Эта печально известная личность была как-то представлена английским послом королю Франции с сообщением, что он дрался на несчетном количестве дуэлей, в том числе шести или двенадцати фатальных. Король же сказал, что с такой жизнью мистер Фицджеральд может составить отличную компанию Джеку Потрошителю Великанов.
Среди завзятых дуэлянтов, которым нашлось место в нашем перечне, есть такие господа, как Макманус, Макнейл, Хардиган, Скроггс и Марриот. Офицеры, которые, исходя из выводов Утрехтского договора, доставляют неприятности цивилизованному обществу, в которое они вторгаются с единственной целью организации дуэлей, и все остальные офицеры должны избегать общения с ними. Макманус был послан в Вест-Индию, где ввязывался во множество ссор, пока наконец некий плантатор после многих оскорблений вызвал его на дуэль и застрелил. Макнейл был повешен. Хардиган, убив на дуэлях пятерых ирландцев при обстоятельствах, которые не делали ему чести, к удивлению тех, кто знал его, все же умер в своей постели. Скроггс и Марриот поссорились и, к счастью для общества, пали от шпаг друг друга.
Следующий случай – один из многих, который стоит привести в качестве примера, что дуэль не всегда служит доказательством настоящей храбрости. Во время германской войны было замечено, что офицер, служивший под началом герцога Камберлендского, проявлял большую трусость при выполнении каждого приказа; тем не менее он был известен своим скандальным нравом, и вряд ли была неделя, в которой он не дрался на дуэли, что и заставило его королевское высочество воскликнуть: "Совершенно удивительно, что под моей командой находится один из самых завзятых трусов, но тем не менее нет человека, который осмелится сказать ему это".
Несколько замечаний и анекдотов на эту тему мы прибережем, пока не зайдет речь о смелости.
ХИТРОСТИ И УЛОВКИ
В споре и ссоре благородный, бесхитростный человек безжалостному оружию предпочтет примиряющий кубок вина.
На честь некоторых противников полагаться невозможно. Движимые эгоистичным и мстительным духом, многие личности, когда не имеют значения ни доводы, ни друзья, ни время, могут пойти на убийство.
В случае с Ксантусом и Меланктусом, который приводит Страбон, было договорено, что противники выходят на место без всяких сопровождающих, но тем не менее, когда они готовились к схватке, Меланктус закричал, что условия нарушены, потому что при Ксантусе кто-то есть, на что тот непроизвольно оглянулся и был предательски убит противником.
В истории Питтакуса и Фрино первый взял с собой сеть, которую спрятал за щитом, и, набросив ее на ничего не подозревающего противника, легко справился с ним и убил его.
Предательская дуэль состоялась в 1664 году в Остуни (Южная Италия, Апулия), между графом Конверсано и герцогом Мартино. После войны слов граф предложил князю Франкавилле решить их спор на мечах; тот, будучи пожилым и слабым, отдал предпочтение пистолетам; граф, который был одним из лучших фехтовальщиков королевства, настаивал на своем и, желая спровоцировать противника, несколько раз ударил его плоской стороной ножен. Поскольку оскорбление было нанесено публично, вице-король приказал немедленно арестовать обидчика, чтобы обе стороны соответственно вернулись в свое первоначальное состояние. Тем не менее князь предложил своему племяннику, герцогу Мартино, выступить в его защиту, и на подготовку ушел целый год. В течение его некий джентльмен, который был вассалом князя, как-то ночью неожиданно оставил его и явился в замок Конверсано, где, рассказав басни об оскорблениях, которым он подвергался от князя Франкавиллы, встретил радушный прием. Поскольку он был отличным фехтовальщиком, граф все время практиковался с ним в бою на шпагах. Когда перебежчик получил исчерпывающие знания о манере фехтования графа, он под предлогом визита к родственникам вернулся к князю и объяснил герцогу Мартино, что его единственный шанс на успех заключается в надежной защите на первой стадии поединка, потому что граф, будучи полным и темпераментным, при своей запальчивости быстро выдохнется. Они встретились. Получив первую рану, граф отверг предложение примирения и скончался, получив вторую; князь же подстраховался: он подготовил банду убийц, которые должны были прикончить Конверсано, если тот победителем возвращался бы с места дуэли.
Под заголовком "Скандальные личности" приведено несколько историй о предательствах, к которым имел отношение негодяй Джордж Роберт Фицджеральд.
В 1769 году член французского парламента Селес был приговорен к колесованию и казнен за убийство капитана Фландрского легиона Бегина, которого он вызвал и убил. Выяснилось, что у Селеса был под одеждой панцирь. И когда шпага его соперника сломалась, он упал, и его, лежащего на земле, Селес заколол.
Особый приговор был вынесен окружным судом графства Сент-Клэр в Бельвиле Тимоти Беннетту, который был судим за убийство Альфонсо К. Стюарта в феврале 1819 года. Спор между Беннеттом и Стюартом разгорелся из-за пропажи жеребца, принадлежащего Беннетту, которого, как он предполагал, убил Стюарт. Стороны встретились в таверне в Бельвиле, и, когда было предложено, чтобы Стюарт вызвал Беннетта, автор предложения заверил Стюарта, что это будет ложная дуэль. Итак, вызов был послан и, соответственно, принят Беннеттом. Секунданты зарядили ружья только порохом, позаботившись спрятать пули в рукава. Беннетту продемонстрировали, как его ружье зарядили пулей, после чего секундант протянул ему ружье. Затем они вышли на улицу, заняли места и открыли огонь. Стюарт получил пулю прямо в сердце и упал. Беннетт был немедленно арестован, допрошен и отправлен в тюрьму, из которой он бежал вечером предыдущего перед процессом дня. Он был задержан и снова водворен в камеру в Бельвиле. Жюри присяжных, внимательно изучив все обстоятельства этого дела, вынесло вердикт "виновен", и Беннетт был приговорен к повешению.
Томас Рамсей и Джозеф Хиггинботам дрались на дуэли в помещении в Данлавине. Имея при себе лишь один пистолет, они бросили жребий, кому стрелять первым, и он выпал Рамсею. Зарядив его только порохом, Рамсей с показным благородством отказался стрелять в противника, который, к сожалению, принял предательский подарок и, пустив его в ход, не причинил никакого вреда Рамсею; тот же зарядил пистолет пулей, что встретило возражение мистера Хэндвича, знавшего, как пистолет снаряжали раньше. Тем не менее Рамсей и человек по фамилии Фримен тут же выставили его из помещения. Мистер Хиггинботам получил серьезное ранение, от которого отправился лишь через два года: часть ткани, вырванная пулей, попала ему в легкие. Впоследствии он был убит неким Даффи в Нарроуморе. Рамсей и Фримен скрылись после дуэли; первый стал грабителем и был повешен в Уэксфорде (Ирландия) за ограбление мистера Мастерсона.
На границе Австрии и Турции (сейчас это граница (примерно) между Хорватией и Боснией. – Ред.) частная ссора может привести к резне всей семьи или деревни, к опустошению провинции или даже к такой катастрофе, как межнациональная резня (как в 1990-х в тех же краях. Погибли сотни тысяч человек с разных сторон – православные сербы, хорваты-католики, боснийцы, они же сербы-потурченцы, принявшие когда-то ислам для облегчения жизни, албанцы, преимущественно мусульмане. – Ред.); когда же возникает серьезный спор между подданными разных империй, прибегают к способу, который называется обычаем границы. Выбирается обширное пространство, большое поле, на котором в назначенный день появляются судьи с обеих сторон в сопровождении тех, кого сюда привели заинтересованность или любопытство. Противники не ограничены ни в выборе, ни в количестве своего оружия, ни в выборе приемов сражения; каждый имеет право выбирать то, что, как он считает, даст ему преимущество, и должен отказаться от любых уловок, которые могут обеспечить ему безопасность или подвергнуть опасности жизнь противника. Обстоятельства одного такого пограничного сражения были воистину необычны. Немец (из немецких поселенцев), вооружившись карабином, на ложе которого был закреплен ружейный ствол, разместился в середине поля и, понимая, что сразу же может уничтожить своего противника турка, когда тот приблизится, с подчеркнутым спокойствием закурил трубку. Турок с четырьмя пистолетами, двумя на груди и еще двумя за поясом, с кинжалом и саблей на боку, напоминая оружейный магазин, приблизился и, непрерывно стреляя, стал галопом носиться вокруг немца. Тот, понимая, что такой снайпер с таким оружием ничем ему не угрожает, продолжал курить свою трубку, пока турок наконец не заметил небольшой взрыв, словно у его противника взорвался пистолет. Он стремительно помчался к нему, чтобы прирезать противника, и тут же был застрелен. Хитрый немец подсыпал немного пороха в свою трубку, и вспышка, как он и ожидал, обманула турка.
Француз и ганноверец, оба кавалерийские офицеры, поссорились на острове Корфу (ныне Греция, тогда занятая наполеоновской армией. – Ред.); последний обладал гигантским ростом, а первый был очень маленьким. Они дрались на саблях без малого полчаса, при этом мощный ганноверец прилагал все силы, чтобы прикончить противника; он тяжело дышал и обливался потом. Он удвоил старания, чтобы нанести удар сопернику, который, пригнувшись, приблизился к ганноверцу, и, когда сабля немца, попавшегося на эту уловку, плашмя ударила француза по спине, тот выпустил кишки своему могучему сопернику, который испустил дух через несколько минут. Секунданты заявили, что это убийство, и подали подробный рапорт генералу Донзело, который помиловал оставшегося в живых, заявив, что не может лишиться двух таких офицеров.
Мы слышали о дуэли между французом и неаполитанцем. Один был мастером фехтования, а другой – его учеником. Во время схватки последний остроумно подкинул в воздух свою туфлю, отвлек внимание своего более искусного соперника и, застав его врасплох, заколол.
Мистер Томас Фентон, будучи секундантом своего родственника Джона Фентона, был обвинен в нечестных действиях, когда слишком долго совещался со своим дуэлянтом, потому что, стоя между сторонами, он дал Джону Фентону возможность смотреть поверх его плеча и тщательно прицелиться в майора Эллиса, который пал от первого же выстрела.
Губернатор Уолл убил джентльмена в Индии при таких сомнительных обстоятельствах, что собратья-офицеры отказались общаться с ним, и ему пришлось вернуться в Англию.
Герцог Гамильтон дрался с лордом Мохэном и убил его на дуэли. Когда тот, раненный и беспомощный, лежал на земле, он был заколот секундантом Гамильтона Маккартни, что выяснилось на процессе в результате дознания.
Когда мистер Рейнольдс приветствовал мистера Кеона и, держа в руке шляпу, вежливо пожелал ему доброго утра, тот выстрелил ему в голову. Мистер Планкетт, который был секундантом убитого джентльмена, воскликнул: "Невероятно!" – и брат мистера Кеона, сказав: "Если вам не нравится, получайте вот это", разрядил второй пистолет в мистера Планкетта. За это вопиющее нарушение законов чести и своей страны мистер Кеон, дуэлянт, был судим и казнен в столице Ирландии.
Через два месяца после того, как мистер Торнхилл был оправдан за то, что застрелил сэра Чолмондели Диринга на дуэли, он был убит в Тернхэм-Грин двумя мужчинами, которые напомнили ему о сэре Чолмондели.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ПРЕССЫ
Опусти свой меч; поскольку это самый худший аргумент, так пусть он будет последним.
В октябре 1825 года была сделана попытка привлечь к ответственности редактора "Курантов" за критику по поводу некоей драмы. Инициатором был мистер Причард, который счел себя оскорбленным. Следующий отрывок позаимствован из "Эдинбург обсервер":
"В воскресенье джентльмен, который оказался редактором "Курантов", присутствовал на похоронах на кладбище Грейфриар. Человек, который, как сообщили, был мистером Причардом из королевского театра, грубо обратился к нему со следующими словами: "Несмотря на торжественность случая, на святой день и святость этого места, не могу не воспользоваться возможностью сказать, что не потерплю такого испытания своим чувствам и что вы [т. е. редактор "Курантов"], по моему мнению, законченный подлец!" В руку редактора была сунута визитная карточка, на что тот спокойно заметил: "Здесь не время и не место для такого поведения и таких выводов"; он тут же разорвал карточку, даже не взглянув на нее, и неторопливо ушел с церковного двора вместе со спутником. Вчерашние "Куранты" добавили следующее:
"Не будучи в курсе дела, какие мотивы вынудили названное нами лицо осмелиться нарушить святость этого дня и места, и даже не упоминая, что он всего лишь актер, мы предпочитаем оставить эти факты без комментариев; тем не менее посоветовавшись с друзьями, чьи опыт и место в обществе вынудили нас принять их мнение, мы вынуждены заявить, что господин, позволивший себе подобную выходку, совершил беспрецедентный поступок, который настолько оскорбил наши религиозные чувства и здравый смысл, что не заслуживает ничего, кроме жалости. Исполняя свои общественные обязанности, мы можем критиковать исполнителей из нашего театра и знаем, что наше мнение в целом отражает голос народа. И ничье поведение, как бы оскорбительно оно ни было, не помешает нам делать это. Все другие соображения уступают этой первостепенной обязанности перед обществом, которую мы и будем исполнять честно и бесстрашно".
Хотя история с полковником Россом и капитаном Фотреллом должна была бы относиться к разделу "Военные и военно-морские дуэли", ее связь с прессой вынудила привести ее в данном разделе; и хотя в нашем распоряжении имеется заявление, весьма комплиментарное для капитана Фотрелла, мы предпочли более сдержанное, которым мы обязаны его перу.
В декабре 1817 года в Королевских казармах в Дублине состоялся военный суд над квартирмейстером Джолли из 4-го драгунского полка по обвинению в переплате за обмундирование для личного состава полка подразделению капитана Уайта. Джентльмен по фамилии Фолкнер, который служил в полку во время этих событий, был вызван дать показания, что он и сделал во внушающей доверие манере. На следующее утро мистер Ф. предстал перед судом и обратился к его председателю лорду Форбсу. Извинившись за вмешательство, он рассказал, что служил в этом полку десять лет и поддерживал теплые и дружеские отношения со всеми офицерами, к которым по-прежнему испытывает глубокое уважение. Чтобы явиться в этот уважаемый суд, он приехал из отдаленной части страны, что доставило ему немалые неудобства. При появлении на казарменной площади он был встречен офицером полка в высоком звании, который спросил, "не прибыл ли я, чтобы действовать вместе с портным, и что в таком случае он мне всыпет". Вчера, дав показания, он выяснил, что этот офицер собирается привести свою угрозу в действие. Он не знает, какое отношение к нему имеет слово портной, но обратил внимание на конский хлыст, который этот наглый тип вынул из-под сюртука.
"Это необычное обращение было написано моим другом, который присутствовал на месте, и он попросил меня передать его в одно из публичных изданий, как пример экстраординарного случая в военной среде, что я и сделал, не сомневаясь, что все описанное – истина. Я оставил приписку редактору издания, что, если кто-то будет интересоваться личностью автора, следует назвать мое имя. На следующий день эта статья вышла в свет, и вскоре в редакции газеты появился полковник Росс в сопровождении другого офицера того же полка и осведомился, кто автор данной публикации. Владелец издания ответил, что у него нет привычки сообщать имена авторов его газеты, разве что они искажают истину. Гости не стали отрицать справедливость напечатанного текста и удалились. На другой день они снова пришли и сообщили, что содержание не во всем соответствует истине, после чего владелец, получивший на это право, сообщил, что автором был флотский капитан Фотрелл и что он получил от него указание не скрывать этого. Владелец газеты не знал моего адреса. Я же, в свою очередь, узнав, что происходит, на следующее утро (1 января 1818 года) сам пришел в Королевские казармы, где меня тут же встретил капитан Гамильтон и спросил, знаю ли я флотского капитана Фотрелла, на что я ответил – это я и есть. Затем он вытащил из кармана статью, о которой идет речь, и осведомился, знаю ли я что-либо о ней. Я ответил, что был ее автором и убежден, что все в ней правда. Затем он сказал, что уполномочен полковником Россом передать мне вызов, на что я ответил, что готов дать ему любое удовлетворение, которое он пожелает, и что без промедления отправляюсь искать друга.
Тем же вечером, не сумев найти друга, которого не было в городе, я дождался капитана Гамильтона и сообщил ему о своей неудаче. Тот ответил, что можно не спешить и подождать несколько дней, пока мой приятель не вернется.
К моему большому удивлению, в десять часов того же вечера меня уже дожидался драгун-вестовой с письмом от капитана Гамильтона, в котором говорилось, что если я завтра до двух часов дня не явлюсь на встречу с полковником Россом, то будет опубликовано противоядие против яда моей статьи. Я письменно ответил капитану, что меня не пугает действие противоядия, пусть даже оно и будет пущено в ход, но что мне повезло, и я все же встретил друга, который нанесет ему визит примерно к десяти часам завтрашнего утра. Мой друг, соответственно, явился к нему в казарму и заметил, что как-то не принято вручать вызов, предварительно не потребовав объяснений. Капитан Гамильтон ответил, что им нужны не объяснения, а вот это – и показал на футляр с пистолетами, лежащий на столе. Мой друг на это ответил, что я готов и буду на месте (которое он назвал) точно в два часа. Стороны явились на место одновременно. Был брошен жребий, и выбор места достался полковнику Россу; тут же было отмерено расстояние в десять шагов. Было договорено, что мы будем стрелять по сигналу "раз, два, три". После второго обмена выстрелами меня попросили принести извинение. Я ответил, что, поскольку не наносил оскорбления полковнику Россу, извинений приносить не буду. После третьего обмена выстрелами меня спросили, не хочу ли я заявить, что полковник Росс не был тем высокопоставленным офицером, о котором шла речь. Я ответил, что не могу этого сделать, поскольку не знал, шла ли речь о нем.
После четвертого обмена выстрелами, когда мы еще держали пистолеты в руках, готовясь к пятому, и на месте дуэли возникла пауза, мне была представлена следующая декларация:
"Полковник Росс, я явился сюда, чтобы дать вам удовлетворение за статью, опубликованную мной в "Каррикс морнинг пост"; мы обменялись четырьмя выстрелами, и ныне я объявляю, что исходя из рапорта я не знал, о ком шла речь в статье, которая нанесла вам оскорбление, и, во всяком случае, не знаю, вы ли были тем высокопоставленным офицером, упоминаемым в статье; и теперь, когда ваш друг капитан Гамильтон сообщил, что статья неточна и в других деталях, я выражаю сожаление о своих действиях".
На это я ответил, что не возражал бы подписать этот текст после первых же выстрелов – и поэтому у меня нет возражений и сейчас. После этого мы двинулись навстречу друг другу и покинули место дуэли.