Постояв еще какое-то время, возвращаемся к лодке. По дороге пытаюсь выяснить у "сталкера" как называются оба озера и который из вулканов Таал. Он пожимает плечами и отвечает однозначно – все Таал. Не первый раз отмечаю, что многие островитяне живут только в своем мире, зная лишь названия близлежащих островов. Все остальное для них Тмутаракань. Пытался как-то отыскать список названий всех 7107 островов архипелага. Не получилось, похоже, это военная тайна. С каждым шагом к чистому прозрачному озеру, появляется какая-то легкость, ребята даже начинают спускаться наперегонки. Мне за ними не угнаться, и я делаю вид, что просто очень жарко и лень ускоряться. Замечаю, что склон чистый, ни единого фантика. Скорее всего, это говорит не об отсутствии туристов, а о том, что тропические ливни смывают все лишнее.
Лодочник приветливо машет руками и улыбается. Мы отвечаем тем же. Прежде, чем забраться на борт его "банки", смотрю по сторонам. Во мне борются два противоречивых чувства – взять на память какой-нибудь камушек или нет. Ничего стоющего на глаза не попадается, и я решаю, что не судьба. Оборачиваюсь к верхушке кратера и говорю про себя, что лучше вернусь сюда как-нибудь с той, чье окно так долго светится в ночи, и хотя оно далеко отсюда, я часто вижу этот свет.
На обратной дороге Дэн предлагает заехать в ресторанчик, и это находит у всех живой отклик. Нас ждет столик с видом на озеро с прозрачной водой и кратером в виде сломанного зуба. Мне кажется странным, что ни в одном рекламном буклете нет легенды об этом сломанном зубе. Такое впечатление, что наши туроператоры только умеют копировать друг у друга тексты, не задумываясь о своем имидже и не пытаясь стать лучше. Наверное, просто не верят в свое будущее или не видят его, потому и не утруждают себя. Это грустно. Поднимая бокал, обещаю восполнить этот пробел и что-нибудь написать. "Сталкер" кивает, но по глазам вижу, что мой английский его не убедил. Да что с него взять, он же за рулем. "Хосе" просит официанта принести сразу бутылку, чтобы не бегать с рюмками. Он достает тысячную купюру и бережно разглаживает ее на столе. Указывает пальцем то в портрет своего "названного брата", то на себя, пытаясь что-то сказать. Я тихо подсказываю. Хосе Абад Сантос. Мы стоя пьем за генерала, погибшего, защищая свою страну. И нам становится так хорошо…
Эта трогательная история приключилась в октябре 1995-го на берегу удивительного озера с чистейшей водой, который снаружи окаймляет старый вулкан, внутри которого прячется новый, и всех троих называют одинаково. Таал.
Самый маленький вулкан
Давным-давно это было. Старые люди сказывают, что и они не помнят, от кого слышали эту историю, но то, что она была именно такой, не сомневаются. Ведь в ней говорится о маленьком острове из мелкого белого песка, что мельче и белее пшеничной муки, которую Небеса случайно рассыпали в седом Океане. И такой остров получился красивый, что Океан не стал слизывать его теплыми волнами в свою бездонную пучину. Оставил, чтобы любоваться в погожий солнечный денек. Вскоре остров приглянулся проплывающему мимо кокосовому ореху, одному из тех, что слывут заядлыми путешественниками. Стоит им вырасти на одном берегу высоченной пальмой, как они уже высматривают себе новый остров и, найдя, устремляются к неизведанному.
Однако, остров из белого мелкого песка, что мельче и белее пшеничной муки, так понравился кокосам, что остались они тут навсегда. Их детишки – орешки тоже не хотели скатываться в седой Океан, чтобы найти новые острова. Так и росли рядом. Кстати, Океан звали седым не потому, что он был стар. Никогда он не старился, а вот разгневаться мог, и тогда белые волны покрывали его словно сединой. Так и привыкли его называть. Поначалу седому Океану не понравилось, что пальмы выросли по берегам его любимого острова, но уж больно красиво получилось, да и остров издалека разглядеть можно. Тучи стали навещать остров, поливая чистыми Дождями. Тут же выросли и Бананы, и Манго, и Рамбунаты, и очень вкусный плод с красивым именем Дориан.
Однажды фрукты заспорили, кто слаще и полезнее всех на острове, и решили устроить состязание. Испугался тогда влюбленный в себя Дориан, что не будет первым, и задумал хитростью победить. Сговорился он с черным Драконом, которого заточил на дне кратера Океан. И не зря заточил, потому, что никого не любил злой Дракон, особенно свет Солнца. Стоило седому повелителю глубин отлучиться куда-нибудь по делам, как вырывался черный Дракон и начинал все уничтожать. Спасали только проливные тропические Дожди. Они могли своими водами охладить пыл огнедышащего Дракона. Место, откуда вырывался Дракон, назвали кратером Таал и, чтобы он вновь не появлялся оттуда, запечатали тот кратер чистым Озером.
Хитрый Дориан был очень сладким. Перед состязанием фруктов накормил он всех зверей и птиц острова своею сладкой-пресладкой мякотью. А в ту пору начался засушливый сезон. Кинулись все пить чистую воду прямо из Озера, которым был запечатан кратер по имени Таал, где Дракон сидел взаперти. Мигом обмелело Озеро, а дождей в тот период не было. Нашептал хитрый Дориан об этом черному Дракону. Тот и вырвался глубокой ночью из кратера, когда никто не ждал. Озера-то уже не было. И принялся огнедышащий Дракон все уничтожать на острове. Черный дым поднялся высоко в небо и закрыл Солнце. Зовут фрукты Дожди, а те опаздывают на помощь, не сезон.
Тогда бросился наперерез Дракону маленький отважный Манго. Мякоть у него была нежной и сладкой, а вот косточка очень твердой. Хотел черный Дракон перекусить Манго пополам, да зуб и сломал. Заскулил от боли Дракон, как нашкодивший Шакал, которому хвост прищемил справедливый Лев. Тут и Дожди подоспели, прогнали драчуна. Убежал он на дно кратера, а его сломанный зуб остался торчать из воды, политый Дождями. Теперь зуб превратился в маленький кратер посредине озера, которое тоже назвали Таал. Еще седой Океан всем в назидание наказал хитрого Дориана. С тех пор этого сластену зовут дуриан и запах у него такой, что разбегаются все, кто нос не успел закрыть. Правда, гурманы говорят, что вкус-то у дуриана остался прежний, да кто ж его пробовать станет. Зато нет на том маленьком острове из мелкого белого песка, что мельче и белее пшеничной муки, ничего слаще и вкуснее, чем манго. А сломанный зуб, что торчит посредине озера Таал, оставили без имени и называют просто – самый маленький вулкан.
Храм с драконами
Увидеть сладкие сны на рассвете или, затаив дыханье, ждать в предрассветной мгле момента, когда первые лучи солнца выхватят из полудремы верхушки гор, заглянут в окна храма, отбрасывая на отполированный миллионами ног пол длинные разноцветные тени. Каждый выбирает сам. Одни забираются в переполненные муравейники бетонных коробок, где утренний свет не мешает пребывать в иллюзорном мире до полудня, другие, вдали от людской суеты, обращают открытые ладони навстречу первым лучам солнца, чувствуя, как его тепло согревает душу в утренней прохладе. Каждый думает, что решает сам.
Станет ли его жизнь вечной борьбой или наслаждением, испытанием или удовольствием, ненавистью или любовью. Одни пытаются перехитрить судьбу, заглядывая в ее карты и не замечая грустной усмешки этой дамы, столько повидавшей на своем долгом веку, что все уловки наглецов она просчитывает на много ходов вперед. Другие покорно принимают все выпавшие беды, уговаривая себя, что так и должно быть. Каждый старается верить учителям, убеждающим нас, что всяк обязан пройти этот путь безропотно, до конца, благодарно приняв любую выпавшую роль. Красавицы и убогие, удачливые и проклятые, влюбленные и покинутые несут свой крест, время от времени с завистью поглядывая по сторонам. Каждый выбирает сам.
И появляются перебежчики, однажды решившие все поменять. Им кажется, что еще не поздно исправить ошибку, пусть даже на склоне лет. Одни долго взвешивают, перебирая возможные варианты, другие рубят с плеча, делая шаг с карниза. Каждый думает, что решает сам.
Одни, желая сделать правильный выбор, стремятся узнать будущее. Другие, растерявшись, жаждут совета. Все сводится к одному – суждено ли нам пройти начертанным путем, или мы сами напишем строчку в той великой книге, ну, или хотя бы подправим малость. Мы хотим верить, что где-то хранятся тайные знания об этом. Для страждущих строют храмы, для властителей возводят соборы, смертные делают капища, огораживая священное место силы простыми камнями. Каждому свое.
Рельеф филиппинского архипелага как нельзя лучше подходит для реализации любых идей. Плоское побережье для тех, кто целыми днями трудится в море и на полях, а вечером заглядывает в церковь; возвышенности, где любят селиться горожане со своими огромными корпусами международных корпораций и устремленными ввысь соборами; маленькие островки, где часовенки будто тянутся прямо из воды; а еще вершины гор, где монахи возводят удивительные храмы. Причем лояльность филиппинцев к различным религиозным течениям позволяет соседствовать в этой стране христианству, исламу, буддизму и прочим восточным течениям философского и мистического толка.
На склоне высокого холма, который между собой жители Себу называют "Беверли хилс" расположен таоиский монастырь. Дорога к нему лежит по охраняемой территории, обнесенной высоким забором и с вооруженными охранниками на пропускных пунктах. Шоссе петляет вдоль дорогих домов, поднимаясь все выше и выше. Сквозь сочную зелень проглядывают шикарные виллы, некоторые из которых выставлены на продажу. Чистота и порядок царят в этом райском местечке. В листве прячутся камеры видеонаблюдения, а по аллеям, примыкающим к шоссе, прогуливаются вооруженные охранники с собаками на поводке. Тишина и спокойствие "небожителей" на высоте. Из-за поворота показались яркоокрашенные строения монастыря.
Зелено-желто-красные стены, крутые лестницы, пагоды. Особняком, чуть слева, возвышается семиярусная колокольня. В соответствии с китайскими представлениями, она – центр накопления и удержания отрицательной энергии. Дорога опять петляет, и монастырь скрывается из виду. Возможно, это случайность, но такое впечатление, что появление на краткий миг чудесного вида на пагоды, задумано изначально, чтобы поманить путника и дать подумать, нужно ли ему сюда.
Таоизм имеет две ветви – религиозную и философскую, они впитали в себя немало мистических и шаманских представлений о мире, наверное, поэтому его почти никогда не признавали как государственную религию. Однако учение, направленное на то, чтобы сделать человека счастливым, всегда находило и находит отклик в народе. Каждому свое. Вернее – свой путь. Главное – найти его. И христиане, и мусульмане, и иудеи, и буддисты утверждают, что им этот путь известен. Поэтому существует различное отношение к смерти, медицине, целительству и обрядам. В раннем возрасте религию за нас выбирают взрослые, позднее мы сами можем это сделать, если захотим. Каждый решает сам.
Скромная калитка пропускает внутрь монастыря без платы или "фейсконтроля". Только короткие лестничные пролеты вверх. По девять ступенек каждая. Очень тихо, только звенькают колокольчики, чьи язычки теребит за привязанные к ним ленточки легкий ветерок. Вокруг много зелени и живых цветов. Утреннее солнце отбрасывает длинные тени, придавая окружающим предметам мистические образы. В это время посетителей еще нет, однако никто не выскакивает с проверкой и не задает подозрительных вопросов. На первой террасе большое открытое помещение. Все окрашено в яркие цвета, в отличие от привычных серых полутонов европейских соборов. Оставив обувь у входа, можно пройти внутрь и все не спеша рассмотреть. Похоже, это помещение для всех посетителей, где проводят какие-то общие мероприятия. Очень тихо, солнечно и пахнет цветами, впечатление, словно ты в беседке летнего сада у друзей на даче.
Еще два пролета по девять ступенек вверх к богато украшенному зданию с мощными колоннами. Здесь, у входа, два каменных льва, присевших на задние лапы. Зубы у зверюг обнажены, но морды безобидные. Справа в форме и при оружии охранник. Его колючий взгляд скользнул по первым посетителям, но не выказал никаких предостережений. Обувь, словно залог, остается около львов. Внутри большого зала места для хранения каких-то изображений, свитков и книг. Похоже, это священные реликвии, потому находятся под присмотром. В углу тлеют ароматические палочки с густым, насыщенным запахом. Закрыв глаза, легко представить себе, как тут проходят какие-нибудь службы или обряды. Чтобы попасть сюда первыми, пришлось встать засветло, поэтому при одной мысли о сосредоточении, непослушные веки тут же опускаются, и сознание уже готово погрузиться в сладостную нирвану. Оставив внизу все проблемы, тут можно расслабиться в тишине и подумать о главном. Каждому свое.
Очередные два пролета по девять ступенек – и на широкой террасе, огороженной солидной каменной оградой с широкими поручнями, чем-то напоминающими сталинский послевоенный стиль, встречают знакомые львы. Рядом три здания. Слева колокольня, и чуть поодаль зарешеченное, похожее на библиотеку, здание из красного кирпича, а в центре огромный храм, который был виден еще снизу. На его крыше зеленые змеи или бескрылые драконы. Всюду каменные кувшины с живыми цветами. Справа дорожка уходит в густую зелень, за которой виднеется еще один огромный дракон. Широкая лестница из девяти ступенек ведет на возвышенность к храму с массивными красными колоннами. Под изогнутой крышей фонарики из цветной бумаги и висит огромный барабан. Интерьер большого храма скромный, явно предназначен для проведения больших собраний, медитаций или церемоний. Все открыто настежь, навстречу утреннему солнцу и свежему ветерку. Так и тянет постоять у парапета и полюбоваться видом на бухту и город внизу. Потоки с узких улиц выплескиваются на проспекты, где движение с такой высоты просто незаметно. Время вокруг остановилось, словно увязло в незримой вязкой тишине. Представляется, как еще до рассвета монахи молча собираются в этом зале на молитву. Здесь, наверняка, хорошо думается. И не обязательно обращаться к Создателю, можно поразмышлять просто о чем-то важном. Таоизм отводит значимое место природе и ее проявлениям, загадкам и мистическим ритуалам. Наверное, поэтому он так востребован современниками. Важно, что здесь никто не навязывает иноверцам своих убеждений, не прибегает к агрессии во имя чего-то великого, как Крестовые походы, например. Каждый выбирает сам.
Если обойдете большой храм, позади него обнаружите бассейн с карпами и статуей рыбака в натуральную величину. Ленивые китайские карпы с желтыми пятнами медленно двигаются в прозрачной проточной воде. На них можно смотреть часами. Через некоторое время возникает впечатление, что на наш суетной мир кто-то вот также смотрит с высоты и посмеивается над людскими сиюминутными страстишками. Ведь окружающий мир огромен и прекрасен, глубок и многогранен, только подними голову. Впрочем, каждому свое.
Находившись по монастырю, хлебнув до одури чистого воздуха и тишины, хочется сесть и подумать. Однако скамеек или лавочек нигде не видно. Скорее всего, это не случайно, ибо поиски приведут в боковой зал храма со стульчиками по периметру и чайным столом. Стоит вам присесть на стульчик у стены, как откуда-то бесшумно появляется некое бесполое существо с белым фарфоровым чайником и жестом приглашает угоститься. Наливаете у столика чай в небольшие стеклянные стаканчики, чем-то похожие на турецкие. Возвращаетесь на место у стены. Вкус чая удивительно соответствует настроению. Неяркий, тонкий аромат, располагающий к раздумьям. Мелкие глотки обжигающего и вкусного напитка. Это просто блаженство. Он растекается внутри, очищая душу. Возможно, чай не простой, но сознание удивительно ясное и четкое. Мысли уносят вас далеко от этого храма, к самым важным событиям в жизни. Пожалуй, стоит выпить еще чашечку. Не торопясь направляетесь к чайному столику, а вас опережает бесполое существо в бесформенных одеждах. Свежезаваренный обжигающий чай снова в небольшом стаканчике согревает ладони. Возможно, тут бывают какие-то церемонии с напитком, но и сейчас, просто так, он удивительно хорош. Как это все-таки здорово, почувствовать себя в чужой стране своим. Каждому свое.
Покончив с чаем, осмотритесь и пройдите по залу. Судя по надписям на английском, здесь проходят то ли гадания, то ли предсказания. В углу ритуальные принадлежности, коими изобилуют столичные мистические салоны. Интересно, кто-то из наших доморощенных и дипломированных магов и волшебников бывал здесь когда-нибудь. Можно представить как, решившись на такой сеанс в храме, вы садитесь перед монахом и открываете душу. Нет, не рассказываете ему свою убогую жизнь или просите о чем-то, а просто не сопротивляетесь вдумчивому спокойному взгляду, проникающему вглубь. Интересно, каково это ощущение.
Оказывается, уже прошло более двух часов, и новые посетители начинают наполнять храм. Совсем не хочется делиться с ними своими мыслями и чувствами. Возникает желание покинуть стены монастыря и сохранить ощущение чистоты и единения с чем-то огромным, значимым, но незримым. Знакомые пролеты по девять ступенек ведут вниз, в суетный мир со своими вечными сиюминутными страстишками. В груди ощущение утраты и одновременной уверенности, что возвращение состоится. Неважно, когда и где. Но вам вновь захочется ощутить, как спокойно и хорошо было вашей душе на высоком холме, где стоит храм с драконами.
Магелланов крест
Раннее утро редко застает туриста на улицах Себу-Сити. Обычно гости предпочитают знакомиться с этим старым городом ночью, когда яркие огни заманчиво горят над разнообразными увеселительными заведениями, способными удовлетворить любое желание приезжего, разве что кроме познания истории. Но именно ею переполнены камни города, ставшего колыбелью христианства в юго-восточной Азии. Подобно священным храмам Иерусалима, стены Себу хранят немало интересных фактов. Да и тайн осталось не меньше. Например, известное со школьной скамьи первое кругосветное путешествие Магеллана, собственно, называется так неверно. Командор прошел лишь половину пути, навсегда оставшись в Себу. Если быть точным, то Фернан погиб в бою на берегу соседнего острова Мактан, куда теперь можно доехать из первой столицы Филиппин по одному из двух современных мостов. Загадочная смерть. До сих пор нет ясности в причинах, побудивших прихрамывающего Магеллана самому броситься навстречу смерти. Единственным достоверным источником считаются записи участника знаменитой экспедиции к островам Пряностей – Антонио Пигафетта, ставшего волею случая историографом экспедиции Магеллана. Основные же документы – судовой журнал, дневник и письма капитан-генерала, карты, лоции и прочие записи были сожжены вместе с кораблем, который пришлось оставить недалеко от Мактана.
Предполагается, что среди бесследно исчезнувших бумаг Фернана была и знаменитая карта, авторство которой приписывают немцу по имени Мартин Бехайм. Родившийся в Нюрнберге, он рос в семье купца и впитал страсть к путешествиям. Попав в 1484 году в Португалию по торговым делам, он через четыре года был посвящен в рыцари, но через пару лет вернулся на родину, получив большое наследство. Деньги позволили Мартину совершить путешествия в Египет и Святую землю, где он нашел нечто необычное. Спустя десять лет после своего первого посещения Португалии, Мартин вновь приезжает в страну и поселяется в Лиссабоне. Поговаривают, что там он встречался с Магелланом и передал ему карту, подробно изображавшую совершенно неизвестные в то время моря, острова и континенты. Именно она вселила в Фернана уверенность нового пути в Ост-Индию.