Американский генерал вскоре покинул их компанию, а Лебедев продолжил разговор с Мюратом. Военно-воздушный атташе Советского Союза был готов к резкой беседе, словесной пикировке по различным аспектам "холодной войны". Однако этого не случилось. Разговор больше касался прошедшей войны. Вспоминали фронты, боевые эпизоды, случаи взаимопомощи и поддержки, в частности, английских летчиков - на Севере, американских- на Дальнем Востоке и, конечно же, французских из полка "Нормандия - Неман".
Мюрат легко поддерживал беседу, рассказывал о службе, о должности, вольно или невольно намекнул на то, что имеет доступ к секретным документам. Охотно отозвался на предложение встретиться и поговорить в спокойной обстановке более подробно. Все, казалось, складывалось хорошо, но беседа все же не рассеяла сомнений и настороженности Лебедева к Мюрату. Эти сомнения укрепились после того, как обусловленная встреча не состоялась.
И все же знакомство продолжилось. Недели через три они вновь случайно встретились в театре и договорились о встрече, которая состоялась и почти разрушила скептицизм Алексея Ивановича. С первых же слов на политическую тему Мюрат, по сути, раскрылся. Он не скрывал своей неприязни к американцам. По собственной инициативе подчеркнул: США готовят войну против СССР и активно втягивают в эту подготовку страны Европы.
Чтобы подтвердить свои слова, он выразил готовность показать и даже передать на некоторое время документы НАТО, находившиеся в его распоряжении. Лебедев готовился убеждать, подыскивал доводы, как попросить у Мюрата хотя бы устную информацию. И тут вдруг он сам соглашается передать на время документы. Пожалуй, это выглядело подозрительно. Лебедев насторожился, но интуиция не обманула его - он поддержал позицию Мюрата и сказал, что готов получить документальное подтверждение. Однако в глубине души в нем еще жило недоверие к Мюрату. В своем отчете об этой встрече написал: "Он только на первых порах носится со своим национализмом. Потом в нем пробудятся деловые соображения и материальная заинтересованность…"
Последующие редкие встречи (Мюрату приходилось приезжать в Париж из ФРГ) казалось бы, только подтверждали скептицизм и настороженность Лебедева.
Они были непродолжительными и приносили только устную информацию по ВВС США. Казалось, ничто не говорило о перспективной ценности Мюрата. И вдруг через полгода Мюрат передает для фотокопирования первый совершенно секретный документ штаба ВГК НАТО- "Приказ на проведение учений "Фул Плей". Этот объемный документ (52 листа) раскрывал планы военно-политического руководства США и НАТО по использованию атомного оружия в ходе боевых действий на Центрально-Европейском театре военных действий. В нем были изложены замысел учений, состав сил, распределение задач и зон боевых действий сторон, перечень условных целей, последовательность операций, управление и структура командования.
Документ вызвал неподдельный интерес у руководства ГРУ и был высоко оценен. Центр, как бы прозревший, дал ре-зидентуре ряд указаний, имевших целью закрепление Мюрата в качестве агента, оказание ему внимания и заботы и нацеливание на добывание документов НАТО.
Через пару месяцев Мюрат передал еще три совершенно секретных документа НАТО по действиям в чрезвычайных обстоятельствах. Центр, в свою очередь, провел тщательный анализ состояния работы с Мюратом. Офицерами оперативного управления была подготовлена аналитическая справка, в выводах которой, в частности, указывалось:
"…Мюрат обладает хорошими возможностями для добывания ценной документальной информации. К включению в агентурную сеть он еще не подготовлен. Отношения и связь с ним еще не закреплены и не носят стабильного характера. Пока еще неясен мотив его сотрудничества с нами даже для ведущего оперативного офицера…"
Начальник ГРУ генерал-полковник Шалин согласился с выводами управления, но взял всю переписку по Мюрату под свой личный контроль.
Материальный мотив сотрудничества Мюрата с нами, который, по мнению Лебедева, являлся основным, в ходе первых встреч подтверждения не находил. Лебедев дважды предлагал Мюрату в качестве вознаграждения за переданные документы по 5–6 тысяч долларов, но тот отказывался принять деньги. Нет, он не был бессребреником. Он взял небольшую сумму, компенсирующую его транспортные расходы, связанные с приездом из ФРГ. "НАТО мне командировочных не платит", - пошутил он.
Лебедев изменил свою точку зрения и в одном из отчетов написал следующее: "Мюрат будет нам помогать тем, что у него есть. Он сам рассматривает и просит нас рассматривать эту помощь как проявление симпатий к нашей стране. Я понимаю, что разговор о цифрах стесняет его и он испытывает определенное неудобство. Нет нужды снова возвращаться к финансовому вопросу".
Казалось бы, все налаживалось. Мюрат согласился даже сам фотографировать документы, а не возить их из ФРГ. Он выбрал распространенный в то время на Западе фотоаппарат "Минокс" и решил освоить документальное фотографирование.
И тут произошли события, виновниками которых были Лебедев и Мюрат.
На одной из встреч Мюрат передал кассету "Минокс" с якобы отснятыми документами из штаба НАТО. В Центре было установлено, что пленки в кассете нет. Расследование показало, что Лебедев не проверил кассету и передал ее Мюрату для фотографирования документов. Центр расценил это как ЧП и серьезную небрежность со стороны оперативного офицера.
После этого отличился Мюрат. Он отснял 8 кассет "Минокс". Все пленки оказались нечитаемы. Эксперты определили, что неправильно было установлено расстояние до объекта съемки. Мюрат был искренне огорчен, но ошибку не признал, а сослался на плохое освещение.
Все это переполнило чашу терпения, и Центр вызвал Лебедева для объяснений в Москву. Здесь Алексей Иванович был заслушан на всех уровнях. Командование отметило его положительную работу с Мюратом, в частности, организацию фотографирования документов и ценность полученной информации. Однако его серьезно предупредили о недопустимости повторения срывов встреч и передачи пустых кассет. При этом были отмечены и некоторые другие недоработки в работе с источником, В частности, отказ Мюрата от безличных форм связи, повышенная спешка и краткость встреч.
Вместе с тем командование отметило, что Мюрат проявляет самостоятельность, трезво оценивает обстановку и действует с учетом объективных условий. В итоге Лебедеву было приказано продолжить работу с Мюратом, но вести ее максимально осмотрительно, чтобы не поставить под удар контрразведки ни себя, ни источник. Одновременно Алексею Ивановичу было рекомендовано готовить Мюрата к работе с другим оперативным офицером, действующим под прикрытием советских гражданских учреждений, а не аппарата ВАТ.
Центр наметил еще три ключевых вопроса на этом этапе работы с Мюратом.
Во-первых, учитывая его отрицательное отношение к оплате работы, открыть в резидентуре персональный счет на имя Мюрата на случай непредвиденных обстоятельств.
Во-вторых, организовать и провести встречу агента с представителем Центра.
И наконец, изучить и обсудить с источником его возможности, а также готовность информировать нас о планах подготовки вооруженных сил НАТО к внезапному нападению на СССР.
После возвращения в Париж на первой же встрече с Мюратом Лебедев обсудил эти вопросы. В целом реакция Мюрата была положительной, но, как всегда, не однозначной. Он сказал, что готов работать с другим советским представителем при условии, что это будет надежный для него и преданный СССР человек. При этом добавил: "Я работаю не на Лебедева или кого-то другого. Я помогаю Вооруженным силам Советского Союза". По поводу встречи с представителем Центра Мюрат ответил, что готов встретиться, хотя и не видит в этом особой необходимости. Он поблагодарил за открытие персонального денежного счета, но просил передать командованию: его позиция остается прежней. Его задача добывать документальную информацию, а как ее оценивать, это дело Москвы. По поводу возможности внезапного нападения вооруженных сил НАТО на СССР Мюрат сказал, что это серьезная проблема и над ее решением необходимо серьезно поработать.
Встреча Мюрата с представителем Центра была организована и проведена уже через три месяца после возвращения Лебедева из поездки в Москву. Из предложенных двух городов - Брюсселя и Парижа - Мюрат в интересах безопасности остановился на Париже. Кандидатуру для проведения инструктивной встречи с Мюратом подбирали вдумчиво. В итоге, выполнение этой задачи было поручено заместителю начальника европейского управления генералу Мелкишеву. Это был опытный, толковый разведчик с большим стажем зарубежной работы еще в годы войны. Он отлично владел английским языком.
Перед отъездом Мелкишев проанализировал все имевшиеся в Центре документы по работе с Мюратом с момента установления с ним знакомства. В его рабочих записях было более 50 вопросов служебного и личного характера, которые он хотел задать Мюрату. Сама постановка таких вопросов могла бы не только оживить беседу, сделать ее более открытой и доверительной и показала бы Мюрату, что высшее командование Вооруженных сил Советского Союза о нем знает и его работу высоко ценит.
Встреча состоялась ночью в загородном доме. Представитель Центра и агент вели себя просто и непринужденно. Беседовали на английском языке, который оба знали свободно, что практически исключало участие посредника - оперативного офицера Лебедева и располагало Мюрата к большей откровенности. Разговор шел достаточно интенсивно, так как служебные обстоятельства диктовали время пребывания Мюрата в Париже. В его распоряжении было "окно" с 22 часов вечера до 7 утра.
Мюрат был откровенен. Он поблагодарил Мелкишева за высокую оценку его труда и сказал, что сделает все возможное, чтобы добыть документы, с перечнем которых его ознакомили. Вместе с тем подчеркнул, что нельзя требовать и ожидать от него того, что он не в силах выполнить.
За дружеским ужином Мюрат рассказал обо всех нюансах, связанных с добыванием документов. И тут впервые выяснилась любопытнейшая деталь. Оказалось, что к большинству секретных материалов, которые Мюрат передавал нам, он не имел официального доступа. По своему служебному положению у него не было необходимости, да и права знакомиться с документами. Вот так сюрприз! Разведчики замерли от удивления. Этого не знал никто: ни Лебедев, ни резидент, ни тем более представитель Центра. Вновь открывшиеся обстоятельства ставили иные задачи по обеспечению безопасности агента. Но Мюрат тут же постарался успокоить собеседников: мол, ничего страшного, что он не имеет доступа к этим документам. Получаю их для ознакомления на дружеских основаниях. Нахожу солидную причину или, попросту говоря, - легенду. Он сообщил также, что фотографировать документы в служебных условиях сложно и опасно. Да и освещение оставляет желать лучшего. В общем, Мюрат нарисовал далеко не радостную картину получения, фотографирования и доставки документов из штаба НАТО в ФРГ во Францию.
Представитель Центра, откровенно говоря, был шокирован методами работы агента, когда узнал, что отснятые пленки он частенько хранит в своем рабочем сейфе, а перевозит в портфеле или просто в кармане. Мелкишев предложил использовать тайники для хранения, транспортировки и передачи материалов. Мюрату тут же был показан тайник для пленок в обувной щетке.
Теперь настало время удивляться Мюрату. Он сказал, что старшие офицеры НАТО не таскают с собой обувные щетки. Агент отказался от использования тайников на местности. Не взял он и громоздкий фотоаппарат "Экзакта". Относительно использования тайнописи Мюрат обещал подумать, но особого восторга это предложение у него не вызвало.
Мелкишев не стал спорить и убеждать, а оставил эту проблему на будущее. Он только попросил Мюрата быть осторожным и предусмотрительным. Касаясь своих личных и служебных проблем, Мюрат сказал, что постарается разобраться в них лично, но учтет рекомендации разведчиков.
Цели встречи были достигнуты. Центр понял, с кем имеет дело. Вот такой он, их ценный агент, со всеми достоинствами и недостатками. В свою очередь, честолюбие Мюрата было удовлетворено. Он убедился, что командование советской военной разведки в Москве знает о его работе и высоко ее ценит.
ПРИЗНАНИЕ СУПЕРАГЕНТА МАРШАЛУ ГРЕЧКО
После отъезда генерала Мелкишева из Москвы пришло указание: "..Мюрата передать на связь другому оперативному офицеру…". Резидент предложил на выбор пять кандидатур, но все они были отклонены Центром. Наконец остановились на полковнике Игоре Ананьине, который работал под крышей торгпредства. Опытный разведчик, фронтовик, работал за границей, в Скандинавии. Правда, Ананьин не был летчиком. Во время войны он служил авиационным техником. Словом, летное дело для него было не чуждо. Однако его прошлая, фронтовая профессия сыграла с разведчиком злую шутку. Дело в том, что авиационные техники, как известно, всегда находятся в подчинении у пилотов. Возможно, это в определенной мере сказалось и на будущих отношениях Ананьина с Мюратом.
В указаниях Центра не предусматривалось каких-либо мероприятий по добыванию материалов или агентурной связи. Основной задачей Ананьина на первом этапе являлось установление личных дружеских, доверительных отношений. Москва акцентировала внимание оперативного офицера на том, что Мюрат не считает себя платным источником информации. Следовало всячески поддерживать и укреплять у агента чувство симпатии к Советскому Союзу. Ну и, конечно, Ананьин должен был постоянно проявлять заботу о безопасности Мюрата.
Первая встреча Ананьина с Мюратом состоялась в июне 1960 года. Они обменялись паролем, отзывом и далее пошли вместе как два приятеля. Вся беседа проходила по-деловому, в движении.
Правда, началась она с неожиданно резкого заявления Мюрата: "Я человек занятой и хотел, чтобы на встречи со мной не опаздывали". Ананьин посмотрел на часы, которые заранее проверил, убедился, что он вышел на связь точно в назначенное время и… промолчал. Не сделал он замечание агенту за то, что тот вышел на встречу по явке без опознавательных признаков. В этом была его ошибка. Таким образом, Ананьин дал возможность агенту доминировать в их будущих отношениях, что позже было верно подмечено Центром.
Попытка Ананьина обсудить возможность использования тайников и привлечения к работе связника удалась только наполовину. Мюрат вновь категорически отказался от использования тайников в агентурной связи. Он заявил, что его вполне устраивают личные встречи и передача материалов из рук в руки. Что касается связника, то Мюрат сказал, что он принципиально не против, но следует учитывать объективные условия его службы в небольшом немецком городке, где большинство офицеров знают друг друга. Приезды к нему некоего нового мужчины неестественны, вызовут вопросы, пересуды и необходимость объясняться. В качестве связника надо использовать женщину. Желательно, чтобы она была немкой, бельгийкой или француженкой. И обязательно симпатичной, добавил он с улыбкой. Среди его друзей и знакомых такой кандидатуры нет, и он надеется на нас.
Позже связником действительно стала женщина. И, как показало время, выбор военной разведки оказался весьма удачным. Высокая результативность работы Мюрата в последующие годы была в значительной степени связана именно с ней.
В информационном плане Мюрат был более "любезным". Он передал девять фотопленок с переснятыми документами НАТО. Подчеркнул: переданные материалы весьма важные, но комментировать он их не будет. В Москве специалисты разберутся и определят их ценность. Заметил при этом, что ему рискованно добывать такие совершенно секретные документы, так как у него нет соответствующего допуска.
Далее Мюрат рассказал о том, как в высших военных кругах США и ФРГ отреагировали на провал шпионского полета Гарри Пауэрса и его арест в СССР. Он снова подчеркнул, что помогает нам по идейным соображениям, ибо "американцы просто озверели". Они планируют нанесение ядерных ударов по объектам на территории Советского Союза без всякого учета возможного огромного поражения мирного населения.
Из полученных материалов два документа под грифом "Кос-мик. Совершенно секретно" были особо важными. Это "План Верховного Главнокомандующего ВС НАТО в Европе № 110/59 от 1.01.1960 г. по нанесению ядерных ударов" и "Чрезвычайный план обороны оперативно-тактического командования на Центрально-Европейском театре военных действий".
План Верховного Главнокомандующего Объединенными вооруженными силами НАТО состоял из директивной части и более десятка приложений. В директивном разделе давалась краткая оценка характера будущей войны, рассматривались общие положения плана, определялись задачи и ставились задачи по организации взаимодействия. В приложениях рассматривались силы и средства ядерного нападения, их распределение на театре военных действий, приводились характеристики целей и определялся общий порядок очередности их поражения.
В общем, в этих двух документах излагались важнейшие сведения военно-политического характера. Ведь это теперь мировой общественности известны планы ядерной войны "Дропшот", "Фул Плей", № 110/59 и другие разработанные Пентагоном и НАТО. Но тогда, всего через полтора десятка лет, после окончания Второй мировой войны никто в Советском Союзе не мог себе представить, что в США произведут на свет документ о ядерном уничтожении нашей страны - своего недавнего союзника по антигитлеровской коалиции.
Полковник в отставке Иван Лазарев вспоминает, какой переполох в ГРУ и в Генеральном штабе вызвал тот самый План № 110/59 то 1.01.60 г.
"Я лично ездил на аэродром и забирал у пилотов, что называется из рук в руки, пакет с фотопленками, переданными из Парижа. Пленки проявили, вместе с информаторами посмотрели, написали короткую аннотацию. Срочно доложили начальнику ГРУ генералу Ивану Серову: Тот схватил аннотацию и побежал к министру обороны. Вернулся и приказал сделать развернутый доклад. Все поняли, министр будет докладывать на Президиуме ЦК партии.
Информаторы ГРУ работали день и ночь и сделали развернутый доклад. Никита Хрущев был поражен вероломством своих бывших союзников".
Труд Мюрата, его мужество и героизм, большой вклад в укрепление обороноспособности СССР были высоко оценены руководством страны. В 1962 году Мюрата наградили орденом Ленина, высшей наградой нашего государства. Однако об этом рассказ еще впереди, а тогда, по свидетельству современников, натовский план доложили Никите Хрущеву, руководитель Советского Союза был в шоке. По существу он держал в руках похоронную на свое Отечество. Сегодня нет-нет да и услышишь рассуждения либерал-демагогов, что, мол, Хрущев слишком неадекватно реагировал на некоторые выпады американцев. Вот и довел страну до Карибского кризиса, поставил мир на грань ядерной катастрофы.
А мне почему-то видится иной Никита Хрущев, не забывший июнь 1941-го, миллионы пленных, горящий Киев, умирающий блокадный Ленинград, фашистские танки у стен Москвы. О чем он думал, читая план ядерного уничтожения своей собственной страны, что чувствовал? Ведь он, как никто другой, знал: ответить нам нечем. Что вообще может чувствовать нормальный человек в такие минуты?