Пробираясь в нормандской ночи мимо спящих фермерских домов и окраин деревень, парашютисты передового отряда пытались отыскать места, где им предстояло организовать сигнализацию. Первой их задачей было определить, где они в данный момент находятся. Те, кому повезло приземлиться в нужном месте, без особого труда узнавали ориентиры, которые изучали во время подготовки в Англии. Другие, приземлившиеся в незаданном месте, пытались сориентироваться с помощью карты и компаса. Один из командиров первой группы капитан Энтони Виндрам решил проблему так, как ее может решить автомобилист, попавший ночью не на ту дорогу. Капитан нашел и осветил дорожный указатель, а затем с помощью карты определил, что он находится всего в нескольких милях от места сбора отряда.
Но некоторые парашютисты оказались в безнадежном положении. Двое из них приземлились прямо на лужайку перед зданием штаба генерал-майора Йозефа Рейхерта – командира 711-й дивизии. Генерал играл в карты, когда услышал рев пролетающих самолетов. Игроки бросили карты и выбежали на веранду как раз тогда, когда парашютисты приземлились. Трудно сказать, кто был больше поражен, генерал или десантники. Начальник дивизионной разведки разоружил парашютистов и привел на веранду. Изумленный Рейхерт смог только сказать: "Откуда вы?" Один из парашютистов не без апломба ответил: "Извини, старик, у нас произошла авария, и нам пришлось покинуть самолет".
Их увели на допрос, но 570 американских и британских парашютистов передового отряда обеспечили высадку основных сил десанта в день "D".
На границах зон приземления загорались сигнальные огни.
Глава 2
– Что случилось? – вопил в трубку майор Вернер Пласкат. Он еще не совсем проснулся и был в нижнем белье. Его разбудил рев самолетов и огонь зениток. Инстинкт подсказывал ему, что это не обычный налет. Два года горького опыта на полях Советского Союза научили майора больше полагаться на свой инстинкт.
Подполковник Окер, полковой командир Пласката, был раздосадован звонком.
– Мой дорогой Пласкат, – холодно ответил подполковник, – мы еще сами не знаем, в чем дело; дадим вам знать, когда что-нибудь прояснится.
Последовал громкий треск, когда Окер бросил трубку.
Ответ не удовлетворил Пласката. На протяжении последних двадцати минут самолеты сбрасывали бомбы на востоке и западе. На участке побережья, находившемся в ведении Пласката, все было спокойно. Из своего штаба, находившегося в Этрехеме в 4 милях от берега, он командовал четырьмя батареями 352-й дивизии – у него было двадцать орудий. Они наполовину простреливали плацдарм "Омаха".
Пласкат чувствовал беспокойство. Он решил позвонить через голову начальства начальнику разведки дивизии майору Блоку.
– Возможно, очередной налет, – ответил Блок, – пока еще неясно.
Пласкат положил трубку и подумал про себя, не слишком ли он торопится. В конце концов, тревоги не объявляли. После недель постоянных объявлений и отмен тревоги это была одна из немногих ночей, когда его солдаты могли спокойно отдохнуть.
Теперь Пласкат полностью отошел ото сна. Некоторое время он сидел на краю походной кровати. У его ног спокойно лежала немецкая овчарка. В доме, где он находился, все было спокойно, но в отдалении Пласкат слышал звук самолетов.
Внезапно зазвонил полевой телефон. Пласкат схватил трубку.
– Есть информация, что на полуострове обнаружены парашютисты, – произнес спокойный голос подполковника Окера, – поднимите своих людей, а сами отправляйтесь на берег. Это может быть вторжение.
Через несколько минут Пласкат в сопровождении капитана Лудца Вилкенинга, командира 2-й батареи, и лейтенанта Фрица Зеена выехал в направлении командного пункта – бункера, построенного в высоком обрыве берега недалеко от деревни Сент-Онорин. С ними поехал и Харас. В "фольксвагене" было тесно, и Пласкат вспоминал потом, что в пути никто не проронил ни слова. Его самого больше всего волновал один вопрос. Боекомплекта у его батарей хватит только на сутки. Несколькими днями раньше генерал Маркс, командир 84-го корпуса, который инспектировал батарею, на вопрос Пласката о том, что будет, если вторжение произойдет именно здесь, дал ответ: "У вас будет больше снарядов, чем вы сможете расстрелять".
Проехав через ряд ограждений, они достигли деревни. С собакой на поводке и в сопровождении спутников Пласкат поднялся по узкой дорожке, окаймленной с обеих сторон рядами колючей проволоки, к вершине обрыва, где был спрятан вход на командный пункт. Немного не дойдя до вершины обрыва, майор спрыгнул в узкую траншею, которая вела к входу на пункт. Спустившись по бетонным ступеням и пройдя по извилистому тоннелю, они вошли в помещение, в котором находились три человека.
Пласкат быстро подошел к мощному артиллерийскому биноклю, установленному у одной из двух амбразур. Лучшего наблюдательного поста невозможно было представить: он возвышался более чем на 100 футов над плацдармом "Омаха", на середине места, которое вскоре получит название "Нормандские пляжи". В ясную погоду из бункера можно было просматривать весь залив Сены от оконечности Шербурского полуострова слева до Гавра и даже дальше.
И сейчас в лунном свете перед Пласкатом открылся замечательный вид. Медленно перемещая бинокль, он осмотрел залив. Был легкий туман. Черные тучи иногда расходились, и луна освещала поверхность воды. Не было видно огней. Не слышно подозрительных звуков. Пласкат несколько раз осмотрел залив, но кораблей не обнаружил.
Пласкат отошел от прибора.
– Там все чисто, – сказал он, обращаясь к лейтенанту Зеену. Затем соединился с командиром полка.
– Я собираюсь остаться тут, – сказал он Океру, – может быть, это ложная тревога, но может что-то начаться.
К этому времени на различные командные пункты частей 5-й армии по всей Нормандии продолжали сходиться противоречивые данные. Офицеры во всех штабах пытались оценить обстановку. У них были отрывочные свидетельства о том, что где-то были замечены темные фигуры; выстрелы слышали в другом месте; в одном квадрате видели висящий на ветках парашют. Это признаки чего? Было выброшено только 570 десантников, но этого было достаточно, чтобы посеять самые плохие сомнения.
Рапорты были фрагментарны, их источники разбросаны, и даже бывалые солдаты относились к получаемой информации скептически. Сколько человек приземлилось – два или двести? Может быть, это диверсанты, которые должны организовать подрывы? Или это действия французского подполья? Никто ни в чем не был уверен. Не составлял исключения и генерал Ричерт, командир 711-й дивизии, который сам столкнулся с парашютистами. Он решил, что это был рейд десантников на его штаб. Он так и доложил в рапорте своему командиру корпуса. Когда позже эта информация дошла до штаба 15-й армии, там записали в журнале: "О деталях не сообщалось".
За последнее время было столько ложных тревог, что каждый старался не высовываться. Ротный командир, как правило, должен был дважды подумать, прежде чем рапортовать командиру батальона. Обычно ротный посылал патрули, чтобы все проверить и перепроверить. Батальонный командир действовал еще более осторожно, прежде чем доложить полковому командованию. То, что реально стало известно в немецких штабах к началу дня "D", не привело к тому, чтобы кто-то отважился объявить тревогу, которая могла оказаться ложной. А часы уже отсчитывали минуты.
С Шербурского полуострова два генерала уже отбыли для участия в штабных учениях в Ренн. Третий, генерал-майор Вильгельм Фалле – командир 91-й воздушно-десантной дивизии, собирался в дорогу. Несмотря на запрет, исходящий из 7-й армии, не покидать места службы до утра, генерал не понимал, как он сможет принять участие в играх с "парашютистами", если не выедет до рассвета. Его решение стоило ему жизни.
В штабе 7-й армии в Ле-Мане ее командующий генерал-полковник Фридрих Долман уже давно спал. Предварительно он, в связи с погодными условиями, отменил тревогу, запланированную именно на эту ночь. Накануне он сильно устал и решил лечь спать пораньше. Его начальник штаба деловой и добросовестный генерал-майор Макс Пемсель тоже собирался лечь спать.
В Сен-Ло в штабе 84-го корпуса, в следующем по уровню за штабом армии, все было готово, чтобы отметить день рождения генерала Эрика Маркса. Начальник разведки майор Фридрих Хайн уже заготовил "Шабли". План состоял в том, чтобы Хайн, начальник штаба подполковник Фридрих фон Кригерн и несколько других старших офицеров вошли в кабинет Маркса в ту минуту, когда часы на церкви в Сен-Ло пробьют полночь (в час ночи по британскому летнему времени). Все гадали, как мрачный одноногий Маркс (он потерял ногу на русском фронте) отреагирует на подготовленный ими сюрприз. Генерала считали одним из самых лучших генералов во всей Нормандии, но он не очень любил всякого рода торжества и парады. Но план, каким бы наивным он ни казался, нужно было исполнить. Они собирались войти к имениннику, когда услышали выстрелы стоящей рядом зенитной батареи. Офицеры выбежали из помещения в тот момент, когда объятый пламенем бомбардировщик союзников по спирали падал на землю. Они услышали громкие крики зенитчиков: "Мы подбили его… Мы сбили его!" Сам генерал оставался в своем кабинете.
Когда церковные часы начали бить двенадцать, группа с вином и бокалами по-военному чинно и немного робко вошла в комнату. Возникла непродолжительная пауза, пока Маркс смотрел на вошедших сквозь очки. "Его искусственная нога скрипнула, – вспоминал позже Хайн, – когда он поднялся, чтобы приветствовать нас". Сделав дружеский жест рукой, генерал разрядил обстановку. Вино открыли, разлили по бокалам и выпили за здоровье Маркса. Они не знали, что в 40 милях от них 4255 британских парашютистов скоро начнут приземляться на землю Франции.
Глава 3
Над освещенными луной полями Нормандии прокатились резкие звуки английского охотничьего рожка. Звуки были отрывистые, немелодичные. Рожок звучал снова и снова. В направлении звуков по полям, лесам, канавам и болотам двигались десятки одетых в камуфляж, обвешанных оружием и другим снаряжением темных фигур. Зазвучали другие рожки. Потом заиграла труба. Для сотен солдат 6-й британской воздушно-десантной дивизии это была увертюра к началу сражения.
Какофония звучала со стороны деревни Ранвилль. Голоса рожков и труб были сигналами сбора для двух батальонов 5-й парашютной бригады. В задачу одного из батальонов входило соединиться с отрядом майора Ховарда и оказать ему помощь в удержании захваченных мостов. В задачу второго входил захват и удержание деревни Ранвилль на восточных подступах к мостам. Никогда раньше командирам парашютных подразделений не приходилось собирать своих людей таким странным способом. Но 6-й дивизии нужно было торопиться. Первые волны главного десанта должны будут начать высадку на пять плацдармов между шестью тридцатью и семью тридцатью утра. У "Красных дьяволов" в распоряжении было только пять с половиной часов, чтобы закрепить достигнутые успехи и обеспечить левый фланг фронта вторжения союзников.
Дивизия имела много разных задач, которые предстояло выполнить синхронно. Парашютистам нужно было овладеть высотами к северо-востоку от Кана, удержать переправы через реку Орн и Канский канал, разрушить пять мостов через реку Дув, чтобы не допустить подхода подкреплений противника, особенно бронетанковых частей.
Но у легковооруженных парашютистов не было достаточно огневых средств, чтобы отразить концентрированную атаку сухопутных войск. Успех действий десантников зависел от того, как быстро им будут доставлены противотанковые пушки и бронебойные снаряды. Вес этого вооружения достаточно большой, и был единственный способ доставить его в Нормандию – на планерах. В три тридцать целый флот из 69 планеров с личным составом, пушками, автомобилями и разным вооружением должен был появиться в небе Нормандии.
Их приземление представляло колоссальную проблему. Планеры имели огромные размеры – каждый из них больше, чем самолет "DC-3". А четыре планера имели такие размеры и грузоподъемность, что могли нести даже легкие танки. Чтобы благополучно принять 69 планеров, парашютистам нужно было в первую очередь обеспечить охрану зон приземления против атак противника. Затем они должны были очистить поля от установленных на них препятствий. Необходимо было также провести разминирование мест посадки и прилегающей территории. Эту работу предстояло выполнить в темноте всего за два с половиной часа. Подготовленные посадочные площадки будут использовать вечером для посадки второго флота планеров.
У дивизии была еще одна очень важная задача. Необходимо было уничтожить батарею из четырех тяжелых орудий, установленную недалеко от Мервилля. Разведка союзников рассматривала эту батарею как сильное средство, способное значительно осложнить высадку морского десанта на плацдарм "Шпага". Вывести из строя батарею нужно было к пяти часам.
Для выполнения этой миссии 4255 парашютистов из 3-й и 5-й бригад выпрыгнули из своих самолетов над Нормандией. Они приземлились на огромном пространстве из-за навигационных неточностей, связанных с зенитным огнем; по причине плохо отмеченных зон приземления; иногда их уносило сильным ветром. Многие из них приземлились успешно, но сотни парашютистов приземлились в местах, отстоящих от запланированных зон приземления на расстоянии от 5 до 35 миль.
Из двух бригад 5-й повезло больше. Большинство личного состава приземлилось недалеко от Ранвилля. Но даже при таком "удачном" приземлении прошло больше часа, прежде чем командирам удалось собрать половину десантников, а десятки других были на пути к местам сбора, ведомые звуками рожков.
Рядовой Раймонд Баттен из 13-го батальона слышал рожки, но был не в состоянии двинуться навстречу звукам. При приземлении он прошел сквозь кроны толстых деревьев, и теперь беспомощно раскачивался на стропах парашюта в 15 футах от земли. В лесу было тихо, но вдалеке Баттен слышал длинные автоматные очереди, гул самолетов и стрельбу зениток. Когда Баттен достал нож, чтобы обрезать стропы, рядом раздалась очередь из "шмайссера". Минуту спустя внизу раздался шум, и кто-то медленно стал подходить к Баттену. Баттен потерял свою автоматическую винтовку при приземлении, а пистолета у него не было. Он висел, не зная, кто идет к нему, немец или свой брат парашютист. "Не знаю, кто подошел и посмотрел вверх на меня, – вспоминал Баттен, – я мог только замереть; он решил, что я мертвый, и пошел дальше".
Баттен спрыгнул с дерева и поспешил на зов рожков. Но на этом его приключения не закончились. На опушке леса он обнаружил тело молодого парашютиста, у которого не раскрылся парашют. Потом, когда он выбрался на дорогу, мимо него прошел десантник, который кричал: "Они убили командира… Они убили командира!" Наконец, Баттен соединился с группой, идущей к месту сбора. Рядом с ним шел солдат, находившийся в состоянии шока. Он двигался, уставясь бессмысленным взглядом под ноги, и не понимал, что его винтовка, которую он крепко зажал в руке, была изогнута почти пополам.
Подобных случаев было немало. Многие были шокированы картинами реальной войны. Капрал Харольд Тайт из 8-го батальона видел подбитый транспортный самолет. Он пролетел со страшным грохотом над головой Тайта и взорвался в миле от него. Тайт не знал, успели ли парашютисты выброситься.
Рядовой Персивал Лиггинз из 1-го канадского батальона тоже видел горящий самолет. "Двигатели работали, из него что-то сыпалось во все стороны, – вспоминал Лиггинз, – казалось, он летит прямо на меня. От ужаса я не мог двинуться с места. Он врезался носом в землю недалеко от меня. Я и другие побежали к самолету, чтобы кого-нибудь спасти, но в это время он взорвался".
Для двадцатилетнего рядового Колина Пауэлла из 12-го батальона звуки войны начались со стонов в ночи. Он склонился над тяжело раненным ирландцем, который тихо попросил его: "Слушай, пристрели меня, пожалуйста". Пауэлл не решился на это, а устроил раненого поудобнее и обещал прислать помощь.
Для многих в первые минуты жизнь зависела от их собственных способностей. Лейтенант Ричард Хилборн из 1-го канадского батальона вспоминал, как он приземлился на теплицу. Раздался звон разбитого стекла, но Хилборн успел выскочить из-под падавшей на него стеклянной крыши. Другой десантник попал прямо в колодец. Ему удалось выкарабкаться, и он прибыл к месту сбора, как будто ничего не случилось.
Повсеместно люди сами выходили из непредвиденных ситуаций. В большинстве случаев их обстоятельства были сложны и в дневное время. Но ночью на вражеской территории они усугублялись страхом и воображением. Так было с рядовым Годфри Мэдисоном. Он спешил на звуки горна, когда споткнулся и налетел на заграждение из колючей проволоки. Вес его снаряжения составлял 125 фунтов, включая четыре десятифунтовые мины. Он так запутался, что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. "Я начал паниковать, – вспоминал он, – было очень темно, мне казалось, что меня немедленно изрешетят пулями". Некоторое время он не двигался, ждал и слушал. Поняв, что не наделал шума, Мэдисон начал, превозмогая боль, освобождаться. Ему показалось, что прошли часы, прежде чем он смог освободить одну руку, снять с пояса кусачки и перерезать проволоку. Через несколько минут он был уже далеко от того места и спешил к месту сбора.
Почти в это же время майор Дональд Вилкинз из 1-го канадского батальона пробирался мимо сооружения, которое принял за небольшую фабрику. Неожиданно он увидел на лужайке группу людей. Он инстинктивно бросился на землю. Темные фигуры стояли неподвижно. Вилкинз долго смотрел на них, потом встал и приблизился к ним. Его подозрения подтвердились: это была группа садовых статуй.
Сержанту из того же подразделения пришлось испытать нечто подобное, но фигуры были живыми. Рядовой Генри Черчилль, который сидел в кювете, видел, как сержант приземлился по колено в воду, скинул с себя парашют и растерянно смотрел на две фигуры, приближавшиеся к нему. "Сержант ждал, – вспоминал Черчилль, – он не мог решить, немцы это или британцы". Двое приблизились, и по голосам стало ясно – немцы. Сержант дал очередь, и они оба упали замертво.
Самым серьезным врагом в первые минуты и часы дня "D" были не люди, а природа. Приготовленные Роммелем противодесантные препятствия сработали хорошо. Водные пространства и болота в долине реки Дув были смертельными ловушками. Много людей из 3-й бригады бесследно пропали в этих местах. Некоторые пилоты, пролетая в густых облаках, ошибочно принимали устье реки Дув за Орн и давали команду на выброску десанта прямо на затопленные пространства и болота. Один батальон в составе 700 человек, который должен был приземлиться на площади в одну квадратную милю, был разбросан на территории в 50 квадратных миль, при этом большинство десантников попали в болота. Этому батальону надлежало выполнить самую тяжелую работу: атаковать батарею в Мервилле. Некоторым пришлось добираться до места сбора несколько дней, а иные исчезли навсегда.
Число погибших в окрестностях реки Дув никогда не будет установлено. Те, кому повезло выбраться оттуда, рассказывали, что болота пересекали илистые траншеи глубиной в 7 и шириной в 4 фута. В одиночку человек, увешанный оружием и снаряжением, преодолеть такие препятствия не мог. Вес снаряжения удваивался, так как все, что могло впитывать влагу, становилось мокрым. Тот, кто хотел спастись, должен был сбросить с себя всю экипировку. Те, кому удавалось преодолеть эти препятствия, могли утонуть в реке.