Возможно, Геннадий тогда в первый и последний раз забивал мяч в ворота с камуфляжной сеткой. Из трех голов гармонично влившийся в сборную советского посольства Еврюжихин стал автором двух. А еще успел сделать голевую передачу, несмотря на тот мой жесткий подкат шипами вперед. "Терпи, Гена, это тебе не на "Динамо" бегать! Здесь - на войне, как на войне!" - куражились "трибуны". Зрители из числа как посольских, так и военных стояли, окружив поле в контуре колючей проволоки и аплодируя каждому рывку и финту неожиданного гостя.
За кружкой весьма неплохого эфиопского пива Геннадий хлопал меня по плечу и картинно разводил руками: "Во дела! Советский дипкурьер выпивает с человеком в натовской форме!"
Почему форма была от Североатлантического союза, я уже рассказывал в той части моего повествования, где написал о расстрелянном кубинском генерале. А когда обратил внимание Еврюжихина на то, что я, достаточно крупный молодой человек, соответствую минимальному размеру SMALL куртки потенциального противника, мой собеседник, отхлебнув пива, вдруг, почти не в тему, грустно сказал: "А у нас самым здоровым был Вовка Ларин. После Вологды играет за какие-то предприятия, заводы. Не режимит. Эх…"
Больше о своем бывшем партнере Еврюжихин, увы, рассказывать не захотел. И Владимир Ларин так и остался для меня этаким загадочным метеоритом, сверкнувшим, как над Челябинском, на небосклоне нашего футбола ближе к концу 60-х.
Пишу об этом, скажем прямо, не самом видном игроке в истории динамовского клуба (хотя с 1968 по 1971 год были 70 матчей и 22 забитых мяча), потому что редкие упоминания не говорят о главном. Ни статья в Википедии, ни несколько строк в толстой книге о моей любимой команде, ни даже статистическая справка о включении Ларина в число 33 лучших футболистов страны в 69-м и о победе в составе "Динамо" в Кубке СССР на следующий год…
Чуть ли не с самого его появления в составе бело-голубых (а тогда, в 68-м, он даже был включен в символическую сборную лучших дебютантов сезона) считалось, что физически, несмотря на приличные габариты, на весь матч его не хватает. Но, даже выходя на замену, этот парень заставлял трибуны гудеть в нетерпении. Только дайте пробить! Удар Ларина был опасен, как мне казалось (простите это преувеличение 13-летнему мальчишке), даже из собственной штрафной. Владимир тщательно устанавливал мяч, пусть до ворот было метров 40, и болельщики замирали в ожидании. Вот уж где была пресловутая "пушка страшная"!
Как сейчас, помню гол в 69-м году "Спартаку" - едва ли не из центрального круга. Анзор Кавазашвили, возможно, самый ловкий и прыгучий голкипер того времени, просто взвился под перекладину, но не смог ничего поделать. А еще и мяч, попав в самую девятку, эффектно застрял между сеткой и задней частью каркаса. Еще вспоминается, как Ларин веселил трибуны, когда команде надо было потянуть время. Он подбегал к угловому флажку и корпусом закрывал мяч, попытаться выбить который из-под мощнейшей ноги было для соперника занятием совершенно бесполезным.
А вот что было дальше с любимцем публики? Знаю только, что умер Ларин в 95-м в Москве в возрасте 47 лет.
Самого же Геннадия Егоровича не стало в 98-м. Серебряный призер Евро-72, сыгравший под три сотни матчей за "Динамо", достойно продолживший карьеру в качестве ценного сотрудника дипломатической службы и отработавший на ней более двух десятков лет, не дожил до 55-ти.
Глава восьмая
В игре и вне игры
- Вы ошибочно сообщили в паузе, что наша сборная проиграла - 0:7.
- А как на самом деле?
- 0:7, но зачем об этом сообщать?
(Из беседы с секретарем посольства одной из дружественных стран)
Не хотелось бы никого обижать?
Сегодня, при обилии футбола на ТВ, трудно себе представить времена, когда зарубежный футбол доходил до нас исключительно газетными и журнальными публикациями. О мировых звездах 50-х - середины 60-х мы только слышали. И любили их, как любят женщины. Ушами.
Первая возможность увидеть чемпионат мира появилась в 1966 году. Помню, как мой папа, дождавшись такого праздника, взял напрокат второй черно-белый телевизор, и мы смотрели матчи одновременно по двум каналам. Постепенно в программе передач отечественного телевидения появились матчи еврокубков. Ну а трансляции игр английского, немецкого, итальянского чемпионатов - вообще достижение относительно недавнего времени.
И вот что интересно: не переходя на личности в репортажах о российском футболе (ну, если, конечно, это не Кокорин с Мамаевым), мы частенько стали "оттягиваться" в рассказах о людях футбола тамошнего. Здесь и непроверенные слухи, и сенсационные факты личной жизни игроков или тренеров, и ерничество по поводу внешнего вида персонажей. Все понятно - "герои" твоего комментария о тебе и слыхом не слыхивали, никогда не узнают и твоих оценок, а значит, безнаказанность гарантирована.
На это замечание мне иногда отвечают, что дело не в некой "тактичности" по отношению к своим, а в зарубежной прессе. Мол, там все эти пикантные детали вовсю гуляют по страницам газет и просятся в репортаж, а у нас - сплошные тайны за семью печатями. Но, согласитесь, это лукавство. Ведь я говорю и о спонтанных, чисто человеческих оценках. Скажем, об опытном, но теряющем форму итальянском или немецком защитнике можно услышать и "уже не тот", и "доигрывает свой век", о нашем же - в крайнем случае что-то вроде: "на перспективу тренерам нужно будет подумать о достойной смене".
"Защищаются по-рабоче-крестьянски". Можно ли представить себе такую фразу об игре одного из наших аутсайдеров? Конечно, нет, ведь целый регион обидится. А о "Лестере", между прочим, за год до этого ставшем чемпионом Англии, - пожалуйста. Ведь графство Лестершир в Восточном Мидленде наша оценка никак не волнует.
Комментарий звучит интригующе: "Манчестер Юнайтед" против "Манчестер Сити"! Подобное дерби в английском футболе всегда предполагает провокации". Прекрасно. Слушаю и соглашаюсь. Наверно, такое журналистское утверждение имеет право на жизнь. Вполне допускаю даже, что это очень тонкое замечание. И какие-то действия игроков уже могут служить его непосредственным подтверждением.
Но почему оно звучит исключительно оттуда? А московское дерби: ЦСКА - Спартак? Здесь провокациям места нет? Это какой-то другой, стерильный футбол? Или просто: "Не хотелось бы никого обижать"?
Фраза: "Я часто нападаю на английских судей" - нормальна и обычна для репортажа. А вот слышали ли вы когда-нибудь от российского комментатора: "Я часто нападаю на наших судей". В лучшем случае это будет: "Мы часто нападаем на наших судей". И за этим тут же пояснение, что эти обобщенные "мы" далеко не всегда оказываются правы, ну, и, как говорится, далее по тексту.
Максимально раскручивая чужие страсти, мы старательно глушим свои. Это не только обедняет репортаж, но и насаждает двойные стандарты.
В беседе с известным и, увы, трагически погибшим журналистом Павлом Шереметом для его книги "ТВ: между иллюзией и правдой жизни" мы, в частности, обсуждали вот такую ситуацию. Скажем, "Московский комсомолец" на первой странице поместил карикатуру на какого-то политика. Тот обижается, но через два дня дает интервью тому же "МК", потому что деваться ему некуда. Но если там же вдруг появится карикатура на кого-то из тренеров, он просто плюнет на газету, мол, нужна она мне, и навсегда откажется с ней разговаривать, ничего при этом не потеряв.
И, попутно, скажите, когда вы последний раз видели у нас острый футбольный шарж, которыми полнятся издания в других странах?
Зарубежные коллеги своих не жалеют, как будто и не надо поддерживать хорошие отношения и с помощью ласкового тона сохранять возможность дальнейшего общения с объектом репортажа. Почему? Объяснения даны уже давно. Их несколько, но первое лежит в области контракта: даже суперзвезда не будет нарываться на санкции за отказ от контактов с прессой.
Вы скажете: хорошо, а как тамошние комментаторы, в свою очередь, говорят о наших? Если честно, ответить затрудняюсь, потому что о наших они вообще особо не говорят. Читатель удивлен?
Правда, в дни последнего чемпионата Европы во Франции столкнулся с исключением из этого правила. После того, как по просьбе "Экип" написал в номер футбольную колонку, получил приглашение в редакцию. Моим гидом стал Эмманюэль Боян, совмещающий работу корреспондента с ведением репортажей о матчах нашей Премьер-лиги. Издание имеет на одном из этажей своего дома в Париже собственную телестудию. В числе прочего, "ТВ-Экип" регулярно показывает наш футбол. Замечу, что Эмманюэль оказался весьма сведущим в делах РФПЛ, а предметом его особой гордости является произношение фамилии рекордсмена сборной России по числу проведенных за нее матчей.
"У нас его называют "Иньяшевич", но я-то знаю, что правильно - Игнашевич!"
Впрочем, ударение у моего французского коллеги при всей правильности букв все равно упало на последний слог. Но тут, видимо, уже ничего не поделаешь…
Не уровня сборной
Комментировать сборную России непросто. В случае поражения комментатору напомнят о тональности репортажа. Если ты хвалил команду - значит, сглазил. Но если ругал, то накаркал. Как втиснуться между двумя эмоциональными глаголами? Разве что ограничившись перечислением фамилий?
Фраза "не уровня сборной", по оценке зарубежных коллег, едва ли не самая мягкая из тех, что у них говорят об игроке, провалившемся на своей позиции в важном международном матче. У наших болельщиков она, как оказалось, может вызвать бурю негодования.
Слова, сказанные мной о Романе Широкове в матче с испанцами (1:4) на чемпионате Европы 2008 года, повлекли за собой серьезную критику. Как если бы наш плеймейкер, вопреки мнению комментатора, безукоризненно сыграл на непривычном для себя месте центрального защитника.
Критиковавших уже не интересовала моя оценка умелых действий Романа, когда он ближе к концу встречи в своей естественной функции пошел вперед и сделал голевой пас Роману Павлюченко. Или то, что сам Гус Хиддинк, после этой игры убравший Широкова из основного состава, в интервью корреспонденту "Спорт-экспресса" Максиму Квятковскому сказал: "Широкову, чтобы вернуться, надо выйти на другой уровень". Тут, извиняюсь, даже возникает вопрос: а не процитировал ли кого-то наш главный тренер?
Кстати, специально пересмотрел в записи тот репортаж из Инсбрука. Признаюсь, тут мне стоит дать самому себе, а попутно и начинающим комментаторам один совет. Надо всегда представлять разношерстность своей аудитории. Если для кого-то рассуждения об общей турнирной стратегии применительно к конкретной игре крайне интересны, то кого-то они просто могут привести в бешенство.
Поясню. Хиддинк очень грамотно подвел команду к финальному турниру Евро. Внимательно следя за нашими на сборах в Германии (помните, это когда голландец усаживал всех на велосипеды вместо поездки на автобусе), я видел, как они после напряженного сезона удивительно быстро приходят в себя и обретают нужные кондиции. При этом умница Хиддинк выстраивал подготовку так, чтобы наши вышли на пик к решающим матчам в группе, в число которых, как и подтвердило дальнейшее развитие событий, уж точно, не входил стартовый матч с испанцами. О том, что в стратегическом смысле он не носит характера "пан или пропал", говорили в команде. Намекнул на это и я - в начале репортажа, кстати, процитировав Игоря Акинфеева. Так вот, как выяснилось, такие вещи делать нельзя. Огромная часть телезрителей, послушав национальный гимн и, возможно, даже подпев ему, не желает и слышать о замысловатой "турнирной стратегии", какой бы мудрой она ни была. Нужна победа. Здесь и сейчас. А турнирная стратегия? Как говорила по другому поводу Скарлет О’Хара, "я подумаю об этом завтра".
Мудрое бородинское решение фельдмаршала Кутузова о временном отступлении тоже было непонятно многим. Помните: "ворчали старики"? Вот только рассказавшего об этом Лермонтова уж точно никто не обвинил… Может, и мне надо было в стихах?
Сразу после матча в сети появились реальные угрозы не только в адрес комментатора, но также в адрес семьи и даже домашних животных. В результате руководство Первого канала со словами: "Надо вывести Гусева из-под удара", - приняло решение заменить меня на следующем репортаже Геннадием Орловым. Тем более что я жил в Вене, а Геннадий Сергеевич с самого начала располагался в Базеле, где наши и должны были провести памятный четвертьфинальный матч с голландцами.
По ходу турнира Испании мы проиграли еще раз. Проиграли уже "без меня". И уже не пристрелку, а главный, по-настоящему значимый матч того турнира, за шаг до финала. Впрочем, откликов на этот досадный проигрыш практически не было. Ведь в карман уже легли бронзовые медали, и сборная возвращалась домой под гром оркестров и заслуженные овации всей страны.
Да, победив голландцев, мы прыгнули выше собственной головы. И тут же, как мне до сих пор кажется, заранее смирились со своей участью, наткнувшись на лучшую команду Европы, которая уже разгромила нас в начале турнира. Конечно, испанцы были сильнее. Они вообще тем летом были сильнее всех. О превосходстве соперника абсолютно обоснованно говорили перед полуфиналом и наши опытные тренеры. "Увы, фавориты - не мы", - смиренно вторили им наши уже овеянные славой игроки.
Вот только, черт возьми, не нашлось среди них смутьяна, оторвы, который, как когда-то Вадим Евсеев, взял бы и крикнул в камеру: "Кто фавориты? Испанцы? Х… вам!"
Конечно же, когда меня редко, но спрашивают, почему мы тогда остановились за шаг до финала, я профессионально говорю, что шансов против испанцев у нас не было изначально. Ведь так хочется вместе со всеми безоглядно радоваться неожиданной бронзе. И звучать спокойно, солидно, интеллигентно. Не так, как Вадик…
Что же касается Широкова, то после окончания турнира, в котором он больше не сыграл ни разу, Роман в присутствии Виталия Мутко отказался пожать мне руку. Конфликт был исчерпан несколько лет спустя на трибуне Дворца спорта на Ходынке перед одним из матчей хоккейного Кубка Первого канала. Поговорили мы, в частности, и о том, что во время игры в Инсбруке футболист, естественно, не мог слышать моих слов и оценить их корректность или некорректность. Ну а сразу после матча в дело вступили "доброжелатели" со своими сочувственными комментариями.
Чем-то похожая история случилась у меня с Валерием Газзаевым в бытность его главным тренером ЦСКА. После матча в Санкт-Петербурге, уже возвращаясь домой из Шереметьево, я услышал от него по телефону весьма неприятную оценку моего репортажа.
Газзаев не мог понять, что я "имею против него лично" и, прямо скажу, в весьма жесткой форме предложил "назначить встречу".
Я же посоветовал Валерию сначала посмотреть запись трансляции и самому оценить то, что я говорил в ней о ЦСКА и его тренере.
Помню, тогда не спал всю ночь. Обидно было получить незаслуженный упрек от уважаемого мной человека, которого я, кстати, всячески поддерживал после его вынужденного ухода из сборной. И конечно же, от того "одиннадцатого номера", фамилию которого я, его ровесник и еще далеко не комментатор, надрывая горло, орал в "Лужниках" летом 84-го, болея за "Динамо" в победном финале Кубка СССР.
А наутро Валерий Георгиевич позвонил: "Все нормально, Виктор. Я посмотрел запись. Это мои друзья сгустили краски. Такое бывает: уж очень они за меня переживают. Думаю, на наши отношения это не повлияет. Вообще, по моему опыту, из таких недоразумений часто вырастает длительная дружба".
Не могу сказать, что эта история сблизила нас до совсем дружеских отношений. Но тени обиды и недосказанности не осталось. Как и ни с одним другим человеком в столь пестром футбольном мире. Факт этот меня столь же радует, сколь и удивляет.
Может, я ошибаюсь. Тогда сразу звоните.
О Симоняне на Копакабане
Возвращаясь к теме провидческого планирования Хиддинка на Евро-2008, замечу, что его удивительно наглядным подтверждением стал провал российской сборной на следующем чемпионате Европы. В первом матче группового турнира наша команда под руководством Дика Адвоката разгромила чехов. По иронии судьбы игра закончилась с тем же счетом, как и в матче с испанцами год назад, - 4:1, только уже в нашу пользу. Но на это, видимо, как в фильме "Волга-Волга", ушел весь пар. Недальновидность привела к тому, что в итоге мы с никому не нужными тремя очками бесславно досрочно вернулись домой.
В этом повествовании невольно приходится перескакивать с одной темы на другую, а затем возвращаться к первоначальной, но ведь именно такова причудливая жизнь спортивного телекомментатора. Так отчего же не соблюдать ее естественную стилистику?!
Возвращаясь к принципу "здесь и сейчас", то есть к тому, что победа в представлении множества людей не может быть этакой отложенной задачей, вспомню развивавшуюся на моих глазах историю Анатолия Бышовца, который подхватил бесхозную сборную летом 1998 года. Проницательный тренер, умеющий просчитывать на много шагов вперед, Анатолий Федорович после ухода Бориса Игнатьева согласился взяться за национальную команду (вот были времена!) только с одним очень существенным условием. Бышовец обещал подготовить конкурентоспособную сборную к следующему мировому первенству, то есть фактически пожертвовав очередным циклом, в который входил чемпионат Европы-2000. Новый тренер удивительно быстро получил заверение в том, что с этим никаких проблем не будет: работайте спокойно.
Но уже в сентябре неожиданно, как снег зимой в России, подошло время матча с Украиной. Даже в те далекие времена это было принципиальным противостоянием. Эх, о такой, мирной принципиальности сейчас говоришь со вздохом и надеждой на лучшее. Помню, как в ответ на замечание редактора трансляции о том, что меня плохо слышно с комментаторской позиции киевского стадиона, пошутил в эфире, мол, конечно, Украина-то теперь стала от нас немного дальше. Знал бы я тогда…
Помимо серьезных официальных отборочных игр, в том числе против (помимо украинцев) сборной французов в ранге чемпионов мира и неуступчивых исландцев, Бышовец и соперников по товарищеским матчам подобрал еще тех! Выездные встречи со шведами и испанцами, а в довершение всего - Бразилия.
Досадные два раза по 2:3 против Украины и Франции. Решивший все автогол Юрия Ковтуна в Рейкьявике. И еще два поражения по 0:1 в пригороде Стокгольма и испанской Гранаде. К полету в Рио-де-Жанейро мы (а я, не оставляя телевизионных дел, работал пресс-атташе сборной) в итоге подошли с пятью проигрышами подряд, фактически принятым решением об отставке главного тренера и недобором футболистов. Так, в самолете на Рио среди нас не было игроков московского "Спартака", которых элементарно не отпустили под потрепанные знамена сборной. Поэтому красно-белых гордо представлял только Никита Симонян.