Случай этот, ставший известным после смерти генерала, наделал много шума. Современники живо обсуждали его, гадая, кто же был таинственным незнакомцем, посвятившим Ермолова в тайну его собственной судьбы? Персонажем вещего сна? Вряд ли, ибо подобные сны если и предсказывают события, то не в таких количествах и не с такой точностью. Видением некоего духа в спиритуалистическом понимании? Сомнительно. Ведь генерал не узнал в таинственном госте никого, с кем был бы знаком.
Впоследствии сын генерала Ермолова в подробностях пересказал загадочную историю, приключившуюся в молодости с его отцом, известной исследовательнице оккультных явлений Елене Петровне Блаватской. Она живо заинтересовалась этим случаем и даже посвятила ему большую статью под выразительным названием "Астральный пророк". В статье этой в соответствии с постулатами оккультизма и эзотерической философии она утверждала, что случившееся было проявлением некоего высшего "эго" генерала Ермолова. Ведь если принять доктрину о том, что для индивидуального бессмертного "эго" человека в Вечности не существует ни прошлого, ни будущего, а только одно бесконечно длящееся настоящее, то окажется вполне естественным, что "вся жизнь Личности, которую одушевляет "эго", от рождения до смерти, должна быть столь же ясно видна высшему "эго", как она невидима и скрыта от того ограниченного зрения, которое имеет его временная и смертная форма". По версии Блаватской, Ермолов, работая поздно вечером, внезапно впал в некое дремотное состояние. И личность его внезапно стала восприимчивой к присутствию своего высшего "эго". Именно по его подсказке Ермолов и записал чисто механически все события открывшейся ему биографии.
Что же касается образа странного человека, одетого как небогатый горожанин, то он, по мнению Блаватской, относится к "тому классу хорошо известных явлений, которые знакомы нам как ассоциации идей и реминисценции в наших сновидениях". Иначе говоря – своеобразным отражением множества горожан, которых Ермолову перед этим пришлось опросить в ходе своего расследования.
Что ж, может быть, такое объяснение предвидения генерала Ермолова и справедливо. Кто знает? Поговаривают, что к нему же склонялся в старости и сам генерал, когда на вопрос одного из знакомых, прознавших об этой интригующей истории, ответил, что таинственным человеком был… он сам – только пришедший из будущего.
Выслушав такую историю, Вера поежилась. Неужто такое возможно? Хотя почему бы и нет? Говорят же сведущие люди, что все времена переплетаются. Часто идет человек по городу и вдруг понимает, что уже был тут. Но когда и как – вспомнить не может. Смог ведь папаша Фирсанов изгнать зловещего возницу Серого экипажа с Кузнецкого Моста. Так почему бы и Верочке не заставить старого генерала вести себя поприличнее и не пугать ее с мужем. Даже если он умер и не может найти себе покоя в ином мире, это не повод тревожить обитателей мира, который он покинул.
Но как это сделать? Вера и не представляла. Но у Ганец-кого была богатая фантазия.
– Понимаешь, – сказал он жене, – генерал записал свою жизнь на листок бумаги. Так почему бы не дать ему новый лист и не оставить на столе в кабинете настольную лампу? Пусть пишет и не мешает нам!
Конечно, странный выход. Но ведь попробовать-то можно. И вот, как стемнело, положили на стол в кабинете бумагу и писчие принадлежности, оставили настольную лампу, а сами ушли, плотно затворив дверь. И даже слугам запретили подходить к кабинету.
Помогло! Непонятно почему – но помогло. Видно, генералу и вправду не хватало на том свете своих записок. Так что живых обитателей он в ту ночь не потревожил. Да и в последующие тоже.
На радостях Вера решила отблагодарить милого мужа. Да если б не его умное предложение, так и не спали бы они ночами, слушая охи да вздохи неспокойного генерала-мистика. Понеслась она в банк, выписала десятка два чеков на полмиллиона и приказала назавтра выдать их "господину Ганецкому на ближайшие расходы по делам". Только возлюбленный муж иное применение чекам нашел – отнес в свой банк да и обменял на прежние долговые обязательства. Про это Вера, конечно, не узнала. Зато уже скоро выяснилось, что денег на дела у мужа не хватает – как он заметил: "слишком уж развернулся". Но Вера такому "развороту" только обрадовалась. Главное, муж при деле, дома тихо-спокойно, а денег на всё хватит. Однако, видать, не хватило, потому что у Ганецкого новое предложение появилось:
– Хорошо бы нам, Верочка, к банному делу присмотреться. Вон Хлудов в Китайском проезде Центральные бани выстроил, огромнейшие барыши имеет, а твои Сандуны, от папаши оставшиеся, на глазах разваливаются. Давай Хлудова обойдем, по-новому бани перестроим. Конечно, придется много денег вложить, зато потом – какие доходы будут!
На другой день отправилась чета Ганецких в Сандуны. Муж стал банное хозяйство оглядывать, пометки себе делать. А Вера велела принести в отдельный кабинет серебряную шайку – ту самую, легендарную, которой, говорят, красавица Сандунова пользовалась. Банщиц выгнала, сама в заветную шайку воды набрала. Пока мылась, покойную красавицу просила-молила, чтоб дала и ей, новой хозяйке Сандунов, любовь столь же сильную и верную, что и сама имела. Вышла к мужу распаренная, розовая, кровь с молоком. Ганецкий ее в охапку сгреб да домой на тройке повез. Внес на руках в спальню, уложил на постель белоснежную да и зашептал:
– Богиня, нимфа, Венера из пены!
Наутро Венера, вся еще в истоме, поверенного вызвала и приказала устроить продажу Сандунов "господину Ганецкому". Плату назначить 10 рублей и кредит "банный" открыть без ограничения.
Подписывать документы пошли в кабинет. Поверенный удивился:
– Неужели вы уж работали с утра? Вон лампа-то на столе горит.
Ганецкий улыбнулся. Не рассказывать же поверенному о домашнем призраке бравого генерала? Но тут взгляд его упал на столешницу – за стопкой бумаги стояла крохотная серебряная шаечка, из тех, коими торговали в Сандунах в качестве сувенира. Из такой посудинки знатоки банного дела водочку распивали. Но здесь-то она откуда?
А тут и Вера сувенирчик разглядела и тоже ахнула:
– Ну точно по мыслям! Видно, хорошее мы дело затеяли!
А про себя подумала: "Видно, генерал тоже одобряет наше банное дело!"
Однако думать при свете дня – одно, а вспоминать ночью – совсем другое. Вера детально опросила прислугу – не приносил ли кто из них сувенир в кабинет. Никто не признался. Напротив – выходя после допроса, все только крестились. Боялись слуги духа генеральского. Да и сама Вера стала замечать, что все чаще вокруг оглядывается. И на душе тревожно. Видно, надоело генералу писать свои заметки. Решил он снова попугать своих постояльцев. Ну а когда Алексей в клубе оставался или у друзей ночевать, Вера начинала всерьез подумывать, не перебраться ли в другой дом.
Проблему решила просто – приглядела за Сандуновскими банями место для нового дома – на Неглинной улице, 14 – так, чтобы бани как раз за домом находились. Уж коли заниматься ими – чего же далеко ходить?!
А у мужа уже и новое предложение наготове:
– Надо бы о новинках банного дела по всему миру выведать. Съезжу-ка я быстренько в Европу да Турцию. Сама знаешь, сколь турецкие бани славятся!
И вот полетели в дом на Пречистенке телеграммы:
"Осмотрел Париж. Еду в Ирландию. Вышли денег. Целую".
"Осмотрел Лондон. На очереди Вена. Перешли деньги".
"Приплыл в Стамбул. Дел много. Телеграфируй сумму".
Словом, мировое банное турне растянулось почти на год. Зато вернулся Ганецкий с грандиозными планами:
– Оснастим бани по последнему слову техники. Все лучшее от Востока и Запада. Залы отделаем каррарским мрамором и уральским малахитом. Настоящий банный дворец будет!
А Вера уж на все согласна. А больше всего хочется съехать из дома беспокойного генерала на Пречистенке в новый спокойный дом. Пусть без разных исторических ценностей, зато – тихий. В котором они в Алексеем начнут новую жизнь.
Обман во "Дворце"
Улица Неглинная, 14
Так и вышло. В 1894 году на месте старых бань начал строиться истинный дворец с мраморными залами, малахитовыми каминами, яшмовыми украшениями. Для постройки пригласили одного из самых востребованных московских архитекторов – 44-летнего Бориса Васильевича Фрейденберга. Правда, архитектор оказался чересчур уверенным в собственной правоте, а Ганецкий обладал просто-таки взрывным характером. Так что заказчик с архитектором ругались чуть не каждый день. В конце концов Фрейденбергу надоели придирки Ганецкого, и он отказался заканчивать постройку и бань, и дома. Довести банное дело до конца взялся его ученик и помощник – 38-летний Сергей Михайлович Калугин. Дом же достраивал Владимир Иванович Чагин, молодой московский архитектор, представитель нарождающегося направления – модерн.
Дом вышел – загляденье. Выходил на две улицы – Неглинную и Петровские линии. Один декор чего стоил – и весь в "водной тематике": на крыше – скульптуры купающихся мальчиков, на куполе – резвящиеся тритоны, над входом с Неглинной улицы – юноша и девушка на морских конях, выскакивающих из вздыбленной морской пены. О комфорте жилья внутри и говорить не приходилось. Для себя же строили – не в доход сдавать.
Бани вышли еще грандиознее. Неглинка-то к тому времени уже грязным болотом слыла – как из нее воду брать?! Провели особую водопроводную нитку от Москвы-реки. Но это только для технических нужд. Для мытья же пользователей вырыли 700-метровую артезианскую скважину, чтобы вода абсолютно чистой была. Для мягкости воды стали использовать новомодные американские фильтры типа "Нептун", для освещения – диковинные для того времени электрические лампочки, во дворе поставили собственную электростанцию. Добился-таки Алексей своей мечты – уломал жену на "электрические расходы".
14 февраля 1896 года при огромном скоплении начальства, духовенства и купечества состоялось освящение Сандунов. Вера слушала торжественные речи и вдруг поняла – второе рождение бань произошло ровно через 90 лет после их постройки. Да и сама Вера ровно на 90 лет младше красавицы Сандуновой. Мистика какая-то, предопределение!..
На другой день москвичи в бани валом повалили, как на экскурсию, – красотами любоваться. Но самый большой фурор настал для Сандунов, когда электричеством от банной электростанции осветилось московское венчание на царство императора Николая II.
Теперь вход в общие залы стоил 5 копеек, в дворянские – рубль, но наибольшим спросом пользовались 27 "личных кабинетов" с отдельными парилками. Плата за них доходила до 10 рублей, но все равно купцы, дворяне и интеллигенция обожали там "позаседать". Богемный народ иногда даже спал там. Сам Шаляпин, большой друг Верочки, укрывался в "кабинете" от особо ретивых поклонниц. В самом деле, где найти укрытие надежней, чем в мужской бане? А вот вечно смущающийся Антон Чехов, наоборот, хоть и любил попариться, но ходить в модные Сандуны опасался: там ведь все светские вертопрахи гужуются – заговорят, забаламутят, и отвязаться от них неловко, и времени потраченного жалко. И между прочим, жил Чехов теперь в том самом доме на Пречистенке, 20, откуда сама Фирсанова хоть и переехала на Неглинную улицу, но дома не продала, а стала сдавать внаем.
Слушая восторженные похвалы "баням Ганецкого", Вера мужем страшно гордилась. Но однажды узнала неприятное – поигрывает ее муженек в картишки. А как-то поутру, когда Ганецкий отсыпался после очередной карточной ночи, прикатил управляющий банком – сам красный, от волнения заикается, не знает, как сказать. В конце концов выложил: проигрался Верин муженек в пух и прах и подписал закладную на Сандуны.
Вера, конечно, не поверила. Но тут управляющий сказал с обидою:
– Воля ваша, Вера Ивановна, но мы, Ермоловы, всегда стоим за правду!
Вера про себя только ахнула – фамилия управляющего прозвучала как предупреждение от давно уж и забытого генерала Ермолова. Ну как не прислушаться к словам? У Веры словно глаза открылись. Вспомнила, как, имея чеки на полмиллиона, Ганецкий у нее постоянно денег просил. Да и катаясь по Европе, небось не столь новинки банного дела высматривал, сколь с волоокими одалисками парился. А недавно Федор Шаляпин во хмелю выложил Вере, что Ганец-кий по Тверской с какой-то певичкой на лихаче раскатывает. И ведь все за ее, Верины, денежки! Вот вам и мужская помощь – один обман немереный!..
Словом, Сандуны Вера выкупила, а мужу-обманщику на дверь указала. Да только тот миллион отступного затребовал. Вера своего первого мужа вспомнила. Такса такая, что ли, у проклятущих мужиков?.. Выписала Вера чек и заплакала. Не помогла заветная серебряная шайка певицы Сандуновой. А может, Вера сама неправильно действовала? До свадьбы надо было из серебра мыться, а не после…
Эксплуататорша трудового народа
Улица 1-я Мещанская, ныне – проспект Мира;
Арбатская площадь, 2/1; улица Петровка, 10; улица Арбат, 43/27
С тех пор решила Вера Ивановна от всяких "замужеств" держаться подальше, тем более что дел множество. Ее лесоторговые предприятия были разбросаны по всей стране, строительства шли в разных городах, но главные ее детища были, конечно, в любимой Москве: строительства аж на 26 участках. И за все Вера взялась железной рукой. В среде промышленников ее даже прозвали "предпринимательской бабой". В прозвище звучала, конечно, издевка: как это баба может дела вести?! Но было и уважение: ведет ведь, да еще и с миллионной прибылью!
Из дома на Неглинной перебралась Фирсанова в дом на 1-й Мещанской улице – подальше от воспоминаний. В те годы на Мещанской (несмотря на неприглядное название) проживал цвет богатейшего московского купечества. Дом № 5 принадлежал чаеторговцу Сергею Васильевичу Перлову – тому самому, что к приезду китайского принца в Москву открыл на Мясницкой улице легендарный чайный китайский домик – ныне магазин "Чай. Кофе". В доме № 41 жил Матвей Федорович Кузнецов – "король русского фарфора" (помните, знаменитый кузнецовский фарфор?). Фирсанова же поселилась в доме № 3, построенном еще в 1885 году по проекту архитектора В.П. Загорского.
Трудилась Вера Ивановна без обмана, но и долгов не прощала. Вот за долги-то и отошел к ней ресторан "Прага" (Арбатская площадь, 2/1). Был он некогда прославлен, богачи и интеллигенция там откушивали, но ныне прогорел. Вера его переделала, обустроила интерьеры с невиданной дотоле роскошью: не ресторан – чистый дворец!
В начале ХХ века Вера Ивановна вступила в Торговую палату. И опять решила вести дела не абы где, а в новом дворце торговли. 7 февраля 1906 года открылась ее торговая галерея, равной которой не было во всей стране, – Петровский пассаж (улица Петровка, 10). Строили его архитекторы Калугин и Фрейденберг (те самые – "сандуновские"), а увенчал стеклянными галереями инженер Шухов (впоследствии строитель знаменитой первой телебашни Москвы). Москвичи окрестили уникальный пассаж чудом света – очень уж он напоминал легендарные висячие сады Семирамиды. В нем были представлены все самые знаменитые российские и зарубежные фирмы. Вот тогда-то Фирсанову и назвали "самой роскошной предпринимательницей России" и даже заговорили о статусе почетного гражданина города. Но…
Революция распорядилась иначе. Какое там почетное гражданство – устроительница московской роскоши оказалась в нищете! Веру Ивановну выселили из дома на 1-й Мещанской улице в крохотную комнатенку коммунальной квартиры на Арбате, 47/23. Всего семь лет назад Вера Ивановна финансировала строительство этого дома по проекту архитектора М.Д. Холмогорова. Дом возводился как доходный – уютный с большими квартирами. Но сразу после революции жильцов уплотнили. Квартиры стали коммунальными. Эксплуататорше трудового народа "нетрудовому элементу гр. Ганецкой (Фирсановой) В.И." досталась комнатка в 6 метров, в которой раньше разгружали дрова. Фирсанова стала лишенкой – без права на паспорт, свободное перемещение и продовольственный паек – практически без права на саму жизнь. Правда, она еще могла ходить мимо своей "Праги" или пассажа. Заходить туда уже не имело смысла – денег не было. По ночам, лежа без сна на железной кровати, Вера невольно вспоминала, сколько средств угрохала на благотворительность: выстроила Фирсановский дом для вдов и сирот, дом-школу для слепых детей, провела железнодорожную ветку в Фирсановку, ежегодно жертвовала по полмиллиона на развитие искусства и культуры, на деятельность больниц, приютов, школ. Но все оказалось напрасно. Даже из Фирсановского дома повыгоняли вдов и сирот, разместив там очередное ведомство новой власти, проще говоря, еще одну бюрократическую структуру.
Как Вера мыкалась, трудно представить!.. Не умерла только потому, что помог старый друг Федор Шаляпин, устроил гримершей в один из московских театров. С этим театром Вера Ивановна и сумела выехать на гастроли за границу. Обратно не вернулась – с 1928 года обосновалась в Париже. Не бедствовала – консультировала французских промышленников, но ужасно тосковала по Москве, а больше всего по Сандунам. Часто ей снилась та самая серебряная шаечка, но теперь уже без воды – пустая. Но однажды ей показали недавно снятое фото залов бани, уцелевшей в революции. И, увидев, что Сандуны не потеряли своей былой роскоши, Вера Ивановна счастливо расплакалась. Ее не стало в 1934 году. В тот год ей исполнилось бы 72.
А Сандуны открыли для советского народа. Предполагалось, что там безо всяких чинов и званий будут мыться сообща. Но только старые бани-то знали, что голые хоть и все равны, но кто-то – равнее. В "кабинетах с ресторанами" гуляло теперь совдеповское начальство, а простой люд по-прежнему мылся в общем отделении. Но случилось с Сандунами и невиданное – бани стали героями кинематографа. Началось все с великого "Броненосца "Потемкин": Сергей Эйзенштейн снял в бассейне Сандунов гибель макета крейсера. Новые времена принесли новое культовое кино – главные кадры фильмов "Ты – мне, я – тебе" и "Старый Новый год" тоже снимались в сандуновских предбанниках и парилках. В наше время в отделениях "высшего разряда" проходили съемки "Олигарха", детективного сериала "Маросейка, 12", популярнейшего ТВ-проекта "Куклы". Говорят, там даже снимали знаменитый "бал Сатаны" для фильма "Мастер и Маргарита". Правда, по каким-то мистическим причинам фильму Юрия Кары так и не удалось выйти в широкий прокат вплоть до 2011 года. Но Сандуны тут точно не виноваты.
К концу советской эпохи бани, как и все хозяйство, зачахли, но в 1992 году началась реконструкция. Сегодня они воссозданы во всем великолепии. Их с прежним восторгом посещают и деятели искусства, и спортсмены, и завсегдатаи тусовок. Там можно встретить и Ширвиндта, и Юрского, и Сафина, и Буре. Бывали в московском банном дворце и заезжие звезды – Дольф Лундгрен и Клод Ван Дамм. Снимались там и голливудские фильмы – например, "Командировка в Москву" из популярного сериала "Полицейская академия" и "Красная жара" с самим Шварценеггером. Так что и вы, дорогие читатели, будете в Москве – заходите! Вдруг там Шварценеггер с Ван Даммом в натуральном виде сидят и новую мыльную оперу снимают…
А вот в знаменитом жилом доме на Неглинной, 14 вплоть до конца ХХ века располагался знаменитейший на всю Европу магазин "Ноты". И, зайдя туда, люди еще могли представить, сколь грандиозным и роскошным было некогда это жилье. Однако культура, а музыкальная тем паче, никогда не приносила особого дохода. "Ноты" закрылись. Как шутили злые языки, накрылись медным тазом. Вот уж точно – в банную тему…
Теперь здесь галерея, ресторан и… элитное жилье. Выводы можете сделать сами. Кому какие ближе.