И после этого нам смеют заявлять, что именно мы подвели мир к ядерной пропасти. Документ, который доложили Пред-совмина Никите Хрущеву, несомненно, является выдающимся достижением советской военной разведки. Путь его из тайного, секретного сейфа штаба НАТО до кремлевского кабинета тяжек и страшен. А поэтому пора рассказать об этих невидимых миру слезах. Ибо, как сдается мне, это и есть суть разведки.
Центр очень высоко оценил переданные документы, как их содержательную сторону, так и упреждающую быстроту добывания. Получилось так, что задание на получение плана ядерных ударов НАТО только было поставлено, а Мюрат сам инициативно передал документ. Центр просил поблагодарить Мюрата от имени высшего военного командования и заверил, что берет на себя полностью всю заботу о нем и его семье, если когда-либо в этом возникнет необходимость.
К сожалению, этот первый успех не был развит. Разведывательный тандем Мюрат - Ананьин работал в рваном ритме: от успеха к тревожной настороженности и даже срыву встреч в течение нескольких месяцев. Так, в 1960 году в течение полу-года, по независящим от Мюрата и Ананьина причинам, между ними не было контактов. А после возобновления связи уже на второй встрече Мюрат сообщил крайне неприятную новость о том, что в американском штабе пропал аналогичный план ядерных ударов, правда, издания предшествующего года. Пропажа взбудоражила американское командование. Было возбуждено расследование. Мюрат принял меры предосторожности у себя на работе и дома. Не вышел он и на очередную встречу с Ананьиным. В связи со сложностью и неясностью обстановки Центр принял решение законсервировать на время личные встречи агента и оперативного офицера. Однако сообщить Мюрату об этом решении Центра у резидентуры возможности не было, а он несколько раз выходил на постоянно действующую явку и нервничал. Лишь через три с лишним месяца контакты возобновились. Мюрат сообщил, что обстановка в штабе разрядилась. Американцы согласились с версией случайного уничтожения документа.
На встрече был проведен обстоятельный обмен мнениями о том, как заблаговременно оповестить резидентуру в случае нападения вооруженных сил НАТО на СССР. Мюрат серьезно отнесся к этой проблеме, согласился с ее актуальностью и, обещал подумать над ее выполнением.
Затем из-за служебной занятости Мюрата вновь наступил двухмесячный перерыв в оперативной связи. Она была восстановлена лишь в декабре.
Мюрат прибыл на встречу в хорошем настроении. Он передал пленки с десятью отснятыми документами НАТО, охотно проинструктировал Ананьина о различных степенях боеготовности и тревог Североатлантического альянса, которые к тому времени уже были детально расписаны и отрабатывались в ходе учений.
Мюрат в силу своего моторного, энергичного характера, высокого профессионализма во многом работал на опережение. На этот раз он предложил проверить реакцию НАТО на активные демонстративные действия Военно-воздушных сил Варшавского договора в зоне Центрально-Европейского театра военных действий. Он обещал проследить за реакцией командования НАТО, а также уровнем боеготовности ВВС и ПВО блока и просил эту идею довести до высшего руководства Вооруженных сил СССР. Вскоре предложение Мюрата оказалось на столе министра обороны Маршала Советского Союза Андрея Гречко.
Вот что докладывал министру обороны по этому поводу в ноябре 1960 года начальник ГРУ генерал армии Иван Серов.
"Сов. секретно.
Экз. № 1.
Маршалу Советского Союза Товарищу Гречко А. А.
Докладываю:
На последней встрече с нашим ценным агентом, передавшим нам ряд совершенно секретных и секретных документов по мобилизационным и оперативно-тактическим вопросам НАТО, ему была поставлена задача заблаговременно известить нас о подготовке военного нападения на СССР вооруженных сил НАТО. Этот агент по своему служебному положению имеет такую возможность.
При обсуждении с агентом способов оповещения он высказал некоторые свои соображения, заслуживающие, на наш взгляд, внимания:
1. Осенние учения вооруженных сил НАТО текущего года показали, что в войсках до сих пор существует много неразберихи и неорганизованности, а имеющиеся наставления и инструкции войскам НАТО не всегда выполняются на практике.
2. Войска НАТО много делают для того, чтобы приучить советские вооруженные силы к частым маневрам, а также полетам авиации НАТО вдоль границ Советского Союза и соседних с ним стран. Руководство войск НАТО рассчитывает, что при помощи частых маневров бдительность советских вооруженных сил ослабнет.
3. На основании наблюдения агент считает, что советские вооруженные силы значительно меньше беспокоят войска НАТО.
4. Агент высказал соображения о том, что для проверки боеготовности ВВС НАТО было бы желательно наметить и провести маневры авиации, базирующейся в пределах ГДР, заранее сообщив ему время и характер действий ВВС и войск НАТО, и дать нам оценку их действий.
Агент просил довести эту мысль до нашего командования и дать ему соответствующие указания.
Генерал армии И. Серов
28 ноября 1960 года".
Что ж, мысль действительно интересная. И министр наложил свою резолюцию на доклад Серова: "Иметь в виду. Предупредить ГСВГ. Что касается учения ВВС в ГСВГ - доложить мне. А. Гречко. 1.12.60 г.".
Таким образом, было принято решение провести стратегические учения в середине 1961 года. Эту информацию сообщили Мюрату. Он гордился оказанным доверием.
Это были месяцы, когда Мюрат работал с воодушевлением и подъемом. Он стал наконец "полковником" и ждал назначения на вышестоящую должность - заместителем командующего оперативно-тактическим объединением НАТО.
В начале 1961 года Мюрат побывал в нескольких натовских штабах - в Западном Берлине, в Фонтенбло, под Парижем, и приехал оттуда крайне расстроенный.
На встрече с Ананьиным он с горечью говорил, что натовская разведка ведется против СССР агрессивно и практически безнаказанно. В ответ на это Мюрат работал все более результативно. Ему удалось добыть также "План ядерной войны" для Южно-Европейского театра военных действий.
В начале февраля 1961 года была проведена еще одна непродолжительная встреча с Мюратом. Агент признался, что очень занят и торопится. Затем связь неожиданно оборвалась.
Источник не вышел ни на одну встречу, и только в апреле совместными усилиями Ананьина и Лебедева удалось выяснить, что Мюрат попал в авиационную катастрофу, но, к счастью, остался жив. Он получил достаточно серьезные травмы и был госпитализирован. У Мюрата оказался перелом позвоночника и паралич ноги. В клинику его доставили без сознания.
Перед резидентурой встал вопрос: как помочь попавшему в беду агенту? Проанализировав ситуацию, разведчики пришли к выводу, что с учетом складывавшейся агентурно-оперативной обстановки инициативу пока проявлять не следует.
Срочно известили Центр: источник травмирован и задание выполнить не в силах. Намеченное стратегическое учение пришлось отменить. За его результатами в штабе НАТО следить было некому. Другого источника, судя по всему, Главное разведуправление там не имело.
Только к середине 1961 года Мюрат стал ходить без костылей. Вскоре его выписали из госпиталя.
В июле он прибыл в Париж на встречу. Подтвердил свою готовность к дальнейшему сотрудничеству, но попросил таймаут до полного выздоровления. За предложенную материальную помощь поблагодарил.
Только в ноябре Мюрат вызвал на встречу Ананьина. Он успокоил своего руководителя: в бреду он ни словом не упомянул Советский Союз или кого-либо из резидентуры и подтвердил, что никаких компрометирующих документов у него в тот момент не было. Мюрат также сообщил, что у его постели неотступно находились жена и сестра.
Однако на должность заместителя командующего теперь он не мог рассчитывать. Его руководство приняло решение назначить Мюрата на более спокойную работу с меньшей нагрузкой - начальником отдела в Центр оперативного командования НАТО.
Вскоре Мюрат был назначен на новую должность. Она действительно оказалась более спокойной, а возможности доступа к документам остались прежними. Правда, обстановка для работы с документами значительно осложнилась. Возможность оставить секретный документ у себя на ночь или на несколько дней исключалась. По установленному порядку все секретные документы возвращались в секретную часть до конца рабочего дня. В связи с этим офицеры штаба практически не имели личных сейфов. Не видя возможностей для фотографирования, Мюрат, вопреки своему принципу- ничего не записывать, решил все же сделать кое-какие заметки, работая с особо важными документами.
В декабре 1961 года Мюрат все же рискнул. В обеденное время он вынес из штаба и перефотографировал дома четыре секретных натовских документа: "Чрезвычайный план обороны вооруженных сил НАТО на Центрально-Европейском ТВД", "Оперативный план учений НАТО "Красный рубин", "Оперативный план использования сил и средств ПВО НАТО".
Отдельно следует сказать о "Справочнике НАТО по советским ВВС". В нем приводились разведданные по самолетному парку, вооружению, РЛС, средствам связи. Что ж, всегда любопытно и полезно знать, что о тебе знает противник.
Все эти документы Москва определила в разряд "весьма ценных". Одновременно Мюрат сделал очень важные выписки от руки. Такие заметки он делал дважды и в феврале 1962 года передал их Ананьину, обратив внимание на важность информации. В этот же период Мюрат передал более десятка ценных документов НАТО по берлинской проблеме, которые были доложены в Кремле.
К сожалению, Ананьин не смог квалифицированно обработать рукописную информацию Мюрата. В своем отчете о встрече он писал следующее: "Информация имеет вид безалаберно сделанных заметок без достаточно точного наименования, характера данных и без пояснений. Они имеют вид пометок, понятных только автору. Видимо, Мюрат делает это из предосторожности". И как результат информация ушла в Москву в искаженном виде. Центр позднее разобрался в оригиналах записей.
Эта письменная информация давала четкое и точное представление о ядерных силах двух оперативно-тактических командований на Северо-Европейском и Центрально-Европейском театрах военных действий. В ней указывался рубеж, на глубину которого будут наноситься ядерные удары вдоль линии от Мурманска через Ленинград, Прибалтику, Минск, Гродно, Оршу, Киев и далее на юг. Приводились конкретные цели четырех степеней важности, время готовности к нанесению ударов, количество и тип носителей ядерного оружия. Как раз в этом последнем разделе, а именно сколько и каких носителей находилось в 15-минутной и 3-часовой готовности, и не разобрался Ананьин.
Информация Мюрата была признана Москвой как особо важная.
В то же время Центр указал, что "считает недопустимым отношение Астрова к письменной информации агента. Он не сумел правильно обработать данные об ядерных ударах, а также не получил устные разъяснения Мюрата на следующей встрече. Это указывает на формальное отношение Астрова к работе. Если подобное повторится, Центр заменит его".
БЕРЛИНСКИЙ КРИЗИС
10 ноября 1958 года Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР Никита Хрущев принимал польскую делегацию во главе с Владиславом Гомулкой.
"Очевидно> для участников Потсдамского соглашения настало время, - говорил Хрущев, - нормализовать ситуацию в столице Германской Демократической Республики. Советский Союз, со своей стороны, готов передать правительству в Берлине те функции, которые сейчас исполняются советскими учреждениями… Если Соединенные Штаты, Франция и Англия заинтересованы в вопросах, касающихся Берлина… они должны достигнуть соглашения (с ГДР). Что касается Советского Союза, мы чтим наши обязательства по отношению к нашему союзнику - ГДР…"
Иными словами, Никита Хрущев предупреждал Запад: если он не признает ГДР, то Советский Союз передаст руководству Восточной Германии свои полномочия по доступу к Западному Берлину.
Через две с небольшим недели, 27 ноября, на пресс-конференции в Кремле советский руководитель высказал требование сделать Западный Берлин свободным демилитаризованным городом. В случае невыполнения этого требования в течение полугода Хрущев намеревался передать свои полномочия в Восточном Берлине руководству ГДР. Эти заявления вошли в историю как "ультиматум Хрущева".
США ответили, что не согласны на односторонний отказ от своих прав и обязанностей в Берлине со стороны СССР.
Таким образом, "ультиматум Хрущева" положил начало долгому противостоянию двух ядерных сверхдержав.
Однако, что же толкнуло советского лидера к такому столь радикальному шагу? Несомненно, Никита Сергеевич был человеком импульсивным, как сказали бы теперь, "заводным", но вопросы столь глобального порядка он никогда не решал "с кондачка". В разговоре с американским сенатором Губертом Хэмфри Хрущев признался, что над проблемой Берлина раздумывал несколько месяцев.
О чем были эти раздумья? Об этом, разумеется, можно только догадываться, и тем не менее попытаемся поставить себя на место Хрущева.
Со времени смерти Сталина прошло уже пять лет. Срок, откровенно говоря, не малый. Хрущев старался наладить отношения с Западом. Он значительно сократил Вооруженные силы СССР, отказался от сталинской концепции неизбежности новой войны, вывел советские войска из Австрии, открыл страну для западной культуры. И что бы ни говорили о нем, Хрущев старался не нагнетать напряженность, а двигался по пути разрядки.
Разумеется, он ожидал от Запада ответных шагов. А что получил? На этот вопрос очень красноречиво отвечает посол США в Советском Союзе Льюэллин Томпсон.
В телеграмме от 9 марта 1959 года, отправленной в Вашингтон, американский дипломатический представитель пишет: "Мы отвергаем его (Хрущева) мирные предложения или обставляем свое согласие такими условиями, на которые он как коммунист пойти не может. Мы вооружаем Германию и усиливаем военные базы, окружающие территорию СССР.
Он предлагал сохранить в Европе статус-кво - это предложение мы тоже отклонили. Теперь он намерен решить проблему сам, не дожидаясь нашего согласия".
Текст телеграммы Томпсона приводит в своей книге "Хрущев", вышедшей в серии "ЖЗЛ", американский историк Уильям Таубман.
Думается, посол США очень точно определил мотивы "ультиматума Хрущева". Но от этого, признаться, никому не стало легче. Москва продолжала гнуть свою линию, Вашингтон - свою.
В июле убит прозападно настроенный король Ирака Фей-сал II. США и Великобритания ввели свои войска в Ливан и Иорданию. Это, естественно, не понравилось Советскому Союзу. Хрущев заявил, что может применить силу для защиты иракской революции.
Осенью 1958 года разгорелся Тайваньский кризис. Он углубил напряженность между Востоком и Западом.
И, наконец, 31 декабря 1958 года союзники официально отвергли советскую позицию по Берлину.
Развернулась настоящая "холодная война" Запада и Востока вокруг Берлина. В ход были пущены пропагандистские машины - Хрущев назвал Западный Берлин "шпионским болотом". Запад ответил, что Восточный Берлин - самый большой шпионский центр в Европе. Старт этой кампании дала статья с таким заголовком в западногерманской "BezlinezZeitunq".
Самое активное участие в этой схватке, разумеется, принимали разведслужбы как с той, так и с другой стороны.
У американцев были свои агенты - подполковник Петр Попов из разведуправления Группы советских войск в Германии, правда, арестованный в Москве в октябре 1959 года, а также перебежавший к ним в 1961 году подполковник Михаил Голеневский из польской контрразведки. Хотя следует уточнить, что Голеневский занимал должность заместителя начальника военной контрразведки до января 1958 года.
Мюрат, как мы уже говорили, начал работать на ГРУ в 1958 году и был зачислен в агентурную сеть в следующем, 1959-м. Поэтому весь Берлинский кризис проходил на его глазах. Разумеется, Мюрат получал задания работать по берлин-ской проблеме, тем более что до середины 1963 года он проходил службу на территории Западной Германии.
Данные разведслужб как США, так и Советского Союза накануне парижского саммита четырех держав по Берлину, который должен был пройти в мае 1960 года, оказались весьма схожими.
Будущий Председатель КГБ Юрий Андропов представил в августе 1958 года в ЦК КПСС записку, в которой говорил, что процент интеллигенции в потоке беженцев из Восточной Германии увеличился наполовину с 1957 года.
Через год с небольшим Андропов повторил свое предостережение.
Посол СССР Михаил Первухин сообщал в Москву, что "неконтролируемая граница… заставляет население сравнивать две части города, и это сравнение, к сожалению, не всегда в пользу демократического (Восточного) Берлина".
В свою очередь, шеф Берлинской базы ЦРУ Дэвид Мерфи в своем докладе от 2 мая 1960 года подчеркивал, что "самым вероятным результатом (мирного договора) будет создание "международной границы" между Восточным и Западным Берлином. Тогда режим СЕПГ получит "законное" право исключить бесконтрольное перемещение из одного сектора в другой, а это значит, что не только резко сократится поток беженцев, но и тысячи восточных берлинцев не смогут поддаться "деморализующему" влиянию Западного Берлина".
Эти факты в книге "После битвы - Берлин" приводят Дж. Бейли, Д. Мерфи и С. Кондрашев.
Как известно, после того, как самолет-шпион У-2, пилотируемый Пауэрсом, был сбит над Свердловском, Хрущев сорвал саммит в Париже. Анастас Микоян, соратник Никиты Сергеевича, считал, что Хрущев устроил непозволительную истерику. Он отодвинул разрядку лет на пятнадцать.
Таким образом, начался новый виток напряженности между СССР и США, очередной опасный этап в Берлинском кризисе.
А тем временем власти ГДР были в отчаянии из-за плохого экономического состояния страны. Хрущев понимал, надо во что бы то ни стало остановить поток беженцев на Запад и прекратить акты экономической диверсии. Ведь, к примеру, только в пасхальные дни 1961 года из Восточного Берлина бежало более 5 тысяч человек.
Венский саммит в июне 1961 года, как известно, закончился знаменитой фразой Д. Кеннеди: "Зима предстоит холодная".
В августе того же года в Париже министры иностранных дел западных держав собрались на конференцию. От каждой стороны в работе конференции участие принимал министр иностранных дел и три советника по военным, политическим и экономическим вопросам.
Делегацию США возглавлял государственный секретарь Раск, Великобритании - глава внешнеполитического ведомства Хьюм, Франции - министр Кув-де-Мюрвиль. ФРГ представлял министр иностранных дел фон Брентано и еще трое высокопоставленных чиновников.
Вскоре на стол министра обороны СССР Маршала Советского Союза Родиона Малиновского легла докладная записка, заверенная подписью генерал-лейтенанта ГРУ А. Рогова.
"Докладываю агентурные данные, - сообщал А. Рогов, - о работе конференции, состоявшейся в Париже в период с 5 по 7 августа 1961 года.
В беседе, состоявшейся между Раском, Хьюмом и Кув-де-Мюрвилем, было достигнуто согласие, что в ходе конференции основной темой переговоров должны стать Берлин и германская проблема".