– Чего и следовало ожидать, – отпихнул ногой валявшийся на пути фаустпатрон Дим, и они пошли дальше.
Чем выше поднимались моряки, тем роскошнее становились помещения. На обтянутых штофом и гобеленами стенах висели картины великих мастеров, кругом матово отсвечивали мрамор, хрусталь, бронза и позолота. Впрочем, многое было испорчено пулями и сколками. И везде на полу был так называемый "культурный слой" из натасканной сапогами грязи, тряпья, соломы, окровавленных бинтов, трупов и военного хлама.
Постепенно поднялись на самую верхотуру, обратив внимание на многочисленные пробоины от авиабомб – следы бомбежек союзной авиации.
С крыши, над которой трепетало алое знамя, открывался вид на поверженный, дымящийся развалинами Будапешт.
– Ура! – заорал размахивая бескозыркой Петька, и все трое выпустили в хмурое небо по нескольку очередей. Для полноты ощущений.
На следующий день командование организовало похороны погибших, в которых приняла участие вся бригада.
Ребят опускали в братские могилы при развернутом знамени, гремели прощальные залпы. Далее были короткий отдых и пополнение (на должности убитых командиров взводов и рот назначили восстановленных в званиях офицеров того самого штурмового батальона), а потом Дим с Петром решили навестить Жору.
Задача облегчалась тем, что в санчасти бригады знакомая медсестра Люба Кащенко сообщила им, что госпиталь, куда Дорофеева отправили сразу после боя, находится в городке Кечкемет, расположенном в восьмидесяти километрах юго-восточнее Будапешта.
Туда друзья отправились утром на трофейном "кюбельвагене", испросив разрешение командира роты.
– Чтобы к вечеру вернулись, – сказал тот. – Мой привет Жоре.
Уложив на заднее сиденье туго набитый продуктами "сидор" и плоский бочонок с токаем, разведчики проверили автоматы, после чего тронулись в путь.
День, между тем, удался. В хмуром небе впервые за много дней проглянуло солнце, с крыш закапало, начиналась оттепель. Изрядно поколесив по разбитому, запруженному войсками городу, то и дело сверяясь с картой, моряки выбрались на ведущую в сторону Кечкемета автостраду, после чего сидевший за рулем старшина прибавил газу.
– А где ты так наловчился водить машину? – развалившись на сидении, зевнул Петька. – Ловко управляешься.
– Это еще в парашютном батальоне, – ответил Дим. – Там многому учили.
Время от времени навстречу попадались следующие в сторону Будапешта колонны грузовиков и конные обозы, по обе стороны от разрушенной во многих местах автострады, в полях и рощах чернела сгоревшая и брошенная немецкая техника, а также вмерзшие в грязь трупы.
– Да, намолотили их и тут, – прикрывая ладонями огонек от ветра, закурил сигарету Петька. – Прямо душа радуется.
– У меня тоже, – переключил рычаг скоростей Дим, объезжая очередную воронку.
Километрах в десяти от города, на развилке их обстреляли. Из примыкающего почти вплотную к дороге леска грянула пулеметная очередь, старшина вывернул руль (раздался визг тормозов), и автомобиль влетел в кювет, где едва не перевернулся.
– Из машины! – вывалился наружу с автоматом Дим, а Петька мелькнул тенью по другую сторону.
Когда, изготовившись к бою, они выглянули из кювета, к машине бежали трое со шмайсерами и в черной униформе.
Навстречу им из руки Морозова вылетела "фенька", и в следующий момент грохнул взрыв, куда Дим всадил несколько коротких очередей.
Вслед за этим наступила тишина, на земле, остывая, дымились гильзы, а потом в леске чуть качнулись ветви.
– Прикрой! – заорал Петька, и под треск автомата старшины метнулся на ту сторону.
Еще через несколько минут все было кончено.
Вернувшийся Морозов сообщил, что пристрелил раненого пулеметчика, после чего они с Димом осмотрели подплывающие кровью трупы.
– Ты смотри, совсем пацаны, лет по шестнадцати, – удивился Дим, наклонившись над последним и вытаскивая у него из нагрудного кармана серый "зольдбух".
– Отто Крамер – прочел в нем. – Дивизия СС "Гитлерюгенд".
– Фашистские выкормыши, – нахмурился Петро. – Типа наших пионеров.
После этого Дим завел мотор, и машина с ревом выбралась на дорогу.
– А кузов он нам, гад, попортил, – похлопал по багажнику со строчкой пулевых отверстий Морозов, вслед за чем хлопнула дверца, и они завершили остаток пути. Теперь уже без приключений.
Разрушений в Кечкемете было намного меньше, как и людей, и друзья быстро проскочили в центр, где расспросили стоящую на перекрестке девушку-регулировщицу о госпитале.
– Два километра направо, – махнула она в сторону флажком. – А там кирпичный дом с башнями.
– Спасибо, красавица, – подмигнул ей Петька. – Давай Дим, трогай!
Здание оказалось чем-то вроде небольшого средневекового замка, с часами под стрельчатой крышей и двумя угловыми башенками. Подкатили к входу, у которого стояла пара крытых грузовиков и медицинский фургон, в который два пожилых санитара в халатах загружали носилки. Заглушив мотор и прихватив с собой вещмешок (бочонок решили пока оставить), разведчики вышли из машины и направились к санитарам.
– Бог в помощь, отцы, – поприветствовал их Дим. – Можно маленькую справку?
– И тебе не хворать, – обернулся один. – Отчего же? Можно.
– Здесь у нас приятель, Георгий Дорофеев. Несколько дней назад доставили из Будапешта.
– Тут много кого, сынок, – вздохнул санитар. – Разве всех упомнишь?
– Ростом повыше него, – кивнул Петька на рослого Дима. – И плечи – во! – Изобразил ширину руками.
– А ведь точно, был такой моряк, – вмешался второй. – Мы его с Кузьмой и двумя легкоранеными еле наверх подняли.
– Это точно, Жора! – обрадовались друзья. – Сейчас таких раз-два и обчелся. Штучная работа.
– Тогда двигайте прямо к начальнику госпиталя, – переглянулись старики. – У майора все списки.
Поблагодарив их и презентовав пачку сигарет, Дим с Петром бодро зашагали к входу.
Внутри на них пахнуло знакомыми запахами лекарств и карболки, а пробегавшая по коридору медсестра с кипой бинтов, подсказала, где найти начальника.
Поднявшись по широкому маршу лестницы на второй этаж, в коридор которого выходили несколько дверей, а в оконной нише дымили двое парней в халатах и с костылями, моряки прошли в его конец, и Петька постучал костяшками пальцев в торцевую, с фанерной табличкой "Начальник госпиталя".
– Да-да, войдите, – глухо донеслось изнутри, и Дим потянул на себя медную скобу ручки.
Перед ними был небольшой кабинет, с засохшим фикусом и шторами на окнах, за столом которого сидел однорукий майор медслужбы с орденом Боевого красного Знамени на кителе и заполнял гору каких-то формуляров.
– Слушаю вас, – поднял он голову от бумаг. – Присаживайтесь.
Разведчики сели на два стоящих напротив стула и изложили суть вопроса.
– Так, – потянул к себе лежавший в стороне толстенный фолиант начальник и принялся листать страницы.
– Был такой, Дорофеев Георгий Иванович тысяча девятьсот двадцать первого года рождения, проникающее осколочное ранение в спину, – прочел запись. – Вчера отправлен во фронтовой госпиталь.
– Что, совсем плохо? – напряглись моряки, привставая.
– А вот этого сказать не могу, – закрыл фолиант майор. – Можете справиться у его лечащего врача Решетовой Марии Петровы. Она должна быть в процедурной.
– Спасибо, товарищ, майор. Разрешите идти?
– Идите.
– Ты видел, чего он заполнял? – оказавшись снаружи, тихо спросил Петька.
– Видел, – пробурчал Дим. – Справки о смерти.
Против ожидания, Решетова оказалась совсем молодой женщиной с грустными глазами, которая внимательно выслушав посетителей, сразу же их успокоила.
– Ранение тяжелое, но организм у вашего друга богатырский. Я думаю, что он поправится.
– Только почему во фронтовом, а не здесь? – осторожно поинтересовался Дим.
– У них есть специальное отделение по профилю таких ранений, – чуть улыбнулась врач. – Все будет хорошо, поверьте.
Когда спустившись вниз, ребята шли по коридору назад, дверь одной из палат отворилась, и в ней возник коренастый крепыш с забинтованной головой и рукой на перевязи, под халатом которого синела тельняшка.
– Привет, браток, – сказал Дим. – Ты никак из флотских?
– Похоже на то, – баюкая руку, поморщился тот. – Командир бронекатера, мичман Северин.
– А мы из 83-ей бригады, – солидно сказал Петро. – Небось, слыхал про такую?
– Я десантников с нее высаживал на Чепель.
– И здорово тебя? – кивнул Дим на повязки.
– Да не особо, – опять поморщился мичман. – Вот только рука мозжит, мочи нету. Нерв пулей задело.
– Ну, тогда держи, – сняв с плеча Морозова "сидор", поставил его перед раненым Дим. Это тебе с ребятами гостинец.
Когда они отъехали от госпиталя, Петька вспомнил про бочонок. Но возвращаться было недосуг, солнце клонилось к западу.
Испытывать судьбу моряки больше не стали и, выбравшись за город, пристроились в хвост следовавшей в сторону Будапешта какой-то части на "студебеккерах", с прицепленными к ним орудиями.
Токай же друзья распили вечером во взводе. За здоровье Жоры Дорофеева.
Глава 12. На подступах к Братиславе
"Боевые действия Красной Армии на чехословацкой земле начались осенью 1944 года, но в решающую стадию они вступили в начале 1945 года. Тогда по решению Ставки ВГК в Западных Карпатах развернулось наступление 4-го и 2-го Украинских фронтов. Войска 4-го и 2-го Украинских фронтов под командованием генерала армии Еременко А. И. и маршала Малиновского Р. Я., освободив Словакию, в начале мая 1945 года, продолжали громить противника на территории Чехии. С севера, занимая оборону в предгорье Рудных гор и Судет на рубеже свыше 400 км, над группировкой противника в Чехословакии нависали войска 1-го Украинского фронта маршала Конева И. С., но основные силы 1-го Украинского в то время находились еще в районе Берлина".
Из истории Великой Отечественной войны.
Куда перебросят бригаду, для Дима и многих других, вообщем-то было ясно.
После освобождения Будапешта войска Второго Украинского фронта, прорвав две линии обороны, вышли в тыл немецкой группировки "Юг".
Это была все еще мощная армада, включающая в себя танковые дивизии СС "Дас Рейх", "Викинг", "Мертвая голова" и другие, а также отборные пехотные части вермахта.
Главные ее силы закрепились в районе припортового дунайского городка Эстергом, превратив его в мощный узел сопротивления, перекрывающий путь нашим кораблям вверх по Дунаю.
Оборонять этот город-порт, да и весь прилегающий район, гитлеровские войска могли долго. Во всяком случае пока сохранялся уходящий на запад "коридор", по которому они получали подкрепления, а при необходимости могли и отойти с минимальными потерями. Тут уж не нужно быть командующим фронтом Малиновским, чтобы предположить, что первым делом надо рубить этот "коридор". Причем лучше всего двумя встречными ударами: по фронту с юго-востока и с тыла, – то есть с севера. Высадив за спину немцам десант. Так оно и случилось.
19 марта 1945 года все три батальона 83-й бригады разделили на два отряда. Один из них – состоящий в основном из 144-го батальона под командованием теперь уже майора Быстрова буквально продрался через речную позицию противника у Эстергома. Высадившись затем выше по течению у села Тат, "быстровцы" перерезали проходящую мимо него шоссейную дорогу. В результате загон, на котором скучилась вся эстергомская группировка, реально оказался перед перспективой стать "котлом".
Но чтобы эта перспектива стала фактом, свою задачу должны были выполнить ударившие с юго-востока 10-й гвардейский корпус и два остальных бригадных батальона – 16-й и 305-й. Именно им был отдан приказ в течение суток выйти на соединение с отрядом Быстрова.
И тут нашла коса на камень. Непрерывными и эффективными контратаками противник сбил наступательный порыв наших частей, переведя схватку в русло вязкого, позиционного боя.
– Вперед! Вперед вашу мать! – орал майор в трубку командирам рот, не видя желаемого результата.
Между тем немцы подтянули к селению Тат более тридцати танков и самоходок, а заодно ввели в бой отборные части пехоты. Те принялись методично истреблять десант. Какое-то время, отряд Быстрова, закрепившись на нескольких высотках, оборонялся довольно успешно. Только за первые сутки роты отразили десять вражеских атак.
Но сколько они могли продержаться?
Из расчета поставленной задачи отряд был обеспечен боеприпасами и продовольствием всего на два дня. А дальше их следовало как-то пополнять. Скорее всего, со стороны реки, поскольку из-за малого размера плацдарма грузы, сброшенные на второй день с самолетов, большей частью приземлились в расположении немецких войск.
В итоге, после недолгих размышлений, командование приняло решение отправить на выручку "быстровцам" их коллег из морской бригады.
…Поздно вечером батальон майора Мартынова сняли с передовых позиций и вывели к дунайскому берегу. Все, в том числе Дим с его разведчиками, просто валились с ног от усталости.
Когда объявили небольшой перекур, улеглись тут же, у спуска к реке, на еще не прогретом после зимы береге, забывшись тяжелым, казалось, совершенно непробудным сном.
Спустя час в темноте отряд подняли по тревоге. Едва продрав глаза и толком не отдохнув, продрогшие и голодные ребята погрузились на бронекатера, последовавшие курсом, по которому более суток назад ушел отряд Быстрова.
Над Дунаем клубился туман, с неба сеялся мелкий дождь, от стылой брони веяло могильным холодом. Кроме подкрепления, на катерах имелось двенадцать тонн боеприпасов и продовольствия. Однако благополучно повторить маневр предшественников не удалось. Зевнув первый раз, противник серьезно усилил береговую оборону, встретив десантников губительным огнем и густой дымовой завесой.
Во всей этой смертельной карусели, под градом огня и звуки канонады, катера бесполезно рыскали, пытаясь найти под эстергомским мостом фарватер. Бесполезно. В конце концов они вынуждены были развернуться и уйти на базу. И только три бронекатера каким-то чудом прорвались вперед. Оказался в их числе и № 134 под командованием старшего лейтенанта Лугового. На борту именно этого судна находились несколько офицеров 305-го батальона во главе с начальником штаба майором Чалым. Тем самым, который "ходил в именинниках" после вручения награды за Вуковар.
На этот раз войско под командованием майора оказалось всего ничего: группа разведчиков во главе со старшиной Вонлярским. Диму всегда везло на приключения. За четыре года войны смерть заглядывала в его глаза много раз. Но то ли ее смущала наивная молодая вера в личное бессмертие, то ли она находила себе других, более подходящих кандидатов. В самый последний миг старшине удавалось избежать роковой встречи. Так случилось и на этот раз.
Прорвавшись под мостом вперед и взревев ленд-лизовскими моторами, катер тут же попал под обстрел скорострельных немецких "эриликонов".
Эта двадцатимиллиметровая автоматическая зенитная пушка, имевшая дальность стрельбы в четыре километра, изрыгала 450 выстрелов в минуту, и катер тут же получил серию пробоин. В результате стал терять ход, становясь прекрасной мишенью, и возникла необходимость срочной высадки. Луговой с его матросами это поняли сразу. Они подвели теряющий живучесть катер к берегу, а десантники стали примериваться, как половчей на него сигануть и пробежать первые, самые смертельные метры.
Искушенный в высадках старшина, в таких случаях всегда это делал первым, расчищая своим "дегтярем" путь и обеспечивая быстроту маневра.
Остался верен он привычке и сейчас, оттеснив себе за спину разведчика Прыгунова.
– Не лезь Ваня, поперед батьки в пекло! – проорал Дим, а в следующий момент проломивший борт снаряд убил Прыгунова наповал, разворотив тому спину.
Прогрохотав сапогами по трапу, конец которого держали на плечах два спрыгнувших в воду катерника, Дим с остальными ломанулись вперед, но сопротивления не встретили.
– Что за черт? – упал через сотню метров рядом со старшиной майор и приказал группе занять оборону.
Чуть позже, определившись по карте, выяснили, что находятся они в немецком тылу, в десятке километрах от предполагаемого места высадки.
И тут случилось то, чего Дим совершенно не ждал. Имея перед собой фатальную перспективу быть поутру обнаруженным и наверняка плененным, кое-кто из штабных принялся срывать погоны и закапывать ордена в землю, надеясь на спасение.
С такими настроениями, дай им волю, гибель группы была неминуемой, и старшина решил переломить ситуацию. Кардинально.
– Вот тут у меня сорок семь, – подавшись к офицерам, постучал он пальцем по диску пулемета. – Кто поднимет руки, перестреляю, суки. Вы меня знаете.
Слова возымели должный эффект, и все было приведено в исходное. Затем более-менее спокойно оценили ситуацию и, пока не рассвело, решили двигаться к линии фронта, а там прорываться с боем. Вести маленький отряд взялся опять же Дим, со своими ребятами. Сориентировавшись по звуку (где-то далеко на востоке гремела канонада), они быстрым ходом двинулись туда, имея в арьергарде основную группу.
Через пару километров, перебежав какую-то дорогу, укрылись в негустом леске, на противоположной окраине которого высланный в качестве лазутчика Сашка Вишневский обнаружил пулеметное гнездо с дремлющими в нем двумя фрицами.
– Одного режем, второго берем, – покосился Дим на начальника штаба, на что тот молча кивнул, мол, согласен.
Вслед за этим старшина с Петькой и Сашкой нырнули в темноту, а спустя минут пятнадцать дело было сделано.
Солдата Дим заколол кортиком, а рослого фельдфебеля его напарники скрутили. Далее последовал короткий допрос, во время которого уточнили направление движения, а также силы противника на нем, после чего, отправив немца вслед за товарищем, прихватили МГ с запасными дисками и пошли дальше.
Используя полученные сведения, к утру вышли в тыл немецкой обороны и, подобравшись поближе, забросали гранатами траншею, одновременно прорубив двумя "ручниками" коридор выхода.
На следующий день, отмечая свое, можно сказать, чудесное спасение, все участники сидели в родном батальоне и пили чешский "губерт". Офицеры за одним столом, старшины с матросами за другим, по флотской субординации.
– Давай Димыч к нам, – чувствуя себя обязанным, пригласил Чалый Вонлярского за свой.
– Спасибо, – со значением ответил Дим. – Я шел с разведчиками, с ними и сидеть буду.