- На первой секунде, приемом "тур-де-бра" - броском через плечо - победил атлет-геркулес Осинский! Правильно!
Сабина громко смеялась.
В детдоме их встретили возбужденные ребята.
- Левка! Где ты пропадал? Тебя Донец ищет!
- Дойнов? - страшно удивился Левка. - Зачем?
- Он приходил в детдом, - перебивая друг друга, рассказывали ребята, - хочет кого-нибудь усыновить!
- Как так - усыновить?
- Ему пацан нужен для номера. Такой, чтобы гнуться мог. Мы ему про тебя рассказали, как ты стойки жмешь. И про Сабинку, как она танцует. Пошли скорей!
Всей ватагой ребята отправились в городской сад.
- А клоун им не нужен? Клоун не нужен? - горячо расспрашивал по дороге Миша Кац.
- Нет, про клоуна ничего не говорил...
- А может, говорил? Может, вы не расслышали?..
Борцы репетировали в раковине на матах. Дойнова среди них не было. Ребята спросили арбитра:
- Вы Дойнова не видели?
- Сейчас придет! - ответил арбитр и скомандовал борцам:
- Теперь в стойки! Пируэты на голове! Обратные парады! Классические призы!
Борцы старательно выполняли все упражнения.
- Ух ты! - сказала Сабина. - Работать-то как приходится!
- Это ты верно сказала, девочка, работать! - раздался сзади чей-то голос. - Цирк - это труд.
Ребята обернулись и увидели "злодея" - громадину Хаджи Мурата-второго, сидящего верхом на скамье. Борец уплетал телячью ногу. Перед ним стояло несколько кружек пива и глубокая миска со сметаной. Он уже не казался таким страшным, как во время матчей.
- В цирке завалишь трюк - сорвался, разбился насмерть! Тут не схалтуришь, все на чистом масле! А уж о спиртном и говорить нечего. Даже пива ни-ни! Режим!
- А это что? Режим? - вежливо осведомился Миша Кац, указав на кружки с пивом.
- Худею, - горько вздохнул и жалобно пробасил великан. - Сегодня взвесился - всего сто сорок три кило! Расстроился - ужас: мне никак в весе сбавлять нельзя! Должность такая! Вот и приходится пиво со сметаной смешивать. Полкружки сметаны на полкружки пива. Верное средство. Да вот не помогает что-то!..
Подошел Дойнов.
- А, артистов привели...
Борцы и детдомовцы окружили ребят.
Дойнов быстро ощупал Левку с ног до головы своими сильными руками, раскрыл ему рот, оглядел зубы.
"Совсем как барышник лошадь!.." - подумал Левка.
- Стойку жмешь?
Левка кивнул.
- Руки-в-руки стоял?
- Нет.
- Ладно, попробуем! Держись туго!
- Как это туго?
- Не расслабляй мышцы!
Атлет легко поднял Левку, поставил к себе на плечи, протянул свои железные ручищи ладонями вверх.
- Жми.
Левка оперся на ладони Дойнова. Дойнов захватил его запястья, а Левкины ноги рывком оттолкнул плечами. Мальчик выжал стойку. Ребята разинули рты:
- Вот это да! Ай да Левка! Ай да артист!
- Никакой он не артист! - сказал Дойнов, опустив Левку на пол. - Трюк вышел благодаря моему опыту. Очень неверный трюк. Руки-в-руки надо почувствовать!
"Не примет! - испугался Левка. - Не чувствую!.."
- А ты, пацанка, что умеешь? - спросил Дойнов Сабину.
Девочка выгнулась колесом назад и обхватила себя руками за щиколотки. Дойнов скривил рот.
- Щупловата маленько... Совсем дохленькая.
Левка увидел, как расстроилась Сабина.
- Я поправлюсь, товарищ борец, - сказала она чуть не плача и умоляюще посмотрела на силача. - Я... пиво буду пить... со сметаной смешивать!..
Все рассмеялись. Дойнов спросил:
- А шпагат умеешь?
Сабина сделала шпагат.
"Как бы меня не заставил!" - испугался Левка. Сердце его забилось часто-часто.
- А ты, пацан, гнуться можешь?
- Пробовал.
- Гнись.
Левка согнулся. Дойнов очень удивился.
- Природные способности! - оживились борцы.
"Слава богу! - обрадовался Левка. - Только бы про шпагат не спросил!.."
- А как насчет шпагата? - тут же спросил Дойнов.
Левка покраснел, увидел встревоженное лицо Миши Каца, подумал в страхе: "Не возьмет!.. Отправит назад!.. Рискнуть, что ли?.."
- Шпагат умеешь, спрашиваю?
- Умею.
- Тогда садись! Что резину тянешь?
Левка сел и тут же почувствовал резкую боль между ногами и под коленями. Казалось, с хрустом надорвались все связки и сухожилия, лопнула не то кожа, не то штаны. Он попробовал подняться, но не смог. В глазах поплыли разноцветные круги.
- Вставай!
- Не могу!
Дойнов легко, как котенка, поднял Левку за шиворот и посадил на пол. Боль не утихала.
- Ты, чмур! - выругался Дойнов. - Мог разорвать пах! Но ничего, сможешь шпагат делать, выйдет из тебя каучук!
- Чего-чего? - спросил Левка, задрав голову.
- Не знаешь? Гнуться будешь туда-сюда. Как резиновый. Кто вперед гнется - тот клишник, кто назад- каучук. Варишь мозгой? А я тебя и вперед и назад научу. И вправо и влево. Ляжешь в постель, сумеешь левой ногой почесать за правым ухом. Человеком-змеей будешь! Гуттаперчевым пацаном! Можешь подняться?
Левка еле встал.
- Алле за мной!
Они вышли на улицу. Дойнов купил Сабине и Левке по стакану газированной воды с сиропом.
- Угощайтесь! А вечером приходите на программу. Поговорим после борьбы.
Дойнов снимал небольшую комнату неподалеку от городского сада. Вся она была заставлена фикусами, пальмами, в двух клетках прыгали канарейки. Стены борец украсил афишами.
Из большого кофра Дойнов вытащил два выцветших, стареньких матросских костюмчика с якорями.
- Приложьте, приложьте к себе! Красотища, а не костюмчики! В трумо, в трумо гляньте! Хороши!
- Очень красивые! - сказали восхищенные ребята.
- Будут ваши! А тебе, пацаняга, вдобавок еще и шляпу нацепим! Знай наших!
- Я не хочу шляпу, - сказал Левка.
- Ничего не понимаешь! - рассердился Дойнов. - Шляпа - символ артиста! На-ка, мерь!
Дойнов снял шляпу и передал ее Левке. Тот примерил. Она тут же съехала ему на нос.
- Идет тебе! - восхитился Дойнов. - Ты в ней просто как граф! Как херувим! Глянь в трюмо, глянь! А великовата, - так не беда! Из газеток обруч соорудим, внутрь подложим! Ежели договорюсь насчет вас в детдоме, с завтрашнего дня афидерзей! Переедете ко мне! Ну как, рады?
- Ясное дело, рады.
- Еще бы не рады! Какой макака не желает артистом стать? Красивая жизнь! Цветы! Поклонники!
Дойнов вытащил из кофра толстый альбом с фотографиями. С первой страницы приветливо улыбалась красивая женщина в клоунском костюме, расшитом блестками.
- Моя жена - клоунесса! - с гордостью сказал Дойнов. - А вот и я сам!
Рядом с женой Дойнова стоял огромный клоун в клетчатом сюртуке до колен, коротких полосатых брючках и больших тупоносых ботинках.
- Так вы еще и клоун? - удивились ребята.
- Да еще какой! - похвастался Дойнов. - Пат и Паташон мне в подметки не годятся! Слабаки! Бездари!
- А это что за ребята? - спросил Левка, указав на фотографию мальчика и девочки в матросках.
- У меня работали, - нахмурился Дойнов. - Сбежали, охламоны! Вы теперь вместо них будете!
- А почему сбежали? - спросил Левка.
- Паскуды, вот и сбежали! Переманил их один подлец!
- А что они делали?
- Пацан со мной этюд, а паразитка - каучук. Жаль, что их костюмы для работы вам не подойдут. Все навыворот получается: ты будешь каучук, а она - этюд! Придется новые шить! Но ничего, выдюжу!
- А почему вы сейчас в цирке на арене не работаете?
- Так... Есть причины... - уклончиво ответил Дойнов. - У нас теперь свое дело будет, повыгодней. Бригада будет что надо! Павел и Валерия Абашкины - салонные жонглеры. Я - три номера, ты - один, Сабина со мной - этюд, Панич - "Человек-фонтан", баян, конферанс! Загинай пальцы! Лихо? То-то! Нешто это в госцирке будешь иметь? Там человеку заработать как следует не дадут! Будут посылать по разнарядке, куда хотят, да еще не дай бог в коллектив засунут. А у нас житуха вольная. По морям, по волнам, нынче здесь - завтра там! Куда захотел, туда и поехал. Вольные птицы! Кумекаешь? Варишь мозгой? То-то!..
Ребята вернулись в детский дом очень поздно. На лестничной площадке Левку поджидал Миша Кац.
- Ну как? - спросил он с волнением. - Говорил насчет меня? Не надо клоуна?
- Говорил. Ничего не выйдет, Миша... Он сам клоун... И жена его клоун...
- Эх, жаль... А я-то надеялся... - вздохнул Миша.
Глава III
Репетиции
На другой же день Дойнов забрал Левку и Сабину из детского дома. Репетировать начали во дворике.
- Каучук - особый жанр, - объяснял Левке Дойнов, - у тебя должны расходиться позвонки. Но не слушай, ежели кто треп пустит, что это для роста плохо! Болтают!
- Как? - испуганно спросил Левка.
- Не бойсь! Ты знаешь, что каждый человек к вечеру становится ниже ростом?
- Ну да? - не поверил Левка.
- А как же! Не слыхал, темнота? За счет жидкости между позвонков. За день человек находится, намыкается, его позвоночный столб на сантиметр-полтора дает усадку. Отдохнет тело за ночь, утром снова подлиньше стал! На себе проверь! Смерься утром и вечером - увидишь! А ежели артист, кто работает каучука, повиснет руками на турнике, расслабит мышцы, повисит минуты две, его тело вытянется на десять-пятнадцать сантиметров, а то и побольше! Так должно стать и у тебя! Потренируемся. Ничего страшного. Увидишь. Помять тебя, конечно, придется что надо! Но коли артистом решил стать, держись!
Дойнов поставил побледневшего Левку лицом к себе. Левка сделал мостик. Дойнов с силой потянул его за плечи. Мальчик вскрикнул.
- Терпи! Твоя башка должна лечь на задницу! Гнись назад! Гнись! Сызнова гнись!
Дойнов опять сильно надавил, и Левка еще раз вскрикнул от боли.
- Не бойсь! Не сломаю! Теперь садись на пол!
Громадина-борец всей своей тяжестью стал давить на мальчика сверху, мять ручищами. Эта пытка продолжалась около двух часов. Вспотевший, измученный, Левка к концу репетиции еле дышал.
- Теперь сходим в баню, попаримся как следует, потом - обедать. Любишь париться-то? Молодец!
После бани Дойнов торжественно вручил ребятам заветные матроски.
- Как херувимы вы у меня! Как куклята!
- Мы пойдем в детдом. Наших навестить!
- Дело! Стой, куда без шляпы-то? Спятил?
- Не надо шляпы...
- Как так не надо? - мгновенно рассвирепел Дойнов. - Чмур упрямый! Что такое шляпа, я тебе объяснял? Повтори!
- Символ артиста, - робко пролепетал Левка.
- Ну, вот! То-то! Чтобы по улице без шляпы ходить не смел! Только в комнатах разрешаю сымать! Подложи газетины и дуй!
Было ужасно стыдно идти в шляпе. Левке казалось, что вся улица смотрит на него. Мимо пробежали трое мальчишек.
- Велипут! Цилиндра! - закричали они.
Левка снял шляпу.
В детдоме старенькие матроски с якорями произвели фурор.
- Вот повезло вам! - с завистью говорили ребята. - А шамовка хорошая?
- Мировая! Не то, что в детдоме.
Левка с Сабиной еле успевали отвечать на вопросы.
- А лягушки у хромого дрессированные?
- Ясное дело, дрессированные! Будут тебе обыкновенные лягушки вылезать изо рта вперед задними лапками! Знаешь, сколько с ними репетировать приходится! С ума сведут, пока их не вразумишь!
- Неужели все понимают?
- Абсолютно! Только что не разговаривают! Одна ему прикурить спички приносит! Сам видел! Умора! Ее Люськой зовут. А Манька по утрам будит. Приползает на подушки, квакает, как будильник! И всегда в шесть утра. Ровно! А возит он их в особом чемодане с аквариумом. У каждой своя подушечка! Как буржуйки! Только на мягком спят!
- Брешешь!
- Не верь, твое дело!
Ребята ахали, слушали, раскрыв рты.
- А как он столько воды выпивает?
- Он несчастный человек. Этот номер работать очень трудно. Его учили с детства. Он здорово желудок разработал. Конское ведро входит. На двенадцать литров! Выдует ведро, напряжет мускулы и обратно...
- А керосин он на самом деле пьет?
- Да, он обедает в час дня. Потом до вечера ничего не жрет. Приходит за час до работы, промывает водой желудок. И после керосина час промывает. Потом ужинает. И так каждый день.
- Веселенькая житуха!
- Умора! Пришли мы в керосинную лавку. Панич не знает, какой сорт брать. Попросил попробовать. Продавщица не поверила. Думает, шутит человек. Он взял в рот, проглотил. У нее глаза на лоб! Дала всех сортов и денег никаких не взяла. Чуть не заплакала от жалости. Иди, иди, говорит, алкоголик, несчастный человек, пропащая душа твоя, погубитель своей жизни!
Ребята долго хохотали.
- А Дойнов вас не калечит?
- Что ты! Сказал тоже! Он совсем, как родной!
Тем же вечером Дойнов случайно встретил Левку на улице со шляпой в руке.
- Я что тебе сказал, упрямый чмур? Будешь слушаться или нет?
Залепив Левке увесистую оплеуху, Дойнов по самые уши нахлобучил на него шляпу.
Летели дни.
Как-то к Левке и Сабине в гости пришел Миша Кац. Из комнаты хозяйки доносился равномерный стук швейной машинки. В клетке распевали канарейки. Сабина отдыхала, лежа на диване, Левка - на вытертом коврике для выступлений.
- Есть такая казнь, - рассказывал Левка, глядя на Мишу, - наклоняют макушки деревьев, привязывают к ним за ноги человека и отпускают деревья... Вот и мне так же больно, когда делаю шпагат... А когда Донец мять начинает, еще больней...
- Больше сил нет, - неожиданно вздохнула Сабина, - шпагат мне дается легко. А вот когда стою на руках, тошнит и запястья болят... А уж сколько времени репетируем...
- А я на любые муки согласен, лишь бы в клоуны взяли, - вздохнул Мишка Кац.
- Это тебе так кажется, - сказала Сабина. - Ни рукой, ни ногой не пошевелить... Верно Дойнов говорит, слабенькая я... И температура тридцать восемь и два.
- И у меня повышенная, - сказал Левка, - тридцать семь и девять... Это просто коропатура...
- Что за "коропатура"? - спросил Миша.
- Перетренировались маленько. С непривычки. Большая нагрузка на мышцы...
- Так ведь целые дни репетируем, - сказала Сабина. - И с Дойновым и без него...
- Пошли ко мне, бедолаги! Костюмы будем мерить! - позвала хозяйка.
С трудом передвигаясь, ребята отправились вслед за хозяйкой. Костюмы получились убогие, безвкусные, но ребята этого не заметили. Левка очень понравился себе - в шароварах из марли с синим поясом и в красных матерчатых тапочках. На голове пестрый платок.
- Совсем как разбойник из сказки про Али-Бабу! - воскликнул Миша Кац. - А ты, Сабинка, похожа на Золушку, когда она уже принцесса! Только юбочка малость коротковата.
В комнату вошел радостный Дойнов с портфелем в руках и объявил:
- Все! Скоро можем отплывать! Вот документы на испытательный срок, вот бумаги на право работать! Поедем по селам, по местечкам, по городишкам. Лафа! Житуха, как у птахов разных! Лети на все четыре стороны! Отсюдова на юг махнем - в Кисловодск, а может, в Тбилиси! Но это все потом! А пока разведку боем провернем. Вокруг Уральска помотаемся пару месяцев! Все от вас зависит. Выдержите испытательный срок - артистами станете, нет - будете в макаках весь век ходить! Сдрейфили? Нет? Молодцы! А сейчас, хозяюшка и пацанчик, садитесь - поглядим на артистов. Ну-ка, Левка, ложи коврик и весь номер с начала до конца.
Левка налил из графина воды, поставил стакан себе на лоб.
- Продажу! Сразу же давай продажу! Как я учил! - крикнул Дойнов. - Комплимент выдавай!
Левка развел руки в стороны, медленно повернулся налево, потом направо.
- Жми дальше!
Продолжая держать стакан с водой на лбу, Левка плавно опустился на коврик, лег на спину, балансируя стаканом, поднял ноги до головы, согнул их, зажал коленями стакан и коленями же поставил его на пол за своей головой, перевернулся, встал и раскланялся, расставив в сторону руки.
- Улыбайся! Улыбайся! Что за комплимент без улыбки?
Левка улыбнулся.
- Нет, это у тебя "собачья улыбка" выходит: одни губы улыбаются, а глаза плачут! Глазами улыбайся! Всем мордоворотом! Так! Уже лучше. Теперь в обратном порядке всю комбинацию! Алле!
Дойнов бросил на пол веточку сирени. Левка встал к ней спиной и, медленно прогибая тело назад, вспотев от сильного напряжения, с трудом ухватил цветок зубами, но неудачно. Он выпал.
- Сызнова! - закричал Дойнов. - Настоящий артист цирка будет повторять трюк, пока не получится!
Левка никак не мог ухватить сирень зубами. Ее запах дурманил, кружилась голова.
- Сызнова! Сызнова! - кричал Дойнов до тех пор, пока Левка не выполнил трюка. - Теперь шпагат!
Левка медлил.
- Шпагат, чучело! Не бойсь! Сейчас больно будет, зато потом мне спасибо скажешь! Ну! Садись!
Левка сжал зубы, заранее предчувствуя знакомую боль, медленно расставил ноги, опустился... и улыбнулся.
- Ты чего?
- Не так больно уже! Не так больно!
- А я что говорил, чмур? Кончается коропатура!
Сабине тоже на этот раз было не так больно.
Отрепетировав, Дойнов собрался отдохнуть.
- Можно нам с ребятами пойти в детдом? - спросил его Миша Кац.
- Нет! - ответил Дойнов. - Сегодня никаких детдомов. И завтра. Сейчас надо разминаться и разминаться до бесчувствия. Вот будем уезжать, сходят попрощаются!
- А когда вы уезжаете? - спросил Миша Кац.
- Скоро уже! Совсем на днях. Едем на гастроли.
Глава IV
На гастролях
Панич объявил:
- Юный артист Лев Осинский - "Человек-змея"!
Левкино сердце застучало. Руки тут же вспотели. Страшно волнуясь, он вышел на сцену и раскланялся. Словно в тумане, стал наливать в стаканчик воду. Руки дрожали, не слушались, вода расплескивалась через край. Левка поставил стакан на лоб, сел на коврик и тут же уронил стаканчик. Вода полилась по полу. Не помня себя от стыда, Левка попятился на четвереньках, оторвал от пола задник и нырнул под него. В зале захохотали.
- Получай, чмур! - зло прошептал Дойнов и дал Левке оплеуху. - Это за "собачью" улыбку! А вот это за дрова.
Залепив вторую пощечину, Дойнов вытолкнул его на сцену. Левка снова "завалил" трюк и убежал в кулису. Получив еще одну затрещину, он с грехом пополам выступил и забился под стол в пыльном, темном углу. Из зала за кулисы прибежала Сабина.
- Где Лева? - спросила она у Дойнова.
- Вон твой жених под столом сидит, рыдает.
- Дрова, одни дрова! - чуть не плакал Левка с досады.
- Да брось ты, все хорошо! - утешали Левку Сабина и жонглер Абашкин.
В Гурьеве Левка написал маслом портрет Сабины. Портрет получился на славу. Дойнов, увидев его, присвистнул.
- Может, ты и рекламу сумеешь делать? А то у нас не афиши, а черт знает что! Панич пишет, как курица лапой! Сумеешь?
- Конечно, сумею!
- И значок Госцирка сумеешь в углу намалевать?