На то, что американцы ошиблись, были свои причины. Прежде всего, эксперты рассуждали в согласии с привычными канонами. По обычным стандартам Израиль действительно не мог провести упреждающий удар: авиация была слишком малочисленна. Выход был найден в сверхбыстром обслуживании самолетов. Они в бешеном темпе заправлялись, снаряжались боекомплектом и немедленно вылетали на следующую бомбежку. Летчики не покидали кабин. Это был новый прием, не предусмотренный экспертами. Еще менее того можно было предусмотреть шок арабского командования. Вся операция продолжалась три часа. Израиль потерял 19 самолетов, т. е. десятую часть атакующих сил. Это можно было бы считать катастрофой, самоубийством израильских ВВС, если бы не феноменальные результаты воздушной атаки, которые оправдали потери.
Изоляция страны, а в особенности нейтралитет США, разрушили всю военно-политическую доктрину Израиля. Она, в сущности, не изменилась со времен британского мандата. Оборона поселений в подмандатной Палестине строилась по простой схеме: еврейские силы сдерживают атаку арабов, пока не появляется английская армия или полиция. В 1948 г. роль англичан предполагалось возложить на Пальмах, затем – на Америку и ООН. В любом случае никак не предполагалось, что Цахаль должен будет один на один разгромить все арабские армии… Упования на международное сообщество, дядю Сэма и спонсоров мирного процесса и по сей день связывают военно-стратегическое планирование и политическую активность Израиля. В этом особо преуспел премьер-министр Рабин. Но речь пока не о том.
Перед 1967 г. ответственным за планирование в Цахале был Ахарон Ярив. Он пришел к выводу, что, по крайней мере, до 1968 – 1970 гг. нет реальной опасности военного столкновения. Ярив был приближенным и личным другом Рабина, его оценка вполне укладывалась в общепринятую стратегию и идеологию, она была удобна Генштабу. Рабин полностью принял мнение Ярива и строил планы Цахаля в соответствии с ним.
Читатели моего поколения помнят заключенный в 1964 г. союз между Египтом и СССР. Хрущев одарил Насера званием Героя Советского Союза и начал переправлять в Египет массу оружия. ЦК КПСС принял решение о стратегической линии на уничтожение Израиля. Обеспокоенное правительство Израиля обратилось к США и получило заверения: американский флот с вами. Правительство успокоилось; Насер продолжал вооружаться. В критический момент стало ясно, что на американцев рассчитывать не приходится. Израиль пытался убедить советского посла, что не является "слугой империализма"; посол "не убедился".
В мае 1967-го Израиль оказался в стратегической ловушке. Границы 1949 г. можно было оборонять только при условии полной мобилизации резервов, но и тогда успех обороны отнюдь не был обеспечен. С другой стороны, Израиль не мог держать под ружьем все мужское население страны значительное время. Атаковать арабов первыми значило окончательно лишиться даже символической поддержки США и прочего "цивилизованного" мира.
В 1967 г. во главе правительства стоял Леви Эшколь, слабый и серый партийный функционер, как характеризует его Мильштейн. Эшколь был занят преимущественно экономикой, которая находилась в состоянии хронического кризиса. В военных вопросах он почти не разбирался, и с началом военной напряженности вся ответственность легла на Генштаб.
Тем более интересно, как Эшколь отреагировал на доклад Ярива. Премьер заметил "пробел" в рассуждениях штабистов: в случае победы Израиль может – самое большее – уничтожить арабские армии. Но у арабов не будет проблем восстановить личный состав и вооружение. В то же время для Израиля поражение равносильно уничтожению. Таким образом, для арабских режимов риск является минимальным и оправдывается даже самой малой вероятностью победы. Эта "асимметрия" по сей день сохраняется из-за того, что Израиль сознательно ограничивает цели своих войн. Впрочем, Эшколь не сделал практических выводов из своего правильного рассуждения.
20 мая Рабин представил планы, заранее разработанные в Генштабе. Они предусматривали возможность блокады Тиранского пролива. Ответом должна была стать оккупация северного Синая и сектора Газа. Предполагалось, что в обмен на эти территории Египет снимет блокаду. Этот план был ориентирован на локальный конфликт. Однако в тот момент, когда арабы приготовились к тотальной войне, план потерял всякий смысл. Генералы, командовавшие войсками на решающем (Южном) фронте, высмеяли его как "минималистский". Они предложили альтернативный план: решительным и быстрым ударом "переломить хребет" египетской армии.
Правительство не знало, что решить. Министры обвиняли во всем Рабина. И не без основания.
Отношения между Рабином и Эшколем были натянутыми после операции 13 ноября 1966 г. в горах Хеврона. Эшколь хотел ограниченную операцию, направленную против вылазок террористов Фатха, но генштаб во главе с Рабином устроил настоящее сражение с иорданской армией, названное впоследствии Однодневной войной. Израильские силы, поддержанные танками и бронемашинами, пересекли иорданскую границу и атаковали Самуа (Саму), деревню с четырьмя тысячами жителей. Согласно отчету У Тана, израильтяне разрушили сто двадцать пять зданий, школу и больницу. В военном отношении операция оказалась малоэффективной, а политические последствия для Израиля были крайне негативными. Доверие к Рабину было подорвано. Однако Эшколь не решился выступить против Генштаба и его главы: соображения внутриполитической конъюнктуры опять возобладали над государственными интересами.
При всем том Рабин, наверное, все же понял, что война – это не его стихия, и был напуган ответственностью за те решения, которые ему предстояло принять.
Теперь же генералы атаковали Рабина за пассивность, соратники-социалисты – за активность. Министр внутренних дел Шапира кричал на Рабина на заседании правительства 22 мая: "Как ты посмел? Бен-Гурион не посмел. Окапываться надо, окапываться. Война поставит под угрозу существование Израиля". Он имел в виду, что в 1956 г. Бен-Гурион начал войну, только заручившись поддержкой Англии и Франции. Идея, конечно, была гениальной, но, к сожалению, никак не осуществимой: Израиль оказался одинок, и не потому, что хотел того, а по той причине, что все оставили его на произвол судьбы.
В условиях угрозы самому существованию государства продолжение функционирования "узкого" правительства Эшколя было безумием. Эшколь уступил закономерному и, надо заметить, едва ли не впервые в истории страны поистине всенародному требованию создать правительство национального единства. Самым кардинальным изменением было присоединение к правительству ревизионистской партии Херут во главе с Менахемом Бегином, которая до этого подвергалась принципиальному бойкоту. Вошла в правительство и партия Рафи, которая откололась от партии Мапай. Список Рафи возглавлял Бен-Гурион, в него входили также Моше Даян и Шимон Перес. Военный авторитет Даяна был неизмеримо выше, чем у Рабина, и он был известен как "ястреб". Включение Рафи в коалицию возвращало Даяна в верхушку военного руководства и могло привести к самым серьезным последствиям для Рабина.
Бен-Гурион успел состариться, он жил воспоминаниями о прошлых свершениях. Как и Шапира, Бен-Гурион требовал пассивности и союза с "западными гарантами" по образцу 1956 г. 22 мая он сказал Рабину в частной беседе: "Так не действуют в напряженные моменты… Вы довели страну до тяжелого состояния… вы несете за это ответственность". Рабин оказался под перекрестным огнем "активных генералов" и "пассивных политиков", он не знал, на что решиться.
И 23 мая начальник Генштаба по болезни "выбыл из строя". У него, как мы уже знаем, случилось "отравление никотином".
Это было большой удачей для Израиля: бездействуя, Рабин не мог мешать наступлению Цахаля.
Такова версия Ури Мильштейна. Излишне говорить, что книги Мильштейна вызывают бешеное возмущение "придворных" военных историков, единственная специальность которых – еще и еще раз доказать, что Партия и Вожди Партии всегда и всюду правы. Орудия этой пропаганды просты и безотказны: ложь, секретность и полное отсутствие стыда. Миф Рабина – это создание многих людей, это заговор клики, боящейся разоблачения в глазах собственного народа, то есть заговор бездарной политической элиты против нации.
Но и израильское общество было готово и даже желало принять преподносимые ему мифы. Рабины возникают и благоденствуют там, где ценность человека определяется его преданностью корпорации при условии недостаточной политической зрелости общества.
А пока "подростковое" национальное сознание отравляется никотином мифов, мелодраматических легенд и ожиданием очередных харизматических "спасителей отечества" и "миротворцев".
Политические изменения, при всей их важности, не могли решить военные проблемы. В лучшем случае они только создавали условия для военного решения. Ключевым моментом войны был превентивный удар по арабским аэродромам. На предварительных обсуждениях в Генштабе Рабин пытался возражать против этого плана, но после 23 мая с его мнением уже никто не считался.
По всем законам слава должна была достаться Вейцману и Даяну. Но для этого пришлось бы рассказать правду. А правда коснулась бы всего военно-политического руководства. Вместо этого были созданы мифы, которые поделили почести между членами клана. Так даже Рабин попал в герои. Тем не менее, кое-кто знал и помнил реальный ход событий. В конце 1967 г. Вейцман в гневе бросил Рабину: "Ты только нарядился в плащ Маккавеев, ты – самый большой блеф государства".
Каковы были дальнейшие политические "успехи" Рабина и к чему они привели Израиль – об этом в следующих главах.
Я не верю, что пословица "Нет ничего тайного, что не станет явным" правильна. Но кое-что кое-когда, особенно в эпохи перемен, приоткрывается. Недавно два исследователя, Изабелла Гинор и Гидон Ремез, выпустили книгу "Летучие мыши над Димоной: советская ядерная авантюра в Шестидневную войну", где достаточно убедительно доказывают, что именно СССР спровоцировал кризис, намереваясь вступить в войну с Израилем на стороне арабов с целью уничтожения израильского ядерного центра в Димоне. Изабелла Гинор (научный сотрудник Трумэновского института при Еврейском университете в Иерусалиме) рассказала, что, просматривая прессу стран СНГ, натолкнулась в одной из украинских газет на поразительный материал: бывший офицер советской морской пехоты Юрий Хрипунков писал, что в первый день Шестидневной войны, находясь на борту фрегата в восточной части Средиземного моря, он получил приказ сформировать группу "добровольцев" в составе тридцати человек и подготовиться к десантированию на побережье Израиля. Операция несколько раз откладывалась и в конце концов была отменена, когда корабль находился всего в двадцати милях от Хайфы – запланированного места высадки.
Гинор и Ремез не поверили своим глазам. Ни в одном официальном источнике не было и намека на прямое советское военное вмешательство в ближневосточный конфликт. Более того, все специалисты в один голос утверждали, что такое вмешательство было немыслимо и шло вразрез с принципами советской внешней политики.
Однако вскоре выяснилось, что сенсационное откровение Хрипункова – лишь верхушка айсберга. Исследователи нашли в самых разных источниках, независимых друг от друга, подтверждения его рассказа, включая сходные сообщения моряков с других кораблей мощной советской Средиземноморской эскадры.
В операции были также задействованы атомные подлодки, стратегические бомбардировщики, пилотам которых выдали карты целей на территории Израиля, истребительные соединения, получившие приказ прикрывать бомбардировщики и поддерживать арабские ВВС и т. д. В частности, авторы книги приводят показания летчика Юрия Настенко о том, что вечером 5 июня 1967 г. его часть, дислоцированная на Украине, была приведена в состояние полной боевой готовности, и у него не было сомнений, что ему предстоит участвовать в боевых действиях.
Изабелла Гинор и Гидон Ремез подчеркивают, что, вопреки распространенному мнению, даже при Ельцине, не говоря уже о нынешних глухих временах, основные официальные советские источники информации – архивы Политбюро, Генштаба и КГБ – были наглухо закрыты для историков. Тем не менее, исследователям удалось найти немало доказательств своей теории – кое-что в советских архивах, кое-что в архивах стран Варшавского пакта, кое-что в открытых источниках. Они сопоставили собранные ими данные с материалами из архивов Израиля, США и ряда других стран и не нашли ничего, что противоречило бы постепенно складывавшейся картине. Более того, их версия позволяла объяснить ряд загадочных намеков в известных источниках.
Но зачем Москве понадобилось пускаться на авантюру, чреватую прямым военным столкновением с Соединенными Штатами? Авторы книги нашли ответ на этот вопрос в меморандуме, который был включен (по счастливому недоразумению?) в опубликованный в 2003 г. под редакцией Виталия Наумкина сборник документов МИД СССР.
В меморандуме, датированном 23 февраля 1966 г., сообщается, что 13 декабря 1965 г. "один из лидеров израильской компартии товарищ Снэ поставил советского посла в Телль-Авиве в известность о своем разговоре с советником премьер-министра Израиля, Гариэлем [бывший глава легендарной израильской разведслужбы "Моссад" Исер Харель], в которой последний объявил о намерении Израиля создать свою собственную атомную бомбу".
К этому времени существование в Израиле ядерной программы не было тайной для советской разведки. А вот чего в Москве не знали, так это того, на какой стадии находились работы, которые велись в Димоне. Сообщение Хареля было истолковано советским руководством в том смысле, что ядерного оружия у Израиля пока нет, и поэтому еще есть возможность не допустить его появления у еврейского государства, но действовать надо без промедления.
Последовала бурная вспышка советской дипломатической активности с целью напугать Израиль и заставить его заморозить свою ядерную программу. Ничего не добившись, Москва переключилась на подготовку силового решения проблемы. Судя по всему, среди советского руководства не было полного единодушия в отношении того, что следует предпринять. Но известно, что особенно жесткую позицию заняли председатель КГБ Юрий Андропов и замминистра обороны Андрей Гречко. В 1966 г., выступая в Черновцах, маршал Гречко пообещал, что "полувековой юбилей Великой Октябрьской революции будет последним днем существования еврейского государства" и что "с империализмом и сионизмом будет покончено". Был разработан хитроумный план с целью спровоцировать Израиль на упреждающий удар.
"Советское руководство, – пишут авторы книги, – стремилось в максимальной степени снизить вероятность ответных действий со стороны Соединенных Штатов. Для этого необходимо было заставить Израиль первым нанести удар, что навлекло бы на него международное осуждение и вызвало бы недовольство США. Наконец, предлогом к войне должна была послужить израильская ядерная программа, из-за которой у Тель-Авива были серьезные разногласия с Вашингтоном, причем как раз в тот момент, когда перспектива появления у Израиля ядерного оружия тревожила Вашингтон почти в такой же степени, как и Москву".
Изабелла Гинор и Гидон Ремез откопали также так называемый "финский документ", из которого явствовало, что еще до начала Шестидневной войны Советский Союз заготовил ноту с поручением Финляндии представлять свои интересы в Израиле. Из этого неопровержимо следует, что советский план предусматривал разрыв дипломатических отношений с Израилем после того, как он будет спровоцирован на упреждающий удар по Египту.
Историк Майкл Орен пишет, что решающим фактором, вызвавшим войну, был "страх Израиля за свой реактор, а не страх Египта перед ним". Известно, что 17 и 26 мая 1967 г. два самолета совершили пролеты над ядерным комплексом в Димоне. Предполагалось, что это были египетские "МиГ-21". Но Изабелла Гинор и Гидон Ремез доказывают, что разведывательные полеты над израильским ядерным центром оба раза совершил в то время еще экспериментальный и сверхсекретный "МиГ-25", который официально пошел в серийное производство лишь в 1972 г. В то время на Западе не было аналога этой машине, которая получила в классификации НАТО обозначение Foxbat ("Летучая мышь").
Израильские летчики, знавшие "МиГ-21" как свои пять пальцев, сразу поняли, что имеют дело с совершенно другой машиной: самолет, летевший над Димоной, шел на такой высоте и с такой скоростью, что у поднявшихся на перехват истребителей не было никаких шансов его догнать. Пролеты вызвали панику среди командования Армии обороны Израиля, которое (как оказалось, с полным основанием) усмотрело в них признак грядущего нападения на драгоценный ядерный комплекс. Тогда-то и было окончательно решено нанести упреждающий удар по Египту.
Версия Гинор-Ремеза вызвала недоверие среди историков. Но израильская чета нашла подтверждение своей версии – упоминание в советской авиационной литературе о том, что "в конце 60-х гг." "МиГ-25" проходил эксплуатационные испытания в ближневосточном регионе. А вскоре обнаружился и прямой свидетель – бывший советский летчик в генеральском звании, который засвидетельствовал, что в 1967 г. он совершил полтора десятка полетов в воздушном пространстве Израиля, в том числе два полета на "МиГ-25", настолько секретные, что визу на них дал лично министр обороны СССР. Уже когда книга была в наборе, авторы получили решающее доказательство своей правоты. На сайте российского министерства обороны появилась статья за подписью официального его представителя, где подтверждалось, что оба полета над израильским ядерным центром в мае 1967 г. были совершены "Летучей мышью".
Однако вернемся к основной теме. Насер с энтузиазмом поддержал затею советских друзей. 20 февраля 1966 г. в интервью группе иракских журналистов он объявил: "Если Израиль создаст атомную бомбу, единственной ответной мерой с нашей стороны должна быть превентивная война. Арабские государства должны будут безотлагательно принять ответные меры и полностью лишить Израиль возможности производить атомные бомбы".
В Средиземное море была направлена мощная советская эскадра в составе трех десятков кораблей, включая оснащенные ядерными ракетами подводные лодки: Египет был поставлен под защиту советского ядерного зонтика.
Опираясь на советские ядерные гарантии, Египет разработал план "Операции Фаджр ("Рассвет")", которая должна была начаться на рассвете 27 мая 1967 г. Другой план, разработанный в ноябре 1966 г. совместно вторым лицом в египетском руководстве фельдмаршалом Абдель Хакимом Амером и маршалом Гречко, назывался "Покоритель" и был основан на советских стратегических концепциях.
Израильские войска захватили в Синае и на Голанских высотах трофейные документы (в том числе и на русском языке) с детальным описанием советско-египетского плана.