А подытожить "нулевую тему" периода можно тем, что теоретическая платформа, зародившаяся в головах знакомых, привела к художественному воплощению. Тема "нолевиков", во многом связанная со звуком, обросла кругом соратников, готовых и желающих заниматься звукоизвлечением из любых, даже несуществующих инструментов. Все это потом срослось с джазом и поплыло в новое время в виде "Популярной Механики" с ее капитаном Курехиным. И теми же "Новыми Композиторами", экспериментировавшими со звуком.
М.Б. Все же хотелось услышать подробнее о постановках, приведших к синтезу "Новых Художников", "Популярной Механики" и остальных участников брожения.
О.К. Как-то мы с Драгомощенко пришли к Эдику Горошевскому, выпить вина и познакомиться. Эдуард тогда делал театр, в котором перемеживывались постановки и выступления различных поэтов, типа Никонова. Другими словами, это была площадка, на которой можно было проявиться и весело пообщаться. Так вот за бутылочкой вина, Эдик предложил мне попробовать побыть театральным художником – и я согласился. Я тогда понял, что театральный художник – это человек, который делает свои выставки в театре, и в фойе тут же было устроена выставочка. Потом мне это надоело, и художником стал Тимур, который с присущей ему деятельностью сразу же предложил свою постановку по мотивам произведения своего знакомого, Заверняева. Он тогда истощал себя всяческими диетами, истощая заодно и литературные памятники, до состояния сухого остатка. Так произведение "Анна Каренина", после диеты Заверняева, составляла половину писчего листа, что, собственно, устраивало всех. "Идиот" и того меньше. "Новые художники", конечно же, постулировали: новым должно быть все (в том числе и театр) и, привязав тему к своей идеологии, двигали ее в массы.
Юфа тогда маньячил грузинской тематикой и термин "Асса" появился на картинах и плакатах и позже был озвучен мной как адекватный лозунг "Ассы в массы". Так же, как лозунг "Асса е-е", частично заимствованный от художника Козлова Е.Е., который можно было трактовать по-разному. Помнится, я тогда сделал картину про антивещество, которая висела в театре Горошевского и на которой естественным образом возникла эта надпись. И когда мой знакомый физик, всерьез занимавшийся проблемой выделения антивещества, спрашивал о значении термина и привязке к физике, то я отвечал, что это попытка соединения современного искусства и современной науки, как физики и лирики. Е, собственно, трактовался как энергия, а минус Е – это пресловутый ноль, что вполне укладывался в теорию о состоянии покоя, как наиболее близкого. Физик был удовлетворен трактовкой и даже отписал эту теорию эпиграфом к своей статье, что, несомненно, мне дико понравилось…
Хотя некоторые товарищи воспринимали лозунг как продолжение рокенролльного "Хали-Гали". Вот такой вот синтез не соединимого, отчасти отражающее ситуацию в стране. Как, впрочем, и другие "клинические" серии, которые фиксировали состояние в обществе, демонстрируя ее болезненное состояние. Эта фиксация словом "Асса", требующая размышлений и объяснений, легла в основу творчества "Новых". При этом размышления обо всем и сразу порождали зверские аппетиты и требовали действия. Потому как поколению подопытных надоели опыты власть придержавших и они решили сами ставить опыты, но уже над врачами…
"Психиатры", конечно же, засуетились и старались не пропускать эти действия, выставляя свои оценки происходящему. Так была поставлена "Анна-Асса", где в главной роли выступил молодой тогда еще Сергей Африка, подключившийся к деятельности группы в 84-м году. Князя Вронского должен был исполнять Густав Гурьянов, но как-то вовремя не пришел и его роль начал исполнять Антон Тедди, известный по городу тусовщик и основатель "Тедди Клуба". Потом как-то Густав все-таки дошел, и Вронских, соответственно, стало два, а девушка Фрида, ростом с Африку, исполняла роль сына Анны Каренины-Бугаевой…
Как я уже сказал, эта деятельность протекала под бдительным руководством Тимура Новикова в театре Горошевского. Народу всевозможного эти постановки собирали много, поскольку это была не сухая скучная читка стихов, а целые короткие, но яркие постановки. Африканец тогда выдвинул лозунг, что устарело все – даже термины – и мы нуждаемся не только в новом искусстве, но и в новых терминах. О старых вещах, конечно, помнить нужно, но говорить важнее о новых вещах, которые только появились на горизонте. Таким образом, на многих полотнах "Новых" возникли символы эпохи, в том числе и новые для советского общества, такие, как Эйдз, Челленджер, кока-кола и прочие. Гарик появился где-то в промежутках между театральными постановками, но, как мне кажется, встречали мы его еще в Москве, куда частенько наведывались, начиная с 79-го года по художественным и тусовочным полумасонским каналам к "Мухоморам", Сергею Шутову, Володе Наумцу и иным столичным деятелям. Связи также поддерживались через Шутова и Африканца, который общался с Липницким и Гребенщиковым, с которым я познакомился еще в Абрау-Дюрсо.
Гаврила тогда был на сходном революционном трипе и искал, куда бы приложить свой накопленный багаж и энергию. При этом подыскивая себе соратников, он как-то не обнаружил их в столице, но нашел с легкостью в тогдашнем Ленинграде, поскольку город, как мы упоминали, был открытым. Гарик (вместе с Пакитой и Паскалем, которые, работая во французском посольстве, тоже помогали многим полуголодным художникам) тут же был воспринят и закреплен как продвигатель питерских новаций на московской сцене, поскольку Сережа Шутов, парень, конечно же, хороший, но постоянно занят своими художественными муками. При этом я Гарика помню больше по Москве, чем по Питеру, и его идеологическая коммуникационная работа с молодежью, формировавшая новый, отличный от комсомольского стиль, была, конечно же, не заменима. В результате формирования нового неформального уличного стиля сами комсомольцы примкнули к неформалам и перестали вставлять палки в колеса проектов и даже в чем-то помогать. Пробить себе площадки и зацементировать ядро творческой группы. По крайней мере, утратили контроль над умами деятельной молодежи, которая к тому времени уже наряжалась на вполне приличном уровне.
Но стоить отметить, что в СССР перемены происходили на редкость мягко, потому как не вывешивали списки сексотов, не забивали до смерти комсомольских агентов. Как-то с пониманием относились к мусорам и бюрократам, которые еще недавно прессинговали, а в перестроечный период делали вид, что раскаивались. Но, тем не менее, "овечки в волчьих шкурах" из большого дома, которые постепенно понимали, что их могут так же, как КПСС, зачеркнуть на страницах истории, все-таки пытались оправдать свое существование, но особо не рыпались и создавали новые структуры. Поэтому иллюзия, что перестраивалась страна, должна быть раз и навсегда забыта: перестраивался исключительно аппарат подавления и сдерживания в новых изменившихся условиях. Проиграв по множеству пунктов внешнюю политику, эти структуры умело прибрали все ресурсы под себя – и продолжают делать свой политический капиталец, попутно стравливая и запугивая население, дабы не мешалось под ногами.
Надписи "Росгосстрах", развешанные по всей Московии, как нельзя лучше характеризуют нынешнюю ситуацию. Не менее чем забавный образ пресловутой модели народного автомобиля "Газ-21", где за рулем старого автомобиля сидят пожилые, видавшие виды водители… Все это – не случайные случайности, так же, как могилы на главной площади страны. И, если присмотреться, то цепочки таких случайностей выстраиваются во вполне закономерные связки, спланированные не без иронии. При этом ирония аппаратчиков, в рядах которых случались настоящие интеллектуалы (что не делает им особой чести), – все же ирония жлобов, любящих погоготать над чьим-то жалостным положением или просто позлорадствовать.
Все это находило ответную иронию в неформальных и художественных кругах. В том числе и в гариковском стиле, выдерживающим смесь иронии, карикатурности и высокого дендистского аристократизма. И вот с появлением Гарика и подключения Курехина с "Поп-Механикой", события приняли более масштабный вид, а постановки привлекли внимание иностранцев, которые зачастили вслед за фестивальными событиями 85-го года. Внимание было привлечено, и даже в клубе Водоканал, при всем его комсомольском кагале, был организован клуб любителей Маяковского. При нем же был организован клуб любителей народного творчества, куда входил Овчинников и Гуцевич. И, конечно же, Юфит с его фильмами и группа здорового досуга… Обязанности были распределены и, не обращая внимание на события в стране, участники проекта развивались – и в итоге развили и параллельное кино, и достаточно много художественных новаций, которые привлекли достаточно много известных ныне людей. Так, например, Константин Эрнст, начинал, насколько я помню, в группе "Чапаев". Вилли Феоктистов, Максим Пежемский и братья Алейниковы. Потому как уже шло отторжение пафоса советской пропаганды, которая явно проигрывала иностранной, причем на всех фронтах. Никто не хотел носить одежду фабрики "Большевичка", и позиция была простой: если вы не хотите что-либо делать, – мы сделаем это сами, пускай из подручных средств или через спекуляцию.
Эти термины и вошли в основу творчества обновленного "Кино". Задним числом, конечно же, можно обнаружить множество недочетов и просчетов, но так было всегда. И по-своему Тимур Новиков прав, обозначив некогда, что все, что мы делали, будет восприниматься последующими поколениями, как мутная накипь на теле социалистической иллюзии… При этом, как повернуть: если новое поколение не сделает исторических самостоятельных оценок, а будут верить тому, что им вдалбливают через телевизор, – так оно и будет. Тем не менее, вычистив загоны – это еще не значит построить новую жизнь.
Так в этом же (1985-м) году объединенной группой мы поехали в Москву к Володе Наумцу, которого я уже познакомил с Тимуром Новиковым и тот выставлял его в домашней галерее "Асса". А потом Гарик нас всех привел в "Детский сад", где мы обнаружили Германа Виноградова и других художников, находившихся в самом начале своего пути и придерживающихся достаточно устаревших художественных традиций. Хотим мы этого или нет, но аналогии с футуризмом напрашиваются сами. Терпеть было уже незачем и ждать было нечего, поэтому среда оказалась восприимчивая к новациям. Помнится, когда мы поехали в Вятку с нашими фильмами, тамошний исполком просто-таки встал на уши. Возмущение вызвал момент акции отрезания головы – и подобным эпатажем – что буквально через несколько лет засочилось отовсюду со всевозможных экранов. Номенклатурщики, которых жизнь научила читать все между строк, усмотрела в этих кадрах какие-то далеко идущие знаки и случился скандал.
Тогда же случилась 17-я молодежная выставка, которая почему-то считалась краеугольной, но почему-то искусства как такового на ней не присутствовало. Мы тогда привезли на поезде все свое барахло и попросту завесили пространство, наплевав на все эти внутренние градации. При этом наивная московская молодежь влилась в движение и до сих пор продолжает свою наивную деятельность. Особенно те, кто не попал на Сотбис-88 и не успел спятить от денег. Эта тенденция – использование творческого потенциала, прикрываясь патриотическими лозунгами, типа поддержание отечественного престижа на международном уровне, для общей пользы…
М.Б. Наверное, было несколько досадно – по поводу неучастия нового ленинградского искусства на московской ярмарке?
О.К. Ну конечно, было досадно, потому как на том же "Сотбисе" не присутствовало большинство питерской художественной среды – но не настолько, чтобы долго об этом переживать. Может, даже и к лучшему. Зато сохранили свою адекватность и продолжили поиски без особых моральных потрясений. Есть такие люди, которые лучше других учатся искать и находить, и, в конечном итоге, становятся проводниками между бытием и реальностью. В данном случае речь идет о высшем разуме, который не терпит серьезных вмешательств бытовухи и бюрократии. Ну а кто подвержен, знать, планидка у них такая, войти под таким углом в мировую историю. Сгореть без остатка в стратосфере или выпасть в осадок.
Так или иначе, все, кто попадал в орбиту нового проекта, тут же становились либо художниками, либо какими-то композиторами и самореализовывались как могли на отвоеванных у государства площадках. Но делали это искренне и вживались в новые роли, выдавливая из своего сознания все наносное. По идее, то, что должна была делать семья и школа, происходило в подобных кругах и самостоятельно. И ставили опыты над товарищами, которые, поскольку анализы в больницу не носили, давались в эти эксперименты достаточно охотно. Появились коллективы и новые люди из Москвы. При этом подобных людей в стране было немного, и все друг друга знали, иногда заочно. Таким, например, был Леша Тегин, который участвовал вместе с Сергеем Летовым в "Популярной Механике" под лозунгами "Асса". Появление шумовых оркестров после "ноль музыки" было неизбежно, и московские представители составили индустриальную секцию в ансамбле мега всего имени Курехина. Тут же подключились и неформалы, поскольку цель ставилась не только самим научится думать иначе, но и передать эту возможность людям, присутствующим в зале, которые, кроме "полюшко-поле" и Макаревича ничего не слышали. Естественно, лейблы никто особо не лепил и занимались тем, что группы товарищей стаскивали с ближайших помоек все, что там находилось, и устраивали реди-мейд, то есть то, с чего началось искусство двадцатого века.
Речь здесь идет о подходе к идеалу. А поскольку никто не знает, какой он, происходят эти колебания между стилистиками, и искусству здесь отведена роль комбинации стилей, чтобы сделать все еще проще и яснее. То есть к мгновенной материализации задумки, то, к чему, по сути, стремится наука, увлекая за собой человечество. Мы ж занимались некоей сказкой, которую незамедлительно хотелось сделать былью, причем без остатка… Часть этой сказки воплотилась в живописи, часть – в музыке; какие-то намеки просочились в одноименное кино про "Ассу". И у всего назревшего в этой истории были свои предыстории.
На одной из "Поп-Механик" Курехин выступал в костюме Ихтиандра. Этому тоже была предыстория. Юрий Циркуль, неугомонный участник некровечеринок и кинолент, его тоже однажды пытался сыграть в то время, когда Борис Юхананов с группой устраивал посиделки напротив ЛДМ. Ему тогда вроде бы надо было сдать свой студенческий режиссерский проект, и все как нельзя лучше совпало. Тогда была сделана выставка портретов Мольера, которую вывесить можно было не в фойе, а только по стенам просмотрового зала. Была приглашена Длинная, Юрий взял на себя главную роль, Женя Дебил был с камерой, а я, как обычно, за компанию. Ну так, сценарий можно где-то подрихтовать. Собрались, а что снимать – непонятно, потому что сценария нет. И так родилась сцена умирающего Ихтиандра, вылезающего на берег умирать аки кит. Были сняты эти кадры, которые, наверное, где-то лежат – и чем они знаменательны. Ихтиандр вылезает как надо, вся рожа в иле, и камера понимаясь вверх, панорамирует пространство, по которому рассекает лыжник…
Вот такая вот параллельная предыстория образа… их были сотни, и нет смысла все перечислять. Кроме самых важных разве что.
Потом в 88-м году случился пресловутый "Сотбис", когда Запад попытался повлиять на ситуацию извне, и с этого момента началась адекватная работа с художниками, возникновение галерей и иллюзий по поводу создания музеев современного искусства. Запад, соответственно, пытается навязывать свои ценности – в силу того, что там такой механизм уже запущен. Все это выливалось в международное общение, групповые выезды и личные приглашения. Все то же самое, что и всегда, когда выезжали первые лица – тут же все это действие сопровождала художественная камарилья. Каждый сам решал, участвовать в этом или нет, но все эти контакты были вполне налажены и работают поныне, так же, как и функционеры от искусства. Даже если ты о них не знаешь, то все равно рано или поздно сталкиваешься с предложением типа – все будет так вот, так вот или… никак. И здесь тоже каждый волен выбирать. При этом, так уж получилось, что в своей стране вы находитесь на своем месте, а в отрыве вы вынуждены соответствовать иным схемам и местному опыту. Поэтому многие вернулись, так до конца и не осознав, что местная культурные явления интересны именно тем, что при неблагоприятных казалось бы, для искусства режимах возможны появления таких интересных творческих явлений. Поэтому восьмидесятые интересны именно тем, что неудовлетворенность молодежных масс дала такие проявления во всем мире, но по разным социальным причинам, которые сводятся к не удовлетворению качеством жизни. При этом "Асса", конечно же, была не единственным таковым проявлением.
М.Б. Да, кстати, про истории. Как-то не освещена ваша деятельность помимо, скажем, известных проектов.
О.К. Да, я многое успевал, сам не знаю как. С Андреем Пановым, как я уже упомянул, познакомился через Юфита. У Свиньи был всегда пиетет по отношению к Юфе, но тот отвергал Андрюхины кривляния, приговаривая: какой там панк, вот Чаби Чекер – это сила… Но Свинья продолжал начинания в этом русле, обозначая свои потуги как идиотничание, но не как панк. Как-то поближе к народным корням, не микроскоп, так мелкоскоп… Естественно, это все перетекло на молодежные массы, которым вовсе свойственно кривляться и обезьянничать. А тут такая лафа: кривляешься, а тебе за это чуть ли не деньги платят… Но высоколобый барьер в виде концептуального искусства, выдающее то же идиотничание за бог знает что, был снесен. Потому как на все эти псевдоинтеллектуальные выставки приходили люди, которые так же идиотничали, но гораздо искренней и веселей, не выдавая за высокое искусство. Даже Костя Звездочетов, склонный к карикатурному стебу, в силу своей воспитанности и информированности, облекал свое творчество в иные термины. Каждый же поет свою песню. С Андреем Пановым, более известным как Свинья, единожды познакомившись, раззнакомится было сложно. Поэтому мы продолжали видеться и далее, даже как-то составляли один ансамбль, который нигде не звучал, потому как с этим рок-клубом было все понятно и выступать не хотелось. Хотелось что-то искать, вооружаясь всяческими инструментами, и в этом плане все искусствоведческие дискурсы давно уж сняты. Андрея же куда-то все-таки позвали, возможно, в Зеленоград, на фестиваль в 84-м году. Так же не стоит забывать про только что созданный ансамбль "НЧ/ВЧ" (низкие частоты/высокие частоты), который тоже куда-то звали, но договориться с комсомольцами из клуба не удалось. Меркантильность присутствовала в плане отсутствия аппаратуры, были даже выклеены огромные плакаты и выступление озвучено, но аппаратуры никто не дал. А так, все это попадало под футуристические программы, потому как жизнерадостные ритмы призывали к содействию, чего, собственно и добивались. И даже не состоявшееся выступление вылилось в то, что к группе подключилось семейство Сумароковых и открылся клуб "НЧ/ВЧ", в который на открытие в 86-м году приехал Гарик с толпой московских неформалов. А сам ансамбль должен был пройти тест в рок-клубе, который курировала Валя с позывными "Стакан". Она недавно что-то там писала про Курехина, что это все мы, вместе…
М.Б. Слышишь стук копыт – это мы…