"Дорогая, это Индия!"
Запись из дневника.
Иногда я ловлю себя на том, что все происходящее кажется мне нереальным, как во сне. До сих пор не верится, что я действительно нахожусь здесь. Я прилетела несколько дней назад… Однако каждое утро, когда я выползаю из своего гостиничного номера в сад, чтобы позавтракать на свежем воздухе, наблюдая, как по залитой солнцем траве шныряют юркие бурундучки, моя душа наполняется диким восторгом – да, да, да, я в Индии, вместе с любимым! Это не сон…
Санни устроил меня в гостиницу, знакомую мне еще по прошлому визиту в Агру. Считается неприличным, чтобы возлюбленные до свадьбы жили и спали под одной крышей, именно поэтому – ради соблюдения формальных приличий – я не остановилась в доме его родственников. Собственно, приличия действительно остались лишь формальностью, ибо каждую ночь конечно же Санни проводит со мной в номере.
Занятно, что весь обслуживающий персонал гостиницы прекрасно меня помнит, хотя с момента моего прошлого приезда прошло больше трех месяцев… И они, разумеется, ждут того же и от меня, постоянно подкатываясь ко мне с дружескими улыбочками:
– Мэм, вы меня не узнаете?
Ну конечно же я не узнаю… Если честно, для меня они все на одно лицо, уж извините… Все работники этой гостиницы, как на подбор, темнокожи, худощавы и усаты.
Единственный, кого я признала, – это Бола, мой "горничный". В этот раз он снова, как и в прошлый приезд, обслуживает мою комнату, убирает, выносит мусор, меняет белье, приносит мне завтраки, чай, кофе, воду… Словом, незаменимый в хозяйстве человек! Ко мне Бола относится с каким-то благоговейным трепетом, стесняясь лишний раз слово сказать. Прежде чем заговорить со мной (в случае совсем уж крайней необходимости), он долго собирается с духом и морально готовится к такому важному событию. Меня он по-настоящему забавляет… У него немного женственные повадки, голос и взгляд; он даже при ходьбе виляет бедрами, как манекенщица. Первое время, грешным делом, я думала, что он гей (а что, в Индии тоже такое случается), но потом выяснилось, что у Болы есть жена и двое детишек…
Впрочем, о Боле, который, несомненно, является личностью уникальной, я еще успею рассказать. Времени у меня предостаточно, практически весь день Санни на работе, а я от безделья описываю все свои впечатления, шаг за шагом… Так что надо соблюдать последовательность повествования – вернемся к тому моменту, как я села в самолет.
…Пока пассажиров еще не попросили отключить сотовые телефоны, я в панике отправила Санни эсэмэску следующего содержания:
"Я уже в самолете. Я ТАК БОЮСЬ!!! Напиши мне что-нибудь хорошее…"
"Я с тобой, моя девочка – откликнулся он. – Все будет хорошо, не волнуйся! Люблю тебя, жду тебя".
…Полет прошел в целом нормально, если не считать двух парней-белорусов, которые сидели позади меня. Эти добрые молодцы стали активно заливать в себя виски, едва мы успели взлететь, а затем, развеселившись, начали орать на весь салон глупости типа: "Белораша форева, Лукашенко зэ бест!" Спустя некоторое время к этой милой компании присоединился тоже в зюзю пьяный пенджабец; он вообще лыка не вязал, все время бубнил что-то неразборчивое по-английски вперемешку с хинди, так что понять его было практически невозможно, но, тем не менее, белорусы с ним все же достаточно живо общались на какую-то увлекательную тему. К концу полета пенджабцу стало плохо, и он принялся издавать угрожающие звуки, обещая, что его сейчас вывернет наизнанку… Разумеется, находившиеся в салоне индийцы с чувством оскорбленного достоинства поджимали губки: "Эти свиньи русские споили добропорядочного индуса…"
Слева от меня сидела молодая симпатичная индианочка, оказавшаяся такой болтушкой! Она меня просто заговорила и забросала вопросами. Звали ее Лавли (чудесное имя); она успела поведать мне историю своей несчастной любви, затем рассказала о том, какие экзамены ей предстоит сдать в этом году, перечислила все нравящиеся ей индийские фильмы, напросилась ко мне на предстоящую свадьбу – в общем, вела себя так, будто мы были знакомы сто лет! В конце полета мы с ней обменялись телефонами и сердечно простились. Милая девочка…
Когда самолет приземлился в Дели, меня начало трясти и даже слегка подташнивать от волнения. Вот сейчас… совсем скоро… Я увижу ЕГО!
Я выскочила из самолета одной из первых и резво помчалась на паспортный контроль. Встречавшиеся по дороге индийцы с улыбкой глядели на мое взволнованное лицо – казалось, все они понимали, куда я так спешу!..
Стоя возле багажной ленты и даже подпрыгивая от нетерпения, я принялась строчить Санни очередную эсэмэску, передававшую все мое нетерпение:
"Я уже здесь, здесь, здесь! Жду багаж…"
Представила, как он сейчас тоже переживает и волнуется, извелся весь от ожидания, наверное…
Спустя минуту мне приходит "потрясающий" ответ – я даже не с первого раза врубилась, перечитала несколько раз:
"Извини, дорогая. У меня сейчас очень много работы в Агре, я не смог вырваться. Не волнуйся, я попросил Дженни встретить тебя. Целую, люблю, до скорой встречи!"
Когда я наконец поняла, что такое здесь написано, у меня внутри все просто опустилось… Стою, жду свой чемодан, а у самой слезы в глазах закипают… "Я попросил Дженни встретить тебя… Попросил Дженни встретить тебя…" Состояние такое, что впору хватать свой багаж – и на ближайший обратный рейс до Москвы!
"Сволочь, сволочь, сволочь!" – повторяю я про себя, не думая даже о том, что у него ДЕЙСТВИТЕЛЬНО могло быть много работы и он в самом деле не смог приехать… Ерунда! Чепуха! Ради меня он должен был бросить все свои дела и примчаться в аэропорт! Скотина… Я его почти ненавидела в тот момент – с такой же страстью, с какой до этого любила.
Конечно же, забрав свой чемодан, я вышла к толпе встречающих с бодрой улыбкой… Чтобы Женя, не дай бог, не догадалась, как для меня это больно и унизительно… Глаза, должно быть, все равно были несчастные, но зато улыбка – до ушей!..
Женьку я сразу увидела, она меня тоже; радостно замахали друг другу руками… Обнялись мы с ней, то-се… Она подхватила одну из моих сумок, и мы зашагали с ней к автомобильной стоянке, где, как объяснила Женя, ждало такси… Я иду, о чем-то с ней вроде даже разговариваю, спрашиваю что-то, а в горле вот такой ком стоит!.. Только бы не разрыдаться, думаю…
Вдруг слышу сзади шаги – догоняет нас кто-то. И – как схватит меня за руку!.. Вздрагиваю, оборачиваюсь…
Стоит Санни собственной персоной и улыбается как ни в чем не бывало!!! И Женька, слышу, хохочет рядом…
Ну и шуточки!!! До сих пор к его вечным розыгрышам не привыкну… "Не смог вырваться", надо же…
Обнял он меня, а я чуть не плачу… Прижалась к нему, уткнулась лицом в его шею, такой запах родной, любимый… И рубашка эта синяя, я ее помню…
Кстати, первое мое впечатление от Санни после разлуки: какой он смуглый, господи! Отвыкла я за это время от индийцев… А второе впечатление: ах, какой же он красивый!..
– А я, как только получил твою эсэмэску, сразу же предложил Дженни немного подшутить над тобой, – объясняет он, довольный произведенным эффектом, как ребенок. Шутнички…
– А что ты почувствовала в этот момент? – допытывался он потом.
– Что, что… Желание тебя убить – вот что!
В ответ – хохот… Весело, что уж тут скажешь…
В общем, подхватил он мой багаж и бодро зашагал к стоянке.
– Ага, – подкалываю я его, – специально до последнего не появлялся, дотянул, чтоб чемоданы самому не переть!
– Ну, вот ты меня и раскусила, – смеется он. – Разве ж охота таскать такую тяжесть! У тебя там что, кирпичи?..
Ну, короче, сели мы в такси и поехали по ночной Индии в Агру. Женька впереди устроилась, рядом с водителем, а мы с Санни – на заднем сиденье… Боже, как же я соскучилась по нему!!! Обнялись, он меня за руку держит, пальцы мои целует, по волосам гладит – столько нежности… И все говорит, говорит, говорит… И как он скучал по мне, и как часто плакал из-за того, что ему меня не хватало, и как сильно он меня любит…
– Неужели я и вправду здесь, с тобой? – и веря и не веря, спрашиваю саму себя.
– "Дорогая, это Индия!" – смеется Санни, цитируя один из известных фильмов. – Ты со мной, это правда…
Индия… Я снова вдыхала ее запах! Индия вообще пахнет особо – остро, пряно, резко; здесь нет оттенков, запахи чрезвычайно сильны и контрастны – от сильных ароматов до одуряющей вони… Впрочем, особенно ясно ощущается это лишь в первые полчаса-час, а затем принюхиваешься и уже не замечаешь…
И воздух в Индии другой – он весомый, плотный, его можно потрогать, подержать в руках, как вату…
В Агру мы приехали, когда уже начало светать. Сначала подбросили Женьку до ее гостиницы, а потом поехали в мой отель…
"С приездом! – сказала я себе, торжественно водружая на полочке перед зеркалом все свои кремы, шампуни, духи… – Добро пожаловать в новую жизнь!"
Семья Санни
– Ты не представляешь, как все мои родственники мечтают поскорее с тобой увидеться, – сообщил мне Санни, еще когда мы ехали из аэропорта. – Постоянно спрашивают меня: ну когда наконец приедет Джули?
Я выдавила из себя улыбку. Встреча с семьей любимого меня и радовала, и страшила одновременно. Как себя вести? Что делать? Что говорить? А вдруг они сочтут меня недостойной их сына, развязной русской девицей? Ведь порядочные индийские девушки, как известно, отличаются повышенной застенчивостью, а я этим, признаться, не страдаю… А еще меня мучил вопрос – падать или не падать в ножки? Ну, вспомните сцену из любого индийского фильма – при встречах со старшими или просто уважаемыми личностями молодежь постоянно бухается на землю, чтобы прикоснуться к их ногам… А может, тупо строить из себя классическую индийскую скромницу – хихикать, краснеть, смущаться, закрывать лицо руками?.. Наверное, со стороны эти размышления выглядят смешно, но ведь проблема действительно стояла! Ведь там, пардон, такая культура!!!
– Don't worry, be happy, – вот что примерно сказал мне Санни в ответ на все мои переживания. Мол, расслабься и веди себя соответственно ситуации. – Все, что тебе нужно делать, когда ты встретишь кого-нибудь из моей родни, – это сказать "салам алейкум", а если он скажет это первым, ты должна ответить "алейкум салам", все просто! Уверяю, этого будет достаточно, чтобы ты произвела благоприятное впечатление.
Ага, ему-то легко говорить – он дома, среди своих. А я чувствую себя такой зажатой… Их много, а я одна! А родни у Санни, надо сказать, предостаточно… Только в Агре наберется сотни полторы близких и дальних родственников, и со всеми он поддерживает отношения. Я помню, еще в мой прошлый приезд, когда мы с ним гуляли в саду возле его дома, он постоянно здоровался с каждым встречным, попутно объясняя мне:
– Это моя двоюродная бабушка… А это дом моего старшего кузена… А это мой дядя с женой… А это – мои племянники…
Я только мычала в ответ что-то невразумительное, делая вид, что запоминаю всех, кто нам повстречался в тот день.
– Когда мы поженимся, на свадьбу с моей стороны приедет минимум две тысячи человек, – задушевно поведал мне Санни. Я малость обалдела и попыталась отшутиться: мол, в таком случае я не приеду на твою свадьбу, и даже не зови!.. Что уж поделаешь – индийцы очень чтят семейные узы и стараются по возможности жить общиной… А значит, хочу я того или не хочу, мне придется отдать дань уважения – встретиться с каждым Санниным родственничком.
Как выяснилось позже, практически каждый житель того района, где жил Санни, так или иначе имел отношение к его семье. Представьте себе – уютный индийский дворик, около двадцати частных домов. В центре – зеленый сад, где играют детишки, резвятся обезьянки и некоторые особо спортивные личности совершают утренние и вечерние пробежки. По вечерам жители всех домов выносят во двор стулья, кресла-качалки, усаживаются у порога и, попивая кто чай, кто холодный ласси, ведут неспешные светские беседы с соседями, наблюдают, как садится солнце, присматривают за копошащимися в саду детьми… Идиллия!
Каждый новый родственничек, к которому Санни и я являлись с визитом, считал своим святым долгом угостить меня чем-нибудь вкусненьким. Меня усаживали в красном углу, приносили какое-нибудь угощение (чаще всего чай и сладости), а сами рассаживались вокруг и с любопытством рассматривали, как восьмое чудо света. Ей-богу, порой я ощущала себя диковинным животным в зоопарке. Неловкость усугублялась еще и тем, что многие (особенно женщины) вообще не разговаривали по-английски. Только и оставалось, что сидеть как идиотке и улыбаться всем на всякий случай. Когда же я, дабы разрядить атмосферу, изрекала что-либо на хинди, в доме поднимался дикий шум – дети визжали от восторга и ужаса одновременно. Ах, оказывается, я умею говорить по-человечески! После пары-тройки подобных визитов все имена родственников перемешались у меня в голове, как винегрет. Хотя кое-кто все же остался в памяти – и даже если я не могла вспомнить потом их мудреные имена, все равно прекрасно помнила обстоятельства, при которых мы познакомились, и о чем говорили.
Сначала, помнится, Санни повез меня к своему дяде. Повод был двойной – во-первых, дядя на днях отбывал навсегда в Америку к сыну, так что нужно было успеть познакомиться и заодно попрощаться; во-вторых, в эти дни там гостила кузина Санни из Гуджарата, мнением которой Санни очень дорожил.
Дом, помимо собственно кузины и дяди, был полон народу, родственников, соседей и гостей, не меньше тридцати человек, – и все сидели в одной комнате. Это был очень старый дом – Санни сказал, что ему около двухсот лет, и даже показал мне комнату, в которой он родился!
Конечно же на меня все пялились. Обсуждали мою одежду, внешность, цвет кожи, наши с Санни отношения, думая, что я ничего не понимаю, но общий смысл я все-таки улавливала. Я смущалась невероятно, непритворно краснея, – куда там индийским скромницам до меня!
Кузина оказалась милой женщиной. Правда, она, к сожалению, прекрасно владела английским и потому буквально забросала меня вопросами:
– А вы любите Санни? А как вы познакомились? А что ваши родители думают по этому поводу? А кем вы работаете в России? А когда вы планируете пожениться? – Ужас просто…
Дядя, несмотря на то что отбывал в Штаты, по-английски не говорил и не понимал абсолютно. Поэтому наше общение с ним свелось к тому, что он любезно демонстрировал мне фотографии своей внучки и требовал от меня подтверждения, что она – "вылитая Айшвария Рай", знаменитая индийская актриса, Мисс мира. Я поддакивала – как две капли, ага! Когда же этот милый дядечка узнал, что мы с Санни собираемся пожениться, он расплакался, как ребенок, из-за того, что теперь вряд ли попадет на нашу свадьбу, ибо из Америки не налетаешься…
Потом в комнату внесли маленькую Саннину племяшку. Девочка – чудо, еще говорить не умеет, а уже вся такая из себя модница, с двумя хвостиками, браслеты звенят на крошечных ручках… Я тут же попросила, чтобы мне позволили взять малышку на руки, усадила к себе на колени и спасалась от всех любопытных взглядов тем, что утыкалась лицом в ее волосики и целовала в щечку.
Затем неожиданно отключили электричество, но посиделки продолжились как ни в чем не бывало при зажженных свечах. Мне, признаться, в темноте было значительно легче – я практически никого не видела, и можно было не переживать.
Когда наш с Санни визит подходил к концу, настал апофеоз – народ вздумал со мной фотографироваться. Это в темноте-то!!! Представляю, что там за физиономия у меня получилась при вспышке фотоаппарата в кромешной тьме! Я чувствовала себя обезьянкой в городе Сочи, с которой все отдыхающие снимаются на память как с экзотикой. Умереть была готова от неловкости… Поэтому, когда Сан-и спросил меня: "Пойдем?", я испытала просто невероятное облегчение.
Следующей по степени важности была встреча со старшим кузеном Санни, имеющим большой вес в семье и пользующимся огромным авторитетом. В семье его ласково звали "Биту-бхай", то есть "братец Биту", но боялись все этого братца – о-го-го! Он долго и придирчиво меня рассматривал, но молчал, и я не знала, что и подумать. Наконец Санни шепнул мне на ушко:
– Он хочет поговорить с тобой наедине… Я ненадолго вас оставлю! – И прежде чем я успела опомниться, вышел из комнаты.
Я обмерла от страха, предчувствуя настоящий допрос. Так оно и вышло: кузен устроил мне целый экзамен. О чем он только со мной не говорил, о чем только не спрашивал! Причем обсуждали порой такие отстраненные вещи, вроде курса доллара в России и Индии, что я недоумевала – для чего ему это? Он что, хочет проверить уровень моего английского? От волнения у меня даже сердце разболелось, но я мужественно отвечала на все его вопросы и вежливо улыбалась, давая понять, что мне очень интересна беседа.
На другой день Санни с радостью сообщил мне, что я понравилась его кузену. Поначалу, как выяснилось, тот был очень сердит на Санни и настроен ко мне заведомо недоброжелательно: что, мол, в Индии тебе хороших девушек мало?! "Да зачем мне индийские девушки, – отвечал Санни, – если я эту люблю…" Но, пообщавшись со мной, суровый Битубхай сменил гнев, как говорится, на милость. Сказал:
– Она очень милая и приятная девочка. Больше всего мне понравилось, что она стеснялась – совсем как индианка, такая скромная…
– Между прочим, – смеялся Санни, рассказывая мне об этом, – он и сам невероятно смущался, разговаривая с тобой! Он хотел расспросить тебя о наших отношениях, а вместо этого задавал какие-то посторонние вопросы – про погоду, про курсы валют, про карьеру…
Как-то одна из кузин Санни – весьма интеллигентная и образованная девушка в очках, студентка лет двадцати – затеяла со мной светскую беседу. Один из ее вопросов мне запомнился:
– Мисс Джули, так получается, что вы оставили свою профессию, работу, карьеру во имя любви?!
– Получается, так, – кивнула я. В ее глазах читался неприкрытый ужас: сама она наверняка была уверена, что никогда в жизни так бы не поступила. Подожди, девочка, подумала я в тот момент, вот влюбишься по-настоящему – тогда поймешь. И все твои прогрессивные феминистические идеи испарятся как дым… Но вслух, понятно, ничего этого я не сказала.