В антракте Аркадий Иванович, погладив сына по голове, спросил:
– Сынок, ты ведь читал стихи про солдата Василия Теркина, которого описал поэт Твардовский?
– Нет, папа, про этого солдата написал поэт Граубин, а что?
– Странно, – пожал плечами начальник, это же стиль Твардовского, я его узнаю сразу; выходит, что поэты подражают друг другу?
Герасим Глушкин ехидно улыбается.
– Зря ты, Аркадий Иванович, не стал спорить под "интерес", что-то в горле пересохло!
Фока пошел курить, его догнала Евдокия, хитро улыбаясь, шепчет:
– Ну, что, мой миленький, – как на счет платья, из крепдешина?
– С высокими плечиками? – уточняет Фока.
– Да! – радостно воскликнула Дуня.
– И белыми носочками в черных туфлях на каблучках?
– Да! – торжествовала Дуня.
– Надо подождать, – развел руками Фока.
– Чего ждать-то, чего ждать-то? – нервничает Лобкова.
Букин достал пачку сигарет и молча направился в специально отведённое место. Но его вновь остановила жена.
– Значит, ты меня не любишь?
– Кто про это сказал?.. "Люблю, но тайно – твои покрывала черты", а о приобретении нарядов будем думать. Я лучше расскажу тебе, почему сцена не загорелась.
– Ну, слушаю.
– Там, возле солдата, костер был не настоящий.
– А какой?
– Понимаешь, Евдокия, электрики на сцене дровами замаскировали электромотор, подающий сильный поток воздуха, а внутри дров красные ленточки, там же яркая лампочка. Эти трепещущие ленточки создают эффект пламени огня.
– Постой, постой, а откуда дым взялся?
– Наверно солдат чай кипятил?
– Ладно, врать-то?
– Это просто, те же оформители сунули в котелок с водой электрический кипятильник, в итоге получается имитация дыма от костра… это искусство!
– Вот, ведь, как дурят людей, – буркнула Дуня.
В фойе у окна беседуют Ёлкин и Данило, по движениям рук можно догадаться, что рассуждают о музыкальных инструментах. Фока направился к ним, постоял, послушал, подумал.
Концерт продолжался. Снова звучали музыка и песни. Вновь появился конферансье, ему навстречу быстрым шагом подошёл Букин и тихим голосом обратился с вопросом. Выслушав зрителя, ведущий поднёс к губам микрофон и объявил:
– Уважаемые товарищи, к нам на концерт прибыли балалаечник Иван Ёлкин и гармонист Данило Моршавин. Они желают исполнить частушки, попросим их на сцену?
В зале послышались одобрительные возгласы и аплодисменты.
Ёлкин, оставив футляр инструмента рядом с Анной Васильевной, минуя ряды, поднялся на сцену, за ним, слегка горбясь, с гармонью в руках, последовал Данило.
Для них поставили стулья, зрители с интересом разглядывали местных "трубадуров".
Ёлкин, державший в руках балалайку, седой как лунь, в сером костюме с медалями, выражает симпатию – фронтовик. Данило, с гармошкой на коленях, тоже не молод: лицо зарастает седеющей бородой. Конферансье объявил:
– Уважаемые зрители, сейчас для вас сыграют и споют Иван Григорьевич Ёлкин, бывший работник лесного хозяйства и гармонист Данило из деревни Моршавино, он зодчий – кирпичных дел мастер. Встречайте!
Зал дружно поприветствовал "народных музыкантов" бурными хлопками.
– И так, исполняются частушки на мотив – "Ярославские ребята"!
Заиграли инструменты, сразу же приворожившие публику мастерской игрой, но вот послышались и слова, запевал один, затем подпевал второй:
Мы моршавински робята, -
Первым делом известим.
Мы, конечно не женаты,
Ох, нам скучно холостым.
По залу прокатился гром смеха, смеялась даже Анна Васильевна, прижав ладошки к разрумянившимся щечкам, а Санька Наседкин, воодушевленный стопкой "пшеничной", гоготал громче всех.
Мы, как видите красавцы,
И сердца у нас горят.
Да к тому же моршавянцы, -
Ой, выбирайте нарасхват.Не ругай ты нас маманя,
Что нам делать женихам.
Нам не нравятся земные, -
Ой, полетим к лунатикам.Есть у нас один знакомый,
Любознательный вполне.
Он замучил астрономов,
Ой, есть ли тещи на луне.
Новая волна смеха прокатилась по рядам, зрители посмотрели на Фоку.
Волгинские девчата,
Ой, чего, чего, чего,
Боевые, озорные,
Ой, развитые до чего.А московские девчата,
Бегают туды – сюды,
Уберите этих девок,
Ой, как бы не было беды.
Частушки, страдания, припевки – своеобразный жанр русского народного творчества. Они насыщены броскостью образов, бывают и грустными, и искрометно веселыми. Частушки часто сочиняются исполнителями на гуляньях, на работе, в минуты отдыха. А бывает, что содержание известных куплетов перестраивают на свой уклад жизни. На селе много играющих и поющих "народных артистов", а сегодня на сцене солидного ДК выступают представители фольклора Иван Ёлкин и Данило Моршавин – простые, русские мужики. Они своим не стареющим задором радуют публику с эстрады, с которой часто выступают профессионалы и другие заезжие знаменитости.
Концерт продолжается, зрители кричат: "Бис, браво"! Исполнители хотели было покинуть пределы сцены, но их вернули. На прощание они пропели:
Мы бы пели вам охотно
Не один – два вечера,
Да беда у нас такая;
Ой, петь нам больше нечего.
Санька Наседкин, пробиваясь через шквал оваций, кричит:
– Не верю!.. Давай, жарь дальше!
Через щель в занавесе вышел ведущий концерта с микрофоном в руке.
– Уважаемые товарищи, сейчас для вас споет бывший воин-интернационалист, командир разведроты капитан Воробейчик.
Занавес раздвинулся, перед глазами зрителей открылась панорама афганских гор с хребтами и ущельями, с холодным завыванием пронизывающих ветров, где из косматых туч вырывается солнце, а вырвавшись, нещадно палит без того уже выжженную землю.
Анатолий в летней песочного цвета форме, в которой по заданию командиров лазил по острым камням, поглядывая, чтоб не оказаться соседом с притаившейся ядовитой змеёй. Тронув струны в минорном ладу, боец тихо, но проникновенно запел:
Часто снится мне дом родной,
Лес о чем-то – своем мечтает.
Серая кукушка за рекой
Сколько жить осталось мне, считает.Я прижался ласково к цветку,
Стебелек багульника примятый.
И звучат ленивые ку-ку,
Отмеряя жизни моей даты.Снится мне опушка из цветов,
В детских снах забытая опушка.
Цифрами: 80, 90, 100,
Что-то перещедрилась кукушка…Я тоскую по родной стране,
По ее рассветам и закатам.
На афганской выжженной земле
Спят тревожно русские солдаты.Они тратят силы, не скупясь,
Им привычны холод и усталость,
Сил своих не оставляют про запас,
Вы скажите, сколько им осталось.Так, что ты – кукушка, не спеши
Мне дарить чужую долю чью-то,
У солдата вечность впереди,
Ты ее со старостью не путай.
Прозвучал последний аккорд души гитары, сердечной минорной болью затих в зале. Зал ранен, он молчит, только слезные всхлипы плачущих нарушают его тишину. Анатолий поклонился и молча покинул сцену. Публика, словно очнулась от гипноза, взорвалась благодарными, продолжительными аплодисментами. Бывший начштаба авиаполка Герасим Глушкин афганских гор не видел, не все были на той войне, но щемящий душу напев его тронул за живое. Вытерев слезы и, встретившись взглядами с Аркадием Ивановичем, промолвил: "Жалко ребят!"
На сцену вышла стройная женщина: все узнали заведующую аптекой Ласточкину Наталью Анатольевну. Она на фоне гор. Ветер колышет ее платье, оголяя красивые ноги, треплет волосы, а женщина, глядя на горы, обращается к любимому:
Ходит где-то по свету
Близкий мне человек.
Пусть мою нежность он встретит
И в дождь, и в зной, и в снег.Нежность тихой бывает,
Хрупок нежности след.
Закричишь – нежность растает,
Как тает лунный свет.Нежность – святое слово,
Нежность – парус любви.
Сквозь года – снова и снова
К другу, нежность, плыви.
Концерт, посвященный Дню Советской Армии, продолжался интересными представлениями. Мастер леса Михаил Привалов, известный исполнитель песен и игры на инструментах, лихо отплясывал "Яблочко". Участники танцевального коллектива "Белая береза", в старинных костюмах с кокошниками, порадовали и танцами, и песнями о любви и верности.
Были и другие, достойные праздника номера самодеятельности.
После праздничного концерта Наталья Анатольевна настояла на посещении ее дома, пригласив в гости, где состоялось знакомство двух матерей: Анны Васильевны с Софьей Михайловной. Их встреча была радостной, нескончаемой, но был уже поздний час, да и пассажиры из поселка Озёрное заждались в машине Журавлева. Воробейчики были вынуждены собираться домой.
Глава пятнадцатая
Велика русская земля, и весна, двигаясь по ней, в разных местах в один срок по-разному проявляется. Но на Волгу Апрель пришел на редкость теплым. Еще весеннее половодье не окончилось, а над реками засверкали белые вырезные крылья: чайки с зимовки вернулись. Всем хороши эти птицы, вот только голоса у них не под стать красоте и ловкости.
Хороша, радостна эта волна весеннего продвижения жизни. Её можно назвать музыкой. Звучит она в весеннем шуме леса, в веселом гомоне прилетающих на родину разномастных пернатых, без которых и лес не радует, и поле и речки не веселят. Когда настоящий перелет начинается, выходите тихой ночью на крыльцо, прислушайтесь. Кажется, сам воздух звенит и летит навстречу весне, навстречу просыпающейся жизни.
Вот забелели барашки на иве и надулись почки на осине, проснулись муравьи, солнышко их выманило из нижних этажей муравейника наверх. В лесу на прогретой земле зацвели лиловые колокольчики сон-травы.
Апрель – пробуждение природы, мира животных. Это время свадеб, время продолжения жизни, потомства. Глухарь токует на толстом суку сосны, токует с упоением, но то и дело прислушивается, "тэ-ке…" и опять чаще: "тэ-ке", "тэ-ке"… Точно деревяшками стукает. Его огромные крылья распущены; взволнованно, едва видный в предрассвете, он шагает по суку, поет, зовет. Та, которой назначена эта горячая песня, давно слушает, замерла неподалёку, ждет.
Распорядитель и хореограф танцев тетерев-токовик на место токовища является первым. Лес ещё только просыпается, а он уже хозяином ходит по поляне, распустив хвост, красуется белым подхвостьем, брови налиты кровью. Настало время биться за продление рода с самым достойным. Он ходит подобно гладиатору пока один и жарко бормочет: "Чуф-фшии, чуфышш"!
В города и селения весна принесла оживление радости и обновление непредсказуемых надежд на лучшую жизнь. В районном Волгино люди прогуливаются по просохшим асфальтовым дорожкам, в подобающем для этого времени одеянии, поглядывая на золоченые купола Храма, сияющие бликами солнца. А если со звонницы послышатся удары колокола, звуки которого несутся далеко и гаснут в небесах воздушного океана, люди, воздавая святости, непременно задумаются каждый о своем.
В Храме отец Никодим, отслужив утреннюю обедню, решил поговорить с прихожанами на тему: как делать добро, он, разгладив бороду и поправив на груди рясу и крест, стал говорить:
– В Евангелии сказано: из сердца человека исходят как добрые, так и злые помыслы. Первопричиной любого поступка является состояние нашего сердца. Помните евангельскую вдовицу, которая пожертвовала на храм две лепты – самые мелкие монеты? Христос обратил внимание учеников на то, что многие дают от богатства, а вдова дала от бедности (всё пропитание своё, как говорит Евангелие), а значит, лепта её больше, чем у остальных. Добрые дела измеряются не количеством нолей в сумме, а сердечным расположением человека. Христианин должен осознать: как бы он ни выходил из сложной экономической ситуации, последним, кто должен пострадать, – это люди, которые от него зависят. За них он отвечает перед Богом. У кого-то это только родственники, а у кого-то десятки, сотни или тысячи сотен сотрудников. Или население целых стран. Есть такая фраза: "Бог спасет нас без нас". То есть Бог не может спасти человека насильно, помочь тому, кто не хочет помощи или ничего не делает для изменения своего сердца.
Ожидать милости Божией только потому, что ты назвался христианином, при этом, не предпринимая ничего самому, "плошая", это не христианство. Сегодня такой подход, к сожалению, очень развит. Ссорятся супруги – им тут же советуют: а вы повенчайтесь, и все само наладится. Это такое магическое сознание: вот мы совершим какой-то ритуал, и он автоматически нас изменит, а нам самим меняться не нужно. Как здесь исправить себя? Без Бога никак. Вера в подлинном смысле – это взаимодействие, даже, если хотите, сотрудничество Бога и человека. Мы, опираясь на помощь божию, избавляемся от зла. Сначала в своем сердце и мыслях, а потом и в поступках.
И еще. Я часто слышу разговоры о первичности происхождения яйца или курицы. Люди спорят чуть ли не до кулаков. А для изучивших – Библию, такого вопроса не существует: известно, что сначала была курица, снесшая яйцо. В Библии сказано: во первых, в Шестой день мироздания Бог создал разных животных, птиц, гадов. О создании яиц в Библии речи нет. Во вторых – перед всемирным потопом Ной по воле Бога на свой ковчег набирал всех видов животных и птиц по паре. О яйцах также упоминания нет.
В своем кабинете военком Василий Иванович думает о будущем Родины и её защитниках, о весеннем призыве молодежи. Он внимательно изучает представленный ему список будущих рекрутов. На его столе зазвенел телефон, военком поднял трубку:
– Алло, подполковник Бородин слушает.
Из трубки послышался далекий мужской голос:
– Здравствуйте, Василий Иванович, это из Союза ветеранов воинов-интернационалистов.
– Да, да, – здравия желаю, Сергей Валерьянович, узнал вас по голосу, – весело отвечал Бородин.
– Василий Иванович, я звоню по вопросу капитана Воробейчика, ознакомьте его с информацией, которую устно изложу.
Получив приглашение явиться в военкомат, Воробейчик вскоре сидел за столом с красным сукном и внимательно смотрел в глаза военкому.
Василий Иванович, изобразив напускную строгость, громко сказал:
– У меня для тебя две новости!
Анатолий, часто моргая глазами, в ожидании, что дальше скажет начальник, заёрзал на стуле и, не выдержав напряжения, спросил:
– И какие же?
– И обе хорошие! – захохотал Василий Иванович, – Толя, я поздравляю тебя, вам с матерью в новом доме выделили квартиру в Волгино. А вторая новость – ты в школе будешь преподавать военную подготовку и, конечно, вести уроки рисования, ведь ты не равнодушен к живописи.
Воробейчик, сраженный неожиданной новостью, сидел не смея шелохнуться – эк, сколько привалило всего? Он, тряхнув головой, словно получив нокдаун, вымолвил:
– Ну и шуточки у вас, товарищ подполковник?!
Военком захохотал еще громче.
– Какие могут быть шуточки? Поздравляю тебя, Толя. Скоро с нарочным пришлют документы. Ты это заслужил – спасибо Союзу ветеранов, Сергею Валерьяновичу. О своем ходатайстве за судьбу капитана, Бородин умолчал.
– Так что готовься к переезду и вливайся в кипучую жизнь на новом поприще. И матушке твоей будет намного проще, здесь и аптеки, и больницы. Свой старый дом в поселке Озерном будете навещать летом, как дачу.
Покидая кабинет военкома, Воробейчик, не веря в счастье, пошел к Наташе в аптеку, поделиться невероятной новостью.
Вернувшись в родной дом, Анатолий порадовал мать событиями прошедшего дня, рассказав ей о предстоящем переезде на новое жильё в Волгино. Он подумал, что старая мать придет в восторг, но Анна Васильевна к предложению о переезде отнеслась отрицательно, с обидой выговаривая:
– Это что же?.. Бросить родной дом, в котором прожила всю жизнь и под старость уехать на чужбину? Здесь на кладбище родственники и знакомые. Нельзя бросать родные стены – это предательство, сынок. Ты молодой, поезжай один, а я уж здесь вековать останусь.
– Мама, ну что ты такое говоришь? – горячился Анатолий, – разве я могу тебя оставить, как не стыдно об этом говорить? Там в квартире все удобства: отопление, холодная и горячая вода, ванная, в туалет во двор ходить не надо. На кухне газовая плита – без дыма и копоти.
– Ой, ой! – замахала руками Анна Васильевна, – я боюсь его, вон что по телевизору-то показывают про пожары.
– Не надо его бояться, – успокаивал сын, – надо соблюдать осторожность и проблем не будет. Мама, ты ведь часто жалуешься на боли, а там и аптеки рядом, и больница. А сюда приезжать будем летом, выращивать огурцы, помидоры.
Анатолий погладил мать по плечу и, подмигнув сам себе, сказал ей на ушко:
– А Софья-то Михайловна рада была, знакомясь с тобой, вам будет веселей внучат нянчить.
Анна Васильевна украдкой посмотрела на сына, её лицо неожиданно озарилось улыбкой.
Накануне первоапрельского дня шуток и легкого поведения, сидя в кабинете, пощелкивая пальцами по столу, майор ГАИ Туркин думал о предстоящем отдыхе и что купить любовнице Августе и жене Катерине. Аркадий Иванович рассуждал: "Первое апреля, ведь, праздником не является, это не Восьмое марта – праздник весны и женщин. Какое там к чёрту Восьмое марта, когда в этот день была метель и холод собачий. Представительницы прекрасного пола в этот день ходили по улицам в теплых сапогах и шубах, прикусив посиневшие губы; какой уж там праздник?.. не могли, что ли, этот праздник назначить в конце мая или в начале июня, когда все благоухает цветами и солнечным теплом. В это время и женщины по-другому свежи и романтичны. Ну, как бы то ни было, а праздник Восьмое марта у меня задался: и жена довольна, и секретарша. Она хоть замужем, но чего греха таить – о дружбе с хорошенькой бабой – кто не мечтает, к ощущениям новизны мечтают, даже окольцованные брачными узами". Туркин, посмотрев на часы, потянулся в кресле и позвал сотрудницу.
– Августа, зайди, пожалуйста?
Из смежной комнаты, стуча каблучками, вышла моложавая, аккуратно причесанная, стройная женщина. Начальник обнял ее за округлые бедра, пьянящий аромат женского тела вскружил голову. Она не сопротивлялась, но тихо сказала:
– Аркаша, вдруг кто зайдет?
– Не зайдут, народ грамотный, распорядок работы учреждения читать умеют. Пора на обед. Кстати, когда твой студент вернется с учебы?
– Еще не скоро, в Белоцерковске на сессии в университете, сдаёт зачеты и экзамены.
– На каком факультете?
– Юридический заканчивает.
– О! – воскликнул Туркин, – прокурором будет?