Потом возник новый звук. Сначала тихий, похожий на жужжание гигантской пчелы. Сила звука нарастала, и, наконец, в небе появились истребители и бомбардировщики. Они крыло к крылу прошли над огромным флотом. Число самолетов достигало 9 тысяч. "Спитфайры", "сандерболты" и "мустанги" прошли над головой атакующих с моря и, не обращая внимания на разрывы снарядов морской артиллерии, произвели бомбардировку прибрежной полосы. Потом они набрали высоту, сделали разворот и снова стали заходить на цели, чтобы сбросить новую порцию бомб. Над ними, перекрещиваясь на разных высотах, летели средние бомбардировщики "В-26". А над "В-26" шли "ланкастеры", "фортресы" и "либерейторы". Казалось, что небо не может вместить такое число самолетов. Находившиеся на воде люди наблюдали за самолетами, их лица выражали надежду и одобрение. Они думали, что теперь все будет в порядке. Это было хорошее прикрытие с воздуха. Противник был прижат к земле. Его пушки молчали. Пляжи были усеяны воронками. Но, не имея возможности ясно различить свои цели – береговую артиллерию – из-за сильной облачности, 329 бомбардировщиков, прилетевших в район плацдарма "Омаха", сбросили 13 тысяч бомб в 3 милях от берега.
Последний разрыв был совсем близко. Майору Пласкату показалось, что бункер подбросило. Другой снаряд попал в отвесный обрыв прямо у основания сооружения. Бункер тряхнуло так, что Пласкат не смог удержаться на ногах, его подбросило вверх, бросило на пол и засыпало осколками бетона и пылью. Сквозь клубы пыли ничего нельзя было разглядеть. Он слышал крики людей. Снова и снова снаряды били под бункер, Пласкат был контужен и едва мог говорить.
Зазвонил телефон. Звонили из штаба 352-й дивизии. Голос спросил:
– Как у вас обстановка?
– Нас обстреливают, – с трудом произнес Пласкат, – сильно обстреливают!
Где-то далеко за позицией Пласката разорвались бомбы. В отвесный обрыв под бункер снова попало несколько снарядов. Через щель в бункер залетели камни и комья земли. Снова зазвонил телефон. Пласкат никак не мог найти трубку. Телефон продолжал звонить. Пласкат был с головы до ног обсыпан белой пылью. Форма на нем была порвана.
На некоторое время обстрел прекратился, и Пласкат сквозь заполнившую помещение пыль увидел лежащих на полу Зеена и Вилкенинга. Пласкат закричал Вилкенингу:
– Пока есть время, беги на свою позицию!
Вилкенинг мрачно посмотрел на Пласката – его позиция была в расположенном неподалеку следующем бункере. Пласкат воспользовался затишьем и обзвонил свои батареи. К его удивлению, ни одно из 20 орудий разных калибров не пострадало. Он не мог понять, почему батареи, которые находились в полумиле от берега, уцелели. Более того, среди расчетов не было потерь. Пласкат подумал, что его пост был тем местом, где не следовало располагать батарею. Разрушения в бункере и вокруг него свидетельствовали об этом. Когда возобновился обстрел, снова зазвонил телефон. Тот же голос потребовал доложить, "куда именно попали снаряды".
– Ради бога, – взорвался Пласкат, – они обстреляли все кругом. Вы что, хотите, чтобы я вылез наружу и измерил рулеткой диаметры воронок?
Пласкат бросил трубку. Он оглядел бункер. Раненых не было. Вилкенинг уже был, вероятно, на своей позиции. Зеен был у одной из апертур. Только куда-то пропал Харас. Но сейчас у Пласката не было времени беспокоиться о судьбе большого пса. Пласкат снял трубку, пошел вдоль второй апертуры и посмотрел на море. Десантных судов, казалось, прибавилось по сравнению с тем, что он наблюдал последний раз; они заметно приблизились к берегу. Скоро они будут на дальности прямого выстрела.
Пласкат позвонил полковнику Океру в штаб полка.
– Мои орудия готовы, – доложил он.
– Хорошо, – ответил Окер, – теперь вам лучше поскорее вернуться в штаб.
Пласкат обзвонил своих офицеров.
– Я возвращаюсь в штаб, – сказал он. – Помните, что ни одно орудие не должно выстрелить до тех пор, пока противник не подойдет к самому берегу.
Десантные лодки, на которых находились подразделения 1-й американской дивизии, были уже недалеко от берега. Они должны были высадиться в секторах "Светло-красный", "Зеленая лиса" и "Красная лиса". За крутыми обрывами у этих секторов расчеты четырех батарей Пласката ждали, когда лодки подойдут ближе.
"Говорит Лондон.
Я передам вам важные инструкции от Верховного главнокомандующего. Жизнь многих из вас будет зависеть от того, насколько точно вы будете им следовать. Инструкции касаются тех, кто живет в пределах 35 миль от берега".
Мишель Ардле стоял у окна материнского дома в Вьервилле на западной границе плацдарма "Омаха" и наблюдал за действиями флота союзников. Корабельные орудия еще стреляли, и Ардле ощущал ногами сотрясения от разрывов снарядов. Вся семья была в сборе: мать Ардле, его брат, племянница и служанка собрались в гостиной. Теперь никто из них не сомневался: вторжение союзников начинается именно в Вьервилле. Ардле подумал о своей вилле, стоящей на берегу. Теперь, очевидно, ее судьба скоро будет решена. По радио Би-би-си снова повторяли инструкции: "Покиньте свои населенные пункты и не забудьте перед этим передать эту информацию соседям, которые не слышали нашей передачи… Держитесь дальше от дорог… Идите пешком и не берите с собой ничего, что может осложнить передвижение. Постарайтесь как можно скорее добраться до открытой загородной местности… Не собирайтесь большими группами, которые по ошибке могут быть приняты за скопления немецких войск…"
Ардле было любопытно, поедет ли сегодня утром солдат с кофе для артиллеристов. Он посмотрел на часы. Если солдат поедет, то было самое время. Действительно, появился солдат на той же крупной лошади и с теми же бидонами с кофе. Солдат спокойно ехал по дороге и за поворотом увидел флот. Секунду или две он сидел неподвижно, затем спрыгнул с лошади, упал, быстро поднялся и побежал искать укрытие. Лошадь тем временем продолжала идти по дороге к деревне. Было шесть пятнадцать утра.
Глава 2
Ряды десантных лодок, подпрыгивая на волнах, были уже менее чем в миле от берега – от плацдармов "Омаха" и "Юта". Трем тысячам американцев из первой волны десанта до времени "Н" оставалось всего пятнадцать минут.
Рев дизелей, вспенивающих за собой воду, был так силен, что людям приходилось кричать, переговариваясь друг с другом. Перед ними, как гигантские стальные зонтики, на берег падали и разрывались снаряды. Еще дальше от берега вела ковровое бомбометание авиация. Было странно, что молчала береговая артиллерия. Люди на лодках смотрели на линию берега и удивлялись, что противник не ведет по ним огонь. Может быть, надеялись они, это будет простое десантирование.
Носы десантных лодок бились о каждую волну, обдавая брызгами экипажи. В лодках сидели не герои, а продрогшие несчастные люди, обвешанные тяжелым снаряжением и сидящие так плотно, что рвотные выделения страдавших морской болезнью попадали на соседей. Корреспондент "Ньюсуик" Кеннет Крофорд, шедший с первой волной десанта, вспоминал, как испачканный съеденной пищей несчастный молодой солдат из состава 4-й дивизии, качая головой, говорил себе: "Этому парню, Хиггинзу, нечем будет похвастаться, когда будет вспоминать об этой сволочной лодке".
Многим некогда было думать о своих несчастьях и болезнях. Им нужно было вычерпывать воду, спасая свою жизнь. Почти сразу после начала рейса многие лодки начало заливать водой. Сначала десантники не придавали этому большого значения – это было для них еще одно неудобство. Лейтенант Джордж Керчнер из отряда рейнджеров смотрел, как в десантной лодке поднимается вода, и думал, насколько это серьезно. Ему раньше сказали, что эти лодки непотопляемы. Но вот его радист поймал призывы о помощи: "Это 860-я. Мы тонем! Это 860-я. Мы тонем!" Затем прозвучало: "О господи! Мы утонули!" Сразу после этого Керчнер и его команда начали вычерпывать воду.
У сержанта Региса МакКлоски, лодка которого шла за лодкой Керчнера, были свои проблемы. МакКлоски со своими людьми вычерпывал воду уже более часа. Его лодка была загружена боеприпасами, предназначенными для атаки Пуант-дю-Ок, и личными мешками рейнджеров. Воды в лодке было столько, что МакКлоски был уверен, что они пойдут ко дну. Оставалась одна надежда на облегчение лодки: МакКлоски приказал выбросить за борт весь ненужный груз. В воду полетели продукты, обмундирование и вещмешки. В одном из мешков было 1200 долларов, которые рядовой Чак Велла выиграл в кости, в другом искусственные зубы старшего сержанта Чарльза Фредерика.
Десантные лодки тонули на подходе к плацдармам "Омаха" и "Юта" – 10 у "Омахи" и 7 у "Юты". Некоторые десантники были подобраны спасательными лодками, шедшими следом. Другим приходилось часами держаться на воде, прежде чем их удалось спасти. Но некоторым не повезло – их крики о помощи услышаны не были, а тяжелое снаряжение утянуло их на дно. Они утонули, видя близкий берег, не успев сделать ни единого выстрела.
Война, которая недавно была далекой, быстро сделалась осязаемой и близкой. Подразделения, которые шли в направлении "Юты", вдруг увидели, как поднялась над водой и взорвалась лидирующая лодка. Через несколько секунд над водой появились головы членов ее экипажа. Пытаясь спастись, они хватались за обломки взорванного судна. Почти сразу за первым раздался второй взрыв. На мину наскочила баржа, на которой перевозили плавающие танки. Шедший рядом на десантной лодке сержант Оррис Джонсон видел страшную картину: "Один из танков подняло вверх более чем на 100 футов, танк несколько раз перевернулся в воздухе, упал в воду и исчез". Джонсон потом узнал, что среди многих погибших был его друг – танкист Дон Нейл.
Многие десантники, шедшие к плацдарму "Юта", видели плавающие в воде мертвые тела и слышали крики о помощи. Один из них, лейтенант Френсис Рилей, который командовал десантной лодкой, мог только слушать, как взывали о помощи оказавшиеся в воде солдаты и матросы. Рилей имел приказ "высадить на берег подразделение, не обращая внимания на жертвы". Он делал над собой страшные усилия, старался не слышать стонов и криков, направляя свою лодку мимо плавающих и гибнущих в море людей. А что он еще мог сделать? Те, кто шел за первой волной десанта, стали свидетелями страшных картин. Подполковник Джеймс Баттс из 8-го полка 4-й пехотной дивизии плыл в своей лодке среди плавающих в воде тел. Он вспоминал потом, как один из его подчиненных цинично сказал: "Счастливые, они больше не будут болеть морской болезнью".
Вид мертвых тел, плавающих в воде, напряженный, нервный путь от транспортов и близость берега постепенно выводили людей из состояния апатии. Капрал Ли Кесон, которому было двадцать два года, вдруг начал сыпать проклятья на Гитлера и Муссолини, "которые втянули всех в эту историю". Его товарищи были удивлены, потому что Кесон всегда был неразговорчивым парнем. Во многих лодках десантники снова проверяли оружие. Люди были так озабочены состоянием своего оружия, что полковник Юджин Кеффи, который "контрабандой" сел в лодку первой волны в надежде встретиться с ветеранами 1-й инженерной бригады, никак не мог зарядить свою винтовку: у него не было патронов. Хотя сидевшие рядом с ним пехотинцы были вооружены до зубов, патронов они давать не хотели. Наконец, ему удалось зарядить свое оружие, взяв у 8 человек по одному патрону.
В прибрежных водах у плацдарма "Омаха" произошла катастрофа. Почти половина плавающих танков, которые должны были поддерживать пехоту, утонула. По плану 64 танка нужно было спустить на воду в 2–3 милях от берега. Дальше им предстояло идти к берегу на собственных движителях. 32 из них были направлены в зону 1-й дивизии – к секторам "Светло-красный", "Зеленая лиса" и "Красная лиса". Баржи, на которых перевозили танки от транспортов, достигли заданного рубежа, опустили носовые "помосты", и 29 танков, опоясанных брезентовыми понтонами, начали двигаться в сторону берега. Но с 741-м танковым батальоном случилась трагедия. Под давлением волн поддерживающие понтоны начали рваться, и один за другим 27 танков ушли под воду. Часть экипажей успела открыть люки, надеть спасательные пояса и прыгнуть в воду. Кое-кому удалось спустить на воду спасательные плоты. Другие приняли смерть в железных гробах.
Два танка, почти уйдя под воду, продолжали движение. Экипажам трех танков повезло, так как носовой помост у одной из барж заклинило. Они добрались до берега позже. Оставшиеся 32 танка, назначенные для поддержки высадки 29-й дивизии, были целы. Офицеры, видевшие, что произошло с 741-м танковым батальоном, разумно решили доставить танки к берегу на баржах. Но потеря танков 1-й дивизии стоила сотен жизней.
В 2 милях от берега сидящим в десантных лодках начинали попадаться в воде живые люди, которые барахтались в волнах и молили о помощи, и мертвые, которых плавно нес к берегу прилив. Сержант МакКлоски, загруженная боеприпасами лодка которого была на плаву, проплыл мимо человека, который "…взывал о помощи, умолял остановиться, но мы не могли – ни для кого, ни для чего…". Стиснув зубы сержант отвел глаза от несчастного, и через несколько секунд его стошнило. Капитан Роберт Каннингхем и его подчиненные тоже видели людей в воде. Инстинктивно рулевой согласно морской традиции направил лодку в сторону тонущих. Но его остановил жесткий окрик: "Вы не спасательное судно. Вперед, к берегу!" На другой лодке, шедшей рядом, сержант Ноэль Дюб успел произнести покаянные слова.
Лодки приближались к плацдарму "Омаха", и звук канонады становился громче и отчетливей. Десантные лодки, которые находились всего в тысяче ярдов от берега, приближались к зоне, в которой могли быть поражены морской артиллерией. Вдруг над головой сидевших в лодках пронеслись тысячи ракет. Плывущим к берегу казалось, что ничто не может уцелеть после такого массированного налета. На берегу пылали пожары, горела трава, в небо поднимались тучи дыма. Немецкие пушки молчали. Лодки подходили все ближе к берегу. В полосе прибоя десантники уже могли различать смертельно опасные полосы различных препятствий. Они были везде. Обвитые колючей проволокой и с минами наверху. Ближе и ближе подходили лодки… 500 ярдов… 450. Противник огня не открывал. Сквозь волны высотой от 4 до 5 футов лодки шли к берегу. Обстрел берега с моря прекратился. Корабли перенесли огонь в глубину. Первые лодки были в 400 ярдах от берега, когда немецкие пушки, которые, как все думали, не могли уцелеть после такой артиллерийской и воздушной атаки, начали стрелять.
Сквозь общий грохот пушек и минометов один звук выделялся отчетливо – звон пулеметных пуль, попадавших в носы десантных лодок. Кругом падали минометные снаряды. По всему побережью плацдарма "Омаха" немцы расстреливали части вторжения союзников.
Был час "Н".
Они пришли к берегу "Омаха" – побитые, усталые люди, которым никто бы не позавидовал. Ни знамен, ни призыва рожка или трубы. На их стороне была только их славная история. Они служили в полках, которые воевали на Сицилии, пересекали пляжи в Северной Африке. Теперь им предстояло пересечь еще один пляж. Его они назовут "Кровавая Омаха".
Наиболее интенсивный огонь немцы вели с крутых обрывов и высоких утесов, расположенных на обоих оконечностях выгнутого берега от сектора "Зеленая собака" 29-й дивизии на западе до "Зеленой лисы" 1-й дивизии на востоке. Здесь немцы организовали самую мощную оборону, прикрывая два пути от побережья в глубь Нормандии – в район населенных пунктов Вьервилль и Кольвилль. Повсюду покидавшие лодки подразделения союзников встречали сильный огонь немецкой артиллерии и стрелкового оружия, но положение частей, высадившихся в секторах "Зеленая собака" и "Зеленая лиса", было безнадежным. Немецкие артиллеристы смотрели сверху на заполненные водой лодки, которые медленно двигались к берегу. Неповоротливые лодки представляли собой почти неподвижные мишени. Рулевые, которые пытались маневрировать в частоколах заминированных заграждений, должны были также стараться не попасть под огонь артиллерии.
Некоторым лодкам не удавалось найти подход к берегу среди заграждений, они шли вдоль берега в надежде отыскать подходящее место для десантирования. Другие десантные суда пытались подойти к берегу в назначенном месте, но попадали под такой сильный огонь артиллерии, что люди бросались за борт в глубокую воду и сразу становились легкой добычей пулеметов. Некоторые лодки просто сдувало взрывной волной на подходе к берегу. Экипаж лодки младшего лейтенанта Эдварда Гиринга из 29-й дивизии, которая находилась в 300 ярдах от Вьервилля, был в одну секунду "рассредоточен". 30 человек выбросило из лодки, и они оказались в воде. Оглушенный младший лейтенант выплыл на поверхность в нескольких ярдах от затонувшего судна. Другие уцелевшие члены его команды тоже стали появляться на поверхности.
Их оружие, каски и снаряжение исчезли под водой. Рулевой утонул. Рядом с Гирингом оказался один из его подчиненных, которого тянула вниз тяжелая радиостанция, прикрепленная за спиной. Он кричал: "Боже, я тону!" Никто не смог подплыть к нему, и он ушел под воду. Для Гиринга и тех, кто остался от его отряда, испытания только начинались. Им предстояло добираться до берега еще три часа. Потом Гиринг выяснит, что он остался единственным офицером в роте. Другие были либо мертвы, либо тяжело ранены.
По всему плацдарму "Омаха" огонь немцев возобновлялся и усиливался по мере того, как подходившие новые десантные лодки опускали свои плоские носовые части. Самый губительный огонь противник вел в секторах "Зеленая собака" и "Зеленая лиса". Лодки 29-й дивизии садились на мели, и десантники вынуждены были прыгать в воду на глубине от 3 до 6 футов. У них была одна цель: выбраться из воды, преодолеть 200 ярдов усыпанного галькой пляжа и укрыться под крутым обрывом. Но увешанные тяжелым снаряжением, не имея возможности бежать в воде, они попадали под перекрестный огонь пулеметов и другого стрелкового оружия.
Измученные морской болезнью, перенесшие долгое томительное ожидание и плавание на транспортах, прошедшие непростой путь в десантных лодках, люди теперь должны были бороться за свою жизнь в воде, глубина которой порой превышала их рост. Рядовой Дэвид Силва видел, как люди исчезали под водой сразу после того, как покидали лодки. Когда настала его очередь, он прыгнул в воду. Снаряжение потянуло вниз. Пули шлепали по воде вокруг него. Через несколько секунд пулемет разорвал его вещмешок и припасы в нем. Он успел засечь пулемет, стрелявший по нему, но не мог выстрелить в ответ. В его винтовке было полно песка. Силва с трудом выбрался на берег и рванул к обрыву, не имея представления о том, что дважды ранен: в спину и правую ногу.