"У меня всегда был большой интерес к истории наших исследований по физике и, частности, работ по "атомной проблеме". В 1966 г., будучи в ФРГ, я познакомился с известным физиком, профессором Н.В. Рилем. Профессор Н.В. Риль с группой немецких физиков работал в СССР с 1945–1955 гг., активно участвуя в работах по урану. После успешных испытаний нашей первой атомной бомбы он, единственный из немецких физиков, был отмечен званием Героя Социалистического Труда. Наше правительство подарило ему дачу и дом в Москве, а по возвращении в Германию в 1955 г. выплатило значительные суммы в компенсацию их стоимости в твердой валюте. Николай Васильевич Риль (так мы его называли) очень много рассказывал мне об этих самых интересных, как он сам считал, в его жизни годах. Я спрашивал его, на каких условиях он был привлечен к нам: в качестве пленного или добровольно.
Н.В. Риль мне всегда отвечал, что он работал по контракту.
Как-то, сидя у А.П. дома, я рассказал ему о встречах с Н.В. Рилем и узнал, что дом, в котором жил Анатолий Петрович, как раз и был подарен в свое время Н.В. Рилю и А.П. хорошо его знал. Я спросил Анатолия Петровича о том, был ли профессор Риль пленным, или приехал добровольно. Анатолий Петрович медленно произнес: "Конечно, он был пленным", подумал и негромко добавил: "Но он был свободным, а мы были пленными".
Парадоксальность всегда была присуща Александрову. А разве без этого можно стать крупным ученым?!
где же купить уран?
Еще летом 1943 года И.В. Курчатов в своей Докладной записке о работе Лаборатории № 2 писал в. М. Молотову:
"Для создания котла из металлического урана и смеси урана с графитом необходимо накопить в ближайшие годы 100 тонн урана. Разведанные запасы этого элемента в СССР оцениваются в 100–120 тонн. Исходя из этого, ГОКО наметил получение 2 тонн урана в 1943 и 10 тонн в 1944 и последующих годах.
Является настоятельно необходимым ускорение работ по накоплению урана, что возможно только при обнаружении новых и предельно высокой эксплуатации существующих месторождений. Америка располагает разведанными месторождениями урана в несколько тысяч тонн и могла бы продать СССР 100 тонн урана… Сомнительно, однако, чтобы американское правительство разрешило произвести эту операцию, так как смысл ее несомненно был бы оценен правильно…"
И тем не менее попытка закупить уран в Америке была предпринята. Более того, Курчатову требовалась и тяжелая вода, а потому Наркомвнешторгу было дано поручение "о закупке в срочном порядке одного килограмма тяжелой воды…"
Если внешнеторговым организациям иногда удавалось достать для Лаборатории № 2 кое-какие оборудование и приборы (в частности, через фирмы нейтральных стран), то с ураном и тяжелой водой ничего не вышло. Спецслужбы США тщательно следили за этими материалами.
Вскоре от Закупочной комиссии СССР в Вашингтоне пришла информация о том, кто контролирует всю продукцию урана и его соединений. Это специальный Комитет при Военном министерстве США. А там ведется строгий учет этих материалов, так как они идут "на изготовление реактивных снарядов и самолетов реактивного действия".
В письме из Вашингтона, в частности, говорилось:
"… наша заявка на уран и его соединения для производства урановых легированных сталей была отвергнута в связи с тем, что американцы не видят смысла делиться с нами урановыми соединениями для производства сталей, и, кроме того, они выразили сомнение, что такой сильнейший химический элемент нам действительно необходим для сталей".
Понятно, американцы догадывались, что интерес к урану в СССР связан с созданием оружием. Они прекрасно знали о возможностях нашей добывающей промышленности, и попытка закупить в США 100 тонн урана лишь подтвердило точность их информации.
А эпизод с "реактивными" снарядами и самолетами, которые, оказываются, не могут летать без урана, получил неожиданное продолжение. Как известно, первая атомная бомба, созданная в СССР, именовалась "РДС". Один из вариантов расшифровки - "реактивный двигатель Сталина".
кто БУДЕТ ИСКАТЬ УРАН?
К зиме 1944 года стало ясно, что положение с ураном просто катастрофическое. Берия, ознакомившись с деталями всего "Атомного проекта", быстро определил, что все усилия по созданию нового оружия окажутся напрасными, если не будет создана надежная сырьевая база.
По его распоряжению была подготовлена специальная "Справка о состоянии работ по проблеме урана". Она свидетельствует о плачевном состоянии дел:
"За 2 истекших года из-за недостаточного внимания к этому вопросу и плохого материально-технического оснащения геолого-разведочных партий разведка урановых месторождений почти не сдвинулась с места.
Урановая промышленность в настоящее время базируется только на 4 месторождениях (Табошар, Май-Ли-Су, Уйсурсай и Адрасман) с очень ограниченными разведанными запасами урановых руд (173 700 тонн руды с общим содержанием 240 тонн окиси урана). Свыше 10 других месторождений, где найдены проявления урана, вовсе не разведаны…"
В "Справке" подробно описана ситуация на каждом месторождении. К примеру, у одной из геологических партий, работающих на Табошаре, вместо 53 рабочих есть только 17, из 60 необходимых лопат только… пять!
Как и положено было в таких случаях, авторы "Справки" предлагают вполне принять конкретные меры. Они в полной мере соответствуют тому времени и обращены к тому человеку, который привык "исправлять положение" быстро и четко. Итак, вывод таков:
"Ввиду того, что Академия наук и Наркомцветмет в течение 2 лет не смогли вывести из кустарного состояния работы по добыче и переработке урана и научно-исследовательские работы по изучению и использованию урана, просим принять предлагаемый нами проект постановления ГОКО, предусматривающий:
а) передачу научно-исследовательских работ по урану, добычу и переработку основных урановых месторождений в ведение НКВД СССР;
б) выделение НКВД СССР необходимого оборудования и материалов для развертывания работ по урану".
Что характерно: речь в документе о людях - специалистах, ученых, шахтерах, рабочих - не шла. Ясно, что эту проблему сотрудники НКВД решат намного быстрее, чем обеспечение урановых шахт машинами и механизмами.
"Красная книга" Семенова
"Атомный проект" для Садовского начался сразу после войны. Он надеялся вернуться в Ленинград, где до эвакуации работал институт "НН" (академика Н.Н. Семенова). И, казалось бы, ничто не предвещало крутого поворота в судьбе.
Атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки, конечно же, вызвали у всех определенный интерес, но информации безумно мало, да и научные интересы Михаила Александровича были в стороне от ядерной физики. Атомными бомбами занимались Харитон и Зельдович, об этом шеф упоминал вскользь, а сами ученые не проронили ни слова - секретность… Впрочем, Садовский на свой страх и риск провел расчеты мощностей бомб, упавших в Японии. У него получилась цифра - от 10 до 15 килотонн. Понятно, что говорить о большой точности в расчетах не приходилось - ведь он использовал данные по обычной взрывчатке, ну а тут случай особый. Но свои расчеты он все-таки передал одному из начальников Метростроя - там взрывы использовались интенсивно. Тот начальник был по фамилии Ленин, оттого Садовский и запомнил его.
А в начале 50-х годов случился с его расчетами конфуз. Записку в Метрострое нашли и передали сразу же "по инстанции". Она попала в ведомство Берии. Разразился страшный скандал: утечка сверхсекретных данных! Но к тому времени Садовский уже был известен хорошо - и данный случай ограничился лишь шутками в их узком кругу. Тем не менее, старая записка Садовского была немедленно засекречена.
Н.Н. Семенов отправился из Казани в Москву, чтобы определить судьбу своего института. Втайне "НН" надеялся возглавить "Атомный проект" - уже несколько писем направил он Сталину, но ответа не получил. Ему было невдомек, что несколько лет назад выбор пал на Курчатова, что его сотрудники - Харитон и Зельдович - знакомятся с материалами, приходящими от разведки, что ему не суждено быть первым… Однако поездка академика Семенова в Москву дала неожиданный результат. Ему сообщили, что теперь Институт химической физики займет здание Музея народов на Воробьевых горах и что ему предстоит выполнять "важнейшее правительственное задание".
Из воспоминаний М.А. Садовского: "Наши знания о ядерном взрыве и его свойствах были в тот период более чем ограничены и сводились к случайным данным о разрушительных и поражающих эффектах, наблюдавшихся в Хиросиме и Нагасаки. Из них мы могли уверенно сделать только один не слишком утешительный вывод о том, что никаких готовых средств для решения поставленной задачи ни в ИХФ, ни во всей стране не существует, что все должно быть создано заново.
Для того, чтобы начать проектирование и изготовление необходимых приборов и установок, надо было располагать сведениями об и интенсивностях и временах действия поражающих факторов ядерного взрыва. Между тем, никаких источников сведений, кроме случайных и ненадежных газетных сообщений о взрывах в Хиросиме и Нагасаки, у нас не было. Поэтому приходилось использовать данные, полученные при наблюдениях действия взрывов обычных ВВ, имитировать мощные световые потоки с помощью прожекторов и тому подобных суррогатов…"
Н.Н. сразу же начал проводить семинары - "Семеновские обсуждения". На них собирались ведущие сотрудники института, привлеченные к "Атомному проекту", и начиналась "мозговая атака". Тщательно анализировалась вся информация, которая собиралась между "обсуждениями", и каждый считал своим долгом сообщать на них что-то новое. Результаты таких встреч заносились в специальную "Красную книгу". На их основе создавались проектные задания на разработку аппаратуры и приборов.
Вскоре в Институте появилась опытно-конструкторское бюро с производством, и это во многом определило конечный успех.
И еще. Академик Семенов добился, чтобы Садовский был назначен научным руководителем ядерного полигона.
Из воспоминаний М.А. Садовского: "Мне трудно восстановить в памяти этого поистине "безумного" периода работы. И "НН", и я жили, в основном, только нашей работой. Естественно, что по ходу дела приходилось решительно менять планы, людей, направления исследований. Все это возможно было потому, что руководство Первого Главного Управления верило и во всем помогало нам. Сейчас, вспоминая начальный период нашей деятельности, я не без удивления, но с огромным удовлетворением отмечаю, что уже через четыре - пять месяцев мы начали приемку готовой аппаратуры от промышленности, при этом у нас уже имелись и кадры специалистов, готовых работать с этой аппаратурой в полевых условиях. Невозможно переоценить роль Н.Н. Семенова в этот период работы".
"Почему так много туалетов?"
Такой вопрос задала Елена Николаевна Гоголева. Вместе со своим знаменитым мужем - писателем Алексеем толстым - актриса приехала в гости к академику Семенову. Тот показывал своим друзьям площадку, на которой должен появиться его институт.
"НН" указал на небольшое здание:
- А здесь у нас уборная для работающих в главном здании…
- Николай Николаевич, почему вы все время показываете нам, где находятся разные удобства? - поинтересовалась Гоголева.
Академику пришлось пояснить, почему он об этом говорит.
Здание перестраивалось столь стремительно, что никто не думал о проекте. Помещений для лабораторий не хватало, а потому в каждом закоулке старались установить оборудование.
Однажды в кабинет к "НН" ворвались разгневанные сотрудницы. Оказывается, женский туалет был захвачен одной из лабораторий. Тут уж в полной мере Семенову дамы высказали своему шефу все: дело в том, что незадолго до этого случая он произнес фразу: "Чем хуже ученый обеспечен в домашних условиях, тем успешнее идет его научная работа!" Сотрудницы посчитали, что ликвидация дамского туалета - это "козни" директора.
Кстати, мужская половина института тут же разработала рационализаторское предложение, как использовать уборные в качестве временных лабораторий. На стене был вывешен плакат, на котором демонстрировался унитаз, в мгновение ока превращающийся в лабораторный стол - для этого на него надвигался специальный кожух!
"Туалетная история" случилась незадолго до приезда толстого и Гоголевой, и "НН" не мог не рассказать своим друзьям ее…
Зачем строить рыцарские замки?
Успех "Атомного проекта" - это не только талант физиков, работа разведки, самоотверженность многих тысяч людей, но и, прежде всего поиск нестандартных решений. А когда таковые появлялись, то решения принимались мгновенно. Особенно в тех случаях, когда к тому или иному руководителю существовало полное доверие.
Михаил Александрович Садовский принадлежал именно к таким людям.
После своего назначения Научным руководителем ядерного полигона он развернул масштабное строительство. Его распоряжения выполнялись быстро и четко - ведь создание полигона было поручено Министерству обороны. А с ним у Садовского существовали давние и прочные связи, которые сыграли решающую роль.
Из воспоминаний М.А. Садовского: "Много лет участвуя в заседаниях министерства обороны по изучению действия взрывов на оборонительные сооружения, я хорошо знал многих талантливых военных инженеров. Знал я и маршала инженерных войск М.П. Воробьева, не раз помогавшего мне в постановке исследований действия взрывов. Естественно, я подумал о том, какую незаменимую помощь могли бы они оказать и в организации самого ядерного полигона и в проведении исследований на нем. Многие из моих друзей офицеров, которых я знал еще лейтенантами, доросли уже до полковников и генералов, но сохранили свою надежность и таланты. Мысль о возможности воспользоваться их помощью в организации и проведении ядерных испытаний казалось мне разумной. Я подумал, нельзя ли поручить работы на ядерном полигоне военным, и с этой целью обратился к начальнику Первого Главного Управления Б.Л. Ванникову, когда докладывал ему основы проекта ядерного полигона. Поначалу он без восторга отнесся к моему предложению, спросив, о чем я думал, когда составлял свой проект: "Что это у тебя, какие-то замки рыцарские строятся, бетонные подземелья, башни. Дома какие-то… Ты что же, думаешь, что это тебе каждый год будут организовывать такие развлечения?" Я сказал, что не думаю, а уверен, что именно он заставит полигон интенсивно работать, и не год, не два, а значительно дольше. Он не спорил и, поворчав, проект одобрил…"
Садовский не знал, что его предложение о привлечении военных вызовет гнев самого Берии. Тот прекрасно понимал, что пока он держит весь "Атомный проект" в своих руках, его влияние на Сталина возрастает. Но вдруг "сам" узнает, что Берия отказался от помощи военных?!
Берия поручил Ванникову еще раз убедить Садовского, что помощь военных не потребуется.
"… Когда я просил его привлечь армию для обслуживания полигонных испытаний, Борис Львович заявил твердо: "Не выдумывай, когда будет нужно, я дам команду, чтобы тебе выделили столько физиков, сколько потребуется. Ты представляешь, сколько времени военные будут раскачиваться?!"
Одна мысль о том, что ученые физики будут обслуживать полевые наблюдения на полигоне, привела меня в ужас. Я представил себе, как каждый из них, ознакомившись с программой работ и аппаратурой, будет интересоваться, какой же дурак это выдумал, и пытаться переделать на свой вкус… С перепугу я завопил: "Вы же знаете, что учеными управлять нельзя! А что касается раскачки военных, то, надо признать, что, раскачавшись, их уже не остановишь, и дело они доведут до конца". Борис Львович был человек умный, недаром занимался таким сверхответственным делом, как создание ядерного оружия, сказал: "Ну ладно, делай, как хочешь, помогу".
Так была решена судьба ядерного полигона, который из сугубо гражданского превратился в военный. Теперь уже навсегда.
"Гуси на поджатых лапах…"
Военные "раскачиваться" не собирались. Садовский убедился в этом уже через несколько дней, когда его пригласили в Министерство обороны. Там уже было создано специальное 12-е Управление, которому суждено сыграть в "Атомном проекте" особую роль.
И тут случилась неожиданная встреча.
Начальником 12-го Управления был назначен генерал В.А. Болятко. В нем Садовский узнал своего старинного "приятеля" лейтенанта, с которым работал в начале 30-х годов на инженерном полигоне под Москвой. Тогда они, мягко говоря, недолюбливали друг друга, считая оппонента малограмотным и недоучкой. Жизнь развела их на двадцать лет, и вот теперь им вновь предстояло работать вместе.
К чести обоих, они раз и навсегда вычеркнули прошлое, и теперь работали дружно, эффективно. Впрочем, позже, когда один стал академиком, а другой генерал-лейтенантом, когда на груди появились Звезды Героев, они в дружеской компании иногда возвращались на полигон под Москвой, и, как ни странно, с теплотой вспоминали о своем конфликте. Однако скорее это просто были воспоминания о молодости…
У военных были свои стереотипы. На новые должности назначались те, кто достойно воевал. Первым начальником полигона стал генерал-лейтенант артиллерии С.Г Колесников. Это был боевой генерал, но о науке у него были весьма смутные представления.
А тот же Болятко показал свои выдающиеся организаторские способности. Садовский вновь в этом убедился, когда весной 1948 года отправился в Звенигородский монастырь. Там собрались офицеры, которым предстояло работать на полигоне. Через две недели первая группа была отобрана, и в Институте физической химии началось их обучение.
Из воспоминаний М.А. Садовского: "Велись энергичные работы на самой территории полигона, удаленной от городка примерно на 60 км. Там уже выросли трехэтажные железобетонные башни для установки оптической аппаратуры (фото- и кинокамеры и лупы времени) с казематами, в которых должны были устанавливаться многочисленные девятишлейфовые осциллографы, катодные осциллографы различных систем, усилители группы пусковых и автоматизирующих устройств и батареи аккумуляторов. Эти башни размещались по двум взаимно перпендикулярным десятикилометровым радиусам окружности, в центре которой размещалась стальная башня для установки на ней ядерной бомбы. Помимо специальных приборных сооружений на поле, вдоль тех же радиусов строились и опытные сооружения: жилые многоэтажные дома, стоянки для размещения подопытных животных (собаки, овцы, козы) и большое (десятки и сотни) число стендов для измерителей давления и импульса ударных волн, индикаторов гамма- и нейтронного излучения.
Все пункты установки измерительной аппаратуры были связаны друг с другом и командным пунктом, размещенным на одном из радиусов на расстоянии 10 км от башни многочисленными кабелями для передачи сигналов и времени запуска изделия".
В начале 1949 года В.А. Садовский оставил Москву и перебрался на полигон, чтобы быть здесь до дня "Д".