Крайне бестолково русские власти действовали и в отношении армян. В 1915 г. турки устроили геноцид армянского населения по всей Малой Азии. Это существенно осложнило ситуацию в регионе. При этом ни правительство России в лице министра иностранных дел С. Д. Сазонова, ни кавказский наместник великий князь Николай Николаевич не имели четкой позиции по поводу дальнейшей судьбы захваченных у Турции территорий.
А между тем ситуация на Кавказском фронте была более чем благоприятна для русских. Русские войска существенно превосходили турок по вооружению, уровню боевой подготовки и по "духу войска", как любил говаривать дедушка Толстой. К линии фронта в 1916 г. подтянули железнодорожные ветки (до Эрзерума, Каракалиса и озера Ван). Взятый в апреле 1916 г. порт Трапезунд был оперативно восстановлен и реконструирован, и туда уже через несколько недель стали прибывать русские транспорты.
Русский флот под командованием А. В. Колчака загнал турецкие суда в Босфор. Отряд кораблей во главе с броненосцем "Ростислав", базировавшийся на Батум, а позже на Трапезунд, поддерживал огнем приморский фланг русской армии, а также высадил несколько десантов. А у турок ближайший порт Синоп находился в 380 км от линии фронта, да и то он был блокирован русским флотом. Турецкие гужевые дороги были крайне плохи.
Наконец, русские войска могли быть поддержаны сотнями тысяч армянских добровольцев. С осени 1914 г. вместе с русскими сражалась 1-я армянская дружина под командованием Андраника Сасунского (Озаняна). Андраник равно успешно действовал, командуя как партизанским отрядом, так и регулярными войсками.
Однако царские министры всеми силами препятствовали вооружению армянского народа. Особенно в этом усердствовал министр иностранных дел С. Д. Сазонов, опасавшийся, что создание сильной армянской армии может помешать его дипломатическим интригам.
В июне 1916 г. было принято Положение об управлении турецкой Арменией. На этой территории создавалось военное генерал-губернаторство. Статья № 8 Положения гласила, что главная обязанность чинов военного генерал-губернаторства состоит в восстановлении и поддержке спокойствия и порядка, а также в наблюдении за правильным течением административной и гражданской жизни.
Приказом начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева от 29 августа 1916 г. генерал-губернатор областей Турции, занятых по праву войны, был подчинен непосредственно помощнику по военной части наместника его императорского величества на Кавказе и главному начальнику снабжений Кавказской армии, согласно Положению о полевом управлении войск.
На захваченных турецких территориях уездные и окружные начальники назначались только из военных.
Осенью 1916 г. в военном генерал-губернаторстве начались формирование судебных и административных органов государственного управления и организация российской администрации в районе Трапезунда. Район предполагалось разделит на участки, округа и области с соответствующими начальниками участков, округов и губернаторами и их управлениями. Параллельно создавались три судебные инстанции – участковый, окружной и областной суды (по аналогии с российской судебной системой). Во всех инстанциях в число присяжных заседателей предполагалось допустить представителей местного населения.
Министерство земледелия приступило к разработке планов переселения в Армению русских крестьян. Еще в феврале 1915 г. главноуправляющий землеустройством и земледелием А. В. Кривошеин писал: "Успешное развитие наших военных операций на турецком фронте дает основание предполагать, что в ближайшем будущем окажется возможность исправления Кавказской границы и округления наших в Малой Азии и Армении. Эрзерумский и Ванский вилайеты вполне пригодны для широкого переселения… русских".
Аналогичные планы выдвигал командующий Кавказской армией генерал Юденич. В письме к Воронцову-Дашкову от 5 апреля 1915 г. он предлагал на освободившиеся после наступления русской армии земли турок и курдов селить не армян, а казаков с Кубани и Дона.
Что же касается армянского населения, то министр иностранных дел Сазонов утверждал, что государственным интересам России может соответствовать только соблюдение принципа "беспристрастного отношения ко всем разнородным элементам в крае", особенно потому, что на завоеванной Россией армянской территории армяне никогда не составляли большинства, а после массового уничтожения армян турками их численность не составляла и четверти всего населения. Поэтому Сазонов считал, что армянам можно предоставить самостоятельность в образовании, религиозной жизни, право пользования языком, самоуправление.
Великий князь Николай Николаевич был согласен с Сазоновым, но подчеркивал, что при предоставлении всех вышеперечисленных прав необходимо обеспечить "первенство русского наречия во всех официальных случаях".
Между тем армянская интеллигенция и духовенство настойчиво требовали предоставления немедленной автономии по крайней мере на захваченных в 1915–1916 гг. землях. Армянские националисты – дашнаки, не дожидаясь официального подтверждения русского правительства об учреждении автономии, начали создавать вооруженные отряды.
В ответ русские власти ужесточили полицейский режим в Кавказском наместничестве и временном армянском военном генерал-губернаторстве. После взятия Эрзерума был издан приказ о запрещении армянам селиться в Эрзеруме. На поздравительную телеграмму епископа Месропа наместник ответил, что "Россия должна крепко присоединить к себе Эрзерум".
Подобная неразбериха царила в головах царских генералов и сановников и в отношении иных целей войны.
Что же касается планов внутреннего переустройства России после войны, то Николай II… не имел их вовсе. Попробуйте прочитать внимательно все его распоряжения, дневники, письма и т. п. и ничего не найдете. Впрочем, есть два исключения, но это писал не царь, а царица: 8 января 1916 г. Александра Федоровна писала царю о планах арестов и ссылок в Сибирь всех недовольных: "По окончании войны тебе надо будет произвести расправу". Любопытно, что в данном случае речь шла не революционерах, а о сановниках и генералах.
Второй пассаж нашел в письме от 26 апреля 1916 г.: "Н. П. [кто такой, установить не удалось. – А. Ш.] сказал мне в разговоре о предложении (вероятно, какого-нибудь банкира, но, по-моему, оно превосходно) сделать немного попозже внутренний заем на миллиард на постройку железных дорог, в которых мы сильно нуждаемся. Он будет покрыт почти сразу, так как банкиры и купцы, страшно разбогатевшие теперь, сразу же дадут крупные суммы – ведь они понимают выгоду.
Таким образом, найдется работа для наших запасных, когда они вернутся с войны, и это задержит их возвращение в свои деревни, где скоро начнется недовольство, – надо предупредить истории и волнения, заранее придумав им занятие, а за деньги они будут рады работать… Согласен ли ты с этим? Мы с тобой уже думали об этом, помнишь?"
Итак, за победу в войне народ вместо "земли и воли" должен был получить добровольно-принудительные работы на строительстве железных дорог.
Возможно, кому-то покажется, что автор оглупляет всех подряд русских министров, сановников и генералов. Но, увы, их породила сама система самодержавия. С 1825 г. царям нужны были не думающие офицеры и чиновники, а лишь холопы, выполняющие высочайшие указания. Даже министры иностранных дел рассматривались Александром III и Николаем II как исполнители воли государя, и не более.
Тем не менее не бывает правил без исключений. В 1905–1914 гг. у нас были и толковые дипломаты, и генералы, понимавшие суть современной войны, те же генералы-артиллеристы Маниковский и Барсуков. Многие сановники предупреждали царя о том, что война с Германией приведет к катастрофе и царя, и всю империю.
Так, еще в феврале 1914 г. видный государственный деятель, бывший министр внутренних дел Петр Николаевич Дурново подал Николаю II обширный доклад. "Дурново писал, что чисто оборонительный франко-русский союз был полезен: "Франция союзом с Россией обеспечивалась от нападения Германии, эта последняя – испытанным миролюбием и дружбою России от стремлений к реваншу со стороны Франции, Россия необходимостью для Германии поддерживать с нею добрососедские отношения – от чрезмерных происков Австро-Венгрии на Балканах".
Это равновесие было нарушено англо-русским сближением. Австрии было бы легко осуществить свои балканские планы во время японской войны и революции 1905 года, но тогда Россия "еще не связала своей судьбы с Англией" и Австро-Венгрия вынуждена была упустить момент. Наоборот, с англо-русского соглашения 1907 г. начались осложнения для России.
П. Н. Дурново указывал, что даже победа над Германией не дала бы России ничего ценного: "Познань? Восточная Пруссия? Но зачем нам эти области, густо населенные поляками, когда и с русскими поляками нам не так легко управиться?.." Галиция? Это рассадник опасного "малоросского сепаратизма". А "заключение с Германией выгодного торгового договора вовсе не требует предварительного разгрома Германии". Наоборот, в случае такового разгрома "мы потеряли бы ценный рынок". К тому же Россия попала бы в "финансовую кабалу" к своим кредиторам-союзникам. Германии также война не нужна; она сама могла бы отторгнуть от России только малоценные для нее, густо населенные области: Польшу и Остзейский край. "Немецкая колонизационная война идет на убыль. Недалек тот день, когда Drang nach Osten отойдет в область исторических воспоминаний".
П. Н. Дурново далее предсказывает такой ход событий, если бы дело дошло до войны: Россия, Франция и Англия – с одной стороны, Германия, Австрия и Турция – с другой. Италия на стороне Германии не выступит, она даже может присоединиться к противогерманской коалиции, "если жребий склонится в ее пользу". Румыния также будет колебаться "пока не склонятся весы счастья". Сербия и Черногория будут против Австрии, Болгария – против Сербии. Участие других государств "явится случайностью", хотя Америка и Япония – враждебны Германии и на ее стороне, во всяком случае, не выступят.
"Главная тяжесть войны выпадет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего толщу немецкой обороны, достанется нам… Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи – будем надеяться, частичные, – неизбежными окажутся и те или другие недочеты в нашем снабжении… При исключительной нервности нашего общества, этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение… Начнется с того, что все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него… В стране начнутся революционные выступления… Армия, лишившаяся наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные авторитета в глазах населения оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению"".
Как реагировал на сей доклад император? Спрятал в стол, в самый дальний ящик.
Глава 23. Сила и слабость русской армии
Ход боевых действий в 1914–1918 гг. и в 1939–1945 гг. подробно разобран в тысячах исследований историков и мемуарах военачальников, многие из которых легко доступны широкому читателю. Поэтому я не буду подробно описывать военные кампании, а лишь попытаюсь ответить на вопрос, почему произошли те или иные события.
Как рыба гниет с головы, так и все великие империи начинали разлагаться со столицы. Вспомним Рим IV века, Константинополь начала XV века. Нечто подобное происходило и в Петербурге в 1912–1914 гг. Понятно, что лучше современника об этом никто не скажет: "В последнее десятилетие с невероятной быстротой создавались грандиозные предприятия. Возникали, как из воздуха, миллионные состояния. Из хрусталя и цемента строились банки, мюзик-холлы, скетинги, великолепные кабаки, где люди оглушались музыкой, отражением зеркал, полуобнаженными женщинами, светом, шампанским. Спешно открывались игорные клубы, дома свиданий, театры, кинематографы, лунные парки. Инженеры и капиталисты работали над проектом постройки новой, не виданной еще роскоши столицы неподалеку от Петербурга, на необитаемом острове.
В городе была эпидемия самоубийств. Залы суда наполнялись толпами истерических женщин, жадно внимающих кровавым и возбуждающим процессам. Все было доступно – роскошь и женщины. Разврат проникал всюду, им был, как заразой, поражен дворец".
Это писал граф Алексей Николаевич Толстой. А теперь обратимся к воспоминаниям великого князя Александра Михайловича: "Все в Петербурге было прекрасно. Все говорило о столице российских императоров.
Золотой шпиль Адмиралтейства был виден издали на многие версты. Величественные окна великокняжеских дворцов горели пурпуром в огне заката. Удары конских копыт будили на широких улицах чуткое эхо. На набережной желтые и синие кирасиры на прогулке после завтрака обменивались взглядами со стройными женщинами под вуалями. Роскошные выезды с лакеями в декоративных ливреях стояли перед ювелирными магазинами, в витринах которых красовались розовые жемчуга и изумруды. Далеко за блестящей рекой с перекинутыми через воду мостами громоздились кирпичные трубы больших фабрик и заводов. А по вечерам девы-лебеди кружились на сцене Императорского балета под аккомпанемент лучшего оркестра в мире.
Первое десятилетие XX века, наполненное террором и убийствами, развинтило нервы русского общества. Все слои населения империи приветствовали наступление новой эры, которая носила на себе отпечаток нормального времени. Вожди революции, разбитые в 1905–1907 годах, укрылись под благословенную сень парижских кафе и мансард, где и пребывали в течение следующих десяти лет, наблюдая развитие событий в далекой России и философски повторяя поговорку: "Чтобы дальше прыгнуть, надо отступить".
А тем временем и друзья, и враги революции ушли с головой в деловые комбинации. Вчерашняя земледельческая Россия, привыкшая занимать деньги под залог своих имений в Дворянском банке, в приятном удивлении приветствовала появление могущественных частных банков. Выдающиеся дельцы Петербургской биржи учли все выгоды этих общественных настроений, и приказ покупать был отдан.
Тогда же был создан знаменитый русский "табачный трест" – одно из самых больших промышленных предприятий того времени. Железо, уголь, хлопок, медь, сталь были захвачены группой петербургских банкиров. Бывшие владельцы промышленных предприятий перебрались в столицу, чтобы пользоваться вновь приобретенными благами жизни и свободой. Хозяина предприятия, который знал каждого рабочего по имени, заменил дельный специалист, присланный из Петербурга. Патриархальная Русь, устоявшая перед атаками революционеров 1905 года, благодаря лояльности мелких предпринимателей отступила перед системой, заимствованной за границей и не подходившей к русскому укладу.
Это быстрое изменение форм собственности в стране, далеко опередившее ее промышленное развитие, положило на бирже начало спекулятивной горячке. Во время переписи населения Петербурга, устроенной весной 1913 года, около 40 тысяч жителей обоего пола были зарегистрированы в качестве биржевых маклеров.
Адвокаты, врачи, учителя, журналисты и инженеры были недовольны своими скучными профессиями. Казалось позором трудиться, чтобы зарабатывать копейки, когда открывалась полная возможность делать десятки тысяч рублей на марже купли-продажи двухсот акций "Никополь-Мариупольского металлургического общества".
Выдающиеся представители петербургского общества включали в число приглашенных видных биржевиков. Офицеры гвардии, не могшие отличить до сих пор акций от облигаций, стали с увлечением обсуждать неминуемое поднятие цен на сталь. Светские денди приводили в полное недоумение книгопродавцов, покупая у них книги, посвященные сокровенным тайнам экономической науки и толкованию смысла ежегодных балансов акционерных обществ. Светские львицы начали с особым удовольствием представлять гостям на своих журфиксах "прославленных финансовых гениев из Одессы, заработавших столько-то миллионов на табаке". Отцы церкви подписывались на специальные финансовые издания, и обитые бархатом кареты архиепископов виднелись вблизи бирж.
Провинция присоединилась к спекулятивной горячке столицы, и к осени 1913 года Россия из страны праздных помещиков и недоедавших мужиков превратилась в страну, готовую к прыжку, минуя все экономические законы, в царство отечественного Уолл-стрита!
Будущее империи зависело от калибра новых загадочных пришельцев, которые занялись судьбой ее финансов. Каждый здравомыслящий финансист должен был сознавать, что, пока русский крестьянин будет коснеть в невежестве, а рабочий ютиться в лачугах, трудно ожидать солидных результатов в области развития русской экономической жизни. Но близорукие дельцы 1913 года были мало обеспокоены отдаленным будущим. Они были уверены, что сумеют реализовать за наличные все ими приобретенное до того, как грянет гром…"
Замечу, что великий князь никогда не читал Алексея Толстого, а граф даже не знал о "Воспоминаниях" Александра Михайловича. Тем не менее они представили нам одну и ту же картину всеобщего разложения и затишья перед бурей.
Как сейчас стало модным утверждение: армия – это слепок общества. Надо ли говорить, что большая коррупция проникла и в русскую армию?