В пятницу мы разбудили Молдавана в 6 утра. До 8, до проверки, на дальняке слышалось его сопение – Молдаван тренировался. На проверку мы поставили его первым. Молдаван ринулся к фельдшерицам. У них глаза полезли на лоб и отпали челюсти, когда Молдавии, спустив трусы, клялся, что еще пару минут назад у него все было "как штык", а теперь просто "съежилось от холода". На этом осмотр кончился, так как ни фельдшерицы, ни вертухай, ни мы не могли разогнуться от хохота.
(Не политкорректно, но, все мои встречи и контакты с молдаванами в СИЗО и на зоне, убедили меня в справедливости житейской мудрости, что "молдаванин – не нация, а диагноз")
Хохол
Это был домовитый, хозяйственный мужик лет 45. Попал сюда за то, что, распивая с соседом третью или четвертую бутылку и, поняв, что денег на пятую не хватит, снял с вешалки и продал на улице первому встречному куртку этого соседа. После распития пятой бутылки сосед пожалел куртку и вызвал милицию. Хохла обвинили в грабеже и посадили к нам.
Хохол был мужик обстоятельный. Он перемыл заново всю посуду в хате и долго интересовался, каким образом мы добываем дополнительные харчи.
Мы объяснили, что родственники кладут нам на счет деньги, а раз в неделю кого-то из хаты в сопровождении вертухая отправляют на ближайший колхозный рынок закупать продукты для всей хаты на неделю. У нас всегда возникают "рамсы" по поводу того, кому ИДТИ на рынок. Торговаться никто из нас не умеет, хозяйством не занимались, и хата всегда недовольна теми покупками, которые были сделаны. К тому же никому неохота таскать по две – три тяжелые сумки.
Хохол мгновенно вызвался послужить хате и выразил согласие "сбегать и купить чего надо". Мы объяснили, что на базар пускают только по воскресеньям (воскресенье – мертвый день на Централе и доломиться до корпусного – легче помереть). В воскресенье с утра хохол начал собираться на рынок. Он по очереди будил всех, выяснял, сколько у кого денег на счету, чего и сколько покупать. Составил подробный список на три страницы. Долго советовался, как протащить спиртное. Остановились на том, что он купит пару двухлитровых бутылок "фанты", выльет большую часть и дольет бутылки водкой. Хохол подготовил три здоровых баула, вывалив из них наши вещи на свою шконку, собрал пустые пакеты и уселся перед тормозами.
До 11 часов он барабанил в тормоза, вызывая вертухая. Наконец, появился вертухай и, увидев в шнифт полностью одетого мужика с баулами, решил, что тот ломится из хаты (т. е. произошел конфликт, человека могут прибить и его нужно срочно забирать). Вертухай вызывает дежурного (в таких случаях тормоза открываются только при наличии не менее двух вертухаев). Тормоза открываются и хохол, радостно улыбаясь, начинает выяснять у вертухаев, кто будет его сопровождать на рынок.
Передать реакцию вертухаев, которых оторвали от воскресной выпивки, словами невозможно…
Вот так мы развлекаемся. Я описал только самые безобидные приколы. Т. е. те, которые кончились смехом, а не дубиналом, карцером и т. п. А вообще-то в 90 % случаев все кончается более печально.
"Визит" к "врачу"
Я не по ошибке взял в кавычки и слово визит, и слово врач. Потому что, по сути, нет ни врача, ни визита. Если ты уже дошел до предела, т. е. у тебя очень высокая температура (не менее 39 градусов, так как с 38 градусами "врач" не примет), открытые язвы от чесотки, переломы или явно выраженные травмы, то тогда ты можешь попасть на этот прием. Но…
Накануне нужно написать заявление с просьбой вызвать тебя на прием (осмотр) к врачу. Утром, во время проверки, вертухай собирает все заявления по всем хатам, сортирует их и должен передать в медсанчасть все, что адресовано им.
Но на деле так происходит крайне редко. Что-то теряется, что-то вертухай считает "косухой" и не передает, что-то, даже попадая в медсанчасть, "фильтруется" уже там, и людей не вызывают. Короче, для того чтобы реально попасть к врачу, нужно написать четыре – пять заявлений и, при должной настойчивости, тебя все-таки вызовут.
Но все это относится к так называемому корпусному врачу, то есть к врачу, чей "приемный пункт" на твоем же корпусе или этаже. И это не врач, а фельдшер, который все решает. Врачей мало. Пробиться к специалисту (окулисту, стоматологу, урологу и т. п.) почти невозможно. Лично я добивался встречи с окулистом 13 месяцев. Писал заявления с просьбой о приеме два – три раза в неделю.
Итак, общий прием на корпусе. Входим в комнату врача по четыре – пять человек сразу. Комната разделена пополам решеткой. С нашей стороны – кушетка, со стороны "врача" – шкаф с медикаментами и письменный стол. Весь осмотр, выслушивание, измерение температуры, давления и т. п., – все через эту решетку.
И результат: от всех видов чесоток, расчесов, болячек, язв и т. п. выдают серную мазь. Доктор отрывает кусочек бумаги, палочкой выковыривает из большой банки шматок мази и намазывает ее на эту бумажку. Для всех остальных болезней – три – четыре вида таблеток с устной "инструкцией по применению": от головы, от живота, от давления. От сердца могут накапать в мензурку капли Зеленина или дать таблетку валидола. Как правило, все таблетки из просроченной на три – четыре года "гуманитарки".
Если же тебе совсем плохо и врач решает, что тебя нужно поместить на больничку (ярко выраженная желтуха, непрекращающаяся рвота и понос), то необходимо обладать железным здоровьем, чтобы пережить эту садистскую процедуру – перевод на больничку.
Происходит это так: тебя опять возвращают в хату с приказом собрать все вещи и ждать вызова. Забрать с собой следует все, т. к. велика вероятность, что после больнички тебя направят в новую хату, и все, что не взято с собой остается, так сказать наследством и воспоминанием о твоем пребывании в старой хате. Все вещи – это значит большой, тяжелый баул с собственными вещами, продуктами и посудой. Хорошо тем, у кого есть баул, а у кого его нет? Все связывается канатиками, шнурками и вешается на себя. Так можно прождать три – четыре часа.
Потом тебя гонят на первый этаж на сборку, на которой уже до 100 человек народа. На сборке можно просидеть еще несколько часов. Потом, через четыре подземных продуваемых перехода поднимаешься на четвертый этаж – на больничку. Еще пара часов – ожидание, осмотр, регистрация, помещение в камеру.
Не забывайте, что все это происходит с вами при температуре не меньше 39 градусов, зачастую при рвоте, поносе сердечном приступе.
Больничная "палата" – такая же тюремная камера, но народа несколько меньше, не больше двух – трех человек на место. Спать, отдыхать, лежать – тоже по очереди. Телевизоров нет, газет нет, книг нет, вентиляторов нет.
Лечение?..
Маленький пример. Чесоточная палата. На одну шконку три – четыре человека. Посреди хаты, на приваренной к одной из шконок железной проржавевшей тумбочке – жестяной таз, наполненной на 1/3 серной мазью. При помещении в хату предупредили, что мазаться нужно часто, а мыться (то есть смывать мазь) нельзя ни в коем случае. Можете представить себе, какой запах был в этой "больничной палате" и что представляли собой простыни, на которых, "не смывая мазь", спали по очереди четыре человека. Когда через несколько дней мазь кончилась – нас выписали. С момента помещения в "палату" и до возвращения в свою хату никто меня не осматривал: ни врач, ни фельдшер. Конец мази в тазике – основной показатель нашего выздоровления.
Религия
Пожалуй, по всей "Матроске" не найдется ни одной хаты без собственного иконостаса.
Оформляется такой иконостас весьма тщательно и любовно. Умельцы из сигаретных и спичечных коробков, кусков полиэтилена и других подручных материалов делают удивительные оклады и целые алтари. На фоне черных и жирных от грязи стен и общего антуража хаты это смотрится весьма впечатляюще.
Почти в каждой хате имеется библия, какие-то молитвенники и разная "с бору по сосенке" религиозная литература (время от времени разные секты и движения забрасывают сюда свои агитационные материалы).
Интересная деталь – почти никто эти книги, включая библию, никогда не читал и не читает. Хотя молятся все. И почти все считают себя глубоко религиозными. Как и бывает обычно, невежество весьма агрессивно.
Например, когда во время одного из споров по какому-то религиозному вопросу я заявил, что Христос – еврей, к тому же "обрезанный", то только мой авторитет среди братвы спас меня от серьезных разборок. Пришлось брать Библию и буквально по тексту доказывать свою правоту.
Я не могу сказать, что в корне изменил что-то, но человек 15–20 регулярно стали приходить ко мне в "общий угол", и я почти три месяца исполнял роль "преподавателя Закона Божьего".
Предсказания, гадания, магия, сонники и т. п.
Самые зачитанные книжки в хате – сонники Мюллера и "Звезды и судьбы" (гороскопы, предсказания, гадания и т. п.). Я в первые дни своего пребывания в хате мельком заметил, что интересовался и кое-что читал о Вуду. Что даже кое-что умею из не самого сложного.
По сегодняшний день мне приходится "толковать" все гороскопы и сны и, как следствие, отвечать и "выкручиваться", если они не сбываются. Попытки объяснить, что вся эта предсказательность носит вероятностный характер – бессмысленны. Все требуют конкретики. Абстрактное мышление не в чести.
Из куска проволоки мне изготовили "рамку" и обязали определить "положительно и отрицательно заряженные места" в хате. За десятилетия здесь сконцентрировалось столько боли, страданий и зла, что "рамка" вертится, как вентилятор. Но (вот и не верь после этого в магию) самый "положительный" угол определился возле "телевизора" (там, где хранятся продукты), около коробки с общаковыми сигаретами и у "кармашка" рядом с тормозами (в него собираю: нее жалобы и заявления с хаты, чтобы утром передать для отправки адресатам).
Видимо, основные позитивные надежды связаны с этим "кармашком" и этим углом…
Политика – тема, соперничающая по популярности с мистикой. С гордостью могу признаться, что моду на эту тему по всему Централу ввел я. До моего прихода в хату "Новости", "Итоги" и т. п. никто никогда не смотрел. Мои настойчивые убеждения и три – четыре удачных политических прогноза в корне изменили отношение к политике и здорово укрепили мой собственный авторитет.
Выразилось это в том, что я получил второе официальное погоняло – Аналитик. (Еще одно погоняло – Олигарх – мне прилепил Вор в законе, Саша Окунев, он же Огонек.)
В конце концов, тема политики – ее возможное влияние на нашу судьбу, принятие (выгодно – не выгодно) новых указов, амнистий, поправок к УК и УПК – стала одной из самых популярных в "Матроске".
Женщины
В тюрьме эта тема приобретает особое звучание и значение. По-настоящему женщиной считается только мать. Все остальные – "мясо", "телки" и т. п., включая, кстати, в большинстве случаев и тех, чьи письма трепетно перечитываются и чьи фотографии бережно хранятся…
На воле никто никого не "соблазнял", не влюблялся, не отбивал. На воле каждый "телок снимал". Причем чем круче рассказчик, тем дороже он за это платил.
Послушать – так все звезды и звездочки российского шоу-бизнеса переспали с бригадирами разного ранга, получая за это автомобили, круизы и т. п. По моим подсчетам, одна только А. Апина должна ездить, как минимум, на шести различных автомобилях, подаренных ей за "полный улет" шестью различными авторитетами и бригадирами. При этом все истово делают вид, что во все это безоговорочно верят.
Когда на ТВ мелькает знакомое лицо, общий крик: "Вован! (Серега, Олежка, Витек…)… Иди, твоя п… поет!" И снова повод приколоться, как она не давала проходу, как хочет прийти на свиданку, а он ей запрещает, чтобы его гиена не узнала… А вечером (ночью), придя ко мне, один-на-один просит написать стихи для своей "гиены". Что-нибудь душевное… Все это очень грустно. Сколько же цинизма и жестокости, любви и нежности, бесстыдства и целомудрия намешано в душах тех, кто приходит приколоться в мой угол.
Беседы о делюге
Когда говорят о делюге, все понимают, что речь идет только о конкретном уголовном деле.
То, что все сидящие в тюрьме считают себя невиновными, – миф сочиненный следователями и профанами. Больше половины считают себя, и той или иной степени, виновными. Но хотят справедливого разбирательства, следствия и суда. Не выбивания показаний, закрывающих еще несколько "висящих" на милиции дел, и не прессования в хате с той же целью.
Например, мне лично оперативники неоднократно угрожали тем, что поручат местному оперу перевести меня в "пресс-хату". При этом, смакуя детали, объясняли, что именно там со мной сделают, прежде чем я умру от "сердечной недостаточности".
Но есть и другие методы. Человека начинают бросать из хаты в хату. Через каждые три – четыре дня. И все это – через сборку. Другими словами, человек все это время на ногах – ни еды, ни спанья… Так получают показания, которые ложатся в основу "объебона". И на их основании тебя судят.
Вот об этом, – о том, как объяснить данные показания, как уйти от беспредела, – идут беседы в нашем углу. Здесь прочитывается объебон, уточняется ситуация, а потом пишутся жалобы, на которые все равно никто не отреагирует и, как правило, даже не ответит…
Спорт
Наверное, это самая короткая тема, носящая чисто описательный характер. Казалось бы, на общаке любая повышенная нагрузка, ведущая к повышенной интенсивности дыхания, – самоубийство. Но, тем не менее…
Спортом в "Матроске" занимается в основном братва.
Во-первых, для поддержания формы, необходимой, в свою очередь, для поддержания "порядка" и должной иерархии в хате. Во-вторых, только у них есть возможность освободить себе для этого в хате два – три квадратных метров площади. И, наконец, в-третьих, – только для них специально готовятся "спортивные снаряды", о которых следует упомянуть особо.
В хате, как правило, полно пустых пластиковых 1,5– и 2-литровых бутылок (в них приходят в дачках сгущенное молоко, мед и т. д.). Бутылки наполняются обычной водой из-под крана, плотно завинчиваются, связываются вместе по 6–10 штук. Для этого плетутся особо прочные канатики. Достаточно приделать к такой связке ручку (из простеганных кусочков одеяла), и "гиря" готова.
Есть и второй способ изготовления "гири". Пол в хате обычно выложен метлахской плиткой (вернее, остатками этой плитки, так как практически вся плитка идет на "гири" и "электроплитки"). Из старого одеяла шьется сумка-чехол, которая наполняется отодранными от пола плитками. После чего сумка наглухо зашивается, и получается "гиря" килограмм на 8–12.
Если удается затянуть в хату резиновый бинт или жгут, то сложенный вчетверо и привязанный одним концом к спинке шконки, он с успехом служит своеобразным эспандером. Все описанные выше снаряды предназначены для "качания".
Для отработки ударов служит боксерская "лапа". Шьется она из чьей-то плотной кожаной куртки. Кто-то остается без куртки, но это никого не волнует. Если "жертвователю" понадобится куртка или не в чем будет поехать на суд – найдут, обеспечит, отнимут у вновь заехавшего "бандерлога".
Тренировки происходят в хате, но не на пятаке у тормозов, а в том углу (ближе к решке), в котором обитает братва. И, естественно, на дворике во время прогулки. На дворике, правда, можно еще и подтягиваться. Разбежался, подпрыгнул, уцепился руками за решетку, которая перекрывает дворик сверху над головой и подтягивайся, сколько хватит силы.
Естественно, что "гири" регулярно отметаются во время шмона, но проходит одна – две недели, и хата восстанавливает все понесенные потери.
Иерархия в СИЗО
Существует официальная (устоявшаяся) классификация: воры, авторитеты, положенцы, братва, стремящиеся, мужики и все остальные – "зимогоры", "бандерлоги", "бандероли", то есть те, кто прибыл-убыл, – ни толку, ни пользы (только место занимают).
На самом низком уровне, а вернее, вне всяких уровней – все категории "обиженных" (выломившиеся из хат, крысы, стукачи, "ментовские-кумовские казачки", пидоры и т. п.). У них ничего нельзя брать. нельзя даже прикасаться к ним, их не пускают к дубку (едят они отдельно, в районе дальняка).
Но это, как я уже говорил, общеизвестная, "официальная" иерархия. На деле все гораздо сложнее, имеется масса оттенком и полутонов. Даже в элите преступного мира – среди воров – не все равны. Есть "более равные". Молодые воры, особенно из "пиковых" (то есть "кавказской национальности") имеют меньшее влияние, чем русские, особенно те, кто "в законе" не первый год. Хотя формально все воры равны.
Чуть ниже на этой иерархической лестнице – авторитеты. Формально они не обладают никаким статусом, но де-факто иногда их слово и мнение ничуть не ниже воровского. Пример – Отари Квантришвили. Сейчас я сам вот уже полгода нахожусь в постоянном и тесном контакте с таким авторитетом. (Кстати, врач, кандидат медицинских наук. Именно он, Валера-"Одессит", "Глыба" спас мне руку, меняя повязки и обычной заточкой снял восемь швов. (Была история, при которой моя рука была располосана от кисти до локтя. Как-нибудь, расскажу…) О непростой судьбе Одессита, когда-нибудь, напишу отдельно.)
Авторитеты стараются особо не светиться в тюрьме, не афишировать свою связь с преступным миром, но вместе с тем участвуют во всех сходках и в решениях всех общих проблем.
Статус "положенец" мне самому не до конца понятен.
С одной стороны, они только на одну ступеньку ниже вора. Положенец на Централе – смотрящий за всем СИЗО. С другой стороны, положенец может быть и обычным смотрящим в обычной хате.
Братва – многочисленный "средний класс" преступного мира. В тюрьме и зоне стараются держаться вместе, не размывают "чистоту рядов". К братве относятся и бригадиры, и рядовые быки. Уровень развития, как правило, очень низкий. Все разговоры вокруг того, у кого какой был "мерин" ("Мерседес"), прикид, каких телок снимали, где, как и с кем "зажигали" (то есть прожигали жизнь). Очень многие – на "дури" (на наркоте). Часами могут говорить о своей крутизне, оружии, автомобилях. Вне этих тем – темный лес. У многих по 4–8 классов образования. В СИЗО исполняют те же самые функции бригадиров и быков при смотрящих и авторитетах. Цель жизни – еще один "мерин", классный прикид, модная телка, кабак. С ними почти не о чем говорить. Разве что о делюге…
Стремящиеся – самая размытая и многочисленная категория. Это люди, которые не входили ни в какие бригады и группировки. Кидалы, крадуны и т. п. Имеют по несколько ходок в зону. Возраст от 19 лет до 60. От ярко выраженных дилетантов до одиночек-профессионалов, от самопальных "налетчиков-разбойников", сдернувших шапку с прохожего. До "ломщиков" и мошенников экстракласса. Держатся нейтрально, но все-таки стараются быть ближе к братве. По жизни – бродяги.
Особый разговор о "коммерсах", то есть обо всех категориях людей, попавших сюда по коммерческим статьям. От взяточников до ларечников, от банкиров до фирмачей.
Им здесь достаточно сложно. Отношение здесь к ним такое же, как и на воле, – раскрутить, доить, стричь… Причем у всех – от оперов до братвы.