Вторник, 5 октября 1993
ЗАКОНЧИЛ… ну, возможно, поработать еще придется, но я распечатал текст, послал экземпляр Хью Лори и почувствовал, что дело сделано.
Сразу позвонил Сью, однако она на Франкфуртской книжной ярмарке, поэтому текст я ей отправлю только в понедельник утром, даже если она вернется до конца недели. А вот семейству Лори я позвонил и роман Хью на такси отправил.
Бог весть, что у меня получилось. Я испытываю к роману чувства и пылкие, и прохладные сразу.
Вечер увидел меня обедающим в штаб-квартире "У. Г. Смита" - на Гольбейн-плейс, неподалеку от Слоан-сквер. На обед меня пригласил сэр Саймон Хорнби, президент компании. Прикатил туда вовремя, приняв предварительно пару дорожек - остатки того, что продал мне в четверг добряк Лиам. Поехал в своем "кэбе". Люди там были интересные: братья Ру, винный критик Хью Джонсон, Эдвард Казале, внук Вудхауза и другие. Странное стечение обстоятельств - я обедаю у "Смита" в тот самый день, когда закончил роман. К столу подавали "Шато ла Тур" и мерсо. Замечательно вкусно, я здорово перебрал.
Среда, 6 октября 1993
Провел день, разбирая письма, скопившиеся за недели, которые я отдал "Гиппо". Потом отправил ответы и прошелся по магазинам. Позавтракал в агентстве с Ло и Кристианом. После этого… пошел на Мортимер-стрит и купил "Эппл-Ньютон". Вот! Какая вещь! Потребуется некоторое время, прежде чем она сможет читать написанное мной от руки, однако это путь, на который вступила технология, тут и сомневаться нечего.
Вечером отправился на выступление Виктории Вуд в "Ройял-Альберт-Холл". Встретил там Хью и Бена Элтона. Менеджер Бена, Фил Мак-Интайр, - импресарио ВВ, он устроил для нас хорошую ложу. После мы досеменили до "Бомбейской пивной" (где Бен, я и Кинноки ужинали на днях) и провели, болтая, чудесный вечер. Хью читает сейчас роман Бена одновременно с моим, - когда я услышал об этом, у меня засосало под ложечкой. Тем паче что я вдруг разуверился в "Гиппо" и гадаю теперь, как меня угораздило написать такой не поддающийся определению роман.
Четверг, 7 октября 1993
Утром приехал Хью - пора писать следующий сезон "Шоу Фрая и Лори", никакого тебе двухнедельного отдыха после напряженной работы над "Гиппо" и всего прочего. Да если подумать, когда я вообще отдыхал? Сделали мы не много, но как я радовался его присутствию рядом. После полудня позвонил Грифф Рис, пригласил на покер в "Граучо".
Когда Хью ушел, отправился в Гр, играл. Вы в жизни своей не видели столько кокса. Я и вообразить не могу, как удается Гриффу устоять перед ним. Там были и XY, белый порошок просто тек рекой. В покер играл хорошо и, несмотря на очень, временами, дурной расклад, сумел использовать то мелкое везение, какое мне выпадало. В конце концов обилие К и красного вина стали сказываться на мне (но ни на ком другом), и ближе к концу вечера я (срамотища) блеванул в выходящее на Дин-стрит окно. Лиам, взглянув в него, сообщил, что внизу никого нет - ни полисмена, ни какой-либо иной неудачливой жертвы моей харкотины. Это напоминает мне время, когда я и ‹подставьте сюда имя великой рок-звезды, великого актера, великого продюсера› засели в подсобке круглосуточного кафе на Кингли-стрит и решили устроить соревнование на Самую Длинную Дорожку. Нарубили себе по одной, моя оказалась длиннее. Однако фокус был в том, чтобы втянуть ее в себя за один раз. Сильно ухудшенный вариант выпивки залпом. Я таки и втянул ее носом, как пылесос, - она была футов в семь длиной, но тонкая, - а когда добрался до конца стола, рот мой сам собой открылся и изверг галлоны чистой, ярко-красной рвоты.
Так вот, сегодня получилось еще хуже. Все были со мной очень милы, но какое унижение! Непонятным образом все же сумел добраться до дома.
Пятница, 8 октября 1993
Этот день оказался поспокойнее. Хью пришел поздно, мы немного поработали. Я написал пугающе двусмысленный скетч, после чего Хью ушел. Поиграл с новым "Ньютоном", посмотрел несколько видео и лег спать.
Суббота, 9 октября 1993
Купил несколько французских видео, чтобы поискать актеров для фильма "Анонимные холостяки", который меня просят поставить в следующем году. Семейство Лори пригласило меня на обед, и я заглянул к ним. Сегодняшнюю партию Найджел Шорт проиграл, впервые за последние несколько недель. Стыд и позор. Вернулся домой, немного выпил и описал пропущенные мной дни. Прошу прощения за краткость, одолевшую меня в последнее время.
Спи, дурачок.
Воскресенье, 10 октября 1993
Проснулся весьма и по-воскресному поздно. Завтракал в "Плюще" с Джоном Рейдом, менеджером Элтона Джона, и Арлен Филлипс, хореографом. Некоторое время назад они попросили меня посмотреть, нельзя ли связать песни Элтона какой-нибудь историей, - имелась в виду вест-эндская постановка того, что в итоге получится. В феврале-марте этого года я написал либретто. Рейду и Арлен оно нравится, Джон только что вернулся из ЛА, где показал его Берни Топину, который пишет для Элтона тексты, - ему, как я подозреваю, либретто не понравилось СОВСЕМ. Обвинил его в переизбытке штампов - это правда, но в вест-эндском/бродвейском мюзикле иначе нельзя, а ранняя жизнь Элтона с ее трансгрессивным сексом, крайностями, наркотиками и рок-н-роллом как раз и была перегружена штампами. Джон и Арлен все-таки намереваются идти дальше, поэтому я позвоню завтра Сэму Мендесу - Джон хочет, чтобы мюзикл поставил он. Джон, который будет продюсером, встретится с Сэмом на следующей неделе, когда вернется из Гонконга. Джон - продюсер не только Элтона, но и Билли Конноли (и, если не считать последнего месяца с чем-то, Барри Хамфриса).
Ну-с, может, что-то получится, может, нет. В либретто много геевских штучек, что, по крайней мере, делает его не похожим на другие. Зато мало модного нынче и вульгарного, что Топину, естественно, и не понравилось. Топин считает себя сведущим парнем из Виллиджа 60‑х. Чем-то вроде клевого чувака, поэта поколения бита времен журнала "Невротика". Все еще пытается не замечать того факта, что он - деревенский парнишка из Линкольншира, доживший до средних лет и ставший миллионароидом.
Вернувшись домой, посмотрел ТВ и записал вот это. Французов все еще не видел и, что я думаю о пригодности французских актеров для "Анонимных холостяков", сказать не могу. Завтра снова появится Хью, будем писать материал для "Ф и Л".
Понедельник, 11 октября 1993
Немного припозднился с записью в дневнике. Будь я проклят, если помню случившееся за день. С утра и до послеполудня сочинительствовал с Хью, а что потом?..
Вторник, 12 октября 1993
Днем мы с Хью снова писали, потом заскочил в "Граучо", посмотреть, не найдется ли там немного кокса, который я мог бы переварить, прежде чем отправиться в "Л’Эскарго" обедать с Пниной, женой моего троюродного брата, и Лиорой, ее дочерью. В сущности, они неплохи, могли быть намного хуже. Сгорают от желания узнать, что думает весь прочий мир о перемирии между Израилем и ООП. "Л’Эскарго" лишь недавно открылся заново, теперешний его хозяин Джонни Лахед ужасно обрадовался, увидев меня, выставил мне коньяк и так далее. Хороший вечер. Домой вернулся почти трезвым.
Среда, 13 октября 1993
Странный день. Писал с Хью почти до 5.00, когда пришла мама за экземпляром "Гиппо", которого ей хочется прочитать. Мы с ней немного посплетничали, потом настало время приодеться к вечеру. Приглашен Тристаном Гарел-Джонсом на обед. Заявился в его дом на Кэтрин-плейс первым. Чрезвычайно добродушный малый, слишком цивилизованный, чтобы убедительно изображать тори. В числе прочих гостей были канцлер казначейства Кеннет Кларк, "главный кнут" Ричард Райдер и дворянские отпрыски в ассортименте, все больше женщины (Ленора Личфилд, Джейн Гросвенор, в этом роде). Очень приятно поболтал со всеми, коснулся в разговоре завтрашних кембриджских дебатов относительно возраста согласия. Трис целиком и полностью за "свободное голосование" - если дело дойдет до палаты общин; Ричард Райдер (между прочим, член парламента от маминого с папиным Норфолкского округа) вилял-вилял и ничего толком не сказал. Жуткая дерьмовая чушь, которую правительство несет в последнее время (собственно говоря, со времени Блэкпула) о "семейных ценностях", может означать, что оно с готовностью обменяет всякие штучки вроде справедливости и равенства на голоса престарелых избирателей.
Ушел с обеда пораньше, поскольку Грифф пригласил меня в "Граучо" на игру в карты. Каковая и имела место. Довольно утомительное занятие, слишком много К. Около двух сумел добраться до дома.
Четверг, 14 октября 1993
Встать пришлось очень рано, чтобы поспеть на посвященную возрасту согласия и кембриджским дебатам программу "Сегодня". Чувствовал себя дерьмово, что и понятно после излишеств вчерашнего вечера. В конце концов, проделав долгий путь по улицам, добрался до студии, где Анна Форд и Брайан Редхед уже ждали у микрофонов. Я должен был обсудить тему передачи с членом парламента от консерваторов Дэвидом Уилширом, поборником Статьи 28. Вообще-то он не сказал ничего такого, с чем я не согласен: показал себя сторонником свободы личности, заявив, что не дело закона лезть в частную жизнь людей, чем и ограничился. Никаких заслуживающих упоминания споров у нас с ним не состоялось.
Вернулся домой, подремал до прихода Хью. Потратил кучу времени не на сочинительство, а на размышления о том, что я скажу вечером.
В 12.30 зашел Джон Плауман. Он и Боб Спирз собираются, как я надеюсь, продюсировать и, соответственно, режиссировать следующий сезон "Фрая и Лори". Отыскав беднягу Спирза, - тот сбился с дороги и безнадежно кружил по Сент-Джеймсской площади - мы позавтракали в "У Лангана". По-моему, эти двое будут идеальной парой, и, полагаю, Хью тоже так думает. Они очень дружелюбны и способны наделить наш фильм более высокими достоинствами. Завтрак получился приятным и веселым. Обсуждали главным образом всякие слухи, но согласились, что будем работать вместе.
Сэр Иэн Маккеллен (Ким сказал, что было бы правильнее называть его "Сиреной Маккеллен") появился около половины пятого, как и Майкл Байуотер, которого зачислили в команду, оспаривающую лозунг "Мы считаем, что настало время принять закон о равном возрасте согласия для гомо- и гетеросексуалов". Бедный старина Майкл согласился участвовать в дебатах, не зная, что его зачислят в группу противников закона. И теперь, по его уверениям, не понимает, что ему сказать против этого закона.
Поехали в Кембридж, в Лондоне пробки, поэтому на преддебатный выпивон и обед немного запоздали. К зданию союза уже выстроилась черт знает какая очередь.
Обед был хороший - не торжество кулинарии, но хороший. Председательствовала на нем (и на дебатах) элегантная дама по имени Люси Фрейзер, слева от меня сидел спортивного вида парень, имя которого я не могу припомнить, он из "Кингза", изучает теологию. Почему я уже забыл его имя? Был там и Тристрам Хант, сын тех самых Хантов, что живут прямо под Хью и Джо Лори. Совершенный миляга, состоявший в нашей команде.
Пришло время дебатов, мы прошествовали в зал, сопровождаемые камерами программы "Ночные новости". Меня приветствовали БУЙНЫМИ криками. Было ужасно приятно, люди в зале кричали и никак не могли остановиться. Я едва не прослезился. Председательствующая произнесла несколько слов, и дебаты открылись речью Тристрама Ханта. По четыре оратора с каждой стороны - Тристрам, Сирена Маккеллен, Анджела Мейсон (из "Стоунволла") и я выступаем за принятие закона, двое старшекурсников (в том числе и тот, чье имя я забыл), Стивен Грин, участник кампании "Консервативная семья", и Майкл Байуотер выступают против.
Тристрам, благослови его небеса, изложил суть дела очень толково. Нашим первым противником-студентом был развеселый шотландский консерватор - классический коренастый рыжеватый политикан, прямое указание на то, чего нам следует ожидать, поскольку ясно было, что взглядов, которые ему пришлось отстаивать, сам он совершенно не разделяет. За ним выступил Маккеллен, выступил совершенно чудесно и очень трогательно, закончив цитатой из стихотворения Хаусмана о законах Божьих и человеческих. Следом - студент, имя которого я начисто забыл; этот проявил к предлагаемому закону такое неуважение, что Стивен Грин встал и вышел из зала, сказав: "Вернусь, когда он закончит!" Весьма презанятно.
Затем Анджела Мейсон - очень и чрезвычайно лесбиянистая активистка, руководящая группой "Стоунволл". Когда-то она состояла в знаменитой "Бригаде рассерженных", едва избежала приговора на одном из судов над бомбистами. Ого-го. Полемисткой она оказалась, как и следовало ожидать, скучной и неубедительной.
За ней - Стивен Грин. Какой жуткий и несчастный субъект. Выступление просто-напросто БЕЗНАДЕЖНОЕ. Ни остроумия, ни изящества, ни толку. Он даже не попытался обнародовать свои подлинные взгляды, а суть их в том, что ему ненавистно все, имеющее отношение к гейству. Вместо этого он попробовал привести какие-то шаткие, мелкие и туманные юридические доводы касательно возраста согласия, что вообще не имело смысла. И представил свою книгу "Мертвый тупик сексуальности", авторитетное, как нам предложено было поверить, описание ужасов жизни задомита. Бедняга. Вернулся на место под вежливый шелест - это в лучшем случае - аплодисментов.
И вот настало время выступления законодателя мнений. О да, Стивену, как обычно, пришлось ждать, ждать и ждать, прежде чем он смог высказаться. Студенты и с нашей, и с той стороны уже выступили. Настал мой черед. Во время дебатов я набросал на обороте конверта несколько пунктов, но в остальном импровизировал, что, по-моему, самое лучшее. Я рассказал публике о Кембридже, о том, в каком университете она учится, об историях его выпускников и их принципах, - противопоставив им прелюбодеев, скрытых гомосексуалистов и распутных лицемеров, которые устраивают партийные конференции тори и имеют наглость рассуждать там о "семейных ценностях".