Александрийский Патриарх продолжает преследовать архиепископа Синайского: сначала он явно поддерживал архимандрита Серафима, страшного интригана, который обокрал монастырь и не хотел даже дать отчета в деньгах, полученных им как поверенным синайцев в Каире; несмотря на это, Его Блаженство противился высылке Серафима из Египта, и только энергические действия Нубара побудили его отступиться от этого монаха; теперь он начал требовать, чтобы египетское правительство выслало высокопреосвященного Каллистрата и находящихся при нем монахов на гору, клевеща на них, как будто бы они соблазняют православие своим дурным поведением (это явная ложь, они ведут себя ничуть не хуже духовных лиц, прямо подчиненных Александрийскому Патриарху). Интрига блаженнейшего Софрониуса чуть-чуть было не увенчалась успехом, так как Нубар, не очень уважающий вообще духовенство, которое ему сильно надоедает, поверил ему на слово и приказал Каллистрату убраться в двадцать четыре часа на Синай; тогда высокопреосвященный прискакал ко мне весь испуганный, объясняя, что он не совсем здоров, и что, наконец, ему невозможно выехать тотчас же из Каира, так как дела монастыря требуют, чтобы он остался еще несколько времени в столице Египта. Вполне понимая его положение, но находя все-таки, что присутствие его необходимо также в монастыре, я спросил архиепископа, во сколько времени он надеется кончить свои дела в Каире, а как он ответил мне, что в два месяца, то я съездил к кедиву и выпросил для него позволение остаться здесь на им самим определенный срок. Его Блаженство, узнав об этом, пришел в азарт и все еще не успокоится: он прислал вчера письменное приказание Каллистрату отправляться немедленно на гору и вместе с тем запретил ему и синайским монахам производить богослужение в церкви их каирского подворья (тут-то и кроется весь фокус, так как часть доходов от и без того уже не щедрых греков-прихожан отходит теперь от Патриархата к синайцам). Сильный позволением кедива, высокопреосвященный не обратил внимания на приказание Патриарха и остался пока в Каире.
Дело о судебной реформе, как кажется, не клеится, – я замечаю это, потому что Нубар хотя и в милости, но что-то сильно не в духе.
Якуб-хан был у меня и передал Ваше рекомендательное письмо: он уверяет, что он Вам всем обязан и что он не иначе будет действовать, как по моему совету и согласно с русскими интересами, – посмотрим! Русские больные начинают уже наплывать в Каир – и все плохие. Вообще у меня дел довольно много по случаю упразднения вице-консульства в Каире, но пока кое-как справляюсь.
Следствие по делу Магардича, несмотря на Рамадан, подвигается вперед и вероятно скоро будет окончено.
Речь Ваша в Одессе произвела великолепное впечатление не только в России, но и на всем Востоке; Вы первый из русских главных деятелей решились ознакомить публику с нашей политикой и дали открыто отчет в своих действиях. Я очень обрадован был известием, что батюшка Ваш совершенно поправился и снова принялся за дела; дай Бог ему жить еще много лет для пользы России и для всех нас, которые привыкли любить и уважать его с детства.
Жена моя в нынешнем году все что-то болеет и слабеет; доктора не переводятся из нашего дома, а между тем, я не вижу никакого улучшения ее состояния.
Засвидетельствуйте мое почтение супруге Вашей и княгине Голицыной.
С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
Каир
14/26 ноября 1873 г.
Многоуважаемый Николай Павлович.
Архиепископ Синайский обратился ко мне на днях с просьбой помирить его с Александрийским Патриархом. Принимая всегда за правило, что даже худой мир лучше доброй войны, я поручил драгоману моему г. Менотто отправиться к блаженнейшему Софронию и объяснить ему, что нам было бы приятно, если б он помирился с высокопреосвященным Каллистратом; но Его Блаженство вместо того, чтоб с радостью принять мое мирное посредничество, как прилично было бы всякому духовному лицу, выразил Менотто, что он не понимает, почему я вмешиваюсь в дела, которые до меня не касаются! Подлинное письмо Свиларича насчет этого свидания я имею честь при сем представить на благоусмотрение Вашего Превосходительства.
Странно однако ж, что тот же Патриарх, когда у него александрийский губернатор отнял в прошлом году землю, принадлежащую, как он утверждал, Патриархату, обратился лично к моему посредничеству, и вице-король вследствие только моего ходатайства приказал возвратить сказанную землю Патриархату.
Его Блаженство не находил тогда, что я не имею права вмешиваться в дела Православной Церкви, – теперь же, когда он преследует высокопреосвященного Каллистрата, который не хочет (да и не может) платить ему дань, как делал архиепископ Кирилл, и когда я законно заступаюсь за права синайцев, – то это не нравится блаженному, и он кричит везде, что русский генеральный консул не имеет права вмешиваться в дела Православной Церкви в Египте.
С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
Александрия
24 ноября 1873 года
Многоуважаемый Николай Павлович.
Спешу благодарить Ваше Превосходительство за любезное письмо от 9-го/20-го ноября, полученное мною только вчера.
Кедив берет на свою службу Гордона для того, чтоб послать его в Нубию и Судан и убедить англичан, что Самуил Бейкер ничего решительно не сделал и не достиг никакого результата. Если бы вице-король отправил с этой целью египетского или американского офицера, то англичане не поверили бы им, и Бейкер продолжал бы уверять, что он покорил для Египта всю страну до экватора и уничтожил торг негров.
Вообще кедив начинает несколько разочаровываться насчет англичан, но он все-таки их сильно побаивается. Оппенгеймы держат Египет на откупу; кедив кричит против них, но все-таки принужден согласиться на все условия, предписываемые этими жидами, как по недостатку денег, так и потому, что все лица, окружающие Его Светлость, получают от них огромные суммы.
Следствие по делу Магардича будет окончено на днях; мы встретили много препятствий со стороны свидетелей: одни вовсе не хотели являться в следственную комиссию, другие приходили, но отказывались давать показания; наконец, те, которых судебная комиссия требует в Константинополь, не соглашаются туда ехать, говоря, что не могут оставить свои дела, и спрашивая, кто вознаградит их за расходы по путешествию и причиненные им убытки.
О стараниях моих заинтересовать кедива в ликвидации дел Пашкова я уже имел честь писать Вашему Превосходительству, но, к несчастию, Его Светлость решительно ничего не хотел для него сделать, обвиняя во всем супругу нашего подданного и объявляя, что у него самого дела не в блестящем положении. Впрочем, в настоящее время Пашков сошелся со своими кредиторами (исключая одного, который еще несколько кобенится), он едет в Петербург, и надо надеяться, что все долги его будут уплачены сполна.
Казо говорил мне на днях, что ему было бы гораздо легче устроиться с египетским правительством насчет новых трибуналов, если б я имел (подобно тому, как он уже имеет) полномочие окончить в Каире дело о судебной реформе. Если Вы находите это возможным, то потрудитесь снабдить меня надлежащими инструкциями.
Известный Вам полковник Беккер оставил египетскую службу вследствие антагонизма, существующего между местными и американскими офицерами, жертвою которого он сделался совершенно случайно; жаль, что Египет потерял такого достойного офицера.
Жагель писал мне недавно, он вошел в какие-то операции с г. Иславиным и предлагает, через мое посредничество, кедиву купить принадлежащие им каменноугольные копи; но мое политическое положение не позволяет вмешиваться в подобного рода дела, в особенности в Египте! Я полагаю, что Жагель кончит хуже еще, чем Пашков.
Недавно прибыл в Александрию русскоподданный Амбургер и завел коммерческий дом, который будет в связи с известным домом Кноона.
Свиларич несколько приструнил здешних русских подданных; это многим очень не нравится, в особенности грекам, которые привыкли не платить податей, не менять паспортов и только пользоваться выгодами нашего покровительства.
Засвидетельствуйте мое нижайшее почтение супруге Вашей и княгине Голицыной.
С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
Каир
12/24 декабря 1873 г.
Многоуважаемый Николай Павлович.
Спешу благодарить Ваше Превосходительство за Ваше любезное письмо от 27-го ноября. Вследствие желания Вашего я горячо рекомендовал Зизинию Нубару, который обещал мне поговорить о нем с кедивом и Абраамом и вообще сделать для Вашего protégé все, что будет возможно. Я передал также Нубар-паше все, что касалось, как в письме, так и в предписании, до судебной реформы; он благодарит Вас за постоянную поддержку, без которой он никогда не мечтал бы даже о получении согласия России; но он остался не весьма удовлетворенным ни инструкциями министерства, ни формулой окончательного согласия, так как в ней ничего не упомянуто о преступлениях, которые иностранцы могут совершить при приведении в исполнение решений смешанных трибуналов. Имея уже согласия Англии, Италии, Германии и, наконец, Австрии, Нубар ожидал только наше для того, чтобы приступить к устройству новых трибуналов, несмотря на Францию, которая продолжает торговаться в разных мелочах, и для того только, чтоб показать, что она все на Востоке, и что без нее судебная реформа невозможна.
Кедиву я не мог еще сообщить Ваше предписание от 5-го декабря, так как он простудился и из гарема не выходит.
Лессепс здесь; я говорил с ним о решении константинопольской комиссии, которое уже известно здесь по телеграфу; он не может его принять, так как Общество Суэцкого канала не признает права вмешательства в его внутренние дела; привести же в исполнение это решение, по его мнению, будет невозможно. Во всяком случае, Лессепс очень благодарен Вам за все, что Вы для него сделали.
Следствие по делу Магардич-бея уже кончилось бы, если бы не два свидетеля: один австрийский еврей, другой французский армянин, которые не хотели ни явиться в следственную комиссию, ни дать требуемых от них показаний; но я надеюсь устроить это дело с помощью австрийского и французского консулов.
Поздравляю Вас с наступающим Новым годом и желаю Вам и всему семейству Вашему здоровья, счастья и всякого благополучия.
С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
Александрия
18/30 декабря 1873 г.
Многоуважаемый Николай Павлович.
Я имел честь получить шифрованную телеграмму Вашего Превосходительства и поспешил сообщить ее конфиденциально кедиву и Нубару. Они оба глубоко чувствуют все, что Вы для них делаете, но продолжают говорить все то же самое: они боятся коллективного согласия, выраженного в общем протоколе, так как они не уверены во Франции; наконец, по их мнению, отдельные переговоры впоследствии ни к чему не приведут; Австрия, хотя и соглашается на нашу формулу, но требует условия, весьма трудно исполнимые, и такие, на которые другие державы не согласятся: она желает, чтобы в апелляционной палате рядом с судьями, принадлежащими к национальностям главных держав, заседали два представителя от нее: один австриец и другой венгерец; она желает тоже, чтоб не только консулы и коронные чиновники были освобождены от местных трибуналов (новых), но даже консульские агенты, драгоманы, вольнонаемные чиновники и семейства всех этих лиц – претензия эта, по мне, не выдерживает даже критики. Франция, с своей стороны, получив как бы право требовать особых условий, запросит много невозможного и, главное, совершенно лишнего.
Кедиву и Нубару хотелось бы иметь наше отдельное согласие, подобно тому, как они имеют уже согласия Англии, Италии, Германии, Соединенных Штатов и даже Австрии, так как австро-венгерское министерство сначала телеграммой, а потом депешей уведомило своего дипломатического агента в Египте о том, что соглашается на судебную реформу, но вместе с тем в письменном документе говорит о резервах; на депешу эту Нубар будет отвечать и надеется на полное с Австриею соглашение. Получив согласие России, кедив и Нубар уверены, что Франция не захочет остаться одна и поспешит уменьшить свои требования до тех пределов, которые можно будет принять. Одним словом, вся надежда на Вас и на пребывание Ваше в Петербурге.
Нубар спрашивает, не нужно ли будет ему приехать в Константинополь в случае, если решено будет подписать в Пере коллективный протокол для окончания дела о судебной реформе в Египте.
Вице-король поправляется, но все еще слаб; я видел его два дни сряду и воспользовался случаем для того, чтоб рекомендовать ему Зизинию, у которого, впрочем, никаких дел в Египте нет, а он просто ищет место, преимущественно в Константинополе; одно, что ему может повредить, – это то, что кедив никогда не любил покойного брата его графа Зизиниа и терпеть не может племянника его, Меандра Зизиниа.
Засвидетельствуйте мое нижайшее почтение Павлу Николаевичу и Марье Ивановне.
С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
Порт-Саид
23 февраля 1874 г.
Многоуважаемый Николай Павлович.
Я имел честь получить любезное письмо Ваше, адресованное из Петербурга, и поспешил передать кедиву и Нубару приложенные при нем письма на их имя. Они оба очень довольны расположением нашего кабинета и хорошо понимают, что они обязаны весьма Вашему Превосходительству.
Я передал также Лессепсу все, что касалось в Вашем письме до индо-российской железной дороги; он очень жалеет, что дело Суэцкого канала не позволило ему приехать в Петербург в то время, когда Вы и Кауфман были в столице империи, но намерен воспользоваться Вашим советом и отправиться в Россию по возвращении своем из Индии и после поездки в Лондон.
Я виделся с Лессепсом в Измаилии, куда я ездил по делам службы, на встречу военного корвета "Витязь", на котором я доехал до Порт-Саида, где у меня тоже есть некоторые дела. Завтра я, вероятно, вернусь в Измаилию на "Чихачеве", а оттуда отправлюсь в Каир.
Франция и Греция не дают до сих пор согласия на устройство новых смешанных судов, но кедив и Нубар приступили уже к формированию трибуналов и решили, что они, во всяком случае, начнут в скором времени свои действия, по крайней мере для своих подданных и для тех иностранцев, правительства которых изъявили согласие на судебную реформу в Египте.
Засвидетельствуйте мое почтение супруге Вашей и княгине Голицыной.
С отличным почтением и душевною преданностию имею честь быть Вашего Превосходительства покорнейшим слугою
И. Лекс
Александрия
6/18 марта 1874 г.
Многоуважаемый Николай Павлович.
Я приехал в Александрию по делу, случившемуся с экипажем корвета "Витязь": один из матросов найден убитым на берегу; по окончании дознания я буду иметь честь сообщить Вашему Превосходительству официально весь ход этого несчастного дела.
Получив предписание Ваше насчет судебной реформы еще в Каире, я поспешил сообщить кедиву решение нашего правительства по этому вопросу и оставить копию с депеши Нубар-паше – они оба собираются писать к Вашему Превосходительству и благодарить Вас за все то, что Вы для них сделали.
Ответ Порты по делу Суэцкого канала уже получен кедивом, но Лессепс, несмотря на советы мои и моего французского коллеги, до сих пор не хочет подчиниться решению константинопольской международной комиссии, – он уверяет, что он предпочитает вернуться к первоначальному фирману, не позволяющему ему увеличивать плату десять франков с тонны, но допускающему полную свободу в остальных поборах с судов, проходящих через Суэцкий канал, то есть pilotage, remorquage, stationnement etc. etc., надеясь этими поборами наверстать то, что он потеряет на изменении способа измерения вместимости судов.
По мнению моему, это невозможно, так как новый фирман Порты уничтожает первоначальный и не допускает никаких изменений во всех побочных поборах компании; вице-король тоже согласен со мной, и поэтому Лессепсу придется вероятно подчиниться константинопольскому решению, quitter à faire changer cette décision plus en sa faveur тогда, когда количество тонн судов, проходящих через канал, достигнет 2 100 000 и когда ему придется начать уменьшать плату, взимаемую с каждой тонны.
Гордон отправился уже в Судан и далее к югу; его сопровождают два американских офицера, и ему дозволено распоряжаться теми войсками кедива, которые находятся в этих странах.