Когда купленного "Локомотивом" словацкого защитника Гада мы договорились для благозвучия называть Хадом, то еще не знали, что на нас предательски надвигается тема подписанной оренбургским баскетбольным клубом "Надежда" ивуарийки Аманды Захуй. Выручили организаторы соревнований, не мешкая, вписав 23-летнюю спортсменку в протоколы под фамилией матери - Базокоу…
У меня остается только один вопрос. Если мы такие въедливые, то почему, в отличие от всего человечества, футбольный Кубок мира у нас именуется "чемпионатом"? И никто не возмущается.
Не как Чкалов
Но вернемся в Ванкувер. В том сезоне клуб выглядел неважно. Тарасов должен был помочь главному тренеру Тому Уотту и его помощнику Джеку Макилхарги вытащить команду из подвала турнирной таблицы.
Но такой ли на самом деле была задача? В чем вообще состояла суть столь дальнего путешествия советского тренера?
В 1937 году Валерий Чкалов со своим экипажем совершил первый беспосадочный перелет через Северный полюс из Москвы в Ванкувер. Наши газеты однажды в поисках звонкой метафоры уже отправили "по пути" его самолета "русскую ракету" - нападающего Павла Буре. И вот теперь повторили это сравнение применительно к Тарасову. Совершенно забыв, что Чкалов-то приземлился в Ванкувере американском, а и тренер, как и в свое время хоккеист, все же направлялся в Канаду. В тот Ванкувер, что из провинции Британская Колумбия, а не из штата Вашингтон. Дотошный тассовец, я провел специальное исследование "по следам публикаций". Нет, поправку не дал никто. Ни в том, ни в другом случае. Что ж, проехали так проехали. Точнее, пролетели.
Как выяснилось довольно скоро, а если точнее, то уже на трапе самолета, приземлившегося в аэропорту третьего по величине канадского города, Анатолия Владимировича в общем-то позвали туда не за тренерской помощью. "Будут ли звезды советского хоккея играть в НХЛ?" - вот как звучал вопрос дня. Владельцы местных клубов жаждали увидеть у себя Макарова, Ларионова, Крутова, Фетисова…
В октябре 1989-го первую игру в составе клуба НХЛ (кстати, это как раз был тот самый "Баффало") провел сбежавший из расположения сборной во время турнира в Швеции Александр Могильный. Хорошо помню, как перед тогдашним заокеанским турне московского "Динамо", где я тоже выступал в роли корреспондента и переводчика, нам официально "посоветовали" не приближаться к "изменнику родины", на которого дома даже было заведено уголовное дело. Конечно, ребята отнеслись к этому скептически, но все же, приехав на тренировку "Сейбрз", на всякий случай стояли поодаль. Да и сам Александр старался не смущать их, катаясь на другой стороне площадки.
Потом был побег Сергея Федорова, отправившегося в США в составе сборной СССР на Игры доброй воли. Произошло это в 1990 году. На нас, корреспондентов, аккредитованных тогда на новых для всех соревнованиях в Сиэтле, это уже не произвело такого ошеломляющего впечатления. Перестройка постепенно набирала темп, и совсем не за горами был одобренный советскими властями отъезд Вячеслава Фетисова и Сергея Старикова. Тем более что тропинку уже протоптали. Сергей Пряхин стал первым советским игроком, официально перешедшим в НХЛ. Это произошло в марте 1989-го, когда Госкомспорт СССР в качестве эксперимента выдал соответствующее разрешение.
…Но тогда только-только начинался 1987-й, и Тарасов, по замыслу приглашавших его людей, должен был помочь установить вот такой своеобразный трансферный мост между двумя континентами. Как когда-то Чкалов - мост воздушный. Пусть это сравнение сработает хотя бы здесь.
Ответ Анатолия Владимировича был однозначным. Он сразу же напомнил, что наши хоккеисты - комсомольцы и члены партии, а значит, патриоты, которым не нужны заокеанские коврижки. В свою очередь, он поинтересовался у журналистов, поехал бы играть в Россию Уэйн Гретцки? Те ответили, что, во всяком случае, в Канаде ему бы в этом не препятствовали. Что Тарасов со смехом подверг сомнению.
Уже в гостинице, в нашем трехкомнатном номере-люкс, Анатолий Владимирович, сидящий на кровати мрачнее тучи, скажет: "Витюха, по-моему, нас обманули. Не за тем нас сюда позвали. Хотят, чтобы мы им наших ребят начали продавать. Давай-ка отсюда, а?"
Перспектива столь стремительно завершить едва начавшуюся командировку, честно говоря, меня ошарашила. Увидеть суперхоккей, побродить по прекрасному городу на берегу океана, потратить суточные, наконец… И вдруг: "Давай-ка отсюда, а?" Нет!
Не буду раскрывать все способы убеждения, примененные мной в тот вечер, но в итоге мой старший товарищ по поездке разомлел, подобрел и сменил гнев на милость.
Впрочем, позицию Анатолия Владимировича канадцы поняли и больше особо с этой темой к нам не приставали.
"Надо бросать мимо!"
Уже первая тренировка, проведенная Тарасовым, произвела фурор. Точнее, проводили ее на льду, конечно, тренеры "Кэнакс", а он наблюдал за происходящим с трибуны, что-то записывая в блокнотик. Меня, тогда еще не комментатора, поразило то, как Анатолий Владимирович с ходу начал опознавать хоккеистов, отмечая и запоминая их слабые стороны. А ведь номеров на разноцветных тренировочных свитерах не было. Мгновенно окруживших гостя журналистов крайне удивил совет, который последовал при экспресс-разборе тактики реализации численного большинства.
- Зачем вы от синей линии лупите по воротам? Надо бросать мимо!
- Как так?
- Пусть на дальней штанге стоит вот этот, как его? Тамбеллини. И замыкает.
Совет, к которому можно прислушаться, а можно и нет, не имел бы такого эффекта, если бы уже на следующий день в самом начале очередного матча "Кэнакс" не получили численное преимущество и не использовали его именно таким способом.
В итоге встреча была выиграна, а местные газеты вышли с заголовками: "Тарасов начинает!", "Хоккейная магия по-русски"…
За три недели нашего пребывания в Канаде аутсайдер "Ванкувер" не потерпел ни одного поражения, существенно улучшив свое турнирное положение. Говорить о резком изменении стиля игры, повышении уровня физической формы, раскрытии каких-то новых качеств у хоккеистов меньше, чем за месяц, конечно, было бы смешно. Если и сработало что-то, помимо удачи, то это вся атмосфера, в одночасье возникшая вокруг команды. Знаменитое тарасовское "чудо-богатыри!" в раздевалке не прозвучало, но эмоциональные напутствия были и по мере возможностей переводились. А один из молодых защитников попросил Анатоля, как называли нашего тренера канадцы, написать для него несколько советов. Листок с рекомендациями по катанию, тренировкам, силовой подготовке занял место в раздевалке на стенке персонального шкафчика этого парня. И висел там, по крайней мере, до нашего отъезда.
А у Тамбеллини родился ребенок. Объявил он об этом на борту самолета. Это был единственный для нас с Анатолием Владимировичем выезд с командой. Посмотреть на организацию путешествия, познакомиться с традициями, сравнить с нашими - я, как спортивный журналист, впитывал каждую минуту. И вот Стив в честь такого события раздает партнерам по сигаре. И тут Анатоль, вроде бы задремавший в своем кресле, встает:
- Что происходит? Курево?! Вы спортсмены или кто?
Мхатовская пауза. А после следующих слов Тарасова салон тонет в аплодисментах и восторженном свисте.
- По такому случаю - не сигары нужны, а водка!
Не имея, как вы уже поняли, ничего против крепких напитков, Тарасов неожиданно выступил против воды. Уже на второй тренировке он обратил внимание на то, что канадские игроки то и дело прикладываются к расставленным по периметру площадки ведеркам. Но "исключить бесконтрольное потребление жидкости" оказалось единственным тарасовским советом, который за все время командировки был проигнорирован местной стороной.
Я вспомнил, что и мне в детстве не разрешали много пить во время занятий спортом, мол, вредно для сердца. Но западная медицина к тому времени уже доказала необходимость восполнения запаса жидкости в организме.
Особой историей стал наш поход в мэрию Ванкувера. Клубом владели влиятельные люди - семья Гриффит, и на встрече ожидался весь местный бомонд.
- Жаль, нас не предупредили, - говорю Тарасову. - На такое сборище нужна бабочка, а у меня даже галстука нет.
- Да, - отвечает Анатолий Владимирович. И начинает надевать тренировочный костюм.
Прямо говорить неловко, поэтому захожу с другой стороны:
- Там может быть жарко. Не запаритесь на приеме?
- Нет, мне так удобно. А если ты о приличиях, то они поймут.
Хорошо, пусть будет так. Поехали.
- Стоп, молодой человек. А чем нас там кормить будут? Нет, надо подготовиться. Да и хозяев порадовать.
Тарасов достает из мини-бара привезенную из Москвы селедку, ловко разделывает, вынимая кишки, и кладет рыбу в целлофановый пакет.
- Вот теперь, Виктуар, пошли.
Анатолий Владимирович по ходу нашего с ним заокеанского дела называл меня по-разному. Несколько раз даже окрестил Сашей. Как он признался, вспомнив своего защитника Александра Гусева. Но, сказав "Виктуар", руководитель нашей маленькой группы явно играл на контрасте: мол, кончай выпендриваться.
Ту струйку селедочного сока, которая через дырочку в пакете бежала по покрытому бордовым ворсистым ковром полу, я запомню надолго. Во-первых, стол был в дальнем конце зала. К тому же Тарасов шел медленно, опираясь на костыль.
Ужас на лицах собравшихся сменился натянутыми улыбками, но через десять минут эти чопорные люди уже были очарованы открытостью и непосредственностью гостя! А еще некоторое время спустя ванкуверская элита скинула пиджаки, ела нашу селедочку и восхищалась. И если просьбу Тарасова "отварить картошечки" не удовлетворили, то водка и даже соленые огурчики в итоге появились на весьма скудном, по его "послематчевой" оценке, столе. А официальное приглашение в баню к нему на дачу неожиданными для меня аплодисментами встретила женская часть компании.
Сюрпризом для Анатолия Владимировича стала встреча на выходе из мэрии с группой юных жителей Ванкувера. Подписывая протянутые ему экземпляры своей книги, он искренне удивлялся. "Надо же, на английском. Первый раз вижу!"
Вряд ли Тарасов мог забыть о том, что давал разрешение на издание за границей. Скорее всего, его просто не спросили.
К концу нашего вояжа и без того неважное состояние здоровья Анатолия Владимировича ухудшилось. Я с трудом довез его из аэропорта домой, на Сокол. Тарасов лег, я уехал. Сказал его жене: "Нина Григорьевна, завтра зайду". Жил я рядом.
На следующий день она встретила меня заплаканная: "Нет Анатолия Владимировича".
Моя первая мысль: "Умер!"
А Нина Григорьевна рассказывает: уехал в тьмутаракань, куда-то в Сибирь, на детские соревнования клуба "Золотая шайба". Причем от аэропорта там еще надо добираться до места на санях.
Нина Григорьевна продолжает:
- Я легла перед дверью: "Только через мой труп!" А он меня поднял и говорит: "Нина, мальчишек подвести не могу". И уехал.
Говорят, тиран, говорят, самодур, говорят, противоречивая личность. Что ж, у каждого в столь непростом хоккейном мире свой опыт общения с Тарасовым, свои воспоминания и свои обиды. Своя правда, кроме которой - ничего. Помните греков?
Просто в моей памяти он едет на этих несчастных санях. Больной. В пургу. После перелета и смены часовых поясов, от которой даже меня, гораздо более молодого, на следующий день еще шатает. Едет к мальчишкам. Вот и все. Точка.
Привет, Гус!
Годы спустя, довольно много контактируя с тренером нашей футбольной сборной Гусом Хиддинком, я не мог отделаться от мысли, что уж очень он похож на Тарасова.
Бред? Голландец, прилетевший к нам в красных штанах, а не в олимпийских трениках, любитель капучино и красного вина, а не пива и сорокаградусной, наконец, футбольный, а не хоккейный тренер. Можно, конечно, вспомнить, как Анатолий Владимирович в 1975-м руководил футбольным ЦСКА, но лучше не вспоминать.
Так какая связь?!
Ну да, Тарасов когда-то поднимал свою дружину на бой исполнением советского гимна (или по другой версии: "Интернационала"), а губы Хиддинка в последнее время артикулировали слова гимна российского.
И что? Тренировавшиеся у отечественного хоккейного гуру подтвердят, что Тарасов - это толстый кнут и совсем маленький кусочек пряника. Хиддинк, наоборот, - десертное изобилие и легкая плеточка на всякий случай.
О сходстве я подумал в тот момент, когда увидел Гуса вытаскивающим из автобуса сборной сетку с мячами и не подпускающим готовых услужить администраторов к своему чемодану. А потом еще картинка: Хиддинк в аэропорту Тель-Авива предлагает помощь в качестве носильщика пожилому оператору Первого канала. Окружение при этом смотрит на главного с сочувствием: ну надо же, так ронять тренерский авторитет!
Да, он в итоге с подачи прессы стал для нас "Гусом Ивановичем". Но, к моей большой радости, одновременно им не стал! Действительно, разве могли бы опуститься до такого наши начальники, наши неизвестно от чего забронзовевшие небожители.
А для меня это было впечатление, сравнимое с тарасовской селедкой двадцатилетней давности.
Тарасов и Хиддинк принадлежат к одной породе людей. Которые знают собственную цену, уверены в своих силах и поэтому имеют редкую в нашей жизни роскошь позволить себе не подстраиваться. И диктовать свои правила. И в жизни, и в работе.
Извините, за самоплагиат: об этом я уже писал - в феврале 2008 года. Можете поднять подшивку издававшегося тогда в Москве популярного журнала "Total Football". Заканчивался материал фразой: "…"Диктат" диктатора Тарасова принес нам мировую хоккейную славу. "Диктат" демократа Хиддинка еще должен доказать свою состоятельность. Скептик ухмыльнется. А я жду лета…"
В феврале. Сейчас мы уже знаем, что летом Хиддинк тоже "забронзовел", но по-другому: с нашей сборной на чемпионате Европы.
Гуса запомню и по нашему традиционному шутливому обращению: "Привет, Гус!" - "И тебе привет, Гус!" И по его оценке возможностей моей родной телекомпании, когда в какой-то нашей общей командировке в ответ на мое предложение после игры распить бутылочку красного он переспросил: "От Первого канала? О, тогда бери три".
Попутно: коллеги-дикторы, перестаньте, пожалуйста, вспоминая голландца, называть его "Хиддинг". С неизвестно откуда появляющимся звонким "г" на конце. Не бог весть что, но это немного раздражает.
Глава одиннадцатая
Плохие слова
Ты - господин несказанного слова,
А сказанного слова ты - слуга.
Омар Хайям
С задней мыслью
Давайте придумаем какую-нибудь фразу с физиологичным контекстом. Ну, например, по аналогии со знаменитым лозунгом: ""Динамо" - это сила в движении", оценим чью-то (не будем уточнять) форму как "слабость в стоянии"…
Эротическая коннотация. Допускает ли ее комментарий или спортивная журналистика вообще? А как быть с ненормативной лексикой?
Приписываемое Николаю Озерову: "Гол? Х-й, штанга!" - это все же выдумка, хотя кто-то утверждает, что слышал своими ушами. Телезритель вообще склонен к тому, чтобы услышать то, что очень хочется, и возвести это в ранг легенды. Впрочем, были и реальные фразы, убившие аудиторию наповал. Например, уже хрестоматийная, принадлежавшая известному комментатору Алексею Суркову: "Из-за поворота появляется японский лыжник по фамилии Херовато. Да, бежит он действительно неважно".
Или вот комментаторская скороговорка: "Выход один на один! Но Третьяк накрывает шайбу. Естественно, у него ж опыта больше". Переполох в аппаратной. Еще бы! Прочтите последнюю фразу вслух.
"Динамовцы пытаются сохранить очко во Владикавказе…", "Символическое вбрасывание шайбы произвела Мисс Москва, и ее подарили хоккеистам ЦСКА…", "Мы ведем наш репортаж с гребучего канала…" - телережиссер Женя Гришин насобирал уйму таких примеров. Что неудивительно: у него ж опыта больше, чем у многих других коллег…
На грани фола также фраза, вошедшая с чьего-то легкого языка в историю: "Онопко поднял ногу, и атака соперника захлебнулась". Или: "Мяч летел между ног Черчесова. Чем там его смог задержать наш голкипер - непонятно!"
Как часто говорят комментаторы, на усмотрение судьи, - в данном случае на ваше усмотрение, вот такое: "Травма паха. При ней не пробьешь как следует, не пробежишь. С травмой этой части тела вообще, скажу я вам, мало что сделаешь". Что касается меня, то я над "грустной" фразой Ильи Казакова вместе с коллегой готов посмеяться. Не судите строго.
Болельщик, надо сказать, не пропустит ничего. Случайное легкое озвончание согласной в имени "Питер", и вот уже из уст в уста передают новость о том, что комментатор намекнул на нетрадиционную сексуальную ориентацию нападающего Питера Одемвинге.
В составе ЦСКА на матче Кубка Первого канала в Израиле появляется новый бразилец Жо. И едва ли не первой фразой репортажа становится неблагозвучное: "Жо падает". А потом, как назло: "Жо пасует, Жо попал, Жо подумал…" Господи, когда же его заменят от греха подальше?! В итоге даже намекаешь на это тренеру. Но как намекаешь! "Жо…пора отдохнуть". И до кучи: "Покинув поле, Жо по-португальски обращается к соотечественникам…" Ну, что с этим поделаешь! Ведь случайно же так сказал, без какой-либо задней (ой!) мысли.
Ничего не поделаешь. Ведь эфир - прямой. Летом 1994-го на чемпионате мира в США после поражения сборной России от Швеции под сводами крытой арены "Понтиак Сильвердоум" мне было поручено взять интервью у кого-то из наших игроков. Матчи я до этого уже комментировал, а вот корреспондентских заданий пока не имел. Дебют!
Футболисты отказывались один за другим. А фраза моей предпоследней надежды - Игоря Корнеева: "Я все расскажу. Когда-нибудь. Настанет время", - вообще до сих пор остается для меня загадкой. Несмотря на множество последующих встреч, когда Игорь Владимирович уже перешел в ранг тренера, обещанного рассказа не было. Что ж, возможно, время еще не настало. В конце концов, ведь и четверти века не прошло.
А тогда томительную паузу в эфире заполняли из студии повторами эпизодов игры, мне же оставалось рассчитывать только на вратаря Дмитрия Харина. Пусть хоть здесь спасает! Наш голкипер задержался на процедуре допинг-контроля, но вот наконец выходит…
- Дмитрий, умоляю, очень нужно. Буквально три слова о матче!
- Три? А можно: четыре?
- Да, конечно, Дима!
- Опять мы - в ж…
А потом все новые и новые репортажи, интервью… И вот уже талантливая и напористая Наталья Константинова, корреспондент программы "На футболе с Виктором Гусевым", спрашивает другого вратаря сборной России Александра Филимонова: "Саша, а вы матом ругаетесь?" После короткой паузы - гениальный, как прыжок в девятку, ответ: "Нет, только для связки слов".