Было видно, как герои-гвардейцы бросаются в воду, но, увидев, что их опрокинувшийся корабль не тонет, они начали вылезать на его днище, цепляться за водоросли и ракушки, которыми за долгое плавание в тропических морях покрылась подводная часть броненосца, и, в последней надежде сохранить жизнь, махать руками по направлению к уходящим от них броненосцам. Слезы стояли в глазах команд этих броненосцев при расставании с ними, но бой шел дальше, их корабли уже обстреливались не только японскими броненосцами, но и японскими броненосными крейсерами, которые в это время приближались с юга в строе пеленга к месту боя. Нашим концевым броненосцам пришлось отстреливаться на два борта: правым против ушедших вперед броненосцев адмирала Того, а левым против нагонявших их броненосных крейсеров Камимуры. В это время "Сисой Великий" и "Адмирал Нахимов" получили много новых попаданий. На место гибели "Александра III" спешил полным ходом легкий крейсер "Изумруд", готовясь спустить свои шлюпки. Но огонь кораблей Камимуры был чрезвычайно губителен и бессмысленно жесток, недолеты без пощады убивали тонущих, русский крейсер смог только сбросить на воду пояса, круги и койки и спешить за своей эскадрой, которая уже удалилась кабельтовых на 20, а японские крейсера приблизились на ту же дистанцию к "Изумруду".
Скоро днище "Александра III" скрылось в набежавших волнах. Еще долго плавали люди, обломки дерева, пояса и койки. В сгустившихся сумерках проскользнули черные тени японских крейсеров. Ни один из них не остановился. Ночь спустилась. Никто не спасся из девятисот чинов Гвардейского Экипажа, составлявших команду этого героического корабля. Никто не расскажет об индивидуальном геройстве их командира – капитана 1-го ранга Бухвостова, его офицеров, кондукторов и матросов. Некому поведать, какую драму они пережили и каким страданиям они были подвергнуты в течение пятичасового боя с неприятелем и с огнем и еще более долгого боя с ледяной водой. Их геройство осталось безымянным. Их совместный подвиг связан навеки с именем их корабля – "Император Александр III".
Теперешние хозяева России никогда не посмеют этим именем назвать новый корабль, на котором будут плавать и так же геройски сражаться потомки доблестно погибших в Цусимском сражении. Но придет время, когда одним из первых кораблей, на котором снова взовьется славный Андреевский флаг, будет опять "Император Александр III". И это славное имя никогда не переведется, пока будут плавать корабли под флагом синего креста на белом фоне.
Согласно донесению адмирала Того, в последней фазе сражения на склоне дня 14 мая участвовало с каждой стороны по шесть кораблей. С японской стороны это были четыре броненосца и два броненосных крейсера, составлявшие первый боевой отряд, находившийся под командованием самого Того. С русской стороны в начале этой фазы боя принимали участие пять броненосцев и один броненосный крейсер, оставшиеся от 8 кораблей, составлявших первые два броненосных отряда адмиралов Рожественского и Фелькерзама. Отряд адмирала Небогатова в это время поддерживал своим огнем русские легкие крейсера в перестрелке последних с японскими легкими крейсерами.
Но после того, как "Александр III" был подбит и отстал, вместе с ним задержались "Наварин", "Сисой Великий" и "Адмирал Нахимов". Только через некоторое время на их место вступили в линию четыре корабля, подчиненные Небогатову, и количество русских кораблей, сражавшихся против шести кораблей адмирала Того, осталось все тем же. Тем временем отставшие русские корабли завязали бой с подоспевшими броненосными крейсерами адмирала Камимуры; бой этот был вскоре из-за темноты прекращен.
Все эти перестроения русской эскадры остались незамеченными со стороны адмирала Того. При возобновлении боя японская эскадра находилась в более светлой части горизонта, а русская – в более темной, что и помогло утаить русские перестроения. Но по мере того, как японские корабли, пользуясь преимуществом в ходе, постепенно нагоняли русскую эскадру, они оказались на восток от нее, и роли переменились. Теперь японские корабли было очень трудно различить на потускневшем восточном горизонте, тогда как русские корабли отчетливо выделялись на освещенном заходящим солнцем западном горизонте. Это обстоятельство помогло японским броненосцам нанести последние решительные удары уже измученным русским кораблям, а самих себя уберечь от тяжелых повреждений русскими снарядами.
Главными участниками этой фазы сражения с русской стороны были по-прежнему три наших лучших броненосца, которые несли на себе всю тяжесть сражения с того времени, как "Князь Суворов" вышел из строя, то есть в течение более чем четырех часов. Ими были "Император Александр III", "Бородино" и "Орел". Остальные броненосцы участвовали или в начальной стадии этой фазы сражения, или только в заключительной. После того как "Александр III" был окончательно подбит, огонь японских броненосцев был сосредоточен на остальных двух русских броненосцах, шедших головными, и в первую очередь на "Бородино".
До тех пор "Бородино", имея большие потери в личном составе, не получил значительных материальных повреждений. Броненосец энергично отвечал на неприятельский огонь из своей кормовой башни с 12-дюймовыми орудиями и из трех башен правого борта с 6-дюймовой артиллерией. Но теперь под сосредоточенным огнем японцев его сила быстро истощалась. Выходили из строя орудия, падали убитыми или истекали кровью чины экипажа, количество пробоин росло, все больше и больше воды вливалось в корабль, и крен броненосца увеличивался. Но "Бородино" по-прежнему держал курс на Владивосток, лишь немного уклонившись влево, и не сделал попытки уйти со своего места, когда губительный огонь японских кораблей достиг апогея.
Кто в это время командовал "Бородино", осталось неизвестным. Капитан 2-го ранга Макаров был уже давно ранен. Его заместители оказались такими же доблестными и настойчивыми офицерами, каким себя показал Макаров. Командир, капитан 1-го ранга Серебренников, потеряв много крови, лежал, но, согласно рассказу Ющина, все время интересовался боевой обстановкой и, очевидно, своими советами поддерживал дух офицеров, исполнявших обязанности командира броненосца, за которым послушно следовала вся эскадра.
Наконец, под ураганным огнем японских броненосцев, "Бородино" запылал. Высокие языки пламени и клубы густого дыма повалили из середины броненосца ближе к корме. Японцы, заметив пожар, еще усилили стрельбу по обреченному кораблю. В это время солнце, слепившее глаза японских комендоров, скрылось за горизонтом, и "Бородино" проектировался на светлой части неба, как на ладони. Попадания японских снарядов участились. Но "Бородино" по-прежнему отвечал из своих орудий, хотя его огонь заметно слабел. Черные тени японских броненосцев уже слились с темным небосклоном. Набегающие волны стали тяжелыми, как свинец. Серая пелена окутала соседние корабли. Но ночь все еще не хотела спуститься и прикрыть своим покровом израненный корабль.
Носовой каземат, где находился Ющин, наполнился дымом и удушливыми газами. Стало тяжело дышать. Тяжело раненный поручик Беннингсен вернулся после перевязки снова в батарею. Вскоре сюда прибежал сигнальщик с верхней палубы, чтобы позвать Беннингсена принять командование броненосцем, но Беннингсен уже недвижно лежал на палубе, сраженный наповал новым осколком. Сигнальщик побежал дальше, на корму, надеясь отыскать там кого-либо из офицеров. В командование орудиями в каземате вступил кондуктор Иван Чупахин.
Новый крупный снаряд разорвался перед казематом. Из всей прислуги орудий остались в живых только Чупахин и Ющин. Пламя после разрыва быстро распространилось в сторону поднятых из погреба патронов. Рядом валялась чья-то голова. Ющин инстинктивно поднял руки, чтобы убедиться, что его голова находится на месте. Тем временем Чупахин не растерялся и начал выбрасывать патроны за борт, чтобы они не начали от пламени взрываться, а Ющину он приказал: "Беги на корму, зови людей, нам вдвоем с огнем не справиться".
Но Чупахин не знал, что творится на корме. Поднявшемуся наверх Ющину представилась ужасная картина. Мачты были увешаны странными обрывками снастей, которые наподобие бесчисленных вымпелов и флюгарок крутились на ветру. Трубы были в дырах и покосились, хотя и продолжали стоять. Не было ни мостиков, ни надстроек, ни ростр, а только груды руин. Из кормы подымался огромный огненный факел, перемешанный с черным дымом. И из этого кратера ярким фейерверком вылетали рвущиеся патроны, сопровождаемые непрерывным треском, наподобие дроби, отбиваемой на гигантских барабанах. Палуба зияла дырами и проломами. Всюду лежали трупы команды.
Подходили последние минуты корабля, но броненосец по-прежнему вел нашу эскадру вперед к заветному русскому берегу, до которого осталось всего два дня пути. Андреевские флаги трепетали на клотиках. Из башен раздавались орудийные выстрелы навстречу врагу.
После тщетных попыток пройти на корму Ющин вернулся в свой носовой каземат. Кондуктора Чупахина уже там не было. Может быть, из-за убыли всех офицеров ему пришлось принять командование броненосцем.
Вдруг корабль затрясся, как перед смертью, от попавшего в него нового залпа японских снарядов. С других русских кораблей видели белое облако, стремительно поднявшееся над броненосцем. Казалось, что на нем взорвалась крюйс-камера. Из орудий правого борта раздались в сторону неприятеля два последних выстрела. Корабль начал быстро крениться на правый борт и, не выходя из строя, на полном ходу мгновенно опрокинулся. Доблестный броненосец погрузился в море, не покинув своего поста. Из воды вырывались клубы дыма и огонь. Корабль плыл еще некоторое время вверх килем. Винты продолжали медленно вращаться в воздухе. По днищу металось около 40 человек.
Ющин все еще находился в каземате, когда "Бородино" перевернулся. Быстро сорвав одежду, но оставшись в сапогах, он нырнул в воду, выбросившись через орудийный порт. Секунды ему казались вечностью. Он захлебывался и давился водой, но все-таки сильные мускулы вынесли его тело на поверхность моря. Открыв глаза, он увидел днище своего корабля. Огромные пузыри воздуха лопались вокруг остова, поросшего ракушками и водорослями. Тут и там плавали человеческие головы. Чей-то знакомый голос звал с днища:
– Эй, Семен, хватайся за тельник и лезь к нам!
Но ударившая волна сбила Ющина, и в его руке остался кусок протянутого ему тельника. На днище не было спасения. Уже лопасти винтов начали колотить о воду. Днище заметно, на глазах, погружалось. Ющин напряг все свои силы, чтобы отплыть в сторону и не быть затянутым водоворотом.
Бросая багровые блики на волны, прошел сильно горевший, окруженный всплесками от разрывов неприятельских снарядов и сам яростно отстреливавшийся из своих орудий последний броненосец первого отряда – "Орел". За ним прошли почти не тронутые боем броненосцы третьего отряда: "Император Николай I", "Генерал-адмирал Апраксин", "Адмирал Сенявин". Четвертый броненосец этого отряда, "Адмирал Ушаков", шел с дифферентом на нос от попадания, полученного в то время, когда броненосец проходил мимо поврежденного "Императора Александра III". Все эти корабли опоясывались кольцами огненных вспышек, отвечая уже невидимому противнику.
Стало уже совсем темно. Ночь запоздала наступить всего на несколько минут. Огонь неприятеля прекратился. Прошли с потушенными пожарами, но с еще тлеющими остатками от них "Сисой Великий" и "Наварин". Они продолжали стрелять, очевидно, против приближавшихся японских миноносцев. Наконец, самым последним прошел сильно отставший броненосный крейсер "Адмирал Нахимов".
Каждый из этих кораблей Ющин называл своим именем, звал их, кричал, старался изо всех сил обратить внимание кого-нибудь на этих кораблях на себя. Может быть, его крики не услышали, может быть, слышали, но не могли помочь. Что значит жизнь одного человека, когда в некоторые минуты боя падали убитыми и тяжело покалеченными десятки, если не сотни людей.
Море погрузилось в полный мрак. Не было видно даже волнующейся поверхности воды. Намокшие сапоги тянули Ющина под воду, но он судорожно держался за мачту от шлюпки. Волны подымали его тело, кидали вниз, били в лицо, горько-соленая вода заливала горло, пучило грудь. Ющин откашливался и отхаркивался, временами терял сознание, но молодое тело с отчаянием сопротивлялось смерти.
На горизонте вспыхивали лучи прожекторов, темноту прорезали багровые вспышки выстрелов, которые явно возвращались обратно к месту, где волны бросали тело Ющина. Ослепительные вспышки пронеслись совсем над головой Ющина… Но длинные черные тени кораблей прошли, опять не заметив Ющина. Опять кругом воцарился мрак, и только всплески волн нарушали тишину…
В час ночи японский миноносец подобрал из воды окоченевшего голого человека. Им оказался марсовой Ющин, единственный человек, спасшийся из экипажа броненосца "Бородино", который четыре часа вел русскую эскадру в самом страшном морском бою. Из этих четырех часов линейный корабль "Бородино" три часа геройски сражался, не покидая своего ответственного поста, пока угрюмые волны не сомкнулись над килем перевернувшегося броненосца.
Гибель броненосца "Бородино" произошла через 16 минут после гибели броненосца "Император Александр III", и в это же самое время происходил заключительный акт трагедии броненосца "Князь Суворов", несколько южнее гибели остальных двух русских броненосцев.
Броненосные крейсера адмирала Камимуры торопились нагнать броненосный отряд адмирала Того и поэтому оставили остов "Суворова" на расправу японским легким крейсерам и миноносцам. Эти крейсера около 7 часов вечера потопили снарядами транспорт-мастерскую "Камчатка", а через 10 минут пришел черед и многострадальному "Князю Суворову". Никто не спасся из последних защитников русского флагманского корабля, и нет ни одного русского свидетеля последних минут этого геройского броненосца.
Единственным венком, сброшенным на морскую пучину, поглотившую героев – защитников этого корабля, является рассказ наших врагов-японцев: "В сумерках наши крейсера увидели "Суворова", одиноко стоявшего вдали от места боя, с сильным креном, окутанного огнем и дымом. Бывший при наших крейсерах отряд миноносцев капитана-лейтенанта Фудзимото тотчас же пошел на него в атаку.
"Суворов", весь обгоревший и еще горящий, выдержавший столько попаданий, расстреливавшийся всей эскадрой, имевший только одну случайно уцелевшую пушку на корме, все же открыл из нее огонь, выказывая решимость защищаться до последнего момента своего существования, пока плавает на поверхности воды…"
Японские миноносцы, пошедшие сначала в атаку с кормы, должны были отступить под выстрелами орудия, которым управлял прапорщик Курсель, но затем они зашли с носа, где у "Суворова" не было ни одной исправной пушки, и выпущенные с короткого расстояния торпеды закончили жизненный путь героического корабля и его последних доблестных защитников.
Английский военно-морской историк Вильсон в следующих выражениях рассказывает о последних минутах "Суворова": "Погружаясь в море, броненосец унес с собой в пучину всех, кто еще оставались живы после ужасного обстрела, произведенного всеми кораблями японского флота. Они перенесли этот обстрел с доблестью, превосходящей всякую людскую хвалу. Броненосец перевернулся в густых клубах темно-желтого дыма после взрыва не менее чем девяти торпед в его корпусе. Киль броненосца держался в течение некоторого времени над поверхностью волн. Потом остов корабля встал вертикально к воде и "Князь Суворов" исчез навсегда под волнами. Так кончился самый ожесточенный бой, который когда-либо вел броненосный корабль".
Последние красные отблески трагического заката догорали на западном небосклоне. Страшный день закончился. Наступала полная неизвестности ночь.
Глава XVI. "Орел"
Броненосцы первого отряда поочередно возглавляли русскую эскадру.
Три броненосца уже покоились на дне морском.
Уже к концу дня черед вести эскадру выпал на долю четвертого еще уцелевшего корабля этого отряда – на броненосец "Орел".
За все время боя "Орел" ни разу не вышел из строя.
Более пяти часов он сражался, находясь в ведущей группе русских броненосцев, и нес вместе с ними всю тяжесть поединка со всем японским флотом.
В последней фазе боя "Орел" был единственным товарищем, который, согласно рапорту адмирала Рожественского, верно следовал в продолжение трех четвертей часа за идущим головным "Бородино". Он не покинул его ни на минуту вплоть до трагической гибели этого броненосца. В течение этого неполного часа два корабля доблестно сражались один на один с половиной японского флота.
Броненосцем командовал капитан 1-го ранга Николай Викторович Юнг. По отзыву капитана 1-го ранга князя Туманова, он был моряком блестящей репутации, энергичным, живым, хотя и требовательным и строгим. Тем не менее он был обожаем офицерами и любим командой. Старшему офицеру, капитану 2-го ранга Константину Леопольдовичу Шведе, человеку смышленому, но медлительному, служить с таким командиром было нелегко. В свою очередь, он переносил тяготы службы на молодых мичманов, каким был тогда Туманов, которых он гонял, по воспоминаниям последнего, что называется, и в хвост, и в гриву. Но броненосец, не имевший брони еще за несколько месяцев до похода, был готов в срок.
За время перехода на Дальний Восток корабль был приведен в безупречный порядок, который себя полностью оправдал в бою. Однако доблестное поведение "Орла" в бою было куплено дорогой ценой.
До выхода из строя "Суворова" в "Орел" попало несколько крупных снарядов, которые разорвались в носовом каземате броненосца. Мичман Андрей Павлович Шупинский, командовавший батареей, успел только взмахнуть руками, когда, сраженный осколком в лоб, пал замертво. Вместе с ним были убиты еще три матроса и повреждены три орудия.
Броненосец стрелял из орудий тяжелого и среднего калибра, расположенных в носу и с левого борта, по головному японскому кораблю "Миказа". В это время кормовая башня и трехдюймовые орудия левого борта стреляли по третьему кораблю японской линии "Шикишима". Но японские броненосцы обгоняли русскую эскадру, и на траверзе "Орла" вскоре уже находился не "Шикишима", а идущий последним броненосный крейсер "Ивате". Огонь кормовой артиллерии был перенесен на этот корабль, а через некоторое время и весь броненосец уже стрелял по этому кораблю, так как дальнейшая стрельба по ушедшему далеко вперед "Миказа" была бесполезна. Было видно, как один снаряд разорвался у боевой рубки японского крейсера, и на нем вспыхнул пожар. Другое попадание было в борт между трубами. "Ивате" вышел из строя кильватера и увеличил дистанцию до 70 кабельтовых.
В конце первой фазы боя японские броненосцы повернули все вдруг на север. "Орел" немедленно перенес огонь на идущий теперь головным японский броненосный крейсер "Ниссин". На этом крейсере были подбиты три тяжелых орудия из четырех, которыми он располагал.
Но и в "Орел" в этот период боя было много попаданий. Крупный снаряд попал в дуло левого носового 12-дюймового орудия, часть ствола которого была заброшена на мостик, и здесь этим тяжеловесным куском металла были убиты три матроса. Сила взрыва была столь большой, что командир башни лейтенант Сергей Яковлевич Павлинов схватился за голову, точно стремясь ее удержать у тела. Голова уцелела на плечах, но из обоих ушей хлынула кровь. У Павлинова повредило барабанные перепонки и временно он оглох, но тем не менее он не покинул башню и остался управлять стрельбой из уцелевшего орудия.