Шубенко наклоняет голову, словно не расслышал ответа. И ни слова. Не ворчит, не донимает "моралью", не грозится наказать. Просто молчит. Но Лихарев видит, как холодеют и становятся колючими его глаза, сдвигаются кустистые брови. Все ясно. Молчит и Лихарев. У него лишь ярко вспыхивают щеки. Он не клянется исправить ошибку. Но можно быть уверенным: промах не повторится.
Поздним вечером Лихарев заходит в Ленинскую комнату. Примостившись в углу, сидит рядовой Султангазиев. В руках - книга. "Джура" Г. Тушкана на киргизском языке.
- Почему не спите?
- Спать не люблю, товарищ лейтенант. Три-четыре часа сплю. Зачем больше?
Лихарев садится рядом, слушает его неторопливую речь. Обо всем Султангазиев говорит одним, ровным тоном, не удивляясь и не возмущаясь. Смуглое лицо печально.
Днем Лихарев доложил начальнику заставы, что Султангазиев снова сорвался. Пришел на стрельбище - пограничники уже вели огонь. Лихарев, не сдержавшись, накричал на солдата.
- Когда последний раз с ним беседовали? - спросил Шубенко.
- Уже давно.
- Побеседуйте, а потом свои выводы и предложения доложите мне.
И вот, кажется, удобный момент для беседы. Один на один. Что он знает о Султангазиеве? В "гражданке" был трактористом. Из Пржевальска. После службы собирается на целину. Кажется, женат. Все? Да, к сожалению, все. О чем он думает? Как намерен построить свою жизнь?
- Ну, как дела?
- Нормально, товарищ лейтенант.
- Хорошо пробрали комсомольцы? Почувствовал?
- Нет, не почувствовал.
Что это - бравада, простое упрямство?
- А Труфляк тебя здорово критиковал…
Это, кажется, в цель. Труфляка самого критикуют чуть ли не на каждом собрании.
- Пусть на себя посмотрит, - зло говорит Султангазиев. Лихарев радуется: равнодушие поколеблено. - Он больше нарушает.
- Ну и что?
- А вы с ним возитесь. Это правильно? А Султангазиев нарушил - сразу на бюро.
- Так это полезно. У нас коллектив хороший.
- Хороший? - ершится Султангазиев. - Хороший? А почему здесь земляк не земляк, товарищ не товарищ - критикуют? Что два года назад было - вспоминают. Зачем так жить?
- А ты разве забыл: все за одного, один за всех?
- Нет, не забыл. Моральный кодекс?
- Да, Султангазиев, моральный кодекс. Смотри. - Лихарев кивает на плакат:
"Над нашей заставой шефствует предприятие коммунистического труда. Будь достоин этой высокой чести".
Султангазиев долго думает. Лихарев вынимает из кармана письмо, читает вслух, будто самому себе:
"Фотографию, на которой мы сняты вместе с вами, получили. И пошла она из рук в руки. Одним словом, побывала у всех. В перерыв мы рассказали работницам о заставе, то есть о вас, наших подшефных. Нам завидовали. Вы знаете, что во время поездки побывали мы и на другой заставе. И все равно остались при своем неизменном мнении: наша застава лучше и ребята наши дружнее".
Дочитана последняя строчка письма. Оба молчат.
- Ну, мне пора, - говорит Лихарев. - Пойду высылать наряды.
Он идет к двери, а Султангазиев привстает с места, хочет что-то сказать, но не решается.
Лихарев входит в комнату дежурного. Перед ним очередной наряд. Молодой офицер ставит задачу. Тут же солдаты решают несколько летучек. След в районе арыка в сторону границы. Ваши действия?..
Наряд уходит в ночь. Он знает задачу и готов выполнить ее. Выполнить так, как приказал лейтенант Лихарев.
Вместо заключения
О Лихареве мне посоветовали написать офицеры училища. Когда я приехал в отряд, подполковник Ильясов сказал:
- Пишите. Поддерживаю. Если училище будет присылать на границы таких, как Лихарев, скажем спасибо.
В конце командировки я снова встретился с Ильясовым. Он протянул мне протокол заседания партийной комиссии отряда.
"Слушали: заявление кандидата в члены КПСС тов. Лихарева Станислава Ивановича о приеме в члены КПСС.
Постановили: принять тов. Лихарева Станислава Ивановича в члены КПСС".
- Главное - Лихарев любит границу, - сказал Ильясов. - Попал к Шубенко. Вот и все.
Павел Ермаков
ТЕБЯ ЖДУТ…
1
Случилось это зимней ночью.
…Начальник заставы взял телефонную трубку. Послышался далекий голос.
- Товарищ капитан, докладывает младший наряда. Обнаружены следы двух человек, идут в наш тыл. У Кривого дерева… Веткин приказал мне… сам пошел.. - в трубке треснуло, голос оборвался.
- Что Веткин? Где он? - кричал капитан.
Но телефон безмолвствовал.
Капитан взял пистолет, подпоясал полушубок ремнем и вышел в коридор. Там уже стояли в строю поднятые по тревоге солдаты. С заставы один за другим отправлялись наряды в холодную темноту.
Сам начальник решил выйти с группой в район Кривого дерева. В последнюю минуту обратился к капитану рядовой Муратов, прося и его взять с собой. Он только что вернулся со службы и не успел даже раздеться.
- Останетесь на заставе, на подмену часового, - ответил начальник.
- Я не устал. К тому же там мой друг, Веткин… - Пограничник говорил взволнованно, торопливо.
Глядя на Муратова, офицер вспомнил вчерашний разговор со старшиной. Тот рассказал, что Муратов и Веткин, про которых на заставе говорили "их водой не разольешь", поссорились. Капитан решил разобраться в этом деле, но не успел. Сейчас раздумывать было некогда.
- Хорошо, пойдете.
2
Размолвка Веткина и Муратова явилась неожиданностью для всех. Казалось, не было лучших друзей; они вместе начали службу, и сразу, с первого дня, потянуло их друг к другу.
Семен Веткин был москвич. Невысокого роста, плотный, очень подвижный, он не мог и минуты посидеть спокойно, в голове его постоянно рождались всевозможные идеи. Он вдохновлялся ими сам и будоражил других.
С помощью товарищей он построил механический подъемник для доставания воды из колодца. Затем увлекся насаждением фруктовых деревьев. За саженцами ездили со старшиной в колхоз.
Самым большим увлечением Веткина была живопись… Он часто уединялся с мольбертом. И уже немало картин было развешено в помещениях заставы.
Костя Муратов, колхозник с Кубани, как говорил он о себе, человек практический, не всегда поддерживал затеи Веткина. Но когда считал, что задумано дело стоящее, помогал другу и работал старательно, ловко.
Спорили они здорово. Веткин был остер на язык, за словом в карман не лез. А Муратов, сверкая черными глазами, горячился: "Ну тебя, больно много знаешь!" Отмахивался, как от назойливой мухи.
Может, эта несхожесть натур и сближала их. Трудно сказать. Но дружба была крепкой. Если не виделись сутки, начинали скучать.
И вот дружба нарушилась, в общем-то из-за пустяка.
Когда в горах начались сильные морозы, Веткин решил утеплить деревья в саду, сделать им шубы из соломы и ветоши. Он попросил Муратова помочь. Костя согласился, хотя ему надо было отдыхать после наряда. А через полчаса позвал Муратова командир отделения. Тут и начались неприятности. Сержант заметил, что оружие у Муратова вычищено плохо и объявил за это выговор.
- Из-за тебя влетело, - хмуро сказал Костя Веткину.
- Разве ты не знал, что надо хорошо чистить? - возразил Семен.
Муратов вскипел, бросил лопату в снег.
- Тебе помочь спешил… хватит!
Очень болезненно переживал он первое взыскание, но с другом об этом не говорил. То же самолюбие помешало ему сдержаться, когда дежурный остался недоволен уборкой помещения. Муратов вступил в пререкания, против чего очень резко высказался на комсомольском собрании Веткин.
В их отношениях появился холодок.
Совсем недавно старшина командировал Веткина и Муратова в отряд за спортивным имуществом. Всю дорогу приятели молчали. Приехали, получили имущество, и Веткин сказал, будто ничего между ними и не произошло:
- Костя, ты укладывайся и подожди меня. Я схожу в магазин, куплю краски: все кончились…
- Ладно.
Муратов погрузился и выехал с территории склада. В голове его вдруг мелькнула озорная мысль: "Уеду-ка я один. Пусть пробежится до заставы рысцой… Художник!" Так и сделал. Стеганул лошадь и укатил. Сначала ему было весело, он представлял себе растерянное лицо Веткина, обнаружившего, что повозки нет. Но чем ближе Костя подъезжал к заставе, тем тревожнее становилось на душе. Он понял, что шутка может плохо кончиться. Поступил нечестно с другом, не выполнил распоряжение старшины, который предупреждал его: "Не задерживаться и возвращаться вместе". Приехав на заставу, он обо всем доложил старшине.
На душе по-прежнему было нехорошо. Он решил дождаться Веткина и поговорить с ним. Но тот приехал только на другой день, когда Муратов был на границе. Отдохнув, Веткин в свою очередь тоже отправился в наряд.
3
Вышел ефрейтор Веткин с заставы под вечер, в паре с молодым пограничником. Целый день в горах мела метель. Над ущельями, над узкими тропами нависли огромные снежные карнизы.
Темнело быстро, и Веткина беспокоило это: начальник заставы приказал ему выйти на перевал и проверить там снежный покров.
Семен шел по тропе, вспоминал о разладе с Муратовым. Как-то все нелепо получилось, думал он. Когда вышли к перевалу, ветер стих, мороз усилился, на небе вызвездило. Младший наряда, шедший сзади, вдруг остановился, негромко окликнул ефрейтора. По самой седловине перевала, по ровному белому полю тянулась цепочка полузанесенных человеческих следов.
Веткин присел у следа, ощупал его, определил, что шел не один человек. Люди ступали след в след. "Как волки, - подумал Семен. - На буран надеялись, считали - заметет…
С перевала начинался крутой спуск. По следу пограничники дошли до Кривого дерева. Здесь след раздвоился. Один уводил вниз, на равнину, где была проезжая дорога; другой - влево, и Веткин предположил, что человек повернул обратно. Его надо задержать в первую очередь. Веткин приказал напарнику добежать до ближайшей розетки и сообщить обо всем на заставу, встретить пограничников и указать им след. Сам поспешил за нарушителем, уходящим к границе.
Нарушитель спустился в ущелье. Веткин цеплялся за камни, прыгал и скользил все вниз и вниз.
Наконец он ступил на дно ущелья. Бешено колотилось сердце, стоял звон в ушах, и слышалось: хруп-хруп - уходил нарушитель. Теперь близко, не уйдет. Веткин снял с ремня автомат и побежал. Бежать вверх по руслу ручья было тяжело, но впереди уже слышалось хриплое дыхание человека, и это прибавляло силы. Веткин увидел его: человек прыгнул за камень, притаился.
"Сейчас будет стрелять", - подумал Веткин и инстинктивно отскочил в сторону, прижался к отвесной скале.
- Руки вверх! - сказал он тихо.
Человек молчит, не шевелится. Тогда Веткин стал приближаться к нему. Они всматривались друг в друга - пограничник и нарушитель. Веткин различал его широкие плечи, и пистолет в руке. Пограничник наступал, нарушитель пятился.
"Почему он не стреляет?.. - мучительно думал Веткин и наконец догадался: - А, боится обвала…"
И какое-то радостное чувство подхватило его, толкнуло вперед. Нарушитель отшатнулся. Веткин выхватил фонарик и осветил лицо врага. Тот несколько секунд стоял, ослепленный ярким лучом. Он облизывал запекшиеся губы, часто дышал. Веткин прыгнул, ударил его автоматом по голове. Затем обхватил со спины, прижал руками его локти и начал валить. Нарушитель попытался стряхнуть Веткина, но пограничник все крепче сжимал ему локти. И тогда нарушитель решился: он повернул пистолет, нашарил им руку Веткина и выстрелил. Ладонь пронзила страшная боль. А вверху, размельченное, стучало в стенки ущелья эхо. Послышался нарастающий гул. Веткин последним усилием толкнул нарушителя под скалу. Падая, он стукнулся головой и обмяк, Веткин упал рядом.
4
Вот Кривое дерево. Спустились в ущелье по следам Веткина. Стояла тишина. Снежная пыль успела осесть. С тяжело бьющимся сердцем искал друга Муратов.
Сначала был обнаружен автомат. Слой снега оказался тонким; голова Веткина была почти на поверхности. Муратов легко выхватил друга из снежной каши и поднял на руки. Он приник ухом к его груди и услышал слабое биение сердца.
- Жив, Веткин, жив! - крикнул он срывающимся голосом, сдернул со своей головы шапку и начал ею укутывать раненую руку Семена.
* * *
Солнечные лучи брызнули в окна. Сразу стало ослепительно бело. Веткин пошевелился и открыл глаза. Голова забинтована, левая рука в гипсе. В коридоре послышались шаги, за дверью дежурная сестра сердито сказала:
- Нельзя. Доктор не разрешает к Веткину.
Знакомый голос послышался в ответ:
- Так вся застава просит. И гостинцы ж надо передать…
Веткин приподнялся на кровати.
- Костя! Сестра, пустите его! - крикнул он и сморщился от колющей боли в голове.
Через минуту дверь отворилась, вошел Муратов в белом халате поверх гимнастерки. Еще у входа он улыбнулся и подошел к Веткину.
- Здравствуй, Костя. Садись, - тихо сказал Веткин.
Муратов присел на стул. Веткин спросил, что нового на заставе. Костя коротко отвечал, что на заставе все хорошо. Сад весь теперь утеплили, так что никакой мороз не страшен. Нарушителя в ущелье помяло обвалом. Другого тогда же взяли, привели на заставу. Капитан говорил, что Веткину будет отпуск, когда выздоровеет. А он, Муратов, получил взыскание.
- За что? - удивился Веткин.
Костя покраснел, опустил глаза.
- Да в тот раз… уехал без тебя. Капитан по справедливости…
Веткин кивнул, глаза его весело искрились.
- Костя, - сказал он, - а ты, знаешь, ты просто замечательный парень…
- Выздоравливай скорее, - сказал Костя, вставая. - Все тебя ждут на заставе. Я тебе яблоки принес.
Косте многое хотелось сказать, и, главное, что сам он больше всех ждет возвращения Веткина, и что сам смастерил для друга новый мольберт, купил большой набор красок, только рисуй. Но ничего этого он не сказал; подвинул лежавший на тумбочке кулек, повернулся и пошел к двери.
Павел Ермаков
ТИМОФЕИЧ
Прозрачным свежим утром я приехал на заставу. Солнце только взошло и заливало багрянцем снежные шапки недалеких гор.
В ожидании начальника, находившегося на границе, я присел под деревом на скамейку. Под навесом чистили оружие вернувшиеся из нарядов пограничники. Они тихо переговаривались между собой в голубой дымке самокруток.
По просторному двору бродила лошадь. Изредка она останавливалась и, как будто нехотя, щипала жухлую траву, Вот поплелась к солдатам. У края стола протирал автомат один из них, высокий и плечистый. Лошадь прикоснулась губами к его спине, легонько мотнула головой. Солдат обернулся.
- А, Тимофеич, - сказал он добродушно и похлопал лошадь по жилистой шее. Потом полез в карман, вытащил что-то, очевидно, кусок сахара, и сунул лошади. Она зашевелила ушами, захрустела и пошла, вяло переставляя сухие, сильно утолщенные в суставах ноги.
Это была или больная, или, скорее всего, очень старая лошадь: жиденькая грива и короткий хвост, на холке и груди шерсть вытерта; хребтина и ребра четко выступали.
Я хотел было спросить о ней у солдат, но в это время из кухни вышел повар, свистнул и позвал:
- Тимофеич!..
Конь сразу направился к нему, уткнулся в подставленные ладони и зажевал.
- Готовься, Тимофеич. Сейчас поедем, - сказал повар.
Он снял белый фартук, положил его на окно. А конь покорно повернулся и потрусил к конюшне.
Отношение солдат к нему заинтересовало меня. Я пошел на конюшню посмотреть, что будет дальше. Тимофеич (как-то непривычно его звали - по-человечьи) подошел к повозке, на которой была укреплена бочка, и стал в оглобли. Повар запряг его и скомандовал:
- К роднику.
Повозка тронулась.
- Ученый конь, - сказал я, шагая рядом с пограничником.
- Старый он очень, - заговорил повар. - Говорят, ему много больше двадцати лет. И все на этой заставе живет. Сейчас "на пенсии". - Солдат засмеялся. - Только и работы, что воды привезти…
Тимофеич подтянул повозку к роднику. Повар начал ведром наливать бочку. Конь стоял не шевелясь, свесив голову. Когда бочка наполнилась, он повез.
- Э, Тимофеич, да ты совсем стариком становишься, - проговорил повар, черпая из родника. - Одного ведра недолили, а ты пошел… Счет знает, - обратился он ко мне. - Как выльешь пятнадцать ведер, сразу трогает. А может, это я нынче просчитался?.. - в задумчивости проговорил солдат, выливая воду обратно.
Несколько дней я жил на заставе, изучал ее историю, беседовал с пограничниками, ходил в наряд, слушал рассказы старшины-сверхсрочника, который помнил немало событий. Удалось установить и "биографию" Тимофеича.
Много лет тому назад ездил на нем старшина заставы, не этот конечно. Лихой и умелый был командир. А кличка у коня тогда была другая: это уж потом солдаты стали величать его Тимофеичем. В одной боевой схватке он спас жизнь хозяину.
А было так. Границу нарушила вооруженная группа. В тесном горном ущелье ее встретил пограничный наряд. Завязался бой. На помощь наряду поскакали пограничники с заставы.
Нарушители ожесточенно сопротивлялись, стремясь вырваться из ущелья. Во время схватки начался буран, как часто бывает в горах. По ущелью со свистом проносился ветер, густо сыпал снег.
Нарушители, видя, что их замысел не удается, решили уйти обратно. Пограничники бросились в погоню. В горячке, в снежной кутерьме никто не заметил, как старшина упал с коня и остался лежать. А конь проскакал несколько метров следом за пограничниками и остановился. Он вернулся к хозяину и встал рядом, долбя копытом землю, как будто пытаясь разбудить спящего. Свирепствовала метель, сыпала снегом, и скоро ущелья не узнать. Замело тропки, замело место боя, а конь все стоял, оберегая человека, и разгребал копытами снег.
Пограничники настигли и захватили нарушителей. Тогда вернулись в ущелье и благодаря Тимофеичу отыскали старшину. Конь промерз на ледяном ветру, его бил озноб.
Врачи сумели спасти жизнь старшине, и он снова служил на этой заставе. Тимофеич тоже приболел, но скоро поправился.
С тех пор он любимец заставы.
- А теперь состарился, - говорили солдаты, окружив Тимофеича, - сам себя едва носит…