* * *
Между тем, самому Склифосовскому учеба задалась хорошо. Хотя… На первой же операции по удалению банального аппендикса, которая, как правило, по давней традиции, проходила еще безо всякого там применения наркоза, – ему, первокурснику Николаю Склифосовскому, вдруг сделалось дурно. Однокурсникам пришлось выносить его из помещения операционной… Проделали они это со смехом и разными едкими прибаутками…
Но все остальное, как-то совсем незаметно, при неудержимом течении студенческих лет, промелькнуло для него, для студента Склифосовского все годы его непременной учебы.
Что же касается тех, весьма скромных денег, получаемых из Одессы, то они приходили как-то всегда несвоевременно, с большим, даже огромным опозданием. Короче говоря, даже для того, чтобы проехать к месту своей будущей работы, ему пришлось просить денег из кассы Московского университета. Он и это проделал, пусть и с большим стыдом за свой родной город.
А на календаре стоял уже 1859 год…
Да вот еще одна незадача. Уже после окончания учебы, после выпускных экзаменов, даже после напутственных речей Федора Ивановича Иноземцева, с ним, с Николаем Васильевичем Склифосовским, случился, форменный, вроде конфуз. Следуя к месту работы, которая выпадала ему в слишком знакомом городе Одессе, случилось ему замещать городского врача в родном для него городе Дубоссары временно отсутствующего врача. Хоть и совсем недолго продлилось это замещение, всего лишь один неполный месяц, зато и за этот короткий срок он успел понять всю сложность медицинской профессии, к которой привязывал себя уж навечно…
Ему слишком запали в душу бесконечные приемы городского врача, более или менее четкие диагнозы…
Зато в Одессе, где ему пришлось в течение долгих десяти лет проработать на должности городского врача всей Одессы, – все его способности раскрылись полностью. Ценой слишком тщательного слежения за всеми медицинскими журналами, за разного рода справочниками, короче говоря, – в результате неусыпной работы над собой, над своим усовершенствованием себя как врача, ему удалось добиться определенных успехов. Особое внимание обращал он на брюшину. Разработал также множество операций на ней…
Однако особенно сильно почувствовал это после защиты своей докторской диссертации, которую довелось ему защитить уже в Харьковском университете. Диссертация его называлась "О кровяной околоматочной опухоли".
Это случилось в 1863 году. А сама диссертация называлась несколько по-другому, с большим научным шармом, с применением даже специфических терминов науки: haematoma, или даже haematocele.
Естественно, он успел за это время жениться. Однако жена его Лиза, Елизавета Григорьевна… умерла, заразившись брюшным тифом. После нее осталось трое детей: Ольга, Константин, который, впоследствии слишком рано умер, будучи еще в студенческом возрасте, и сын Николай…
Сам Николай Васильевич едва-едва вынес такую тяжелую, личную утрату…
* * *
В 1866 году он отправляется совершенствовать свой опыт в разных заграничных клиниках.
Первым на его пути стал знаменитый на ту пору Рудольф Людвиг Карл Вирхов – патологоанатом, гистолог, основатель так называемой клеточной теории, постоянно твердивший в своих публичных лекциях, что omnis cellula e cellula (все живое [происходит] из клетки).
Кроме того – Вирхов почитал себя в какой-то степени археологом, даже – палеонтологом… То есть, по одним лишь костям считал для себя возможным воссоздать внешний вид любого живого организма.
Дальше был Бернгард Рудольф Конрад фон Лангенбек, выдающийся германский хирург, содержащий свою собственную клинику. Были на его пути и профессор клинической хирургии, доктор медицины, французский хирург Август Нелатон, и анатомический институт господина Кламарта в Париже.
Склифосовский завершил путешествие знакомством с шотландским хирургом Джеймсом Янгом Сипмсоном. Николай Васильевич посетил его клинику, чтобы ознакомиться там с весьма удачной акушерской практикой при Эдинбургском университете.
* * *
По возвращении из-за границы, – Николай Васильевич, разумеется, с разрешения русского правительства, поучаствовал даже в австро-прусской войне. Как пишет всезнающий Михаил Семенович Шойфет в своей книге "100 великих врачей", Николай Васильевич Склифосовский усиленно "работал в перевязочных пунктах и лазаретах". Он даже сражался под населенным пунктом Садовой, за что и был награжден железным крестом. Вероятно, от имени австрийского правительства, на стороне которого и принимал участие в этой, довольно непростой войне.
Впрочем, военные действия вскоре прекратились. Он стал следить за тем, насколько военная мощь уже объединенной прусской военной машины, которую возглавлял канцлер Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк, оказалась несравненно более сильной, чем противостоящая ей австрийская. Развязанная Бисмарком война, которую, точнее, следовало бы назвать еще и итальянской, поскольку речь шла, в основном, об освобождении части Италии из-под влияния Австрии, закончилась полнейшим поражением последней. Вдобавок, во главе австрийской армии стояли не совсем надлежащие ей командиры…
Зато для самого Склифосовского теперь наступала слишком благоприятная полоса.
* * *
Между тем фамилия врача Николая Склифосовского, как самобытного специалиста во всех областях медицинских знаний, становилась все более и более известной во всем медицинском мире.
Первым свидетельством этого является этого, является то, что по рекомендации самого Николая Ивановича Пирогова, который, будучи отставленным от все медицинских дел, совсем лишь недавно еще, в 1858–1861 годах, довольствовался лишь слишком "непыльной" должностью попечителя Киевского учебного округа, – он, Николай Васильевич, получил приглашение занять кафедру хирургии в Киевском университете Святого Владимира.
Сам же Пирогов, давно уже, еще в 1859 году, приобрел для себя небольшое имение Вишня у наследников доктора медицины Александра Александровича Грикулевского, и теперь, постепенно, всячески благоустраивал его. Разбивал там сад, увлажнял землю…
Здесь надо же сразу заметить, что Николай Иванович сразу же угадал в докторе Склифосовском своего настоящего преемника, которому он сможет передать все знания, накопленные им в продолжение всей своей жизни в области хирургии.
А пока что сам Николай Васильевич Склифосовский, не без какого-то невольного страха вступил под своды недавно возведенного, кроваво-красного цвета здания, к которому приложил свои старания академик архитектуры Викентий Иванович Беретти, питомец Санкт-Петербургской академии художеств.
Николай Васильевич приступил к чтению лекций своим слишком внимательным студентам, однако внимание его было всецело поглощено газетными сообщениями о том, что совсем лишь недавно разгоревшийся аппетит объединенного германского государства не потерпит дальше подобного положения вещей: между Францией и Германией определенно назревает война.
Лихие предчувствия не обманули Николая Васильевича.
Вскоре стало известно ему из газет, что самый влиятельный представитель французского правительства, даже неоднократный его председатель при короле Наполеоне Бурбоне, – Луи Адольф Тьер понапрасну искал помощи в Санкт-Петербурге.
Русский царь Александр II никак не был заинтересован во вмешательстве России в очередную войну между Германией и Францией.
А война все-таки вспыхнула.
При разгаре ее Николаю Васильевичу очень хотелось попасть поначалу на территорию Франции, однако немцы не пропустили его через свои земли. Пришлось поступать так, как это было удобно им. То есть, следовать за немецкими войсковыми обозами…
А порядки эти у немцев были, к тому же, довольно жесткими. Склифосовский заметил, как широко используются в этой войне русские санитарные палатки и экипажи.
Повсеместно чувствовалось, что Франция к войне абсолютно не готова. Разговоры о хваленой французской кавалерии, о своевременном развертывании ее резервов, о быстрой мобилизации, о том, что Франции стоило только разбудить свои южные окраины, – оказались абсолютно пустыми речами.
Особенно сильное впечатление произвела на французов осада Седана, капитуляция почти всей французской армии во главе с самим королем, который так самонадеянно принял на себя роль высокую роль главнокомандующего. Когда же немецко-прусские войска подошли вплотную к Парижу, – на защиту его поднялось население всей французской столицы. Вскоре образовалась так называемая Парижская коммуна, командуя которой особенно проявил себя генерал восставших – Ярослав Домбровский…
Однако Парижская коммуна просуществовала с 18 марта до 28 мая 1871 года… А затем во главе французского правительства снова оказался Адольф Тьер. Он и потопил борцов Коммуны в лужах крови…
Все это не помешало французам избрать его, Адольфа Тьера, своим временным президентом… Однако все это осуществилось уже тогда, когда Николай Васильевич снова возвратился на родину, в город Киев.
* * *
А на родине его ожидало новое назначение: приглашение в Санкт-Петербургскую медико-хирургическую академию, на кафедру хирургической патологии. Что ж, вся жизнь его снова стала подчиняться старой, извечной субординации.
Он жил в Петербурге сначала на Стремянной улице, потом ему выделили квартиру на Моховой. Труды его публиковались в некоторых журнальных статьях, скажем – "Удаление зоба", "Резекция двух челюстей", и в книгах, например, в "Кратком руководстве по хирургии", ставшем одним из первых в русской практике, написанной непосредственно русским врачом. Короче говоря, он становится весьма популярным профессором-хирургом.
Да и в личной жизни известного профессора произошли значительные перемены. Начнем с того, что первая жена Николая Васильевича, которую унес тиф, скончалась всего в возрасте 24 лет. Нам остается только напомнить читателю, что после нее остались сиротами трое детей.
Вторая его жена, Софья Александровна, сначала работала гувернанткой в доме Склифосовского. Как оказалось, сама она была лауреатом довольно громкого и значительного международного конкурса, который проводился когда-то под эгидой знаменитой Венской консерватории. Кроме того, она была дочерью довольно зажиточных полтавских помещиков, дальних родственников знаменитых когда-то графов Кочубеев. Владела там довольно значительным земельным наделом…
Самому врачу понравилось даже, прежде всего, – ему бросилось в глаза то, что она очень внимательно относится к его внезапно осиротевшим детям. Постепенно, постепенно и возникшее поначалу робкое чувство к ней переросло в большую настоящую любовь.
После переезда в Санкт-Петербург Николай Васильевич, как-то сразу же сделал предложением Софье Александровне – стать его женой. Она с радостью согласилась…
И теперь в доме Склифосовских воцарился совершенно иной порядок. Софья Александровна осчастливила мужа еще четырьмя своими детьми. Она исключительно умно и дельно поддерживала самые лучшие традиции семьи, как и в семействах самых благородных, интеллигентных людей. В доме у них теперь нередко бывали композитор Петр Ильич Чайковский, художник Василий Васильевич Верещагин.
Особенно запомнились всем домашним приходы композитора Чайковского. Узнав, что хозяйка этого дома – дочь полтавских помещиков, великий композитор не мог угомониться никак:
– Расскажите, в самом ли деле у вас там живут одни балагуры? Признаться, я и сам – настоящий хохол… Ведь дед у меня был просто Чайкой, он был подлинным, как говорится, "хохлом"… А песню о чайке, которая свила гнездо при "битой дороге"… Говорят, ее сочинил сам украинский гетман Мазепа…
И он начинал даже насвистывать песню о чайке, которую угораздило свить гнездо при самой дороге. Отсюда и все ее беды…
Иное дело – приход художника Верещагина.
Этот сразу начинал со своих приключений во время учебы в Париже. Впрочем, где он только не побывал…
Из его уст так и сыпались названия разных стран…
Потом они знакомили семейство Склифосовских со всеми направлениями в современной музыке, а также и живописи.
Оживленные разговоры эти поддерживал также широко известный юрист Анатолий Федорович Кони. Слыл он не только юристом, законоведом, а еще, вдобавок, и замечательным литератором. Довольно часто ему приходилось вспоминать о своих встречах с выдающимися русскими писателями.
Среди его рассказов особым вниманием пользовалась фигура Ивана Сергеевича Тургенева. С ним он довольно много встречался в Париже.
А еще он любил вспоминать о своей незабываемой нянюшке, простой донской казачке под фамилией Ногайцева. От одной этой фамилии так и веяло уже чем-то давно позабытым, чем-то исключительно древним.
А еще он любил вспоминать о своем слуге, который его очень любил, хотя и был необыкновенным силачом…
Под влиянием всех этих встреч с Петром Ильичем Чайковским Николай Васильевич послал свою дочь Ольгу на занятия к виртуозному пианисту Николаю Григорьевичу Рубинштейну, однако, он нисколько не забывал и о своих профессиональных интересах.
Он почти ежедневно встречался с профессором Сергеем Петровичем Боткиным, до глубокой ночи мог засиживаться с профессором химии, одновременно и композитором – Александром Порфирьевичем Бородиным, встречался также с поэтом Алексеем Константиновичем Толстым…
Одним словом, – он был всецело погружен в гущу общественной и культурной жизни столицы.
И все же ему пришлось неожиданно прервать умиротворенную столичную жизнь: в 1876 году он опять уезжает на войну в Черногорию – уже как консультант по хирургии от имени организации Красного креста.
Командировка продлилась совсем недолго.
Дело в том, что в апреле 1877 года Россия объявила очередную войну Турецкой империи. В этот раз война велась за освобождение балканских христианских государств. Николай Васильевич Склифосовский, как врач, теперь был призван в ряды русской армии.
Война продлилась очень недолго. Силы государств оказались слишком неравными. Дело в том, что Россия выставила против Оттоманской империи очень мощную армию. Помогали ей в этом деле также Румыния, Болгария и другие балканские государства. Даже отдельный польский легион пришел на помощь России.
Короче говоря, все народы были заинтересованы в освобождении балканских народов из-под турецкого ига…
Россия, к тому же, сумела воспользоваться явной пассивностью турецкого командования. Ей удалось захватить почти всю акваторию Дуная, даже форсировать его, овладеть заснеженным Шипкинским перевалом, почти полностью уничтожить турецкую армию, даже открыть прямой путь на столицу Турции – на тогдашний Константинополь…
Состоявшийся летом 1788 года Берлинский конгресс полностью закрепил успехи России в этой, такой неудачной для Турции, войне. По условиям Берлинского трактата к России отошли значительные земельные территории, а Болгария, наконец, получила окончательную свободу.
Естественно, во всех этих событиях, особенно при контратаках, посылаемых неутомимым Сулейманом-пашой, турецким главнокомандующим, Николай Васильевич Склифосовский всегда оставался на своем врачебном посту. У него была удивительная способность, невзирая ни на что, беспрерывно оперировать. Как правило, при всех этих операциях ему всегда ассистировала его жена, Софья Александровна, которая получила тогдашнее, совершенно нехитрое медсестринское образование.
Она одна помнила и никогда не забывала, что для поднятия духа ему достаточно было лишь глоток простого, но крепкого вина. Причем – ему хватало всего лишь несколько глотков его. Она и старалась подкрепить его силы в промежутках между сложнейшими операциями.
Особенно трудно приходилось хирургу во время форсирования дунайского русла, а также во время непрерывных артиллерийских обстрелов, само собой разумеющееся, – с турецкой стороны.
При этом надо заметить, что он побывал в самых трудных местах: под Плевной, на уже упоминаемом нами Шипкинском перевале. Одна из его поездок, предпринятая ради сложнейшей операции в Форте Святого Николая, чуть ли не стоила ему самой жизни.
Подытоживая результаты этой кровопролитной войны, достаточно только сказать, что через его лазареты, а еще лучше высказаться – через его руки, прошло свыше десятка тысяч раненых в бою солдат.
Нельзя обойти молчанием и тот факт, что художник Верещагин также последовал вслед за ним. Кому из нас не известны его патриотические картины, такие, как триумф генерала Скобелева, героическая оборона шипкинского перевала?
* * *
Зато, возвратившись после удачного военного похода назад в Санкт-Петербург, он сразу же перешел на кафедру хирургической академической клиники. Правда, уже в 1880 году его избирают на кафедру факультетской хирургии клиники Московского университета. Затем, в Москве же, его довольно легко избирают деканом всего медицинского факультета Московского университета. Короче говоря, в Москве он провел целых 14 лет, и это был наиболее продуктивный период его научно-педагогической деятельности.
За это время он стал одним из организаторов и председателем первого всемирного съезда хирургов, на который, в качестве почетного гостя, был приглашен и Рудольф Вирхов. Приглашенный профессор, по воспоминаниям современников, не успевал удивляться всему тому, что происходит в Российской империи, а Склифосовский не успевал ему отвечать…
Не забудем также повторить, что в этот же период – он становится одним из председателей и даже организаторов съезда русских хирургов…
За это же время он становится одним из самых авторитетных русских хирургов. Достаточно сказать, что не было ни одного, более или менее значительного оперативного вмешательства, к которому он не приложил бы своих рук…