После "Зари" Коломейцев получает в командование первый, самый большой в мире ледокол "Ермак", недавно построенный по проекту адмирала Макарова. На нем Коломейцев совершает несколько полярных плаваний. После начала Русско-японской войны Коломейцев, уже 38-летним капитаном с большим плавательным стажем, со знанием дальневосточного театра, с большим командирским опытом и с характером, закаленным в полярных экспедициях, получает в командование миноносец "Буйный" в эскадре адмирала Рожественского.
Таков был жизненный путь командира, который проявил не только храбрость и высокую степень командирской сноровки, но также инициативу, оставившую яркий след в Цусимской драме.
Миноносец "Буйный" подошел вплотную к тонущему броненосцу "Ослябя", но так как в это время броненосец лег на левый борт, показал правый винт и начал погружаться носом в воду, то миноносцу пришлось отойти, дав задний ход. Картина плавающих в воде 400 человек из команды "Осляби" была, согласно рапорту командира миноносца, потрясающей. Немедленно был спущен вельбот, на котором мичман Владимир Иосифович Храбро-Василевский с двумя гребцами направились спасать плавающих в стороне, тогда как с миноносца при помощи бросательных концов спасали плавающих вблизи.
Всего "Буйный" подобрал 204 человека, а миноносец "Бравый" – несколько меньше. За это время русская эскадра уже удалилась вперед, а к миноносцам приблизились японские легкие крейсера, которые открыли по ним жестокий огонь. На "Бравом" была снарядом сбита фок-мачта. На "Буйном" ранен осколком один человек, а четыре ослябца убиты в воде. Задерживаться дольше было нельзя и, как только были сняты люди с вельбота, последний пришлось бросить и, к сожалению, ограничиться только благословением еще четырем ослябцам, которых уже не удалось подобрать.
Было 3 часа 30 минут, когда миноносец дал ход и начал уходить, отстреливаясь из всех пушек. В машине появился стук – оказалось, что миноносец погнул свои винты об обломки "Осляби". Догоняя эскадру, увидели, как вспомогательный крейсер "Урал" стоял, сильно накренившись, и спускал шлюпки. Помощь оказывали другие корабли.
"Буйный" шел в хвосте колонны крейсеров и миноносцев, когда с него увидели, что впереди медленно двигался горящий броненосец. Мысль о "Суворове" мелькнула у всех, но узнать русский флагманский корабль в бесформенной горящей массе было невозможно.
С юго-востока приближались японские броненосные крейсера, которые открыли огонь по горящему кораблю. Если это "Суворов", то следует немедленно к нему подойти, пока его не прикончили броненосные крейсера адмирала Камимуры. Капитан 2-го ранга Коломейцев сообщил команде о своем намерении подойти к терпящему бедствие броненосцу. Команда стойко выслушала, обнажила головы и истово перекрестилась.
"Подходя к этому кораблю, – пишет в своем рапорте Коломейцев, – я своим глазам не верил. Да, это он – "Суворов", но в каком виде? Мачты сбиты, обе трубы повалены, весь борт, где нет брони, избит, как решето, краска по борту обгорела, и изнутри вырываются яркие языки пламени пожара. Это не корабль, а какая-то жаровня вроде тех, что употребляются для печения каштанов…"
И на этот избитый корабль продолжали падать японские снаряды. Справа недвижно стояло еще одно судно – транспорт-мастерская "Камчатка". И она была под обстрелом. Большой столб дыма поднялся из середины этого корабля. Когда дым рассеялся, то трубы уже не было.
В это время на "Суворове" увидели приближающийся миноносец, который приняли за японский. Раздалась команда:
– К орудиям. К отражению минной атаки.
Но, еще вовремя, разузнали русский миноносец. На броненосце тщетно ждали, что подойдет или "Бедовый", или "Быстрый", как им полагалось это сделать согласно инструкциям адмирала Рожественского. Русская эскадра три раза возвращалась или нагоняла "Суворов", но ни разу ни один из этих двух миноносцев не подошел к "Суворову". Крейсер "Жемчуг" в это время сам испытывал затруднения, так как в конце первой фазы боя пошел в минную атаку на японскую эскадру, получил несколько попаданий и был отбит. Но, к чести русских моряков, к флагманскому броненосцу подошел миноносец, в обязанности которого подойти не входило. Увы, из большого количества крейсеров и миноносцев, проходивших мимо "Суворова", этот миноносец оказался единственным, который не побоялся лавины снарядов, осыпавших "Суворова". К тому же на этом миноносце, кроме 75 человек собственной команды, находилось 204 человека, спасенных с броненосца "Ослябя", которые заполнили буквально каждое свободное место на миноносце. И с этим живым грузом, который уменьшал боеспособность миноносца, "Буйный" без колебания подошел к подбитому броненосцу, находящемуся под интенсивным обстрелом шести японских броненосных и многих легких крейсеров.
На счастье, броненосец медленно шел, обращенный подветренным бортом к японским крейсерам. Туда, в сторону неприятеля, несло дым, языки пламени и волны палящего жара. "Буйный" держался на ходу с наветренного борта броненосца, которым миноносец оказался скрытым от глаз противника. Коломейцев в рупор спросил, чем он может быть полезен. Находившийся на срезе флаг-капитан Клапье де Колонг приказал лейтенанту Крижановскому просемафорить руками: "Примите адмирала". На это Коломейцев в рупор ответил, что у него, к сожалению, нет шлюпки. Находившиеся на броненосце капитан 2-го ранга Семенов, прапорщик Вернер Иванович фон Курсель вместе с боцманом Наумовым и несколькими матросами начали из полуобгорелых коек и обрывков снастей мастерить что-то вроде плота, на котором рассчитывали спустить адмирала на воду и так перевести его на миноносец.
В это время Коломейцев произвел маневр, который, по отзыву Семенова, можно сделать только раз в жизни, только по вдохновению. "Сухопутные читатели, конечно, не смогут представить себе весь риск маневра, но морякам оно должно быть понятно. Он пристал с наветренного борта искалеченного броненосца с его повисшими исковерканными пушечными полупортиками, торчащими враздрай орудиями и перебитыми стрелами сетевого ограждения. Мотаясь на волне, миноносец то поднимался своей палубой в уровень со срезом, то уходил далеко вниз, то отбрасывался от броненосца, то стремительно размахивался в его сторону, каждое мгновение, рискуя пропороть свой тонкий борт о любой выступ броневой громады…"
На "Буйном" команда стояла густо по борту с койками, которыми пользовалась, как кранцами, когда миноносец наваливало на броненосец. Но не обошлось без аварий. Выстрел броненосца задел за тумбу 47-миллиметрового орудия и повредил площадку 3-дюймового орудия. Выстрел обрубили…
Тем не менее адмирала пришлось ждать. Когда ему предложили перейти на миноносец, Рожественский категорически отказался. Потом приказал собрать штаб. Это приказание было невыполнимо. Удалось разыскать в боевой рубке полковника Филипповского, угоревшего от дыма, с лицом, точно израненным дробью и покрытым потеками крови, перемешанной с копотью. Он еле держался на ногах. Затем – лейтенанта Леонтьева с израненными руками, мичмана Демчинского, также раненого, а остальных было не докричаться. Жилая палуба была во тьме и полна гари и удушливых газов. В ней царило мертвое молчание. Очевидно, все постепенно потеряли сознание и угорели, когда вентиляторы качали не свежий воздух, а дым и газы. Но в машинах еще кто-то находился, так как броненосец медленно двигался. Это была жалкие остатки от экипажа броненосца, насчитывавшего 900 человек.
Когда уцелевшие штабные работники собрались, то адмиралу доложили:
– Ваше превосходительство, пожалуйте.
Адмирал молчал и качал головой. Никто раньше не догадался сделать ему перевязку. От всех попыток он сердито отказывался, отвечая, что это пустяки. Его одежда была изорвана и в кровавых пятнах. Вокруг раненой головы было обмотано полотенце, пропитавшееся кровью.
– Что вы разглядываете! – вдруг закричал Курсель. – Берите его! Видите – он почти без чувств от ран.
Все словно ждали этого возгласа. Все сразу заговорили, заторопились. Несколько человек полезли в башню, где находился Рожественский. Адмирала приподняли под руки… но, едва он ступил на левую ступню, как мучительно застонал и впал в полное беспамятство. Это было и лучше. Тяжелое тело адмирала было трудно вынести из башни, не причинив ему дальнейшей боли.
На руках адмирала перенесли на носовой срез узким проходом между башней и раскаленной стеной верхней батареи и отсюда по спинам матросов, стоявших на откинутом полупортике и цеплявшихся по борту, спустили или, вернее, сбросили на миноносец, выбрав момент, когда "Буйный" поднялся на волне и метнулся в сторону "Суворова".
– Ура! Адмирал на миноносце. Ура! – закричал Курсель, от радости махая фуражкой.
– Ура! – загремело с миноносца и с немногих уст команды, остававшейся на броненосце.
Коломейцев медлил уходить. Он кричал оставшимся, чтобы они также перебрались на миноносец. Сняв всех, он собирался потопить остов броненосца торпедой, чтобы он не достался неприятелю.
Но на "Буйный" перебрались только 6 офицеров штаба Рожественского и 16 матросов из команды штаба и экипажа "Суворова". Остальные наотрез отказались покинуть корабль, на котором еще развевался Андреевский флаг и в машинном отделении которого еще находилась часть команды, отрезанная пожаром.
Ни один из офицеров командного состава "Суворова" не перешел на миноносец. Наоборот, они начали выражать свое неудовольствие, что "Буйный", имея командующего на борту, слишком медлит и подвергается лишней опасности, находясь под обстрелом, предназначенным для "Суворова".
– Отваливайте скорее! – кричал со среза прапорщик Курсель.
– Не теряйте минуты – отваливайте. Не утопите адмирала! – надрывался последний командир "Суворова" лейтенант Богданов, перевесившись за борт и в азарте грозя Коломейцеву кулаками.
– Отваливайте, черт возьми, отваливайте! – ревел лейтенант Вырубов, высунувшись из пушечного порта позади правой носовой 6-дюймовой башни.
– Отваливайте! Отваливайте! – вторила им команда, вылезшая на срез или смотревшая из портов нижней батареи.
Выбрав момент, когда миноносец отбросило от броненосца, Коломейцев дал задний ход.
Оглушительное "Ура!" неслось с "Суворова".
Только теперь японские крейсера заметили отходящий от броненосца миноносец и открыли по нему бешеный огонь. На юте осколком снаряда был убит наповал только что спасенный матрос с "Осляби" Шуваев, а крупный снаряд разорвался под носом миноносца и осколком пробил тонкий борт. Пробоину немедленно заделали. Град снарядов осыпал также броненосец. Вот в том месте, где только что стоял Вырубов, разорвался снаряд, и точно раскрылся обращенный кверху огненный зонтик. Когда огонь рассеялся, то от Вырубова не осталось следа.
Левым бортом "Суворов" низко склонился к воде, а с правого борта неугомонные волны ударялись об обнажившуюся подводную часть. Из бесчисленных пробоин вырывалось пламя. И между языками пламени и клубами дыма стояли немногочисленные офицеры и матросы, махали фуражками и кричали их последнее "ура".
Читатель, если в твоих жилах есть капля русской крови, помяни в своей молитве души скромных героев с русского флагманского корабля "Князь Суворов".
Глава XV. Трагический закат
Наступал вечер. Тени удлинялись. Поле битвы точно кто-то покрыл тусклым серым колпаком. Туман чередовался с полосами дыма, стлавшегося из труб кораблей, от выстрелов, от разрывов снарядов и от пожаров, бушевавших то на одном, то на другом корабле. Корабли русские и японские то появлялись, то скрывались в этих полосах, точно выходили или прятались за кулисами огромной сцены, ограниченной морским горизонтом.
Русская эскадра уже в третий раз за этот день держала курс во Владивосток. Головным шел по-прежнему "Бородино", возглавлявший строй русских кораблей дольше остальных броненосцев. После второго перерыва в битве уцелевшая команда "Бородино" опять подлечила полученные кораблем раны. На одну из пробоин правого борта был заведен пластырь. Крен на правый борт несколько уменьшился. Могущие ходить раненые вернулись после перевязки на свои боевые посты. Матрос Ющин, из рассказа которого мы знаем эти подробности, занялся починкой своего орудия.
За "Бородино" шел "Орел". На обоих броненосцах были целы мачты и трубы. Также большая часть их артиллерии действовала. За ними шли "Наварин", "Сисой Великий" и старичок – броненосный крейсер "Адмирал Нахимов". Третий броненосный отряд в составе "Императора Николая I" и трех броненосцев береговой обороны шел сначала несколько левее, помогая крейсерам отстреливаться от наседавших на них японских легких крейсеров, которые под начальством вице-адмирала Катаоки шли в хвосте нашей эскадры слева.
Слева от броненосцев шли крейсера под начальством контр-адмирала Энквиста. За ними линия транспортов, по левую сторону которых, в свою очередь прикрывая их, шли, по-видимому, "Светлана" (брейд-вымпел капитана 1-го ранга Шеина), "Алмаз" и миноносцы.
Броненосец "Император Александр III" держал одинаковый ход с эскадрой, но шел вне линии с правой стороны эскадры, впереди траверза "Наварина".
В начале шестого часа вечера эскадра уже в третий раз проходила мимо медленно двигающегося "Суворова", за которым тянулась длинная полоса густого дыма. Одни корабли проходили слева от него, другие справа.
Броненосец "Сисой Великий", который из-за пожара шел между четырьмя и пятью часами вечера в хвосте крейсеров, наконец справился с огнем и, увеличив ход, вернулся в строй броненосцев, встреченный криками "ура" с идущего хвостовым "Адмирала Нахимова". С "Сисоя Великого" заметили бедственное состояние "Суворова", и броненосец вышел снова из строя и направился к нему. В это время "Суворов" обстреливался идущими также на север броненосными кораблями адмирала Того. Несколько снарядов попали в "Сисой Великий". Заметив, что к "Суворову" на всех парах подходит миноносец "Буйный", командир "Сисоя Великого", капитан 1-го ранга Озеров решил, что адмиралу Рожественскому миноносец будет полезнее броненосца, и вернулся на свое место в строю, сзади "Наварина" и впереди "Адмирала Нахимова".
В это время с "Суворова" видели, как мимо него проходил идущий вне строя "Александр III". Вся носовая часть корабля от тарана до носовой башни с 12-дюймовыми орудиями была раскрыта, как пустой кулек. Из-за сильного крена броненосец черпал воду орудийными портами нижней батареи правого борта. Недолгим жильцом на этом свете выглядел героический броненосец. Кто знает, как много бравых моряков Гвардейского Экипажа были еще на нем живы. Но мачты и трубы стояли, Андреевские флаги на них развевались на ветру, орудия не переставали стрелять по невидимому для остальных русских кораблей противнику, так как броненосец шел значительно правее всей эскадры.
Время приближалось к шести часам. Еще час, и спустится ночь, которая, может быть, принесет облегчение исстрадавшимся русским кораблям: скроет их от глаз противника, даст их героической команде возможность отдохнуть, собраться с силами, подвести пластыри под пробоины на тех кораблях, которые в дневном бою не могли остановиться, и с восстановленными отдыхом силами приготовиться снова к бою на другой день, но уже на полпути между островом Цусима и Владивостоком. Потери русского флота не были еще так велики – один броненосец потопленный и один близок к потоплению, но, может быть, еще судьба сжалится над ним, и ему удастся в ночи скрыться от преследования.
Отряд японских броненосцев под командованием адмирала Того не принимал участия в бою уже в продолжение почти двух часов. Согласно донесению адмирала Того, его суда также более или менее пострадали от огня русских броненосцев, и, очевидно, японские броненосцы берегли снаряды для последней схватки.
Японские броненосные крейсера шли сзади русской эскадры и несколько задержались, расстреливая "Суворова" и "Камчатку". Они подоспели к бою только на склоне дня, когда из-за темноты уже пришлось прекратить огонь.
Но японским броненосцам счастье опять улыбнулось, а русским кораблям еще раз не повезло. Около половины шестого японские броненосцы наткнулись на остов вспомогательного крейсера "Урал", который был ими потоплен. Вскоре затем они увидели в отдалении между полосами дыма шесть русских крупных кораблей, шедших слева впереди курса отряда адмирала Того. Остальные русские корабли, очевидно, были скрыты дымом и туманом, в том числе отряд адмирала Небогатова. Японцы погнались за русскими.
К концу шестого часа бой возобновился. Японские броненосцы сосредоточили огонь по ближе к ним идущему броненосцу "Александр III" и по концевому "Адмиралу Нахимову", на котором вспыхнул пожар. А затем, по мере того, как они нагоняли русскую эскадру, огонь был перенесен также на головной русский корабль "Бородино". По наблюдению адмирала Того, огонь русских кораблей потерял значительную часть своей меткости, а огонь японских броненосцев, наоборот, стал еще более действительным. Но на самом деле "Император Николай I" и броненосцы береговой обороны просто недостреливали до японских броненосцев, а огонь "Бородино", "Орла" и "Александра III", естественно, ослабел после того, как огонь всего японского флота был в течение многочасового боя сосредоточен на них. Не только у героической команды, но и у стали имеется предел прочности. Если по броне бить в течение многих часов снарядами, как мощными ударами молота, то и самая крепкая сталь не выдержит и, в конце концов, разлетится. Это и случилось с многострадальными русскими броненосцами.
Вскоре после шести часов с "Адмирала Ушакова" передали, что "Александр III" терпит бедствие, крен его увеличивается, но броненосец, хоть и отстает, продолжает идти по курсу и отстреливаться. В это время миноносец "Безупречный" нагнал флагманский корабль адмирала Небогатова и сообщил ему, что адмирал Рожественский передает ему командование эскадрой. Броненосцы 3-го отряда увеличили ход и постепенно обошли отстававший "Александр III".
В 6 часов 30 минут на "Александре III" в результате новых попаданий показалось пламя между дымовыми трубами, корабль потерял способность управляться, но продолжал стрелять. Его бросило влево наперерез курса остальных броненосцев. Сильно накренившись и оставляя полосу густого дыма, "Александр III" перерезал строй впереди "Сисоя Великого" и "Адмирала Нахимова", и в 6 часов 48 минут броненосец, не прекращая стрельбу из уцелевших орудий, опрокинулся, вероятно, в результате острого поворота при слишком большом крене. Вода, разливаясь по внутренним палубам, хлынула к накренившемуся борту и, подобно тому, как падает сраженный топором ствол дерева, броненосец, увеличивая крен, перевернулся на глазах пораженных ужасом экипажей русских концевых броненосцев.