О Гринбауме говорили как об исключительно вежливом, очень воспитанном. Но тем не менее этот наивежливейший барон нисколько не мешал Гессу или Шестакову вести себя крайне несдержанно, доходить до истерики. Не потому ли, чтобы выгодно выглядеть рядом с ними?
Елисеев начал было объяснять, что он вовсе не желал рассердить господина обер-лейтенанта, но Гринбаум весело замахал руками:
- Ладно, ладно. Господин Шестаков вовсе не сердится.
Как укрощенный зверь под ударами палки, Шестаков, зло осклабившись, нехотя возвратился на прежнее место.
Зондерфюрер раскрыл папку, внимательно осмотрел подшитые листки бумаги, видимо, протоколы допроса. Начал медленно перебирать их.
Елисеев внутренне сжался: нашел какие-то противоречия в показаниях и сейчас оглушит сюрпризным вопросом?
Никто не смел нарушить тишину. Противно жужжала и билась о стекло окна большая муха. Еще громче стучало сердце Андрея.
- Так, - сказал Гринбаум, оторвавшись от содержимого папки и впившись взглядом в Елисеева. Затем мягко Улыбнулся.
- Через несколько дней, господин Елисеев, мы переправим вас в партизанскую зону… Вы должны…
"Пронесло!"
Зондерфюрер подробно рассказал о характере задания. Командование второй танковой армии интересует, насколько эффективно прошла крупная карательная экспедиция, которую вели германские регулярные войска против партизан. Надо узнать, как сейчас себя чувствуют партизаны, в каком состоянии их силы: количество бригад, отрядов, их структура, численный состав, вооружение. Обязательно установить фамилии командиров бригад, отрядов, политработников - по тому, насколько они обновились, можно судить об общих потерях партизан. Нужно выяснить планы командования. Как снабжаются партизаны продуктами, боеприпасами? Поддерживается ли связь с так называемой "Большой землей"? Есть ли аэродромы, сколько их, в каком виде? Способны ли партизаны сейчас вести крупные операции, диверсионные акты? Хорошо бы узнать фамилии, клички, приметы партизанских разведчиков, засылаемых к немцам.
- В общем, - заключил Гринбаум, - задание ваше объемное, но вполне выполнимое, не особенно опасное - с рацией и диверсиями вы не имеете дела. Глаза, уши, память - вот ваше оружие. На выполнение задания, думаю, хватит недели.
- Только не вздумай с нами шутить, - угрожающе прошипел Шестаков. - С того света достанем.
Гринбаум небрежно добавил:
- Кстати, точно с таким же заданием мы посылаем еще нескольких наших агентов.
"Это уже угроза: посмей нас надуть - разоблачим сразу же. Но ищи ветра в поле!"
- Постараюсь, господин зондерфюрер!
- Да, да, постарайтесь, господин Елисеев. Мы вас щедро вознаградим, когда возвратитесь. Наша легенда не подведет вас… Пожалуйста.
Гринбаум повернулся к Борису. Тот понимающе кивнул и сказал:
- Я говорил вам, господин зондерфюрер, что Елисеев родом из села Страчево. Это между Суземкой и Середина-Будой. По легенде он несколько дней после блокады пробирается в свое село к матери. Чтобы партизаны не обвинили Елисеева в дезертирстве, он возвращается из Страчево в отряд, взяв с собой продуктов. А они сейчас в лесу на вес золота.
- Недурно, - отозвался Гринбаум. - Но ведь партизаны могут устроить проверку?
- На этот случай, - перебив Бориса, быстро добавил Шестаков, - мы обеспечим алиби. Мы доставим его в Страчево, где он покажется на глаза соседям.
- Недурно, - повторил Гринбаум. И с улыбкой - Елисееву: - Вас устраивает эта легенда?
Гринбаум не терял ни малейшей возможности прощупывать еще непроверенного агента.
- Вполне, господин зондерфюрер. Но, пожалуй… - Елисеев замялся.
- Вам что-то не нравится?
Елисеев выдержал пронизывающий взгляд Гринбаума.
- Думаю, - сказал он, - не обязательно доставлять меня в Страчево. Там полно полиции. Надо быть никудышным партизаном, чтобы попасться на глаза соседям.
Гринбаум минуту-другую оценивающе взвешивал эти слова, потом воскликнул:
- Превосходно! - И - рассудительно: - Вы умеете думать - это хорошо… Очень рассчитываю на вас, господин Елисеев. Подробнее вас проинструктирует Борис.
- Я тоже все объясню, - поспешил перехватить внимание зондерфюрера обер-лейтенант Шестаков.
- После, - махнул рукой зондерфюрер. - А сейчас…
Гринбаум достал из стола бутылку коньяка, налил в маленькие рюмки. Все встали.
- За фюрера, за славную германскую армию, за ваш успех, господин Елисеев!
* * *
Затем к зондерфюреру вызвали Андрея Колупова…
* * *
Такие аллеи, как в поселке Локоть, вряд ли где сыщете. Представьте себе широкую дорогу, с обеих сторон которой, словно гигантским плотничьим отвесом, проложены прямые ленточки пешеходных дорожек, справа и слева обрамленных липовыми посадками. Могучие кряжистые деревья - им лет двести - выстроены так плотно, что образуют две высоченные стены, которые оставляют небольшую полоску просвета где-то далеко впереди вас. А над вашей головою зеленая крона слилась в одно целое. И кажется, будто идете вы под сказочной аркой, которой нет конца. Только не торопитесь, шагайте спокойно, вдыхайте в себя чистый воздух полной грудью - блаженство полное!
Борис очень любил эти аллеи. И за их красоту, и за то, что здесь можно поразмышлять наедине с собой, без опасения быть услышанным поговорить.
Они шли вдвоем - Борис и Елисеев. На окраине поселка свернули с аллеи, спустились в балку, сели на траву, еще хранящую остатки росы.
- План меняется! - вдруг сообщил Борис. Глаза его светились.
Еще ни разу Елисеев не видел Бориса таким возбужденным. Ни в беседах с ним наедине, ни тогда, когда тот добился согласия подследственного, ни тогда, когда после визита к Гринбауму он сообщил: "Зондерфюрер вами доволен".
- Через два часа мы выезжаем в партизанскую зону. Я сопровождаю вас и вашего дублера Андрея Колупова до Холмечей. Едем по железке через Навлю. Если все обойдется благополучно, дальше вы идете один, а мы с Колуповым возвращаемся в Локоть.
- Да, но это же по плану! - не понял Елисеев.
- Совершенно верно. А вот дальше… Раньше мы как намечали? Вы передаете мою посылку особому отделу и на этом ваша миссия заканчивается. Черед оставался бы за Колуповым. Но есть более интересное продолжение - вы возвращаетесь в "Виддер". Слушайте меня внимательно…
* * *
В Навле их подстерегал случай, который едва не провалил всю операцию.
- Погуляйте по перрону, - сказал Борис Елисееву и Колупову, - а я поброжу по вокзалу, узнаю, когда "кукушка" пойдет на Холмечи.
Выглядел Борис не совсем по форме: хромовые сапоги, галифе, немецкий китель с погонами фельдфебеля, немецкая пилотка, маузер в кобуре, на шее - русский автомат ППШ. Елисеев знал: в карманах галифе две гранаты. Вооружен до зубов.
А Елисеев и Колупов одеты в старенькие русские шинели. За плечами - по винтовке и сумке. Сапоги грязные, давно не чищенные - так нужно по легенде.
Елисеев скорее почувствовал, нежели услышал, как кто-то остановился рядом и начал осматривать их с головы до пят. Он машинально обернулся и увидел двух полицейских, не спускающих с них глаз. В одном из них он узнал своего односельчанина. В глазах этого полицейского не было ни удивления, ни радости, ни страха. Легкое любопытство - и только. А вот его напарник, старшина полиции, не скрывал своего изумления. Он впился взглядом в Колупова, который пока еще не замечал его. Наконец, обернулся и он. Лицо его слегка побледнело.
- Што, встретились? - сквозь зубы проскрипел старшина. - Не ожидал, Колупов?
Колупов взял себя в руки. Небрежно бросил:
- Сначала не мешало бы поздороваться.
- С тобой? Никогда! - взвизгнул старшина. - Ты у меня должник… Ты у меня вот где, - кулаком постучал в грудь.
- Не дури. Не мешай нам нести свою службу, - огрызнулся Колупов.
- Я те дам службу! Эй!.. Это партизаны! - закричал старшина.
- В Навле партизаны? - усмехнулся Колупов.
Старшина рванул с себя винтовку, щелкнул затвором.
- Ни с места! Я те поскалю зубы.
Лихорадочно он начал бегать по перрону, видимо, искал поддержки. К его огорчению, перрон опустел.
- Карауль их, - приказал старшина полицаю. - Я сейчас…
И бросился в вокзал.
Елисеев встревожился. Сейчас старшина приведет немцев - пропали! Вдруг начнут обыскивать? И тогда ни одного шанса… Покосился на свои карманы. Да, конечно, "посылка" Бориса заметно выпирает… Что делать? Что же делать?
- Здорово, Андрей, - почему-то смущенно сказал страчевский полицай.
Нашел время здороваться!
- Здорово… Слушай, ей-богу, приспичило… На минутку бы, а? А он, - кивнул на Колупова, - побудет с тобою.
- Давай, - разрешил полицай.
В уборной Елисеев часть бумаг всунул в голенища, а остальные смял и выбросил в яму. Оглядел себя - все в порядке? Вроде бы ничего подозрительного. В карманах пусто. Но самое существенное в другом месте - обвязано бинтом вокруг голени. Избавиться от этого уже невозможно.
Только подошел к Колупову, как появились старшина и немец.
- Вот они… Это партизаны… Бандиты… Одного я опознал. Он спалил мою хату, а меня чуть не убил… Это партизаны, господин офицер, - тараторил взмокший старшина.
- Папир! - потребовал немец.
- У нас ничего нет, - развел руками Елисеев. - У нашего начальника. Он сейчас придет. Подождите минутку.
- Папир! - повысил голос немец.
- Вот видите, господин офицер, - торжествовал старшина. - Я же говорил - это партизаны…
Наперерез, из-за угла вокзала, торопливо вышел Борис.
- В чем дело, господа? - голос спокойный.
Старшина забежал к нему наперед.
- Господин фельдфебель, мы задержали партизан… Одного я опознал. Из нашего села, из Шепетлево… Он спалил мою хату, меня чуть не убил…
- Это мои люди, - Борис отмахнулся от старшины и показал немцу какие-то бумаги.
- Гут, гут, - закивал головой немец и сердито посмотрел на старшину. - Это не есть партизанен…
Немец ушел. Но старшина и не думал отставать. Словно попугай, твердил:
- Партизаны… Это партизаны… Пойдемте к коменданту…
Борис попробовал было не обращать на него внимания, но тот назойливой мухой носился вокруг и требовал задержать партизан. На шум подошло еще несколько полицейских.
- Господин фельдфебель, вас ввели в заблуждение. Это партизаны… Я опознал… Хлопцы! - вдруг обратился он к полицейским. - Надо их задержать. У них липовые документы. Ручаюсь… Даю голову на отсечение… Отведем их к коменданту, а? Помогите.
- Чем черт не шутит, - поддержал один из полицейских. Остальные неопределенно загудели.
- Хорошо, - Борис стиснул зубы. - Идемте.
По железной лестнице поднялись на второй этаж здания. Комендант, хорошо говоривший по-русски, выслушал сбивчивые объяснения старшины. Потом долго рассматривал документы. И не возвратил их Борису, а положил под пресс-папье.
- Сегодня ночью, господин фельдфебель, - улыбнулся он, - из локотской тюрьмы бежало два бандита… Я вынужден вас задержать до выяснения обстоятельств.
Старшина метнул в сторону задержанных победоносный взгляд.
Борис удобно уселся на стуле, закинув ногу за ногу.
- Не возражаю, господин комендант, - ледяным голосом произнес он. - Но только за срыв спецзадания отвечать перед зондерфюрером бароном Гринбаумом придется вам, а не мне… Кстати, - помолчав, добавил Борис, - вы с ним можете связаться по телефону, и господин зондерфюрер даст вам исчерпывающий устный портрет людей, которые сейчас перед вами.
Комендант задумчиво пожевал губами, покосился на заносчивого фельдфебеля. Он знал: с абвером шутки плохи. Отпустить этих лиц - и никаких неприятностей. Но вдруг выяснится, что отпустил партизан? Тогда - разжалование, фронт. Нет уж, лучше перестраховаться… Бдительность, и еще раз бдительность! Коменданта и так крупно провели - бежала в лес группа артиллеристов "РОА". Причем, увели их командиры, которым он, комендант, доверял полностью .
- Хорошо, я позвоню, - буркнул комендант. Говорил он по-немецки. Судя по всему, разговаривал с Гринбаумом, потому что несколько раз упоминал его имя. Потом долго слушал, кивал головой, при этом изучающе рассматривая задержанных.
- Все верно, - положив трубку, с извиняющей улыбкой сказал комендант. - Простите, военное время. Можете быть свободны.
Захлопнув дверь, Борис подозвал к себе старшину. Тот угодливо вытянулся, впрочем, не ожидая ничего хорошего. Фельдфебель вплотную приблизился к нему.
- Ну что, собака, удостоверился? - и отвесил старшине такую пощечину, что тот не удержался и схватился за перила железной лестницы. В тот же миг в его живот вонзился носок сапога фельдфебеля. Старшина ойкнул и погремел по металлическим ступенькам.
Через полчаса из тупика подали небольшой состав, один вагон которого был пассажирским. Из вокзала тотчас выскочили двое знакомых полицейских, с увесистыми котомками на плечах, и устремились к этому вагону. Выходит, попутчики.
Зашли за ними. Борис сел напротив.
- Позвольте полюбопытствовать, куда едем? - как к старым знакомым, обратился к ним Борис.
Старшина исподлобья поглядел на него, промолчал. Полицейский из Страчево объяснил: их подразделение, охраняющее железную дорогу, стоит на разъезде Святое, а они вдвоем приезжали в Навлю за продуктами.
- И заодно хотели прихватить с собою партизан? - насмешливо спросил Борис. - Старшине к своему званию не терпится присовокупить и медаль?
Старшина на удивление оказался упрямым.
- Смейтесь, - огрызнулся он. - А в Святом все равно ссадим вас и там разберемся.
- Вот как! - приподнял брови Борис. - Значит, одного урока вам мало?
- Все равно ссадим, - с тупым упрямством стоял на своем старшина. - Такие, как этот, который спалил мою хату, ни в жизнь не перейдут в полицию.
- Вы так считаете? Неплохая характеристика! - охотно подхватил Борис. - А вам все равно, какому богу служить?
- Сила на стороне новой власти, - заученно выпалил старшина.
Борис готовился к атаке.
- А если эта самая сила иссякнет, что будете делать? Убежите с новой властью? Да на кой вы ей нужны! Самим бы ноги унести. Пока не все потеряно - пораскиньте мозгами. Или хотите подохнуть изменниками?
- Это слишком! - Круглыми глазами уставился на фельдфебеля старшина. Другой полицейский испуганно озирался.
Елисеева и Колупова слова Бориса не смущали: сотрудник абвера мог позволить себе и не такую вольность, дабы прощупать настроение собеседника.
На разъезде Святое, пока выгружали продукты, старшина очумело носился среди полицейских с расспросами: "Где Филатов?" Филатов был отъявленным головорезом, командовал ротой.
Борис успокоил Елисеева и Колупова:
- Не бойтесь, ребята. У этого негодяя ничего не выйдет.
Борис был поразительно спокоен.
Состав уже тронулся было с места, когда на полотно из-за какого-то строения вынырнул старшина. С него градом лился пот. Своего командира он так и не нашел.
- Стойте!.. Хлопцы, арестуйте их! Это партизаны!
Машинист затормозил. К нему тотчас бросился Борис, о чем-то быстро заговорил, показывая бумаги. Тот понимающе закивал.
- Изыди с путей, - грозно крикнул он старшине. - У меня предписание доставить их до Холмечей. Это представитель власти.
Паровозик торопливо зачихал, ускоренно набирая пары. Старшина проворно отпрыгнул в сторону.
- Что ж это такое? Куды вы глядите? - исступленно орал он на полицейских. - Арестуйте их!
Кто-то зло выругался на него. Кому хотелось связываться с представителем власти?
* * *
Окрику часовых он как будто обрадовался. При разоружении не оказал ни малейшего сопротивления. На все расспросы отвечал односложно:
- Отведите меня к начальнику особого отдела.
- Слыхал, подавай ему главного, - подмигнул товарищу партизан, еще раз с ног до головы ощупывая взглядом подозрительного. Заношенная шинель. Стоптанные сапоги. Винтовка. Небольшая котомка.
Ему завязали глаза черной тряпкой и куда-то повели, то и дело запутывая направление. А когда сняли повязку, он увидел перед собой землянку, у которой на пнях сидели двое. Один из них показался знакомым.
- Мне нужен начальник особого отдела.
Знакомый, внимательно всматриваясь в него, ответил:
- Я из особого отдела.
- У меня к вам разговор…
Спустя некоторое время задержанный сказал:
- Не узнаете? Я - Андрей Елисеев… Помните, однажды вы сказали, что хорошо бы мне проникнуть в немецкую разведку?
- Мне говорили, что Елисеев погиб.
- Докладываю: Елисеев - сотрудник немецкой армейской разведки!
Елисеев слегка надпорол пояс брюк и извлек крошечный кусочек бумаги. На нем машинкой по-немецки отбито: "Пауль-цвай".
- По предъявлению этого пропуска любая из фашистских частей должна незамедлительно отправить меня в "Виддер".
Затем он вынул из-за голенища пачку разных бланков со штампами и печатями для прохода и проезда по оккупированной территории. Оставалось только вписать названия населенных пунктов - и пропуска готовы.
Майор скрупулезно рассматривал их. Может, эти бланки, совершенно отличные от настоящих, специально изготовлены для партизанских разведчиков, чтобы таким образом переловить их?
А Елисеев между тем готовил новый сюрприз. Снял один сапог, размотал портянку, засучил штанину выше колена. Нога была аккуратно забинтована. Быстро размотал бинт, под ним показались еще какие-то бумаги.
- Борис велел снимать бинт только в особом отделе, - пояснил Елисеев. - Здесь данные о шпионах, которые будут заброшены к партизанам и в глубокий тыл.
Но это еще не все.
- А вот здесь…
- Что это?
Вопрос вырвался непроизвольно. Начальник особого отдела отлично понял, что это, но не верил глазам своим.
- Это очень важный документ, - внешне спокойно объяснил Елисеев. - На партизан будет работать немецкая радиостанция.
На несколько минут наступила тяжелая для обоих тишина.
Засухин встал, засунул руки в карманы брюк. Его шаги по глиняному полу были беззвучны. Бланки, секретнейшие сведения о шпионах и многое другое… О такой возможности можно было только мечтать! Но не слишком ли легко попадает все это в его руки?
Каких только попыток не предпринимала немецкая разведка, чтобы проникнуть к партизанам! И хоть следовал провал за провалом, наивно полагать, что абвер отказался от услуг новых диверсантов, агентов. Еще свеж в памяти майора такой случай. Командование трубчевского отряда имени Димитрова направило в разведку двух молодых партизан. В деревне Колодезьки они сдались немцам. Так предатели хотели спасти свои шкуры. За них принялись сотрудники немецкой контрразведки из группы "Виддер" (откуда только что явился Елисеев!), завербовали их, дали задание возвратиться в лес и убить командира отряда Шатохина, выдали им холодное оружие, махорки. Махорка и погубила их! Партизаны получали табак елецкой фабрики с этикеткой "Партизанам Брянских лесов", а у этих были пачки той же фабрики, но с довоенным рисунком "Три белки". Эта мелочь и помогла партизанам разоблачить немецких лазутчиков…
Майор поправил пламя фитиля, приделанного к отрезанной гильзе снаряда, сел.