Ну, а если пациент был более-менее социально адаптированной личностью, и имел (как бы это правильно сказать?) возможность, то его лечили амбулаторно. Делал инъекции и я.
Как-то пришел на прием пациент, мужчина. Все обговорили, решили. Срок лечения, длительность курса терапии, объем медикаментов. Тогда гонорар не называли заранее, да и после тоже. Была такса, которую по умолчанию знали все: и врачи, и интерны, и, самое интересное, что и пациенты, которые на это дело попадали. Так вот плотно закрываем дверь. Развожу три флакона бицилина в один шприц. Как учили, та еще ядерная смесь для сифилиса. Набираю препарат в шприц. Пациенту команда: "Снимайте штаны!" А в моем кабинете кушетки не было, поэтому инъекции в ягодицу мы делали стоя. Я, как только воткнул ему иголку в ягодицу, еще даже вводить препарат не начал, он рухнул вперед, как столб телеграфный. И лежит белый, думал, что и без сознания. Мужчины реально слабый пол, плохо переносят боль, не могут видеть даже каплю крови. Они вообще менее стойки, чем женщины.
Все это я усвоил позже, а вначале от подобных историй сам чуть в обморок не падал. Однажды ко мне пришел пациент с какими-то высыпаниями на груди, плечах и в паховой области. Решил взять соскоб, чтобы посмотреть природу "гнойничков". "Раздевайтесь", - говорю. Беру тонюсенькую иголочку и потихонечку скоблю. Из ранки выступает микроскопическая капелька крови. Но мужчина ее видит, тут же становится белый, как полотно. И, как стоял, так и упал на спину - как швабра. Он, бедный, головой так ударился. "Ну, все, - думаю, - убил пациента". Я бегом из кабинета, по коридору. Влетаю в другом конце к врачу-хирургу, кричу "Помогите! У меня пациент не дышит!" Доктор опытный бегом прибежал, сестре что-то на бегу крикнул. Прибежали. Нашатырь дали, давление померили, в чувство привели. Ржали потом надо мной. Все закончилось хорошо, даже сотрясения мозга не было. Но с тех пор все медицинские манипуляции мужчинам я делаю, исключительно уложив их горизонтально. И это еще не все. Прежде, чем их укладывать на кушетку, надо долго рассказывать, что мы будем делать, как и зачем. И что совсем не больно, и не страшно.
С точки зрения врача, именно мужчины - самый настоящий слабый пол. По негласному правилу все процедуры, связанные с болевыми ощущениями, им делают только в горизонтальном положении. А еще - долго и подробно объясняют, что будут делать и зачем. Иначе все - обморок!
Так вот, когда меня профессор Проценко спросила, чем именно я буду заниматься, я ответил, что… кожей! Она была очень удивлена, так как все, как я уже говорил, бежали в венерологию.
Почему я не пошел туда, куда все? Ну, во-первых, у меня у самого в детстве было кожное заболевание. Мне интересно было разобраться, откуда это берется. И потом - мне никогда не было интересно идти туда, куда идут все. Ну что там интересного, если туда уже побежали все? Ну, не могу я быть в очереди. Я всегда старался заниматься тем, чего никто до меня не делал. Например, первый получил международный сертификат аудитора по международному стандарту ИСО 9001 (системы менеджмента качества) и начал проводить аудит частных клиник на предмет соответствия требованиям по качеству. А сейчас я пока единственный в России, кто делает операции по методу Mohs при раке кожи. Мне всегда было интересно идти первым, идти впереди, идти в другую сторону от толпы.
В общем, я удивил профессора, и она определила меня в кожное отделение. Мне дали тему для диссертации, и я начал работать. Меня тогда распирало от счастья и любопытства. Мне хотелось все знать. Я приставал к ней, и ко всем кафедральным сотрудникам. Сидел буквально у них на голове на всех их приемах. Хотя мог бы этого и не делать. У интерна жизнь относительно вольготная, никто никого ни к чему не принуждает. Вот что ты хочешь узнать, то ты и узнаешь, если будешь сам проявлять инициативу. Это уже не институт, на лекции заставлять ходить не будут. Хочешь - занимайся, не хочешь - не надо. В два часа дня всех интернов, как ветром сдувало. Я же всегда до позднего вечера сидел в диспансере. Самое интересное, зачастую, бывало именно тогда. Либо частные пациенты, а с ними и разговор другой. Либо случай какой неординарный свалится. Я впитывал, как губка, все, что видел и слышал вокруг. У меня были отличные учителя, которым я бесконечно благодарен.
Очень мне хотелось посмотреть и научиться, как удаляют кондиломы. Я приставал к старшим товарищам - покажите! Они отмахивались: "Да что там удалять? Прижигаешь ферезолом, они потом сами отваливаются". Но это в теории, а как делать-то? Это лишь на первый взгляд кажется все просто. В медицине во всем так: сначала изучаешь теорию, потом смотришь на чужую практику, потом под руководством наставника помогаешь что-то делать, потом под надзором наставника что-то делаешь сам, и лишь набив руку, уже начинаешь делать самостоятельно. Вы думали, что иначе? А, нет, путь долгий и тернистый. Ферезол. Препарат жгучий и, если не закрыть кожу или слизистую вокруг болячки, то можно получить серьезный такой ожог. Так что в теории я знал, как это делать, а на практике не видел и ни разу не пробовал. В общем, я так достал врачей своей просьбой, что они пригласили меня на очередной прием пациента с кондиломами. И вот в кабинете сидят два доктора - Юрий Рудюк и Алексей Неволев, а перед ними стоит пациент со спущенными штанами и трусами. И я с волнением заглядываю через их плечо, учусь. Медленно, очень важно, хорошо поставленным голосом они мне говорят: "Смотри, чтобы здоровую слизистую не обжечь, нужно ее закрыть. Чем? Правильно! Берем цинковую пасту и кожу вокруг кондиломы обмазываем цинковой пастой". Алексей берет лопаточку и белой мазью аккуратно намазывает вокруг кондиломы. Делает он это медленно и очень важно. "Понятно?", - спрашивает. "Понятно", - отвечаю. "Но это еще не все! После цинковой пасты мы должны нанести фукарцин. Коллега, передайте баночку, пожалуйста". А фукарцин - это жидкость красного цвета. И вокруг белой полосочки они намазывают красную. Смотрят, одобрительно кивают. "Но и это еще не все. Теперь мы берем метиленовую синь. Без нее здесь никак!" Юрий смотрит на Алексея, одобрительно кивает, мол, правильно, верной дорогой идем, товарищ. Они берут эту синь и также молча, не сопровождая это никакими комментариями, красят следующий круг вокруг предыдущих, но уже метиленовой синью. Мне интересно, лезу башкой в самое-самое, чтобы хорошо все рассмотреть. Я чуть ли не своей головой в трусах пациента, чтоб не пропустить ни малейшего движения или детали. Они посмотрели, получилось - белый круг, красный, синий. "В принципе нормально. Но лучше всего и зеленки добавить. Для надежности!", - сказал один другому и они, с не меньшим энтузиазмом, чем до этого, намазали зеленый круг. Посмотрели одобрительно, кивнули. Получилась такая красивая мишень. Юрий берет ферезол, открывает. Вонь стоит неимоверная. Капает на кондилому. И тут оба начинают не просто громко смеяться, а буквально ржать. Пациент в недоумении, я своим лицом чуть не вплотную к его члену - надо ж видеть каждый миллиметр содеянного… Вот такое шоу они мне устроили из обычной, простой процедуры. А пациент ничего не понял…
Врачи - безусловно, циники. Но это не значит, что они не любят или не уважают пациентов. Просто они умеют разделятьреальные проблемы (и относятся к ним серьезно) и проблемы-недоумения, излечивая которые, остается только разводить руками: как вообще такое могло произойти?!
Кстати, о том, как и где учат молодых специалистов. Если в Донецке старшие товарищи по профессии с удовольствием (пусть, порой, и подшучивая) помогали, подсказывали, то в Москве каждый сам за себя. Синдром большого мегаполиса. Или жизнь изменилась. Появилась конкуренция. Знания и умения стали сакральным товаром, недоступным просто так.
Ох, как же я не хотел в нее переезжать! Ну, представьте. После института, молодой специалист. Работа есть, квартира, машина, друзья. Начал постепенно обрастать пациентами, связями. Зачем все это бросать? Но мои родители, отработавшие почти двадцать лет в Якутии, вышли на пенсию и обосновались в Москве. И начались долгие разговоры: "Мы стареем, живем в России, в Украину нет смысла переезжать - пенсию потеряем. Не оставляй нас, сынок! Приезжай!" В течение двух лет шли у нас эти душещипательные беседы. И я сдался.
Приехал в Москву, жил с родителями. У меня тогда еще и гражданства не было. На работу никто не брал. Что делать? Как тут жить? Все здесь оказалось не так, как у нас. Ты никому не нужен. Тебе никто не поможет и ничего не подскажет. Совершенно неожиданно для меня, после защиты кандидатской в Центральном научно-исследовательском кожно-венерологическом институте (ЦНИКВИ) меня пригласила к себе на работу на кафедру Ксения Николаевна Суворова. Об этом можно было только мечтать, ведь Ксению Николаевну знали абсолютно все дерматологи Советского Союза. И вот я - ассистент на ее кафедре. Зарплата, конечно, была копеечная, ее хватало только на дорогу на работу и обратно. Но зато я приобретал бесценный опыт.
Я когда приехал с Украины, еще долго "гекал" и "шокал". И однажды коллега на кафедре мне сказал: "Ты и умный, и красивый, и многое знаешь и умеешь. Но ты так разговариваешь, что тебя Москва не примет". Я задумался, а потом очень долго над собой работал. Записывал свою речь на магнитофон и слушал. Конечно, со стороны свой голос слушать очень не привычно. Был в шоке от своего говора. Три года я работал над дикцией и речью. Но и это не помогло сразу, долгое время не было нормальной работы, не было друзей, близких. Я не понимал, что я вообще здесь делаю?! Я ощущал вокруг себя враждебно настроенный мир, который меня выталкивает. Не понимал этого бешеного ритма, этих суровых взаимоотношений в профессиональном сообществе. Тебе никто не стремится помогать. Утопить - да! Поэтому по выходным я часто ездил в Донецк, чтобы хоть с кем-то поговорить по душам.
В общем, очень долго у меня не складывалась жизнь в Москве. И я уже подумывал о том, чтобы вернуться в Донецк. Надеялся уговорить родителей. И вот, совершенно случайно познакомился с доктором Галиной Павловной Решетняк, которая так же, как и я, закончила Донецкий медицинский институт. Мы познакомились случайно, я консультировал какой-то сложный случай в Тушинской больнице, эти пациенты с ней тесно общались. "Донецкий мед?" - только и спросила она после - "Обязательно пусть приходит к нам". Именно она и привела меня на работу в клинику ОАО "Медицина", где я проработал потом 12 лет. Пришел я туда работать обычным врачом, а ушел - главным. Но об этом чуть позже…
11. Врач с умным видом
Эта глава о том, как ведут прием молодые специалисты, и что бывает, когда доктор недостаточно конкретен в своих просьбах
Вскоре мне стали доверять самостоятельно вести приемы больных. Я ужасно волновался. Как же так - самостоятельно! Мне казалось, что я ничего не знаю. Иногда было очень забавно, когда врачи занимались своими делами, а меня сажали на прием. Сижу, принимаю пациента. Внимательно выслушиваю его, что-то записываю. И понимаю, что я не знаю, что с ним делать. На другом этаже в кожно-венерологическом диспансере была лаборатория. Там делали все анализы, в том числе брали кровь. Экспресс-тест на сифилис - дело 15 минут: сдать кровь и получить результат. И согласно тогдашним порядкам, все пациенты кожвена с высыпаниями на коже обязательно подлежали обследованию на сифилис. Поэтому я с очень серьезным видом отправляю его сдавать кровь на сифилис, а сам бегу к старшим врачам и спрашиваю - что делать? Они мне: "Ну, все же просто! Делаешь то-то и то-то!" Я возвращался в кабинет, садился с умным и видом и говорил - вам нужно пропить такие-то препараты и помазать такими-то мазями. Пациент благодарил меня и уходил.
Однажды вышла очень смешная история.
Недалеко от нашего города есть местечко под названием Красный Лиман. Там сплошные леса и великолепные грибные места. Мы туда еще в детстве с родителями ездили за грибами. Помню, что вдоль трассы всегда стояли люди в брезентовых куртках или плащах и продавали грибы. Сейчас не знаю, наверное, по этой дороге танки ездят. Ну, так вот, приходит однажды пациентка на консультацию. Она приехала из Красного Лимана. Я смотрю на нее и понимаю, что у нее явно какое-то грибковое заболевание. Сифилисом и близко не пахнет. Но подтвердить грибковую инфекцию нужно лабораторно. Я ей говорю: "Вам анализ надо сдать. Идите в лабораторию, пусть грибы поищут, а я буду вас ждать". Она берет направление и пропадает. Ее нет день, два, три. Было странно, я подумал, что она передумала лечиться. И уже про нее забыл. И вот недели через две снова заходит ко мне в кабинет. Я смотрю на нее удивленно. Фамилию не помню, но помню заболевание. Знаете, многие доктора узнают пациентов именно по заболеваниям, которые они лечили. Хирург всегда узнает свой шов, а стоматолог - пломбу на зубе. Дерматовенеролог помнит сыпь у пациента. Ну, и я спрашиваю ее - "ну что, нашли грибы"? "А как же, конечно!", - отвечает она и начинает доставать из сумочки банки с грибами! И это на самом деле!
Настоящий хирург всегда узнает свой шов, хороший стоматолог с первого взгляда определит свою пломбу, а дерматовенеролог…, тот с первого взгляда узнает знакомую сыпь, а по ней уже вспомнит и пациента.
Медицинский юмор никто не придумывает. Это то, что каждый день с тобой происходит. Просто надо успевать записывать!
Наверное, при всем драматизме ситуаций - все-таки люди приходят к врачу со своими болезными - треть из них анекдотичные. Однажды пришла ко мне женщина с гинекологической проблемой. Я ее посмотрел на кресле, взял мазок и тут же сел за стол - что-то писать. А зеркало забыл вытащить! Ну, молодой был, неопытный. И кричу ей:
- Что вы там лежите? Вставайте, идите сюда.
Она подходит и стоит рядом, ноги колесом как будто верхом на лошади.
- А что же Вы стоите? Садитесь!
- Доктор, я не могу. У меня ТАМ лечение…
12. Как расколоть пациента
Эта глава рассказывает о времени, когда не было одноразовых шприцев, а нахождение в больнице было равносильно небольшому тюремному сроку
В венеротделениях в большинстве своем лежали, мягко говоря, асоциальные личности. Они, бедные, находились на стационарном лечении в палате 21 день, и все это время ежедневно, каждые четыре часа им делали внутримышечные инъекции. А тогда, что б вы знали, одноразовых шприцев не было. Шприцы кипятили, и иголки были очень тупые из-за того, что ими пользовались постоянно. В общем, кошмар какой-то. И, конечно, пациенты никак не хотели там лежать. Попы каменные от инъекций. Пить нельзя. Выйти нельзя. На ночь отделение закрывали на ключ. Правда, были отдельные изобретательные личности, которые связывали простыни, на них спускались вниз - а лежали они на третьем этаже. Бывало, что больничное застиранное тряпье рвалось, они падали, как не убивались непонятно, но все равно бежали до ближайшего ларька за спиртным. А им было категорически нельзя этого делать. Антибиотики и водка несовместимы!
Советские венерологические отделения по своему "благоустройству" и режиму напоминали тюрьму строгого режима. Видимо, чтобы навсегда отпала охота попасть туда на второй срок.
Обстановка в венотделении, конечно, не самая радужная была. Палаты на 6–8 человек и более. Каждые четыре часа внутримышечные инъекции. Без перерыва на сон или выходные. Каждые четыре часа в ягодицу - ага! Суток через трое уже все маршируют на несгибаемых ногах, как оловянные солдатики.
Отделения запирались на ключ, не то чтоб тюрьма - больничный режим!
Изобретательность у этого контингента проявлялась во всем. Помню странного типа с язвами на половых органах. Смотрю его карту и не вижу контактов. И понимаю, что его еще никто не расколол. Говорю:
- Рассказывай, откуда у тебя сифилис?
- Что вы, доктор, у меня сифилиса нет, я сварщик.
- А какая связь между ними? У тебя кровь положительная, трепонемму нашли. Сифилис. Рассказывай, не отпирайся.
- Понимаете, доктор, я варил трубы у себя на даче. Было жарко, я в одних трусах работал. Искры падали, трусы грелись, и я получил ожог. Это у меня, доктор, ожог, это не сифилис.
В большинстве случаев, конечно, сифилис отличить несложно. Главное о нем вспомнить. А уж в 90-е годы, когда им болел буквально каждый пятый, для студентов медицинских вузов и для интернов болезнь эта была до боли очевидной.
Сифилис - это инфекционное заболевание, имеющее длительное, волнообразное течение. По объему поражения организма сифилис относится к системным заболеваниям, а по основному пути передачи - к венерическим. То есть передается он чаще всего половым путем. Сифилис поражает весь организм: кожные покровы и слизистые оболочки, сердечно-сосудистую, центральную нервную, пищеварительную, опорно-двигательную системы. Нелеченный или плохо пролеченный сифилис может длиться годами, чередуя периоды обострений и скрытого (латентного) течения. В активный период сифилис проявляется на коже, слизистых оболочках и внутренних органах, в скрытый период практически ничем не проявляется.
Считается, что больной сифилисом заразен в любые периоды болезни, когда есть его активные проявления: будь то язвочка на гениталиях или сыпь на коже. Передается сифилис при контакте здорового человека с больным. Но и для этого необходимы определенные условия: длительный по времени сексуальный контакт, наличие микротравм, нарушение целостности кожных покровов или слизистых - входные ворота для инфекции. На ранних стадиях сифилис хорошо поддается лечению, но, несмотря на это, он занимает уверенное 3 место, уступая трихомониазу и хламидиозу, среди заболеваний, передающихся половым путем.
По данным официальной статистики в мире каждый год регистрируются 12 млн. новых больных, однако эти цифры занижены, поскольку часть людей, лечатся сами, о чем нет статистических данных.
Сифилисом чаще заражаются люди от 15 до 40 лет, пик заболеваемости приходится на 20–30 лет. Самый что ни на есть активный сексуальный и трудоспособный возраст.
Женщины имеют более высокий риск заражения, чем мужчины. Вместе тем, очевидно, за счет большого числа гомосексуалистов в крупных городах США и ЕС, отмечен более высокий уровень инфицирования в этих странах мужчин, нежели женщин.