным хрустом скручиваются в сторону трибун. Счет пошел. Две с половиной минуты жизни вышколенной коробки (приблизительно за такое время парадный строй преодолевает отмеченное ему расстояние) и все. И кому все это было надо? Два месяца муштры из-за каких-то двух минут удовольствия, доставленного праздно стоящим на трибуне! Да, парадные военные научились лучше чувствовать манеру шага друг друга, научились в движении взаимно подстраиваться. Однако больше военные точно таким же коллективом и в точно таком же строю ходить никогда уже не будут. И для чего все это было? Два месяца бесполезно потраченного времени многими тысячами военных по троекратным выброшенным в "трубу" тарифам. И ведь все это дорогостоящее непотребство кому-то и для чего-то нужно до сих пор! Увидеть бы военным этого "кому-то". Поговорить бы им с ним обо всем без протокола. Глядишь, и отпала бы у этого "кому-то" эта мерзкая потребность. Всякая ведь мерзкая потребность может привести к извращениям. А за извращениями может наступить маниакальность. А это уже статья. Надо бы срочно остановить маньяка. Но нет. Недоступен этот маньяк "кому-то" для военных по-прежнему. И военные продолжают с упоением и затратно-громко так топать в праздничные для страны дни по широким ее площадям.
Помимо накопившегося отставания в учебе, ликвидируемого впоследствии ценой опять же собственного сна и здоровья, многие парадные военные приобрели еще и проблемы со здоровьем ножных суставов. Дело в том, что движение строевым шагом не является естественным для человека, пусть даже для военного. Ну не мог Создатель при ваянии гомо сапиенс предусмотреть, что человек в процессе эволюции может именно таким образом отклониться от генеральной линии божественного замысла. Можно ли себе представить ситуацию, когда, например, осторожно передвигаясь в поисках пропитания по кишащему опасным зверьем лесу человек вдруг ни с того ни с сего начнет с дуру подбрасывать высоко ноги и с силой опускать их всей ступней сразу на неухоженную доисторическую почву?
Скорее всего, нет, такого нельзя предположить, даже будучи божественно одаренным. А отдельно проектировать особую конструкцию ноги военной - вряд ли целесообразно. Все проблемы провоцируются военной головой. Особым способом мышления. Создатель давно эти особенности понял. Понял, наверное, что гомо милитер - это тупиковая ветвь человеческого развития. Вот и не утруждает себя, ждет, видимо, удобного случая для начала положительного эволюционного разворота тупиковой пока еще ветви. Но случай этот что-то никак не наступает. И, судя по всему, вряд ли когда-нибудь наступит.
Наших бьют!
А как обучаемые военные отдыхают? Первые три семестра вообще никак. Вернее, конечно, если они случайно не попали в какой-нибудь наряд или там иное, какое мероприятие, субботними и воскресными вечерами военные смотрят фильмы. Увлекательнейшими, как бы сейчас сказали, блокбастерами, таких известных мастеров экрана, как Эйзенштейн, Пырьев и др., потчуют все время военных. Частому просмотру военными подлежат такие шедевры как, например, "Броненосец "Потемкин", или скажем там "Ленин в Октябре", "Чапаев" и т. д. Фильмы нравственно заряжают военных на последующую неделю, вселяют в души их просветление. Ежели кто желает просветлеть иным способом, ну, к примеру, что-нибудь почитать - всегда пожалуйста, наша армия всегда была образцом демократических организаций социалистического толка. Собери группу альтернативщиков, составь их список, утверди список у старшины с назначением им старшего среди вашего брата-альтернативщика, отдай первый экземпляр старшему, второй - дежурному по курсу и читай себе в ленинской комнате хоть, до самого что ни на есть, отбоя.
Предвижу саркастические ухмылочки читателя при нахождении им слова "армия" и словосочетания "демократическая организация" в непосредственной близости друг от друга и отсутствии каких-либо отрицательных частиц. Конечно, армия не могла быть демократичной по определению, хотя бы потому, что в ней реализован принцип единоначалия. Но все же были в суровой военной действительности некие пикантные детали, неизвестно кем придуманные и непонятно как в военной среде прижившиеся. Например, получив предписание на убытие к новому месту службы военный мог прочитать примерно следующее: "Предлагаю вам убыть для дальнейшего продолжения службы в в/ч XXXXХ, Тмутараканская обл., г. Безнадежнинск, ул. Забудьвозвратобратнова и т. д.". Замечаете как демократично? - "Предлагаю". Никаких приказов. Но попробуйте повестись на эти демократические оттенки, на эти пикантные детали и от предложения отказаться. Или заявить, например, о том, что предложение вами принимается и что вы, безусловно, готовы служить Родине в любой точке Советского Союза, но с одним лишь маленьким нюансиком: эта благословенная точка Советского Союза, должна быть оборудована метрополитеном. Тут такое с вами начнется! Я вам не завидую. Вам скажут такие слова… Адольф Гитлер будет выглядеть в сравнении с вами мелким и шкодливым базарным аферистом.
Но постепенно с увеличением количества удачно пережитых семестров отдых обучаемых военных упорядочивается. Они все чаще покидают стены родных учебных заведений и уже не только в выходные дни.
А поскольку отдыхать в одиночку военные уже не могут, то отдыхают в составе специализированных групп. Группы рождаются стихийно на основе общности интересов отдельных военных индивидов. По большому счету, у военных наблюдается три сферы интересов: женщины, горячительные напитки, музеи и театры Ленинграда. Очевидно, что первые две сферы всегда находятся в глубоком диалектическом взаимодействии. Третья сфера интересов вроде как стоит особняком относительно первых двух, особенно относительно второй. Ну вроде бы никак третья со второй не могут полноценно сочетаться, за исключением, разве что шампанского там, или соточки граммов коньяка в театральном буфете. Но это только на первый взгляд. Рассмотрим несколько примеров смешения интересов и принципов нашими разудалыми военными.
Одна из развеселых военных групп получила как-то незапланированный доступ к свободе. Неожиданно вынырнул какой-то неучтенный праздник и поскольку он оказался неожиданным даже для военноначальствующих - военных просто не успели вовлечь в какое-нибудь трудо-патриотическое мероприятие и пришлось их премировать (праздник как никак) дополнительным кусочком свободы.
Сфера интересов этой развеселой группы постоянно металась между первым и вторым классификационными признаками. Иногда, правда, застревала на границе между ними. Но к третьему признаку никогда даже и не приближалось. Даже по инерции, при пролете от первого ко второму.
Поскольку четкого плана, как мы уже отмечали, у группы не было, она спонтанно сублимируется в заведении-образце советской розничной торговли с надписью: "ВИНО". Почему именно вино? Заведение-образец содержало в себе все виды разъедающей печень продукции, от копеечной "плодово-выгодной" (от официального - "Вино плодово-ягодное. Солнцедар") бормотухи до вполне приличного коньяка, привезенного из солнечной Армении. Была там и водка. Очень много водки. И иногда водки было гораздо больше, чем вина. Но заведение-образец, почему-то, никогда не переименовывалось. Так все время и называлось "Вино". Видимо, по официальной версии советской идеологии в области гастрономии у наших трудящихся водка не пользовалась никогда популярностью. Видимо советские идеологи думали, что советские же трудящиеся пьют исключительно хорошее вино. Приходит обычный советский труженик домой после тяжелой заводской смены, поставит рашпиль у стены, достанет из холодильника-бара бутылочку хорошего молдавского вина, нальет себе бокал, и медленно цедит его весь вечер, наслаждаясь букетом его вкусов. А насладившись, непременно посмотрит программу "Время" и уснет, вдохновленный успехами советской экономики и озабоченный ростом производственных показателей родного цеха.
А тем временем в группе военных находящихся внутри заведения "Вино" возникли некоторые рабочие противоречия, закипели, так сказать, творческие диспуты. Одна часть военных считала, что на весьма ограниченное количество денежных средств, имеющихся у военных, необходимо произвести закупку трех бутылок водки и пяти шоколадных конфет (по количеству участников). Другая же часть группы предлагала остановиться на двух бутылках и небольшом количестве самой дешевой колбасы. Наконец, здравый смысл побеждает вместе со вторым вариантом. Водка закуплена, группа перемещается в заведение-образец советской розничной торговли с надписью: "ГАСТРОНОМ" в поисках доступной для военных колбасы. Какая же колбаса для них доступна? Конечно же, знаменитая - ливерная, изготовленная исключительно из пропитанных здоровьем внутренних органов лучших экземпляров продукции отечественного животноводства. Внешний вид, правда, у нее не очень. На что-то подобное порой натыкаешься в местах выгула домашних животных. Но для военного главным всегда было содержание.
Остаток денежных средств обменивается на чек. Производится взвешивание продукта. При этом часть его падает на затоптанный пол под прилавок. Продавщица, ничтоже сумняшись, поднимает упавшую часть продукта и, как ни в чем не бывало, упаковывает покупку целиком. Военные возмущены. Брови продавщицы удивленно подпрыгивают: "Вашей собачке все равно же с пола придется есть!" Военные раздавлены. Но не на долго. Водка быстро впитывается в здоровые организмы, гулко проваливается в них, шлепаясь о дно желудка, фаршеобразная ливерная колбаса. Военные вновь активизируются. В них вновь просыпаются и рвутся наружу низменные их инстинкты. Планы рождаются с немыслимой быстротой. Наконец военные принимают коллективное решение и перемещаются на дискотеку в ДК "Одного из предприятий города на Неве".
В ДК любят отдыхать представители рабочей молодежи. В большинстве своем это учащиеся или выпускники ГПТУ (Господь Позволил-таки Тупым Учиться) и в том же большинстве поразительные отморозки с необезображенными интеллектом лицами, хранящими следы непрерывного употребления плодово-выгодных напитков, синяков, порезов и укусов. Наверное, это были худшие представители советской рабочей молодежи. Глядя на них, изучающие труды классиков коммунизма военные, всегда невольно думали: "И чего это, разлюбезные наши классики марксизма-ленинизма так любили этот пролетариат? Так надеялись на него? Мол, самый сознательный и передовой и организованный - могильщик-де буржуазии. И если будущие и настоящие могильщики выглядят именно так, то буржуазия, это не так-то, наверное, и плохо". Многие из этих молодых пролетариев за всю жизнь не прочли не одной книги или прочли только одну. По признаниям большинства из них это была сказка о мальчише-кибальчише и поскольку у этой сказки был очень грустный финал молодые пролетарии навсегда разочаровались в литературе.
Военные давно осознали всю тщетность интеллектуальных полемик с представителями младопролетариата и деятельно полемизировали с ними исключительно по банально-быто-половым вопросам. Только, как говориться, "из-за бабы". При этом, долго не дискутируют они никогда Конфликт душится в самом его зародыше. Еще не оформленная окончательно претензия вот-вот готова сорваться с синюшных губ младопролетария, а военные уже бьют по ним. По губам. Военные бьют сразу и молча. Иногда и в нос. Такая у них тактика борьбы с пролетариатом. При этом младопролетарий вдруг сразу грустнеет, сникает как-то, съежившись на полу, не может вспомнить сути так и не оформленной окончательно претензии, слабым голосом просит обеспечить ускоренную подачу свежего воздуха. И опять же врут классики. Не самые они, пролетарии, организованные. Военные гораздо организованней. По особому сигналу быстро сосредотачиваются в зоне так и не родившегося конфликта и предотвращают возможные массовые волнения и беспорядки.