Касаясь заявления Бабянского о том, что вместо пограничной стражи на 15 млн рублей можно содержать пять дивизий, Коковцов выразил свое недоумение такой аргументацией: "Но позвольте спросить: а в мирное время эти пять дивизий могут охранять наши границы, могут они охранять те 290 млн рублей, почти 300 млн рублей таможенного дохода, которыми, смею надеяться, дорожит бюджетная комиссия? Я должен сказать решительно, – продолжал он, – что пограничная стража вполне отвечает целям охраны границы, вполне ограждает от проникновения контрабанды в сколько-нибудь значительной степени, и если бы пограничная стража этому действительно не отвечала, то мы бы присутствовали при массовом проникновении контрабанды, которого нет. Все данные указывают, что контрабанда есть, но это проникновение контрабанды не массовое, не валовое, не угрожающее нашему таможенному доходу. Я должен решительно заявить, что вывод о несоответствии пограничной стражи коренным задачам охраны границы против проникновения контрабанды неправилен, с этим выводом я, по крайней мере, решительно не согласен и должен самым усиленным образом против этого возражать". Государственная дума одобрительно отнеслась к выступлению министра финансов, поддержав его аплодисментами и утвердив представленную смету Отдельного корпуса пограничной стражи в постатейном чтении.
В одном оказался прав Бабянский, и с этим согласился министр финансов: пограничная стража не может эффективно действовать, не имея инструкции, регламентирующей ее службу. Коковцов понимал, что виновен в этом не только штаб Корпуса – отсутствие законодательной базы также тормозило разработку документа. А необходимость в нем действительно была. Различия в отправлениях служебных обязанностей вносили большую путаницу, мешали нормальной работе. Об этом все чаще писали офицеры, служившие на границе, однако дело двигалось медленно. Строгие распоряжения Шефа пограничной стражи хотя и активизировали работу штаба Корпуса, но все же не могли заметно ускорить весь процесс. Новизна многих проблем, отсутствие широкой законодательной базы, громоздкая система согласований и увязок с различными ведомствами, казалось, навсегда похоронят саму идею разработки регламентирующего документа. И когда в 1912 году Коковцову положили на стол "Инструкцию службы чинов Отдельного корпуса пограничной стражи", уже согласованную со всеми инстанциями, он облегченно вздохнул. Документ, сравнительно небольшой по объему, был разработан весьма тщательно. Он действительно представлял собой кодекс деятельности всех чинов пограничной стражи, от рядового до шефа, и был как раз таким, каким его ждали на границе.
Увеличение бюджетных средств сделало возможным улучшить медицинское обеспечение пограничников, залатать прорехи по оружейной части. В 1906 году Коковцов вводит в состав штаба Корпуса типографию. Это позволило начать выпуск журналов "Пограничник" для офицеров и "Страж" для нижних чинов. В Харбине начинает печататься журнал "Досуги заамурца", а в 1913 году в Санкт-Петербурге открывается Музей пограничной стражи. Появление в Корпусе собственной типографии во многом решило проблему сохранения секретности при разработке важных документов. Теперь они печатались на месте. Николай II, ревниво следивший за сохранением тайны в служебных делах, был весьма доволен.
Немаловажное значение имело издание журналов пограничной стражи, которые очень скоро превратились в важнейший источник информации и трибуну опыта службы. Каждый номер ожидался в войсках с большим нетерпением. Кроме того, штаб Корпуса мог теперь публично отвечать на необоснованную критику, довольно часто появляющуюся в печати тех лет. Манифест 17 октября 1905 года, признававший право "за каждым гражданином земли русской" дорожить собственным мнением и личным взглядом на вещи, иметь свою точку зрения на тот или иной предмет, понимался прессой некоторых партий весьма своеобразно: как вседозволенность и необязательность в следовании истине. Коковцову самому пришлось защищать свою честь через суд от нападок одной газеты. В результате автор статьи, оклеветавший уже ушедшего в отставку министра финансов, был заключен на шесть месяцев в тюрьму.
31 декабря 1911 года кадетская газета "Речь" поместила заметку "Об Отдельном корпусе пограничной стражи", автор которой писал о неудовлетворительной охране российских границ. Причина этого явления, по мнению автора, заключалась в неправильной организации пограничной стражи, выделенной в 1893 году из ведения Департамента таможенных сборов в отдельный Корпус. На этом основании делался вывод "о необходимости реорганизации Корпуса на началах координации его функций с таможенным ведомством, как практикуется в Германии, где охрана границ стоит на должной высоте". Кроме того, руководство пограничной стражи обвинялось в "увлечении милитаризмом" и излишней военизации внутренней жизни.
Ознакомившись с публикацией, Коковцов пришел к выводу, что "упомянутая статья может вызвать в обществе и печати превратное представление о целесообразности существующей организации Корпуса", и предложил дать на нее в журнале "Пограничник" развернутый и аргументированный ответ.
Две недели спустя такой материал на страницах журнала действительно появился. Это было обстоятельное и взвешенное разъяснение всех факторов, которые привели к созданию военной организации, предназначенной для охраны государственной границы. Заканчивалась статья словами о том, что "управление Корпуса не имеет, конечно, возможности возражать или давать объяснения на каждую появляющуюся в печати статью, по-своему толкующую деятельность Корпуса, и если сочло необходимым настоящее разъяснение, то сделало это с исключительным намерением… предупредить в будущем неосновательную критику со стороны лиц, недостаточно осведомленных с его задачами и устройством". Газета "Речь" предпочла в дискуссию по этому поводу не вступать.
Для Шефа пограничной стражи необходимо было периодически бывать на границе, знать условия службы, жизни и быта офицеров и нижних чинов. Коковцов в силу занятости служебными делами не мог, естественно, надолго покидать Санкт-Петербург. Регламент его деятельности предписывал ему еженедельно по пятницам являться к царю в Александровский дворец с "всеподданнейшим" докладом о состоянии дел на вверенном участке работы, в том числе и в пограничной страже. Иногда для этой цели ему приходилось выезжать в Крым, в Ливадию, где отдыхала царская семья. В течение четырех лет, в 1909-м, в 1911–1913 годах, здесь же, в Ливадии, проводились смотры сводных рот пограничной стражи, приуроченные к ее храмовому празднику 21 ноября, на которых присутствие шефа было обязательным. И всегда Владимир Николаевич не упускал случая посетить Крымскую бригаду и ее ливадийский пост, чтобы встретиться с пограничниками.
В октябре 1909 года Коковцов побывал в Харбине, в Заамурском округе пограничной стражи. Официальной целью его поездки была встреча с князем Хиробуми Ито. Это был крупный политический деятель Японии, член Императорского совета, японский генеральный резидент в Корее. Он подготовил окончательную аннексию Кореи Японией, предусматривавшую превращение ее в японское генерал-губернаторство.
13 октября 1909 года Ито прибыл в Харбин. На перроне был выстроен почетный караул русских и китайских войск с оркестром, собрались многочисленные представители гражданского населения. Встречал японского князя В.Н. Коковцов. Во время обхода почетного караула к Ито приблизился молодой кореец и почти в упор три раза выстрелил в него из браунинга. Ито зашатался и упал. Кореец успел выстрелить еще три раза и ранить троих из сопровождающих японского сановника лиц. Пули просвистели рядом с Коковцовым, не задев его. Стрелявшего схватили. Он успел крикнуть: "Да здравствует Корея!" – и спокойно отдал свой револьвер.
Спустя два часа вагон с телом князя отправился в обратный путь. Коковцов приказал на всех станциях, где поезд делал остановки, выставить почетные караулы от пограничной стражи. Сам он, потрясенный увиденным, отправился в церковь Заамурского округа пограничной стражи, чтобы отслужить Господу Богу благодарственный молебен за свое благополучное спасение от пули террориста.
Пребывание в Харбине позволило Шефу пограничной стражи лучше узнать жизнь и условия службы заамурцев. Командир округа Н.М. Чичагов и начальник штаба Н.Г. Володченко (будущий командующий Юго-Западным фронтом в Первую мировую войну) рассказали ему об организации охранной службы на железной дороге. Пограничники-заамурцы произвели на министра финансов хорошее впечатление, о чем он и доложил Николаю II по возвращении в Санкт-Петербург. Кроме того, он высказал царю мнение о необходимости укрепления охраны границы на Дальнем Востоке, где контрабанда принимала угрожающие размеры. Таможенные посты и взводы казаков, несшие пограничную службу, с задачей не справлялись. Необходимо было организовать охрану границы по образцу западного направления.
С заамурцами у Коковцова сохранилась дружба на многие годы. Во время войны, находясь на Юго-Западном фронте, они прислали ему в подарок два карабина и австрийскую однозарядную винтовку. Коковцов бережно хранил их, однако во время одного из обысков после Февральской революции это оружие было у него изъято.
Неподдельные любовь и уважение Шеф погранстражи снискал и в офицерской среде Корпуса. Всем, кто к нему обращался, он старался помочь: это были и выдача денежных сумм, и устройство детей в учебные заведения, переводы для службы в более благоприятные климатические условия.
Когда в 1908 году уходил в отставку командир Корпуса генерал от артиллерии A.Д. Свиньин, Коковцов предложил Николаю II включить его в состав Государственного совета и установить ему максимальную пенсию. Новому командиру Корпуса генерал-лейтенанту Н.А. Пыхачеву уступил свою квартиру на Мойке. Собственно, она ему в тот момент и не была нужна – он жил в служебной квартире министров финансов, но факт сам по себе показательный.
Последние годы своей деятельности в звании Шефа пограничной стражи В.Н. Коковцов прилагал усилия по укреплению охраны границы в Закавказье, в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Кое-что он успел сделать, но не успел главного – выставить новые пограничные бригады на границе с Китаем, Монголией и Кореей. 30 января 1914 года он был смещен царем со всех постов, отказавшись принять от него в качестве "отступных" 200–300 тысяч рублей разового вознаграждения. До 1917 года находился в опале, а затем эмигрировал во Францию, где и умер в 1943 году.
В исполнении своих многочисленных должностей он не стал ни Витте, ни Столыпиным. Он был тем, кем стал.
Один из лидеров националистов B.В. Шульгин, выступая в четвертой Думе, говорил в адрес Коковцова: "Необходим размах, изобретательность, творческий талант… Нам надо изобретателя в государственном деле… нам надо социального Эдисона". С мягкой улыбкой председатель Совета министров, министр финансов и Шеф пограничной стражи не согласился с таким пожеланием: "От меня требуют, чтобы я был каким-то государственным Эдисоном… Очень был бы рад… Но чем я виноват, что я не Эдисон, а только Владимир Николаевич Коковцов".
Возразить здесь, кажется, нечего.
"Дорогами Ходжи Насреддина"
Российская пограничная стража в Средней Азии
Хива, Бухара, Коканд… У кого из нас не забьется учащенно сердце при этих названиях, вобравших в себя всю неразгаданность и притягательность Востока, кто не вспомнит дерзкого и веселого оборванца Ходжу Насреддина и его верных друзей – чайханщиков, гончаров, камнетесов! Но реальная жизнь имперских окраин в прошлом веке была не столь пряна и безоблачна, каковой может представиться по книгам Леонида Соловьева.
Многие торговые пути проходили в то время по территории Бухарского, Кокандского и Хивинского ханств. Караваны с китайским шелком, индийскими самоцветами, серебряными изделиями и украшениями, коврами и полотнами, слоновой костью и женьшенем шли через пустыни и оазисы, необозримые степи и южные города, горные перевалы и бурные реки и растекались по разветвленной сети дорог, направляясь в Россию и дальше – в Европу. Это были трудные и опасные маршруты. Купцов грабили разбойничьи шайки, а людей, сопровождавших караваны, либо убивали, либо брали в плен и продавали в рабство. По свидетельствам очевидцев, такая судьба выпадала на долю 500–600 человек ежегодно. Российское правительство отпускало на выкуп своих соотечественников-невольников крупные суммы золотом, однако не всегда эта мера оказывалась своевременной… Среднеазиатские ханства находились в беспрестанной вражде между собой, границы их без конца менялись. Заключенные с Россией договора не выполнялись. Все это не могло не волновать правительство, и в конце концов было принято решение повлиять на ход событий силой. В результате скоротечных военных кампаний (1864–1865 гг. и 1880–1881 гг.) Коканд, Бухара и Хива были присоединены к России.
Четырьмя годами позже покровительство империи добровольно приняли туркменские племена Мертвого оазиса. "Объединение" Средней Азии завершилось.
Первоначально войсковое прикрытие приобретенных земель осуществляли регулярные войска и казаки. Однако эффективность такой охраны была низкой. Контрабандная деятельность, грабежи и насилия разбойничьих групп в приграничье имели гораздо больший масштаб, чем предполагали в Санкт-Петербурге. Кроме того, новые земли были мало исследованы и требовали более детального изучения. Оставались нерешенными и вопросы установления таможенного надзора.
По высочайшему соизволению императора Александра III 4 июня 1894 года в пограничные районы Средней Азии направляется группа офицеров пограничной стражи и чинов таможенного ведомства во главе с начальником Бессарабского таможенного округа генерал-майором Баевым. Группа проработала недолго: болезнь ее руководителя расстроила задуманные планы. Следующая экспедиция, под началом генерал-майора Усова, оказалась успешней. Было составлено подробное описание границ Бухарских владений, а также границы с Персией и Афганистаном; описаны размеры и характер торгового движения в Бухарском ханстве и Закаспийской области; подготовлены предложения по устройству таможенного и пограничного надзора. Выработанный проект был представлен на рассмотрение начальнику Закаспийской области генерал-лейтенанту А. Куропаткину и эмиру Бухарскому и получил с их стороны полное одобрение. Без особых проволочек принимается он и Государственным советом и становится основополагающим документом для строительства пограничной стражи среднеазиатского направления. Общая ее численность составила 319 солдат и 472 вольнонаемных джигита. Сформированные посты вошли в состав дистанций, подчиненных в пределах Закаспийской области и Бухары 9 офицерам.
Денежное содержание джигитам было определено в 240 рублей в год, что, однако, не отвечало насущным потребностям. На эти деньги джигит был обязан содержать и себя, и лошадь и возмещать потерю последней при различных обстоятельствах. Учитывая многочисленные жалобы, 1 января 1896 года царь постановляет увеличить содержание джигитам на 60 рублей и разрешить выдачу им 70 рублей дополнительно на приобретение лошадей. И все же заманить людей на "цареву службу" было крайне нелегко. Малочисленность стражи определила и плотность постов, которая составляла один на 90 верст! Контрабанда, грабежи караванов, нападения на жителей, угон скота продолжались, причем во все возрастающих масштабах. Требовалась принципиально новая организация охраны границы. 6 декабря 1896 года формируются две бригады Отдельного корпуса пограничной стражи: Закаспийская и Аму-Дарьинская, с местами дислокации соответственно в Асхабаде (Ашхабад) и Патта-Киссарах (Термез). До 1899 года, когда был сформирован VII пограничный округ, бригады подчинялись на общем основании начальникам Закаспийского и Туркестанского таможенных округов.
Формирование Закаспийской бригады закончилось только в 1897 году. Охраняемый участок растянулся на две с половиной тысячи верст, из которых на персидскую границу приходилось около 1100 верст, на афганскую – 400 и на Каспийское побережье – около 1000. Штабы отделов бригады были расквартированы в Красноводске, Кара-Кале, Каахке и Кушке.
На большинстве постов первого отдела по берегу Каспийского моря отсутствовала питьевая вода. Огромные двухсотведерные бочки доставляли на лодках из Персии за сотню верст. Жили стражники, как правило, в землянках с низкими потолками или же в душных саклях, порою же и вовсе в кибитках, в которых зимой было сыро и холодно, а летом черно от огромного количества насекомых. Помещения для лошадей устраивались под навесом, конюшни были большой редкостью. Своих бань в Закаспийской бригаде не было.
Основная служба солдат состояла в конвоировании транспортов, идущих из Персии и Афганистана и обратно. Конвой передвигался пешком иногда на расстояния до 50 верст. Днем и ночью выставлялись секреты, а по патрульным дорогам делались обходы. Преследования контрабандистов, случалось, продолжались по несколько суток. На важных участках выставлялись пикеты.
Служба пограничного стражника длилась 12 часов, служба же секретов – от сумерек до рассвета. Недостаток в людях приводил к большим перегрузкам как офицеров, так и солдат.
Усиление бригады тем не менее осуществлялось медленно. В 1909 году без увеличения штата был учрежден офицерский пост, затем из Бакинской бригады для охраны восточного побережья Каспийского моря переведен крейсер "Часовой". На несколько человек увеличился медицинский персонал. Однако сил для охраны столь огромного участка у бригады явно не хватало. Ситуации же возникали порой весьма сложные.
В ночь на 18 октября 1900 года командир Чаатлинского отряда ротмистр Панфилов задержал значительную партию контрабанды на сумму в 54 тысячи рублей. 6 января 1902 года в стычке с контрабандистами погибли ротмистр Яновский и вахмистр Жуков. Особенно сложно проходило задержание контрабандистов 15 апреля 1912 года.
Командир Чекан-Калинского отряда ротмистр Пожарский получил сведения о том, что в Хиву ушел караван с контрабандным чаем. Из расчета времени выходило, что пограничники при ускоренном движении могут настигнуть караван и задержать его.
Выбрав надежных объездчиков и джигитов, тотчас же выступили в погоню. Возглавляли разъезд подполковник Армейское и ротмистр Пожарский. В состав разъезда также вошли унтер-офицер Сулейман Хусейнов, рядовые объездчики Иван Тилинский и Павел Прищ, джигиты Курали-Эль-Оглы, Овез Музафаров, Анна-Гельды Эймурадов и Кучен-Хана-Верды.
Драматизм погони неуклонно нарастал. Небольшой запас хлеба, ячменя и воды быстро иссяк, пополнить же его в пути было негде; вода в колодцах стояла горько-соленая. Ко всему прочему резко испортилась погода; пограничники двинулись в путь в летней форме, но уже на второй день начались дожди, и с каждым переходом на север становилось все холодней. Из-за отсутствия же топлива невозможно было даже развести костер.
Целую неделю продолжалось преследование. За это время разъезд преодолел свыше 540 верст. Люди выбились из сил, и когда от местного чабана получили последние сведения о движении каравана, пришлось мобилизовать всю волю, чтобы продолжить движение.
Чабан сообщил, что караван утром тронулся от колодца Черемши на границе Хивинского ханства и имеет в своем составе 6 проводников, вооруженных винтовками.
Собрали небольшой "военный совет". Брать контрабандистов решили ночью, врасплох. В девять часов вечера обнаружили караван, вставший на ночлег. Спешились в полутора верстах от бивака, сбатовали лошадей и начали готовиться к операции. Проверили и вычистили оружие (оно было забито песком, затворы не действовали) и, рассыпавшись цепью, стали приближаться к спящим контрабандистам. Последние полверсты двигались ползком.