Определение критической массы плутония. Руководитель Георгий Николаевич Флеров.
Разработка нейтронного запала. Этой разработкой захотели заниматься все. Было предложено 20 вариантов. После экспериментальной проверки был выбран вариант, предложенный Харитоном и Щелкиным. Он и вошел в конструкцию… Не могу не отметить интересного совпадения. В этом устройстве использованы три великих открытия. В 1911 году открыто атомное ядро, в 1932 году открыт нейтрон, в 1938 году открыто деления атомного ядра урана нейтроном. В 1911 году родился Щелкин, в 1932 году Щелкин принял решение посвятить себя науке физике, в 1938 году, защитив кандидатскую диссертацию, Щелкин стал дипломированным ученым, готовым "включиться" в атомную проблему.
Разработка конструкции узлов и атомной бомбы в целом. Руководители Николай Леонидович Духов и Владимир Иванович Алферов.
…Полную информацию о работе всех коллективов имели Щелкин и Харитон, которые и обеспечили выполнение задания родины в кратчайшие сроки. Хотя Харитон и Щелкин работали "по всему диапазону проблем", Юлий Борисович больше тяготел к теории, а Кирилл Иванович к эксперименту".
Теперь понятно, почему Щелкин последним покидал вышку, на которой была установлена первая атомная бомба.
Характер у Щелкина был крутой, а потому Лаврентию Берии с ним было нелегко. Конечно, всемогущий министр знал о каждом шаге Кирилла Ивановича. В Арзамасе-16 у него были осведомители, которые напрямую докладывали "шефу" обо всем. Причем делали это гораздо быстрее, чем службы самого КБ-11. Бывало, что Берия звонил о каком-то происшествии, случившем в КБ, директору П.М. Зернову раньше, чем он о нем узнавал от своих подчиненных. Ну а Щелкин это "всевидящее око" Берии почувствовал на себе, когда однажды вернулся из командировки и ехал домой на троллейбусе. Случилась авария, Кирилл Иванович получил множество ушибов. Берия сразу же узнал о случившемся и приказал, чтобы отныне Щелкина возил на машине лично один из его заместителей. Некоторое время на вокзале Щелкина встречал сам Кабулов - "правая рука" Берии.
Шеф "Атомного проекта" относился Щелкину с великим уважением. В частности, и за то, что Кирилл Иванович в глаза говорил, что думал, и всегда защищал своих сотрудников.
Два полковника МГБ охраняли Щелкина днем и ночью…
Казалось бы, великое доверие оказано было тем, кто создавал ядерное оружие. Но тем не менее у каждого был "дублер". Это на тот случай, если бы испытания первой атомной бомбы оказались неудачными. Судьба руководителей КБ-11, и в первую очередь Харитона и Щелкина, наверняка оказалась бы трагичной.
Кстати, "дублер" Щелкина приехал на полигон в августе 1949 года. Во время испытаний он был не нужен, а потому Щелкин распорядился отправить "дублеРа" назад в Арзамас-16. Кириллу Ивановичу намекнули, что так распорядился сам Берия. Но Щелкин был непреклонен: "Лишние люди здесь не нужны!" Его приказы во время испытаний все обязаны были выполнять немедленно.
Отчет КБ-11 об испытаниях первой атомной бомбы писал К.И. Щелкин. В нем, в частности, говорится: Кирилл Иванович Щелкин - один из главных персонажей "Атомного проекта СССР".
"В 5 утра все, за исключением К.И. Щелкина, С.Н. Матвеева, Г.П. Ломинского, А.П. Завенягина, А.С. Александрова и П.М. Зернова, покинули башню. С поля был эвакуирован весь личный состав, кроме офицеров охраны МГБ. Осмотр изделия, снаряжение его капсюлями-детонаторами, подключение к подрывной схеме и повторный осмотр заняли около часа и были закончены к 6 утра. О ходе этих операций Зернов по прямому проводу докладывал Курчатову, находившемуся на командном пункте… Все, находившиеся в башне, спустились вниз по лестнице. Замыкающими были А.П. Завенягин и К.И. Щелкин, который вышел последним и опломбировал вход в башню".
Через несколько минут Кирилл Иванович начнет пить "валерьянку". Сказалось сильное напряжение при установке детонаторов. В степи гулял сильный ветер, и башня раскачивалась. От ударов капсюли-детонаторы могли взорваться…
Зернов, Щелкин, два фотографа и дозиметрист на легковой открытой машине поехали в эпицентр взрыва.
Им нужно было подготовить подробный отчет, а потому все они должны были увидеть собственными глазами.
"После душа все сели за обильно уставленный едой стол, - рассказывал много лет спустя сыну Кирилл Иванович. - Перед каждым стояла бутылка водки. Задача одна - выпить как можно больше. Врач следил за теми, кто мало пил, и подливал. Водкой пытались снизить самую большую опасность пребывания людей в зараженной местности. Участники "поездки" знали обо всех опасностях, подстерегавших их, и постарались их избежать".
Но радиация все-таки настигла практически всех, кто слишком тесно был связан с оружием. И.В. Курчатов, П.М. Зернов, К.И. Щелкин и многие другие ушли из жизни, хотя им не было и 60 лет…
За создание первой атомной бомбы К.И. Щелкин был удостоен звания Герой Социалистического Труда. Это случилось в 1949 году. В 1951 и 1953 годах ему еще дважды даются Звезды Героя. В 1953 году он избирается членом-корреспондентом Академии наук. Через два года он становится Научным руководителем и Главным конструктором второго ядерного центра, который создается на Урале. В 1958-м году за создание новейших образцов термоядерного оружия ему присуждается Ленинская премия. Казалось бы, жизнь складывается прекрасно. Но между руководством страны и некоторыми ядерщиками возникает конфликт. К сожалению, о нем почти ничего не известно. И сегодня государственные архивы тщательно хранят его детали. Тем более что главные фигуры в этом противостоянии - Игорь Васильевич Курчатов и Кирилл Иванович Щелкин с одной стороны, а с другой - Никита Сергеевич Хрущев.
Первым масштабы ядерного безумия, захватившего США и СССР, понял и оценил Игорь Васильевич Курчатов. Он был потрясен последствиями взрыва водородной бомбы. Они, физики, выпустили на волю ядерного дьявола, и Курчатов почувствовал, насколько опасно это для цивилизации. Он последовательно и настойчиво говорил о ядерном разоружении. Он выступал против новых испытаний, доказывал, что создавать супербомбы нет необходимости. Его активно поддерживал Щелкин. В Челябинске-70 он ориентировал всех на создание миниатюрного и компактного ядерного оружия. Именно таким оно поможет сдерживать любого агрессора, да и не потребует огромных средств.
Но Хрущев хотел показать американцам "кузькину мать", и среди сторонников этого было немало выдающихся физиков. В том числе и А.Д. Сахаров. По его мнению, создание сверхбомбы поможет понять политикам гибельность атомной гонки. Частично размышления Андрея Дмитриевича оказались верными: после Большого взрыва на Новой Земле было подписано Соглашение о запрещении испытаний в атмосфере, на воде и под водой. Однако ядерная гонка не прекратилась: она ушла "под землю"… Так что в конце концов правыми оказались Курчатов и Щелкин. Оба они "попали в немилость" у Хрущева.
Больной Курчатов полетел в Крым, где отдыхал Хрущев, чтобы доказать: нельзя продолжать ядерную гонку, оружия вполне достаточно для обороны страны, необходимо силы физиков переключить на решение других, гражданских программ. Однако Никите Сергеевичу казалось, что его авторитет в мире повысится только в том случае, если военная мощь страны будет возрастать. Согласиться с Курчатовым он не мог, тем более что вокруг него слишком много было "ястребов". Именно ядерная и ракетная программы загоняли экономику в тупик, но пока этого не было видно. Триумф в космосе кружил головы, и не только Хрущеву.
Он уже не воспринимал разумные возражения ученых. И одним из первых это ощутил на себе Щелкин.
Его утверждали Научным руководителем и Главным конструктором будущего ядерного центра на Урале на заседании Совета Министров СССР Н.С. Хрущев сказал, что недавно говорил с первым секретарем Челябинского обкома и обо все договорился. Мол, ядерному центру выделяют новый цех большого завода и выделяют квартиры для сотрудников в новых кварталах города. Никита Сергеевич был доволен собой: он уже обо всем позаботился, да и средства будут сэкономлены. И каково же было его удивление, когда только что назначенный Щелкин резко возразил: если такое предложение пройдет, то он просит освободить его от должности немедленно! Хрущев вскипел, обругал министра Славского за "плохие кадры, которые считают себя умнее всех" и ушел с заседания. Вместо себя он оставил А.И. Микояна, бросив ему всего лишь одну фразу: "Дай ему все, что он просит, через год я поеду на Урал, специально заеду на объект, и тогда он мне ответит за срыв специального правительственного задания".
Хрущев в Челябинск-70 не приезжал. Но конфликт с Щелкиным разгорелся по иному поводу - о судьбе оружия. А Микоян хорошо запомнил то заседание и поведение на нем Щелкина. Через пять лет он "припомнил" это Кириллу Ивановичу. На заседании правительства утверждалась персональная пенсия К.И. Щелкину. Предлагалась 400 рублей в месяц. Но выступил Микоян. Он сказал: "Мне гораздо больше лет, я работаю на гораздо более ответственной работе и на пенсию не прошусь, поэтому предлагаю утвердить пенсию в размере 200 рублей". Естественно, с ним все согласились. К сожалению, мелочность была присуща тем, кто старался оставаться ближе к власти. И мстительность. Микоян прекрасно был осведомлен о конфликте между Щелкиным и Хрущевым.
По сути дела, Научный руководитель и Главный конструктор Челябинска-70 "отказался" работать над новым сверхмощным оружием, которое так было необходимо Хрущеву. Он активно поддерживал Курчатова, который центр своих интересов перенес на термоядерные исследования. Для руководства новой программой в Институт атомной энергии он пригласил Щелкина. Тот с радостью согласился. Однако Хрущев не разрешил Кириллу Ивановичу покинуть Челябинск-70.
Смерть Курчатова оставила Щелкина в одиночестве. Конфликт с Хрущевым, с руководством министерства нарастает. И Кирилл Иванович решает "уйти", так как оставаться на своем посту значит поставить под удар весь коллектив Челябинска-70.
Он ложится в больницу, оформляет инвалидность и уходит на пенсию. Ему было в этот момент 49 лет.
Чиновники "вычеркивают" его из "Атомного проекта". Юбилеи Щелкина - 50, 60, 70 и 80 лет со дня рождения - не отмечаются ни в министерстве, ни в Академии наук. Каждому дважды Герою, а тем более - трижды Герою, положено на родине устанавливать бюст. Это делалось всегда помпезно, с широким размахом. Но два человека были лишены такой привилегии - И.В. Сталин и К.И. Щелкин. Если в отношении первого все понятно, то почему великий русский ученый и конструктор оказался среди "изгоев"?!
Бюст Кириллу Ивановичу все-таки был открыт в Тбилиси в 1982 году. По какому-то чудовищному совпадению в это же время был установлен бюст И.В. Сталину в Гори. Оказывается, их имена оказались вместе в одном постановлении Совета Министров СССР
Судьба непостижимым образом соединяет добро и зло, гениев и злодеев, величие и подлость. А может быть, это и называется "жизнь"?!
Кирилл Иванович иногда рассказывал сыну о своей юности. В частности, о том, как он работал в Крыму летом в одном из хозяйств, где выращивали яблоки. Их поставляли ко двору одного из монархов Европы еще с ХIХ века. Было обязательное условие: если хотя бы одно яблоко будет порченое, то вся партия не оплачивается. За качеством товара следил один человек. Перед отправкой ящиков с яблоками он медленно проходил между ними. Он принюхивался к яблокам. Иногда тросточкой указывал на ящик, где начинало гнить яблоко. Ящик удаляли. Такой контроль был весьма эффективен: много лет не было ни единой рекламации! При новой власти ради "экономии" старика уволили, мол, работает всего лишь один день в году, а получает много денег. Первый же отправленный на Запад заказ был там забракован, а, следовательно, и не оплачен. Затем договор вообще был прерван, и валюта перестала приходить в страну.
В истории "Атомного проекта" Кирилл Иванович Щелкин напоминает мне того "контролера яблок", который был незаменим в своем деле. Без сомнения, если бы великий ученый и конструктор в 1960 году не ушел из Челябинска-70 и вообще из этой области, порченных "атомных яблок" было бы гораздо меньше!
Никогда не соглашусь, что незаменимых людей нет. Эту ложь придумали те люди, которые пытались превратить страну в гигантскую бездушную машину, где каждый из нас был бы только "винтиком" или "гайкой". К счастью, такие люди, как К.И. Щелкин, примером своей жизни и борьбы показывают, что подобное невозможно. По крайней мере, в России…
Очень "секретная" травинка
О том, где работаешь, чем занимаешься, куда отправляешься в командировку, нельзя было говорить никому: ни жене, ни детям, ни родителям.
Адрес у всех был один: "Москва-300". Некоторые из специалистов никогда не бывали в столице, а потому не ориентировались в ней. Бывало, случайными попутчиками в вагоне или самолете оказывались москвичи. Как известно, уже через пару дней они начинали скучать по родному городу, а потому сразу же старались завязать разговор о любимых московских парках, скверах, улочках. Случались неловкие ситуации, когда жители "Москвы-300" понятия не имели ни о площадях Москвы, ни о Сокольниках или Измайлове.
О подобных ситуациях в Снежинске и Сарове сложено немало анекдотов и легенд.
Однако случались ситуации совсем необычные, и самые "страшные секреты" вдруг "раскрывались". Подобное случилось в семье Аврориных.
Понятно, что вскоре после начала работ в Челябинске-70 молодой физик-теоретик Евгений Николаевич Аврорин отправился на Семипалатинский полигон.
Работа прошла успешно. Ученый сразу из Семипалатинска отправился в Ленинград, где надо было обсудить какие-то результаты исследований. Евгений Николаевич любил этот город, да и родители его там жили. Отец - известный географ, доктор наук.
Физик, гуляя по испытательской площадке, увидел какую-то необычную траву. Сорвал растение, засушил его. Это был подарок отцу.
Каково же было его удивление, когда отец сразу же сказал, что это растение из Казахстана.
В следующий раз Евгений привез еще одно растение: ему уже было любопытно, что скажет отец на этот раз.
Реакция была мгновенной:
- Женя, это растение из Семипалатинских степей. Если ты мне привезешь какого-нибудь эндемика, то я скажу тебе район, где ты собираешь этот гербарий.
Будущий академик Е.Н. Аврорин больше никаких растений с полигона не привозил: ведь таким образом можно было выдать государственную тайну…
Выдержит ли "изделие"?
Этот вопрос задавался всегда, везде и на всех уровнях. И именно испытателям надлежало отвечать: "Да, выдержит!" Но прежде чем произнести эти слова, они должны были убедиться, что "эта неженка, именуемая атомной бомбой, останется целехонькой в любых условиях".
Испытательной площадкой стали таежные дороги, что окружали Челябинск-70. Именно здесь сдавали свой экзамен авиабомба для истребителя-бомбардировщика Су-7Б и боевой блок для ракеты Р-13.
Авиабомба выдержала, хотя машины, на которых она находилась, поочередно выходили из строя. Однако предстояли другие испытания: перегрузки при взлете и посадке "Су", имитация аварийных состояний - сброс с самолета и даже его катастрофа.
У боевого блока, который не имел столь прочного корпуса, как у бомбы, судьба сложилась более драматично. После тряски на дорогах, окружающих Челябинск-70 ("Тут не только душу всю вытрясет, но и дюжины их не хватит!") на внутренней части "изделия" появились трещины. Тут же на "Объекте" появился Главный конструктор ракет, для которых оно предназначалось, В.П. Макеев. Будущий академик вместе с атомщиками быстро нашел недостатки конструкции, и уже через несколько дней дефекты были устранены. Боевой атомный блок успешно прошел испытания на дорогах.
Теперь его ждала подводная лодка. Три месяца боевой блок находился в плавании. Лодка несла дежурство в океане. Затем она вернулась в Североморск.
Вспоминает Е.И. Парфенов:
"Мне довелось на пирсе города Североморска вместе со страшим инженер-лейтенантом И.А. Юрталевым состыковывать эту головную (боевую) часть от носителя непосредственно на верху пусковой шахты. Работа проводилась ночью при прожекторном освещении. Зрелище, знаете, экзотическое, с ветерком и покачиванием на такой высоте. Пришлось зубилом и молотком вычищать специальную затвердевшую гидрозащитную замазку пирозамков и освобождать доступ к болтам крепления. Когда болты были освобождены, появился, недовольно брюзжа, что по ночам, мол, работают только проститутки и ракетчики, а нормальные люди спят, крановщик плавучего крана. Боевая часть была перенесена через участок залива и опущена на пирс. Она была затем доставлена в хранилище, тщательно осмотрена, проведена проверка системы автоматики контрольным циклом. Потом после полной подготовки боевая часть была вновь состыкована с носителем и загружена на подводную лодку.
Атомная "тройка"
Сразу же вспоминается хрестоматийная птица-тройка Н.В. Гоголя, мол, летит она над землей, и удивляются ей все, кому посчастливилось ее увидеть.
Атомная "тройка" - это Курчатов, Кикоин и Арцимович. Именно им предстояло получить "сердце" атомной бомбы - плутоний и уран-235.
В 1948-м году еще трудно было отдать предпочтение любому из них. Как говорится, они шли к финишу вместе. Кто вырвется вперед, будет ясно в недалеком будущем, а пока "ноздря к ноздре". И об этом свидетельствует "Отчет о ходе научно-исследовательских работ", представленный И.В. Сталину в конце 1947 года. Он был составлен руководителями "Атомного проекта СССР".
Всего было отпечатано три экземпляра "Отчета". Два из них Л.П. Берия лично носил в ЦК ВКП (б), потом вернул их с пометкой "не посылать". Ясно, что с "Отчетом" знакомился только Сталин.
55 лет эти материалы пролежали в Архиве Президента РФ под грифом "Совершенно секретно". Сейчас появилась возможность познакомиться с "Отчетом". Он дает полную информацию о том, в каком состоянии находились работы по созданию атомной бомбы в те дни.
Завод № 817. Научный руководитель академик И.В. Курчатов:
"…На 1 октября 1947 г. на строительстве работает 42 000 рабочих. К монтажу оборудования привлечены монтажные организации трех министерств, с составом квалифицированных рабочих и инженернотехнических работников более 1000 человек.
…1 цикл завода № 817 - уран-графитового котла - будет закончен монтажом, опробован и пущен в феврале 1948 г. Мощность уран-графитового котла рассчитана на накопление 100 граммов плутония в сутки в блочках урана, закладываемых в урановый котел.
В соответствии с установленным физическим процессом выдача блочков урана с образовавшимся в них плутонием для последующего извлечения плутония начнется через 90 дней после пуска котла (т. е. с мая 1948 года).
… С мая 1948 г. блочки урана с образовавшимся в них плутонием будут поступать во II цикл завода № 817 - специальный химический цех для извлечения из блочков соединений плутония.
Ежедневно будет передаваться 1 тонна блочков, содержащая 100 граммов плутония. Химический цех к этому времени будет введен в строй и опробован.
По условиям технологического процесса извлечение плутония в химическом цехе длится 30 дней. Плутоний извлекается в химическом цехе в виде солей.
…Далее (начиная с июня 1948 г.) порошкообразные соли плутония будут передаваться в III цикл завода № 817 - на металлургический аффинажный завод в количестве 80 граммов в сутки для переработки в металлический плутоний.