А. Б. Да, про кордоны я слышал. А с этой публикой в штатском у нас случился конфликт. Мы с одним товарищем оказались во дворце спорта Лужники в одиннадцать часов утра, на соревнованиях по спортивной гимнастике. Нас тогда почему-то не пустили к снарядам, рядом с которыми находились различные фотографы. Послали сидеть на трибуны. Мы пытались объяснить, что нам нужно быть поблизости, но бесполезно. Когда уходили, мой товарищ громко заявил, что, мол, каких-то мудаков везде понаставили. И вдруг вижу, что за нами ломятся эти молодые люди в костюмах, кричат "стой", а товарища понесло и он их послал на хуй. Сели на трибуне, потом хотели уходить, а на нас уже какие-то чуваки официального вида смотрят грозно… Нас тормознули, отобрали аккредитации, повели в участок… Сначала гэбисты на нас наехали, но поскольку ничего явно политического и антисоветского в нашем поведении не было, нам стали шить хулиганку. Натуральным образом наехали, вызвали тех пиджачных, попросили накатать на нас заявление. А те тоже не знают, что писать, кроме того, что их послали и вроде как по делу. В общем, как-то мы с ними объяснились, пожурили нас и отпустили. Но, потом, уже после Олимпиады, моего товарища все-таки дернули в первый отдел: видно, какую-то бумагу на нас все же накатали. Но общее впечатление это все не испортило, наоборот, приобрели полезный опыт.
По-моему, я был первым, кто доставил пленки на проявку с открытия игр. Снимки потом тут же публиковали, рассылали по информационным агентствам. Меня встречали в пресс-центре почти как посланца доброй воли… Из спортивных переживаний запомнился пловец Сальников, который стал героем Олимпиады: он выиграл почти все заплывы… Помню, кто-то метнул молот и им чуть не прибило финского фотографа, которого мы обслуживали. Прямо в паре метров от него просвистела огромная кувалда, которая полетела куда-то в бок. Удивили английские спортсмены, приехавшие частным образом, за свой счет, в обход бойкота, который объявили некоторые страны (США и Англия в том числе) после введения советских войск в Афганистан. Размах шоу (открытие и закрытие) был, конечно, монументальный: куча спортсменов с танцевально-гимнастическими номерами, разноцветные конструкции, флажки, плакаты, толпы девиц в коротких юбках… Что творилось в городе, я толком не знал, так как был привязан к своей работе и объектам. Москва тогда, кажется, прилично опустела…
Олимпиада закончилась, и вот как-то Локтев, который уже играл с Шумовым и Скляром в группе с отсылом к известному портвейну "777", сообщил, что теперь есть новая группа "Центр" и позвал на танцплощадку в Подлипки, где они тогда играли. Еще до Олимпиады мы съездили к ним на концерт в какую-то школу на выпускной вечер: тогда ребята вышли на сцену коротко стриженные, в белых рубашках с черными галстуками и ловко заиграли американские рок-н-роллы, потом свои и чужие песни… Меня вставило, подумал: вот то, что надо. Без всякого хард-рока, что-то от шестидесятых, что-то от панк-рока, весьма современно и на В. А.не похоже. Вполне доступная для воспроизведения музыка. Типичный нью вейв… Те же англичане, американцы и даже немцы тоже тогда аппелировали к пятидесятым-шестидесятым годам. А потом я поехал в Подлипки. Состав немного изменился, частично играли так называемые сессионные музыканты.
Вскоре я влился в группу как гитарист: в белой рубашке и черном пиджаке, с узким галстуком. Естественно, ревизии подвергся папин гардероб, где нашлись ретро-костюмы, рубашки и галстуки. Репертуар группы был разным. В основном сочинял Вася; что-то Локтев, и все это дополнялось американским рок-н-роллом. Целую серию концертов мы отыграли по каким-то странным местам, как участники художественной самодеятельности трамвайного депо, в ДК которого мы репетировали. На улице приходилось выступать, на каких-то официальных мероприятиях. Кажется, на девятое мая сыграли что-то из Высоцкого даже… Выступали в общежитиях, различных ДК, в пионерском лагере, в воинской части… В целом, играли то, что хотели, никто не указывал… Потом в группе появился гитарист Валера Саркисян. Валера играл лучше, к тому же знал много иностранных песен и в конце 81-го года он меня заменил. А до этого я исполнил с "Центром" свой первый "волновой" твист: начал постепенно сочинять, понимая, что мне играть гораздо легче свои песни.
Еще будучи в "Центре", я познакомился с Дмитрием Маценовым, с которым мы учились на истфаке (он был на курс младше). Мы сошлись на том, что нам обоим была интересна волна, ска, панк, музыка пятидесятых-шестидесятых годов. Играли на факультете, дома, начали сочинять что-то вместе и через неделю после моего ухода из "Центра", в октябре-ноябре 1981 года создали свою группу "Проспект". Начали формировать собственный репертуар, ну, и каверы, конечно, играли. Каверы были необходимы, особенно на танцах. Иногда приходилось играть по два часа, а собственных песен еще не хватало. Случалось даже зарабатывали немного… В репертуаре были регги и ска, твисты и рок-н-роллы, песни, сыгранные на полуприжатых струнах – все это как-то синтезировалось в стиль "Проспекта". Но в 1984-м "Проспект", у которого потихоньку вырисовывался собственный саунд, в силу естественных причин распался. У нас уже появился клавишник Ваня Соколовский (в 1983-м году), тогда же пробовали делать нечто, подобное The Specials, Madness (в ска клавиши играли заметную роль). Ну, и конечно, твисты, которые тогда в Москве практически никто не играл. Только через пару лет появилось "Браво", о котором мы узнали году в 83-84-ом. У них тоже была эклектика, но особенно впечатлял женский вокал. Девушек в московской новой волне тогда не было. Та же Олеся Троянская пела хард-рок, блюз; в Питере была Терри, о которой мы узнали позже. Потом появилась группа "Фаня", в которой пела Ия Моцкобили. И вот в этот же период (1984-й год) "Проспект" начал распадаться: "дневной Проспект" закончился и начался "Ночной". А промежуточным названием для новой группы стали "Бухгалтеры", сейчас уже даже и не помню, в связи с чем…
Прикалывались, наверное… Еще в период "Проспекта" мы сделали такую инспирацию в виде радиопрограммы "Новинки Сезона", виртуальное радио в своем роде. Программа представляла собой хит-парад несуществующих групп. "Свиньи из Ташкента" были панками, "Трио Рейсфедер" играли математический твист, "Мракобесы Сибири" исполняли дремучий рок; был даже женский коллектив "Неоазнобы", играющий постпанк. Масса названий, которые потом были использованы нами в работе над различными проектами. Образовался уже переизбыток информации, с которой надо было что-то делать.
Чем-то "Новинки Сезона" напоминали деятельность Пиорриджа, который создавал фантомные коллективы, состоящие из одних и тех же людей. Появилась и новая информация из-за рубежа: хеви-металл, австралийские группы, всплыли Cabaret Voltaire, The Residents, Tuxedomoon, ну, и новые романтики, конечно, электро-поп. Мало было информации разве что из Латинской Америки или Азии. Все это интересно было пропускать через себя, экспериментировать. Записывали кассеты, бобины, которые потом имели хождение по тусовкам. Реакция была забавной…. Одну из таких кассет Ваня вручил Артему Троицкому, который жил от него неподалеку. Артему, вроде, запись даже понравилась…
С Ваней Соколовским мы решили заняться электронной музыкой, ориентируясь на Soft Cell, Ultravox, Gary Numan. Появилась и кассетка с концертом Cabaret Voltaire, нечто на стыке индастриала и электроники, которая произвела противоречивое впечатление на меня. Нам так же нравились Kraftwerk, Ideal (тоже немецкая группа). К тому же появилась новинка: ритм-бокс, с которым "Центр" ранее записал пару экспериментальных вещей. В результате мы решили сменить гитарную эстетику на электронную… Тем более, еще в рамках "Проспекта" пробовали использовать синтезаторы, электронную ударную установку.
В середине восьмидесятых в Москве было полно подпольных групп, как выяснилось. Кто-то уже активно выступал, у кого-то были записи. Со многими из них мы познакомились только в 1985-м году, на прослушиваниях свежеоткрывшейся Рок-Лаборатории. Там мы услышали "Звуки My", "Николай Коперник". При том, что питерская рок-сцена была нам известна куда больше и подробнее. Иван часто ездил в Питер (он там учился в аспирантуре) и даже возил туда наш радиофейк. Ставил его в компании Курехина и других музыкантов, однако смущался отвечать на серьезные вопросы по поводу записи, инструментария и т. д. понимая, что все это просто прикол. Ваня любил пошутить… Но на самом деле, отчасти благодаря тем же "Новинкам Сезона" у нас стал вырабатываться свой стиль, методология, способы записи материала в различных условиях.
Состав "Ночного Проспекта" постепенно расширялся – мы привлекли к записи и концертам Наташу Боржомову (Агапову), записывались и с Жанной Агузаровой, которая тогда называла себя Ивонной Андерс. С Наташей в свое время познакомились случайно, совместно справляли у нее дома Новый Год. Я, честно говоря, не помню, как мы к ней попали; она тогда подружилась с нашим басистом Сергеем Кудрявцевым, который, к сожалению, в начале двутысячных погиб в автомобильной катастрофе. Наташа была веселой и стильной девушкой, которая одарила Москву песней "Ох, если бы я умерла, когда я маленькой была". Песня мгновенно стал хитом. Наташа была с нами в 1985-86-х годах (альбомы "Незнакомые лица", "Гуманитарная жизнь"), записала несколько отличных песен: "Мини бар", "Сонечка", "Петя любит рок" и другие. Однако песни в исполнении Жанны ("Неудачники" и "Проблемы") стали более известны, что вполне естественно… Году в 83-м у нас появился свой менеджемент, Наташа Комарова (Комета) и Володя Марочкин, который был еще и профессиональным фотографом. Они вскоре начали заниматься самиздатом, делали журнал, снимали слайд-фильмы. Помогали нам с организацией записей, концертов…
В 1987-м году мы плавно перешли к записи концептуально-экспериментальных альбомов. Первым стал "Демократия и дисциплина". От первой до последней ноты он импровизационный, записанный с первого дубля (в стиле "Новинок Сезона"). Получилось так, что вместе с "Николаем Коперником" мы писались в домашней студии у Игоря Васильева, в районе метро "Коломенская". Тогда они записывали альбом "Родина". Делили время, аппаратуру и инструменты… Клавишник "НК" Игорь Лень, который одно время работал у Эдуарда Артемьева, принес с собой драм-машинку "Оберхайм", довольно редкий инструмент. Тогда все использовали "Ямахи", которые нам лично уже надоели. И тут новый агрегат, интересная машинка. Мы с Ваней, не долго думая, пока ребята писали гитары, голос, просто забили ритмами целую катушку. От балды, как говорится, настучали нечто спонтанное… в результате записали целый пласт ритмики. Через неделю примерно получили от Игоря четырехканальный магнитофон "Sony" и начали поверх что-то наигрывать, уже у Вани дома. Ваня играл басовые секвенции, я импровизировал на гитаре. В результате выстроился довольно мрачный саунд, на который были положены тексты, примерно таким же путем, спонтанно. Потом мы все свели и получился альбом, один из лучших в нашей дискографии. Его с интересом воспринимали на Западе в последствии. Название "Демократия и Дисциплина" предложил Ваня, я не стал возражать, ибо оно было звучное, как из программы "Международная панорама". Конечно, вскоре нас стали обвинять в фашизме. Это было целое поветрие тогда, коснувшееся многих групп еще в начале восьмидесятых. Тот же "Центр", например. Официоз в то время боялся строгой, аскетичной эстетики. Длинноволосые люди им были более понятны в какой-то степени…
М. Б. Да, кстати, про Нового Романтика. Это из-за него начались инсинуации с фашизмом у вас?
А. Б. Как раз Наташа "Комета" нас с ним и познакомила. Андрей Киселев был другом Кости Кинчева, оба москвичи. Первый альбом "Ночного Проспекта" был записан именно с Андреем, который назвал себя "Новым Романтиком". Наташа была фанатом Кости, особенно в начале его карьеры, когда вышел альбом Доктор Кинчев и группа "Стиль". Мы как-то вместе с ними выступали в том же ДАСе, где все закончилось крупным скандалом… Было это в 85-м году, на Пасху. По сути, это был первый концерт "Ночного Проспекта". Тогда же выступили "Кабинет", "Фаня" с одной или двумя песнями, а потом "Алиса" в экспериментальном составе: кроме Славы Задерия и Кинчева играл еще гитарист "Секрета" Заблудовский и еще какие-то ребята. Чуваки вышли размалеванные, почти как Kiss. Кинчев произнес "Христос воскрес" и они втопили как могли… Потом начался шухер в лице местного оперотряда. Люди выпрыгивали в окна (это был первый этаж), разбегались по комнатам общежития. Оперотряд имел ярко выраженный кавказский колорит и это создавало дополнительный стрем. Почему-то кавказцы любили участвовать в общественной деятельности, хотя не все, конечно. Все разбежались; питерцы заперлись в какой-то комнате, там и отсиделись. Мы с Ваней спокойно прошли через проходную, а наш барабанщик Сергей Павлов вышел через окно. Договорились, что если повяжут, то мы не группа и друг друга не знаем. В общем, все разошлись и пострадавших, вроде, не было. Ну, а вскоре появился Киселев, он же Романтик. Многие концерты того времени, особенно с Романтиком, заканчивались микроскандалами, иногда серьезным вязаловом, обвинениями в "фашизме", в идеологических диверсиях и т. д… и так продолжалось до 87-го года примерно. С Кинчевым мы тоже хотели записать совместный альбом, он даже напел какие-то песни под акустику. Но получилось так, что они с Ваней выдули у меня дома гигантское количество самодельного вина, и на этом все закончилось. А вино было из черноплодки, тоже экспериментальное: единственный подобный эксперимент моего тестя, Виктора Ивановича.
И вот когда уже "новая волна" окончательно пришла, в Москве опять появились хиппи. Был такой человек Никодим, он симпатизировал нашей группе, что странно. У него были очень длинные волосы, борода, эстетики были абсолютно разные. Мы иногда заходили в кафешки, в которых собирались новые хиппи, бывали на металлических концертах, где стал появляться Хирург, у которого тогда была кличка Стоматолог. Жизнь в городе бурлила… Наши менеджеры хотели, чтобы с нами выступала девушка – и тут мы вспомнили про Наташу и несколько лет с ней плодотворно работали. Потом она попала в "плохую компанию", подсела на наркотики и трагически погибла в конце девяностых. В восьмидесятые Наташа выглядела очень стильно. Она легко вписалась в наш дуэт. Ее звездный час пришелся на фестиваль Рок-Лаборатории "Движение в сторону весны", который проходил в 1986-м году в ДК МИИТ. Это был не самый удачный концерт "Ночного Проспекта", однако Наташу принимали очень тепло. Тогда же выступали и ленинградские группы ("Аквариум", "Алиса", "Кино"), плюс "Центр", "Звуки My", "Николай Коперник", "Нюанс", "Бригада С" и многие другие команды… В фойе была организована выставка. Саша Липницкий выставлял свои куклы из папье-маше. "Ночной Проспект" был представлен стендом с фотографиями Олега Корнева. Фото были черно-белые: я, Ваня и Наташа, почти как персонажи итальянского неореализма, никакой стремной символики, голый урбанизм. На концерт пришли наши супруги, моя мама… И стоим мы недалеко от стенда… подходят какие-то молодые люди, обсуждают, и один из них говорит своей девушке: "Да, "Ночной Проспект", ты знаешь, они же фашисты…". Так моя мама и жена чуть не узнали, что я, оказывается, фашист…
Так или иначе, все это ассоциировались с короткими волосами, черными очками, кожаными плащами и узкими галстуками. Васю Шумова тоже вызывали на беседу в свое время… Потом все это прошло, но долгое время стильные ребята часто ассоциировались с фашизмом. Как и футбольные фанаты, которые, на самом деле, были обыкновенными гопниками, урлой…
М. Б. Тема фашизма и "списка запрещенных групп" для меня лично достигла апогея в лице группы Sparks, которая по этим нелепым спискам тоже проходила. Я долго пытался понять, почему тот же Иглесиас не попал в этот список, но оказалось, что Sparks там оказались заслуженно. Из-за клипа, снятого дебютировавшим как режиссер Дэвидом Линчем, на песню "I predict", где по сценарию транссексуалы яростно защищают новый оплот парижской гей-темы в открывшемся заведении Пьера Кардена от поползновения кгб-коммунистов. Обидно, да. Наличие остальных групп в списке вызывали куда большие вопросы… Но возвращаемся к нашим группам: к периоду, когда их уже пытались охомутать, окольцевать и как-то запустить на эстраду.
А. Б. И так получилось, что появившаяся организация под маркой "Рок-Лаборатория" стала приглашать людей к сотрудничеству, тех же менеджеров полулегальных концертов, Тоню Крылову, Наташу Комету, Илью Смирнова, Артура Гильденбранта и других. Кто хотел и мог ломанулись туда на прослушивания, потому что в Москве действительно было сложно выступать. В других городах и регионах все уже кипело давно, в той же Грузии, Прибалтике, в Питере, а в Москве было глухо. Мы, например, иногда играли на школьных вечерах, дискотеках, полулегально в домах культурах, где то на окраинах. И вот в небольшом ДК на Бронной, где теперь стоит синагога, произошло известное в узких кругах прослушивание достаточно однообразной подпольной музыки. Абсолютно незаметное здание с вполне приличным залом и прямо в центре. Никто бы не догадался даже, что там дом какой-то самодеятельности. Ваня в первый день прослушивания не был, а я вот пошел. И отслушал кучу групп. Отметил для себя "Группу имени Кирсанова" (был такой музыкант на самом деле). Потом мы стали общаться и узнали, что группа называется "Ответный чай", но поскольку состав у них был полуспонтанный, название было выбрано тоже в последний момент. Мы потом с ними выступали на концерте, где нас всех и повязали (мы уже в Рок-Лаборатории тогда состояли). "Звуки My", "Ночной Проспект", "Центр", "Николай Коперник", "Вежливый Отказ" ("27-й километр") в большей степени ориентировались на эстетику, стиль, актуальность. Идеологические или политические вопросы нас тогда не особо волновали, в контексте музыки по крайней мере. Тот же Василий гораздо позже стал более социально ориентирован в своем творчестве. Мыслей насчет авангарда тоже не было, мне лично было интереснее отрабатывать стилистики. Естественно, тексты затрагивали социум в том или ином виде, но это был скорее социально-бытовой экзистенциализм. Несколько лет наша активность концентрировалась в Рок-Лаборатории, и нескольких ДК ("Курчатник", "Горбушка")… Был даже создан худсовет, в который вошли Троицкий, Мамонов, Шумов, Липницкий, Сукачев, я и кто-то еще. В ДК на Семеновской, на базе профессионального звукоинженера Александра Катомахина проходили прослушивания групп на предмет их приема в РЛ. Мне пришлось заниматься планированием этих прослушиваний. Мы все ездили туда часам к девяти утра. Помню, как-то Градский даже приходил… На собраниях худсовета часто обсуждали какую-то ерунду, хотели издавать журнал, которому долго не могли выбрать название. Формировали программы фестивалей и т. д.
Было это в 1985-86-м годах. Многие интересные группы Лаборатории были не особо интересны широкой аудитории. Тот же "Нюанс", например, ориентировавшийся на King Crimson и Питера Гэбриэла. Да и "волна" была слишком эстетской – и вот тогда резко рванул "металл". Металлистов тогда было мало, больше какого-то хард-рока однообразного. После одного из прослушиваний приняли "Коррозию Металла", "Шах". Володя Бажин, который начинал в "Нюансе", вскоре нашел применение своему вокалу в "Тяжелом дне". Через год-другой металл стал фактически доминировать в стране. Панк на московской сцене был почти не представлен в середине восьмидесятых ("Чудо-Юдо" разве что); любые подобные попытки обычно устрашали начальство и дирекции домов культуры. Но Рок-Лаборатория в итоге стала рассадником пост-панка в разных его проявлениях.