Тисса тотчас же откровенно сказал Берхтольду, что было бы "роковой ошибкой" спровоцировать такую войну с Сербией. Это выставило бы Австрию к позорному столбу "перед всеми народами как нарушительницу мира, не говоря уже о том, что это значило бы начать большую войну при самых неблагоприятных обстоятельствах". Но, по-видимому, его слова не произвели большого впечатления на Берхтольда. Во всяком случае, по возвращении в Будапешт Тисса счел своим долгом сообщить Францу-Иосифу о безрассудных планах Берхтольда и предостеречь против них. Так как ожидалось прибытие императора Вильгельма в Вену для личного выражения соболезнования монарху, то Тисса попросил Франца-Иосифа воспользоваться этим случаем и "убедить его поддержать нас в намеченной нами балканской политике", то есть в деле привлечения к союзу Болгарии и сохранения мира на Балканах.
В конфликте с Берхтольдом Тисса хотел использовать влияние Германии в интересах своей дипломатической программы мира против новой и безрассудной программы войны, намеченной Берхтольдом. Но Берхтодьд сам прибег к этому же средству и действовал против Тиссы его же оружием.
Ввиду ненадежности Румынии как союзника и ввиду того, что положение двуединой монархии после Балканских войн становилось все более опасным, Тисса составил в марте 1914 года докладную записку, в которой набросал программу мира, восстановления сил и улучшения дипломатического положения на Балканах; он представил эту записку Францу-Иосифу и Берхтольду и надеялся, что она будет положена в основу зрело обдуманной австро-венгерской политики на Балканах. Содержание записки сводилось к следующему.
Балканские войны и Бухарестский мир поставили Австрию в невыносимое положение. До тех пор пока это положение не улучшится, не может быть никакого настоящего длительного мира. С другой стороны, всеобщее истощение и уныние слишком велики, чтобы в ближайшем будущем было возможно успешное военное выступление. Ненависть и распаленные страсти мешают разумному, правильному суждению о собственных интересах, равно как и об интересах соседей. Чрезмерная самоуверенность победителей в такой же степени препятствует правильной оценке положения, как и озлобление побежденных. Австрия не сумеет заставить Балканские государства правильно оценить ее значение и не может добиться у них уважения к своим интересам и к своему мнению, пока не рассеется весь этот угар и не восторжествует холодный рассудок. Было бы величайшей ошибкой слишком спешить с решением и форсировать события, которые могут явиться только результатом хорошо продуманной и медленно и терпеливо проводимой политики.
Тем не менее не следует впадать в апатию и бездеятельность. Наоборот – необходимо усвоить хорошо продуманную "политику дальнего прицела", которая должна постепенно устранить внутренние затруднения и создать более благоприятное положение на Балканах.
"Мы должны иметь в виду не только наши собственные интересы, но также и прийти к полному соглашению с Германией. Наша задача трудна, и не может быть речи об успехе, пока мы не будем вполне уверены, что Германия поймет нас, будет с нами считаться и окажет нам поддержку. Германия должна усвоить, что Балканы имеют решающее значение не только для нас, но и для Германской империи".
Что касается России, то Тисса не верил, что она собирается немедленно воевать. Своей агрессивной политикой и бряцанием саблей Россия, по его мнению, стремилась только произвести впечатление на Балканские государства и поощряла националистическое движение в Румынии и Сербии. Эта политика могла, пожалуй, привлечь на сторону царя также Фердинанда Болгарского. Но Тисса полагал, что Болгарию можно и нужно переманить на сторону Центральных держав. Конечно, Фердинанд после второй Балканской войны очутился в отчаянном положении вследствие своей собственной сумасшедшей политики и потому, что не последовал совету Австрии, но это не помешает Болгарии, зажатой между Румынией, Сербией и Грецией и продолжающей находиться под угрозой со стороны Турции, броситься в объятия России, если Австрия не окажет ей серьезной поддержки.
Такая комбинация, при которой Болгария очутится под русским протекторатом и помирится с остальными христианскими государствами на Балканах, повлечет за собой успешную войну против Австрии, причем Болгария получит в награду Македонию. В этом случае Австрия оказалась бы окруженной железным кольцом, которое Россия все время так настойчиво выковывает. Военное превосходство Согласия на континенте достигло бы, таким образом, своего завершения, и тогда настал бы долгожданный момент, когда Россия и Франция могли бы с превосходными силами напасть на Германию и начать мировую войну с шансами на успех.
Но Тисса полагал, что Тройственное согласие не нападет на Германию, пока Россия не привлечет на свою сторону Болгарию, чтобы, таким образом, угрожать Австрии войной на три фронта. Решение европейских проблем надо искать на Балканах, в частности, в привлечении Болгарии на сторону Центральных держав. Это в одинаковой мере диктуется жизненными интересами как Германии, так и Австрии. Поэтому двуединая монархия должна стремиться противопоставить балканской политике России хорошо продуманную и строго согласованную германо-австрийскую политику.
Тисса считал, что лучшим способом для привлечения Болгарии было бы дать Фердинанду надежду на приобретение Македонии. Это приобретение не может быть осуществлено сразу. Болгарии потребуется несколько лет для того, чтобы собраться с силами и залечить раны, нанесенные войной. На это время Центральные державы должны гарантировать Болгарии защиту против нападения – со стороны Турции или Греции.
В Румынии общественное мнение резко враждебно Венгрии, но необходимо приложить усилия к тому, чтобы король Кароль оставался верен союзу, и надо убедить его, что Румынии не угрожает опасность со стороны Болгарии. Германия и Австрия впредь должны совместными силами стараться создать благоприятную группировку Балканских государств. Румынию и Грецию надо отвлечь от Сербии и помирить с Болгарией на условии расширения Болгарии за счет Сербии.
Такова была в основных чертах политика, которую, по мнению Тиссы, надо было предложить Германии – с тем чтобы обе Центральные державы поддерживали друг друга в Софии, Бухаресте и Константинополе. В конце своего доклада он снова повторяет, что для настоящего времени он рекомендует политику мира и что "только в относительно отдаленном будущем Болгария сумеет вознаградить себя Македонией". В заключительных словах он снова подчеркивает:
"На Балканах мы должны сначала сохранять мир и подготовить благоприятную обстановку. И к этому надо приступить безотлагательно".
Программа Тиссы, по-видимому, получила одобрение Франца-Иосифа и Берхтольда; последний поручил барону Флотову, специалисту по балканским делам в австрийском Министерстве иностранных дел, написать более обширную докладную записку и подробнее разработать мысли Тиссы.
Докладная записка Флотова, несколько еще расширенная Матчекой и Погашером, была представлена Берхтольду приблизительно в середине июня. Нельзя установить, была ли она показана Францу-Фердинанду, когда Берхтольд приезжал к нему в Конопишт на другой день после беседы императора Вильгельма с австрийским наследником престола. Во всяком случае, было решено, что она должна быть разработана еще детальнее и представлена берлинскому правительству в виде меморандума, определяющего политику обоих союзников в балканских делах.
Составление проекта меморандума было закончено 24 июня; Берхтольд просмотрел его, придал ему окончательную, более смягченную форму, в которой, как он надеялся, этот меморандум покажется убедительным берлинскому Министерству иностранных дел и не вызовет возражений с его стороны.
Берхтольд начинает с анализа результатов Балканских войн и указывает на опасности, которыми угрожает Германии и Австрии существующее положение.
"Турция, у которой, естественно, имеются общие интересы с Тройственным союзом, и которая представляла сильный противовес России и Балканским государствам, почти совершенно изгнана из Европы и в значительной мере утратила свое прежнее положение великой державы. Сербия, политика которой в течение многих лет была враждебна Австро-Венгрии, а в настоящее время всецело подпала под влияние России, неожиданно сильно выросла в отношении населения и территории. Ее близость к Черногории и общее распространение великосербской идеологии делают возможным в ближайшем будущем дальнейшее расширение Сербии путем союза с Черногорией".
Обойдя по вполне понятным причинам вопрос о том, в какой мере Австрия сама виновата в создавшемся для нее скверном положении, Берхтольд подробно остановился на опасных агрессивных интригах России и Франции.
"Мысль об освобождении христианских народов на Балканах от турецкого ига, для того чтобы использовать их как орудие против Тройственного союза, была уже давно главной политической пружиной традиционной заинтересованности России в делах этих народов. За самое последнее время эта идея встретила сочувствие во Франции и выросла в план объединения всех Балканских государств в Балканскую лигу, чтобы таким образом положить конец превосходству Тройственного союза".
В заключение этого документа Берхтольд обращался к Германии с призывом поддержать программу Тиссы и указывал, что агрессивная политика России является не меньшей угрозой для Германии, чем для Австрии.
"В то время как Франция стремится ослабить двуединую монархию в надежде приблизиться таким образом к осуществлению своих планов "реванша", намерения России гораздо шире. Если проследить развитие России за два последних столетия: беспрерывное расширение ее территории, колоссальный рост ее населения, столь значительно превышающий рост всех других европейских великих держав, а также огромное развитие ее экономических ресурсов и военной мощи, – и если принять во внимание то обстоятельство, что эта великая империя в силу своего географического положения и договорных обязательств почти совершенно отрезана от моря, то станет понятным, почему политика России всегда неизбежно носила агрессивный характер…
Ввиду всего этого австрийское Министерство иностранных дел пришло к убеждению, что общие интересы как Австрии, так и Германии требуют своевременного и энергичного противодействия событиям, которые подготовляются при помощи русских интриг и которые позднее, может быть, уже нельзя будет предотвратить".
В такой форме меморандум предназначался для отсылки в Берлин. Он должен был "открыть Германии глаза" на необходимость более энергично поддержать Австрию в ее дипломатическом ухаживании за Болгарией.
Но в воскресенье днем, 28 июня, было получено по телефону ужасное сообщение, что Франц-Фердинанд и его жена убиты в Сараеве. Это, по-видимому, возбуждающе подействовало на графа Берхтольда, который по натуре был, скорее, склонен действовать вяло и нерешительно. Многие историки, а также его венские знакомые, которых автор расспрашивал, характеризуют Берхтольда в его министерской деятельности как человека, всегда подчинявшегося чужим влияниям, особенно венгерцев – чиновников Министерства иностранных дел, относившихся враждебно к сербам: таких, как Гойос, Форгач, Макио. На него имел также влияние барон Конрад, начальник австрийского Генерального штаба. Министра иностранных дел рассматривали просто как "резиновую печать", которая штамповала все, что подсовывали другие.
Если такая точка зрения более или менее правильна для периода до сараевского убийства, то вряд ли это можно сказать относительно кризиса в июле 1914 года. Показания современников свидетельствуют, что, как бы сильно ни влияли на Берхтольда его подчиненные в Министерстве иностранных дел и представители военной партии, все же и сам он принимал весьма деятельное и гибельное участие в событиях, непосредственно вызвавших мировую войну. Раньше он колебался между двумя противоположными мнениями, выразителями коих были Конрад и Тисса. Теперь, после сараевского убийства, он решил воспользоваться этим преступлением как окончательным оправданием для того, чтобы раз и навсегда внести ясность в отношения между Австрией и Сербией.
Обращение Берхтольда к Германии за поддержкой
Теперь Берхтольд окончательно примкнул к программе Конрада немедленного объявления войны Сербии. Но ввиду нерешительности Франца-Иосифа и оппозиции со стороны Тиссы он не сразу мог приступить к ее осуществлению. К тому же он понимал, что было бы безумием занять столь резкую позицию, не заручившись предварительно в Берлине гарантией поддержки со стороны Германии.
За последние несколько лет Германия систематически удерживала Австрию от агрессивной политики на Балканах, которая могла бы вовлечь Тройственный союз в конфликт с Тройственным согласием. Сейчас же после сараевского убийства, когда даже серьезные люди в Вене часто "выражали надежду, что Австрия имеет теперь оправдание для того, чтобы окончательно свести счеты с сербами", германский посол Чиршки при каждом удобном случае спокойно, но весьма энергично и серьезно предостерегал от опрометчивых шагов. Он указывал, что Австрия должна прежде всего точно уяснить себе, чего она хочет, и помнить, что она не одна на свете. Она должна считаться со своими союзниками и с общим европейским положением, в особенности с той позицией, которую Италия и Румыния занимают по отношению к Сербии.
2 июля Берхтольд обстоятельно изложил ему, какую угрозу представляет великосербская пропаганда. Как раз тогда было получено сообщение, что 12 убийц едут в Вену с целью убить императора Вильгельма. Таким образом, Германия не менее Австрии была заинтересована в том, чтобы положить конец белградским заговорам.
Чиршки не возражал, но конфиденциально заметил австрийскому министру, что если Берлин в прошлом не делал более определенных обещаний относительно поддержки, то это объясняется тем, что Австрия "разговаривала лишь теоретически, но ни разу не формулировала определенного плана действий". Только в том случае, если такой план будет формулирован, Берлин сумеет пообещать полную и безоговорочную подержку. Чиршки снова указал Берхтольду, сколь опасно отталкивать от себя Румынию и Италию.
Из Берлина тоже слали выражения симпатии, но сопровождали это советом соблюдать осторожность. Австрийский посол в Берлине телеграфировал:
"Циммерман (германский помощник статс-секретаря по иностранным делам) уверял меня, что он будет считать вполне понятным решительное выступление со стороны Австрии, которой в настоящее время сочувствует весь цивилизованный мир. Но он все-таки рекомендовал бы соблюдать величайшую осторожность и советует не предъявлять Сербии унизительных требований".
Ввиду такой осторожной и умеренной позиции, занятой Францем-Иосифом, Тиссой и Германией, Берхтольд опасался, что в случае немедленного объявления мобилизации против Сербии Австрия останется без поддержки Германии, а это могло бы иметь гибельные последствия. Он понимал, что ему надо сначала добиться гарантии поддержки со стороны Берлина всякой политики, которую он в конечном итоге станет проводить. Для того чтобы достичь этого, он решил отправить графа Гойоса со специальной миссией в Берлин.
Берхтольд хотел играть на два фронта. Он не желал открыто отказываться от мирной программы Тиссы, которая в Берлине, по всей вероятности, встретила бы одобрение и которая заключалась в привлечении Болгарии на сторону Австрии и Германии, но в то же самое время он был намерен приложить все усилия к тому, чтобы склонить Германию к одобрению энергичных и немедленных военных действий против Сербии. Для этой цели он собирался всемерно использовать сараевскую трагедию. Он настойчиво указывал, что нити заговора ведут в Белград и что преступление является завершением целого ряда совершенно нетерпимых оскорблений со стороны Сербии, против которых теперь пора действовать силой. В соответствии с этой двойственной программой он решил отправить в Берлин обширный меморандум, о котором только что говорилось, но сделал к нему приписку:
"Означенный меморандум был как раз закончен, когда совершились ужасные события в Сараеве. Сейчас еще вряд ли можно полностью учесть все значение этого подлого убийства. Несомненно, если еще требовались доказательства невозможности перебросить мост через пропасть, отделяющую австро-венгерскую монархию от Сербии, и беспредельности великосербских вожделений, которые ни перед чем не останавливаются, то теперь они даны. Австро-Венгрию нельзя было упрекнуть в отсутствии доброй воли и готовности установить сносные отношения с Сербией, но события последнего времени показали, что все эти усилия тщетны и что в будущем со стороны Сербии монархию ожидает постоянная, непримиримая и агрессивная вражда. Поэтому для монархии тем более необходимо решительно разорвать сети, которыми враги пытаются ее опутать".
Берхтольд набросал также выдержанное в двусмысленном тоне письмо, которое Франц-Иосиф должен был подписать и отправить императору Вильгельму. Значительная часть письма, так же как и меморандума, была посвящена мирной программе Тиссы, дипломатическому сдвигу на Балканах, нажиму на Румынию, привлечению Болгарии и изоляции Сербии. Но начало и конец письма, так же как и приведенная только что приписка, должны были убедить обоих монархов в ответственности Сербии за сараевское убийство и, таким образом, создать фундамент, на котором Бертхольд мог бы построить военное выступление.
О самом военном выступлении здесь не упоминалось, потому что Берхтольд не желал до поры до времени вызывать тревогу у монархов. Но он полагал, что если они усвоят его точку зрения на ответственность Сербии, то согласятся сделать следующий шаг и одобрят вооруженное вторжение в Сербию. Если бы они этого не сделали, он мог бы вернуться к дипломатической программе Тиссы.
Королевское послание содержало следующие строки:
"…Я посылаю вам меморандум, составленный моим министром иностранных дел еще до ужасной катастрофы в Сараеве; после этого трагического события он особенно заслуживает внимания. Нападение на моего бедного племянника является непосредственным результатом агитации русских и сербских панславистов, которые имеют только одно желание – ослабить Тройственный союз и раздробить мою империю. По всем имеющимся данным, сараевское убийство не является делом отдельной личности, а есть результат тщательно подготовленного заговора, нити которого ведут в Белград. И хотя, вероятно, нельзя будет доказать соучастие сербского правительства, но не подлежит сомнению, что его политика, направленная на объединение всех южных славян под сербским флагом, способствует таким убийствам и что дальнейшее сохранение подобного положения угрожает постоянной опасностью моей династии и моим владениям…
Недавние ужасные события в Боснии, надо полагать, убедили и вас в том, что о дружеском устранении антагонизма между Австрией и Сербией говорить. уже не приходится и что мирная политика всех европейских монархов находится под угрозой, доколе в Белграде будет оставаться безнаказанным источник преступной агитации".