Разведка получала подробную информацию о научных исследованиях по атомной проблеме, и вся она поступала Курчатову.
Кстати, независимо от Клауса Фукса Понтекорво передал подробный отчет о первой атомной бомбе. Информация английского и итальянского ученых совпала, что свидетельствовало об успехе "Манхэттенского проекта".
И вновь рассказывает Павел Судоплатов:
"В 1945 году за успешную работу в разработке линии Ферми в США Василевский был назначен моим заместителем по отделу "С". Почти два года он возглавлял отдел научно-технической разведки в НКВД, а потом в Комитете информации - нашем центральном разведывательном ведомстве, существовавшем с 1947 по 1951 год. Василевский был уволен из органов безопасности в 1948 году - стал одной из первых жертв начавшейся антисемитской кампании. В апреле-июне 1953 года он начал вновь работать в аппарате, но его вновь уволили - теперь уже по сокращению штатов как "подозрительного" человека".
Все-таки "странные", мягко говоря, были у нас нравы и времена! Одного из лучших специалистов страны убирают из органов: не поэтому ли началась деградация нашей разведки?!
Но прежде чем это случилось, Льву Петровичу Василевскому еще предстояло решить несколько сложнейших проблем. И их можно назвать кратко так: "Бруно Понтекорво. Нильс Бор. Фредерик Жолио-Кюри".
Бруно Понтекорво. Василевский встречается с ним в Швейцарии и Италии. Он приезжает туда вместе с Любовью Орловой как член делегации деятелей культуры.
Элегантный, прекрасно одетый, безукоризненно воспитанный и великолепно говорящий по-французски Василевский произвел на супружескую киночету Александров - Орлова наилучшее впечатление. Лев Петрович рассказывал нам, что Григорий Александров чуть ли не предложил ему сняться в главной роли в его новом фильме. Причем героиней ленты стала бы, конечно же, Любовь Орлова. "Боюсь, что их брак мог быть дать трещину, - подшучивал Василевский, - и я вынужден был отказаться, чтобы не погасла их общая звезда на кинонебосклоне!"
В 1950 году ситуация резко изменилась: был арестован Клаус Фукс. Василевский убедил начальство, что рано или поздно западные спецслужбы зафиксируют его контакты с Понтекорво. Было принято решение о его переезде в СССР.
По данным одних, он приехал через Финляндию.
Другие источники утверждают, что Понтекорво поднялся на борт советского судна в Канаде…
Так или иначе, но выдающийся физик начал работать в Дубне. Он стал академиком, очень известным ученым. Никакого отношения к созданию ядерного оружия после своего приезда в СССР не имел…
Обедать с Василевским в Доме литераторов любил Это напоминало академику о его молодости, такой необычной и такой романтичной. Нет, он не жалел о прошлом, потому что был всегда убежден, что служит миру и благу людей.
А Василевскому предстояло решить еще одну проблему - "Нильс Бор".
В Копенгаген приехал один из офицеров разведки - физик Терлецкий. Он заручился рекомендациями в Москве, в частности, письмом Капицы. Василевский под фамилией "Гребецкий" обеспечивал контакты с Нильсом Бором. На самом деле цель поездки Терлецкова была простой: надо было выяснить детали того, как создавалась атомная бомба в США. Как известно, Бор и другие физики решили поделиться секретами атомной бомбы с мировой общественностью и советскими учеными. Они считали, что только в этом случае можно будет избежать всемирной ядерной катастрофы.
Терлецкий задал множество вопросов Бору. Великий физик не скрывал того, что знает, и отвечал открыто и подробно.
Пожалел ли он об этом позже?
Сам Нильс Бор никогда об этом не говорил и не писал. Мне кажется, он считал, что разговором с Терлецким он выполнил свой долг перед советской наукой.
А Василевскому еще предстояло встретиться в Париже с Жолио-Кюри. И вновь его миссия была необычной.
В конце 1944 года французский физик обратился к советскому правительству с предложением сотрудничества по использованию атомной энергии. Было решено направить какого-нибудь физика для встречи с Жолио-Кюри в Париже.
И.В. Курчатов набросал тезисы будущей беседы с Жолио-Кюри. В частности, он советовал разведчикам:
"В беседе следует, по-моему, исходить с нашей стороны из тех точек зрения на практические возможности использования энергии урана, которые установились в Союзе в 1941 году перед началом Отечественной войны…
Итак, основная трудность в решении всей проблемы, в частности, в осуществлении бомбы, заключается в необходимости технически решить задачу выделения больших количеств изотопа урана-235. Все, что было опубликовано в журнальной литературе, ограничивалось работами американского ученого Нира, в которых описаны методы выделения этого изотопа в количествах примерно в одну миллионную долю грамма в сутки.
Поэтому в беседе естественно выразить сомнение в том, что найдены новые решения, и спросить, какие успехи достигнуты в методах выделения больших количеств урана-235 и на чем основаны эти методы.
Ответ здесь должен быть очень интересным, даже если он будет дан в самой общей форме, так как мы знаем, что выделение урана-235 успешно проводится при помощи специальных диффузионных машин и магнитным методом. Таким образом, ответ покажет, насколько собеседник в курсе дел или правдив в своих сообщениях…"
"Экзамен" Фредерик Жолио-Кюри выдержал. Не было сомнений в том, что он хорошо информирован и что он готов работать вместе с советскими учеными.
Летом 1945 года Ф. Жолио-Кюри обращается к президенту Академии наук СССР:
"Я хотел бы иметь беседу с В.М. Молотовым или И.В. Сталиным по вопросу об использовании внутриатомной (ядерной) энергии. Начиная с января 1939 г. по июнь 1940 г. мне удалось во Франции совместно с моими учениками добиться некоторых результатов, которые показывают, что эти исследования представляют большой интерес промышленной и военной точек зрения.
Начиная с 1942 г. эти исследования проводились независимо, в очень большом масштабе в США и в меньшем масштабе англичанами в Канаде (при участии нескольких моих учеников). Результаты, уже полученные в этих странах, указывают на большое значение этих работ.
Практическое осуществление их в относительно короткий срок возможно лишь в большой стране (располагающей сырьем и развитой промышленностью). Во Франции мы располагаем хорошими специалистами по указанным вопросам. Мне хотелось бы, в случае, если это представляется возможным, установить связь между французской группой и работниками Советского Союза".
Президент АН СССР В.Л. Комаров сразу же пересылает письмо Жолио-Кюри Сталину. При этом он замечает:
"По моему глубокому убеждению, работы по использованию внутриатомной (ядерной) энергии могут в ближайшем будущем вызвать коренной переворот в промышленной и военной технике и Советский Союз должен стать ведущим центром в этой области".
Оба крупных ученых интуитивно чувствуют, что наука стоит на грани принципиально новых открытий. Но они не догадываются, что от страшных событий ХХ века - ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки - их отделяют уже не месяцы, а недели.
1 июля 1945 года к президенту Академии наук обращается член-корреспондент АН СССР Я.И. Френкель. Он сообщает, что Жолио-Кюри так и не дождался ответа на свое предложение о сотрудничестве и уехал во Францию. Но ему, Френкелю, он сказал, что готов в любое время прилететь в Москву, чтобы обсудить свое предложение.
И это письмо в. Л. Комаров отправляет Сталину.
В ответ - молчание.
Уже в сентябре 1945 года, когда ядерная бомба заявила о себе в Японии, Л.П. Берия подготовил письмо для Сталина, в котором анализируется ситуация с предложением о сотрудничестве Жолио-Кюри. В частности, Берия отмечает:
"Проф. Жолио как один из крупнейших специалистов в вопросах ядерной физики и его сотрудники, работавшие в Канаде и Франции над проблемой урана, были бы полезны нам, если бы возможен был их переезд в СССР для постоянной или длительной (лет на 3–5) безвыездной работы в СССР…
В беседе с нашими физиками Жолио сообщил лишь некоторую часть известных нам уже данных о работах над проблемой урана в Америке и Англии.
Из беседы с проф. Жолио выяснилось, что он предполагает осуществлять сотрудничество с советскими учеными в форме взаимной консультации и использования нашего сырья, денежных субсидий и материальной помощи для ведения указанных работ во Франции по общему плану с СССР.
Предлагаемая Жолио форма сотрудничества неприемлема ввиду секретности работ по урану. При этом Жолио в беседе заявил, что, как он предполагает, де Голль будет против его сотрудничества с СССР…"
Сталин решил, что привлекать Жолио-Кюри к работам по "Атомному проекту" не стоит, мол, его общественная деятельность во Франции будет на пользу СССР Однако чтобы ученый не обиделся, с ним началась переписка из Академии наук. В письмах задавалось множество вопросов, и Жолио-Кюри очень быстро понял, что в Москве просто хотят контролировать его работу.
В решении атомной проблемы Франция пошла своим путем. Но это не мешало Л.П. Василевскому несколько раз встречаться с ученым и обсуждать развитие политических событий в мире. Интересоваться сутью работ Ф. Жолио-Кюри уже не имело смысла: чем-то реально помочь нашим ученым он не мог.
кто же был пленным?
В поверженной Германии появились специальные отряды, которые разыскивали физиков и других специалистов, которые могли работать над ядерным оружием.
Практически везде американцы старались опередить нас. Чаще всего им это удавалось… Однако кое-что удалось сделать и нашим специалистам. И.В. Курчатов в начале 1946 года сделает такое признание:
"До мая 1945 года не было надежд осуществить уран-графитовый котел, так как в нашем распоряжении было только 7 тонн окиси урана и не было надежды, что нужные 100 тонн урана будут выработаны ранее 1948 года. В середине прошлого года т. Берия направил в Германию специальную группу работников Лаборатории № 2 и НКВД во главе с тт. Завенягиным, Махневым и Кикоиным для розысков урана и уранового сырья. В результате большой работы группа нашла и вывезла в СССР 300 т окиси урана и его соединений, что серьезно изменило положение не только с уран-графитовым котлом, но и со всеми другими крановыми сооружениями…"
Мне кажется, что это признание Игоря Васильевича ставит достойную точку в споре, который велся историками на протяжении многих десятилетий. Одни настаивали на решающем участии немецких специалистов и материалов, добытых в Германии, в нашем "Атомном проекте", другие же старались преуменьшить, а подчас и полностью затушевать их роль в создании советского атомного оружия. Истина, как бывает в этом случае, находится где-то посередине, и Курчатов именно об этом свидетельствует.
Правда, всего Игорь Васильевич не сказал. Он не мог этого сделать в то время, потому что по-прежнему на всех документах стоял гриф "Совершенно секретно". Потребовалось полвека, чтобы его наконец-то снять…
Главные события вокруг урана в Германии начинают разворачиваться в апреле 1945-го.
Л.П. Берия получает два письма - от В. Махнева, непосредственно отвечающего на "Атомный проект", и от в. Меркулова, который внимательно следит за всей информацией, поступающей от разведчиков. В первом письме, в частности, говорится:
"В Верхней Силезии, в 45 километрах к югу от г. Лигниц, где сейчас идут военные действия, находится урановое месторождение Шмидеберг… Желательно командировать на 2-й Украинский фронт несколько геологов и специалистов по переработке руд для выяснения на месте характеристики названного месторождения и внесения предложений об их использовании.
Одновременно следует послать специалистов на 3-й Украинский фронт для ознакомления с Радиевым институтом в г. Вене, который, по-видимому, был использован немцами для работ по урану.
Прошу Вас разрешить срочно командировать в указанные районы следующих специалистов:
на 3-й Украинский фронт - физика Флерова Г.Н., физика Головина И.Н. (от Лаборатории № 2 АН СССР);
на 2-й Украинский фронт - геолога проф. Русакова М.П., геолога Малиновского Ф.М. (от Комитета по делам геологии при СНК СССР).
Обе группы перечисленных специалистов необходимо возглавить работниками НКВД…"
Последняя приписка характерна для того времени: ученых необходимо контролировать даже в тех случаях, когда их благонадежность и не вызывает сомнений.
Ну а самим ученым говорилось, что присутствие работников НКВД объясняется обеспечением их безопасности. Впрочем, такое утверждение не лишено оснований: союзники внимательно следили за работой наших специалистов. Конечно, в тех случаях, когда им становилось известно о таких группах.
Наши разведчики также не спускали глаз со своих "подопечных". Об этом свидетельствует, в частности, письмо Меркулова:
"По агентурным данным, полученным от не вызывающего сомнения в искренности источника, резидент НКГБ в Лондоне сообщил, что имеющиеся в наличии во Франции и Бельгии запасы урана немцы вывезли в 1942 году в Силезию и другие восточные области Германии…"
Тогда еще не было известно, что в общей сложности из Бельгии в Германию было вывезено более 3500 тонн урановых солей, из которых к концу войны было получено почти 15 тонн металлического урана.
Часть этого урана удалось найти и переправить в СССР…
В те праздничные дни, когда советские люди ликовали, Курчатов направляет ряд писем Берии. Игорь Васильевич торопится. Он понимает, что промедление может оказаться для "Проекта" губительным: работы затянутся на месяцы, а, возможно, и годы, если сейчас, в эти дни, не предпринять самые энергичные меры.
5 мая 1945 года под грифом "Сов. секретно. Особой важности" он пишет:
"Последняя полученная нами информация о работах за границей показывает, что в настоящее время в Америке уже работает 6 уран-графитовых котлов, в каждом из которых заложено около 30 тонн металлического урана.
Два из этих котлов используются для научных исследований, а четыре, наиболее мощные - для получения плутония.
В той же информации указано, что толчок тем грандиозным работам по урану, которые сейчас проводятся в Америке, был дан получением из Германии отчетов об успехах в области котлов "уран - тяжелая вода".
В связи с этим, я считаю совершенно необходимой срочную поездку в Берлин группы научных работников Лаборатории № 2 Академии наук Союза ССР во главе с т. Махневым В.А. для выяснения на месте результатов научной работы, вывоза урана, тяжелой воды и др. материалов, а также для опроса ученых Германии, занимавшихся ураном…"
В тот же день Берия получает любопытную информацию из Действующей армии. В ней сообщается, что в Берлине обнаружен Институт теоретической физики, где шли работы по урану и радию. Там найдено 50 килограммов металлического урана и около двух тонн окиси урана.
Решено срочно направить в Институт Флерова и Арцимовича, чтобы они осмотрели лаборатории и побеседовали с учеными…
Через три дня - 8 мая - Курчатов предоставляет Берии список немецкий ученых, которые могут быть причастны к работам по урану в Германии. В списке 35 человек. Игорь Васильевич знал этих ученых по тем публикациям в научных журналах, которые были ему доступны. К сожалению, большинство из этих ученых оказались у американцев.
События, повторяю, развивались стремительно.
10 мая В.А. Махнев передает по ВЧ записку Берии, в которой информирует о первых результатах работы его группы в Германии.
Среди подробного перечисления той аппаратуры и материалов, которые были обнаружены в научных учреждениях Берлина и других городов, есть данные, которым суждено сыграть особую роль в "Атомном проекте СССР". Махнев передал:
"…3. В этом же районе находится целиком сохранившийся частный институт ученого с мировым именем барона фон Арденне, лаборатория которого является ведущей в области электронной микроскопии во всем мире…
Фон Арденне передал мне заявление на имя Совнаркома СССР о том, что он хочет работать только с русскими физиками и предоставляет институт и самого себя в распоряжение советского правительства.
Если есть малейшая возможность, желательно срочно принять решение о вывозе оборудования из этого института и сотрудников его для работы в СССР…"
Так появилась Лаборатория "а". Она находилась в Сухуми, в здании санатория "Синоп". Лаборатория, которую возглавлял фон Арденне, входила в систему 9-го Управления НКВД СССР.
В историю "Атомного проекта СССР" группа Арденне заняла достойное место: она разрабатывала новые методы разделения изотопов урана. Один из них и поныне носит имя своего создателя…
18 июня 1945 года был подведен первый итог работы группы в Германии. На имя Л.П. Берии ушла такая информация:
"Докладываем, что в соответствии с Постановлением Государственного комитета обороны и Вашим приказом в Германии демонтированы и отгружены в Советский Союз следующие предприятия и учреждения…"
Список институтов, предприятий и учреждений до сегодняшнего дня является секретным, а потому мы опускаем его.
"…Всего отгружено и отправлено в СССР 7 эшелонов - 380 вагонов…
Вместе с оборудованием физических институтов и химико-металлургических предприятий в СССР направлены 39 германских ученых, инженеров, мастеров и, кроме них, 61 человек - членов их семей, а всего 99 немцев…
В разных местах было обнаружено вывезенных из Берлина и запрятанных около 250–300 тонн урановых соединений и около 7 тонн металлического урана. Они полностью отгружены в Советский Союз…"
Предполагалось, что часть оборудования для "Атомного проекта" поступит из тех областей Германии, которые были заняты союзниками, но которые позже должны перейти в советскую зону. Однако ничего из этого не вышло. Оказывается, разведслужбы США были хорошо информированы о вывозе ученых, материалов и оборудования в СССР Они делали все возможное, чтобы "оставить в Германии научную пустыню без физиков и физики". Им это удалось.
Немецкие ученые весьма плодотворно поработали в "Атомном проекте". Многие из них после создания атомной бомбы были отмечены орденами и премиями. Практически все из них после смерти Сталина выехали в Германию - в ГДР и ФРГ.
Академик Ж.И. Алферов в своих воспоминаниях о встречах с Анатолием Петровичем Александровым пишет: