Сегодня в России более чем достаточно источников для желающих подростков узнать все, что их на эту тему интересует. Более чем достаточно всевозможных книг, журналов, видеопродукции. Поэтому совсем не обязательно вводить все это в школе. Кроме того, у массовой школы есть такой талант – убивать все, чего она касается. Будь то Пушкин, будь то закон Божий. Если хотите, чтобы было воспитано поколение атеистов – введите обязательный Закон Божий. Хотите воспитать поколение импотентов – введите школьное половое воспитание. При виде обилия агиток с рекламным слоганом "Твой друг – презерватив", приходит на ум народная мудрость: скажи мне, кто твой друг, и я скажу – кто ты…
О "сексе как способе получения удовольствия"
Вопрос о сексе – это вопрос о свободе человека: или твои гормоны управляют тобою, ударяют тебе в голову и тогда ты думаешь уже не головой, а какими-то иными своими органами. Или ты – человек. И как человек, не просто повинуешься инстинктам, и твой поиск – не "с кем спариться". Человек должен любить не тело другого человека, а самого человека, целостного, тело и душу. И он должен нести ответственность за результаты своих действий. А самое главное – христианство дорожит любовью. Но когда сегодня юноша говорит девушке "я тебя люблю", то в 90 случаев из 100, в переводе на русский язык, этот Ромео просто хотел сказать своей Джульетте: "слышь, я тащусь от тех ощущений, которые я испытываю в твоем присутствии". В современной молодежной культуре "я тебя люблю" означает "я тобой пользуюсь". То есть мне нравятся мои ощущения, я от них балдею, а ты для меня – просто стимулятор этих ощущений. И это не любовь, а всего лишь одна из форм эксплуатации человека человеком.
– Феофан Затворник говорил, что "Любовь, проповедуемая миром сим – болезнь. И опасна она тем, что больному хочется болеть до безумия". Для того чтобы понять эти слова надо вспомнить церковное значение слова "страсть". Страсть в церковном смысле – это не сильное чувство, не влюбленность, не страдание. Страсть – это то, что в грамматике передается с помощью страдательного залога. То есть то, что вторгается в мою жизнь, а не то, что я делаю. Действительно, любовь в этом смысле – это страсть, как то, что владеет мною. И человек влюбленный действует не замечая, что иногда чем-то странным управляем, а не сам собою руководит. Видимо, об этом измерении чувства влюбленности, о том, что там появляется элемент несвободы и неосознанности, подобное состоянию медиумичности, пассивности, и сказал свт. Феофан как о болезни.
Может ли гомосексуалист стать православным священником?
Нельзя ответить простым "нет". Да, церковные каноны однозначно определяют гомосексуализм как деяние, несовместимое со священным саном. Но в том-то и неясность, что каноны (нормы права, законы) говорят именно о деяниях. На языке церковного права гомосексуалист – это человек, совершивший определенное деяние. На языке же современной психологии гомосексуалист – это человек с гомосексуальным влечением. Значит, сегодня это слово понимается более широко.
Отсюда и неясность: поскольку каноны говорят о действиях, а не о помыслах, то можно ли безусловно распространять определения церковных канонов на людей, еще не совершивших гомосексуальных поступков и зарекшихся от их совершения? Может ли канон, право наказывать за помысл, регулировать чувства?
Не во всех своих мыслях человек свободен. Что-то в него всевается "лукавым". Что-то определяется психическими травмами и впечатлениями детства (как раннего, так и подросткового). Если человек, заметив в себе гомосексуальное стремление, пугается его, оценивает его негативно, кается в нем и не допускает себя до соответствующих деяний – то с точки зрения христианства это прежде всего аскет. Он победил свой помысл, хотя до конца еще и не искоренил его (а какой вообще греховный помысл можно до конца искоренить?). За что же его наказывать?
А ведь такая борьба бывает и у святых. Даже искренний, даже святой христианин может быть стужаем этим искушением: "Вопрос: Помысл говорит мне, чтобы я беседовал с братом, к которому чувствую влечение, когда его вижу… Ответ: Брат! И я в юности моей многократно и сильно бывал искушаем бесом блуда и трудился, подвизаясь против таких помыслов, противореча им и не соглашаясь с ними… Брань сию упраздняет непрестанная молитва с плачем… Да не расслабят тебя бесы, чтобы обращать внимание на брата, которым завлекаешься, или беседовать с ним, но если тебе и случится нечаянно с ним сойтись против твоего желания, удержи взор твой со страхом и благопристойностью, и не слушай внимательно его голоса… Скажи помыслу твоему: вспомни страшный Суд Божий и стыд, который постигнет тогда" (Вопросы преп. Аввы Дорофея и ответы старца Варсонуфия Великого, 7).
Как видим, блудный помысл такого типа сам по себе, раскаянный и не воплощавшийся в блудных действиях, в этом случае не стал канонической преградой для поставления в игумены. Тем более, что человек не всегда всецело и единственно ответственен за свои мысли: худшие помыслы могут в него всеваться врагом рода человеческого.
Вот обычный мужчина. У него есть обычное мужское чувство влечения к женщине. Но это не значит, что он должен на всех набрасываться. А если он в добрачном состоянии (семинарист) или монах, то он обязан вести целомудренный образ жизни. Если у тебя, по каким-то причинам (физиологическим, психологическим или иным – не хочу вдаваться в дискуссию о причинах гомосексуализма) сформировалось влечение к особям собственного пола – это не означает, что ты должен капитулировать перед этим влечением.
Борись. И если победишь, если сможешь контролировать это свое влечение, то сможешь стать священником. Только в том случае, если под "гомосексуализмом" понимать влечение к людям своего пола, а не только сексуальную практику, можно сказать, что человек, у которого это влечение есть, но он не доводит свой гомосексуализм до практики, может стать священником.
И еще один поворот судьбы возможен в связи с этой печальной тематикой. – А что, если человек уже стал монахом, священником, и лишь затем обратил внимание на реальную структуру своих сексуальных впечатлений и осознал себя в психологическом смысле гомосексуалистом? Узнав в себе этот "зов" и с ужасом признав его реальность, он приходит на исповедь к духовнику и говорит, что вот такая мысль вторглась в его душу. Должен ли духовник требовать от такого человека отказа от священного сана? Мне кажется, что нет.
Церковные же каноны со времен ап. Павла как раз не делают различия между блудными грехами "естественными" и "противоестественными". И о блудниках сказано то же, что о мужеложниках: "Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют". (1 Кор. 6, 9-10).
Каноны Отцов также приравнивают один грех к другому. "Любодеяния посвященных Богу… Мужеложники и скотоложники, и убийцы, и отравители, и прелюбодеи, и идолопоклонники – того же осуждения достойны. Поэтому правило, какое имеешь о прочих, соблюдай и о сих… Явившему неистовство в мужеложестве время для покаяния да расположится сообразно времени беззаконновавшего прелюбодеянием" (Правила Василия Великого 6, 7, 62; аналогично 4-е Правило св. Григория Нисского).
Св. Иоанн Постник снижает епитимьи (почему – он говорит в своем 3-м правиле) за блудные грехи с 15 до 3 трех лет – причем опять же не отличая прелюбодеяния от мужеложства (Пр. 20 и 29). (Епитимья – это время или отлучения от Причастия или же особых духовных упражнений: посты, поклоны…).
У того же канониста мы встречаем ограничение действий канонов: "Действие на сердце нечистых помыслов, если грех еще не содеян, не подвергается епитимии… Сочувствие сердца с помыслами очищается двенадцатью поклонами… Борьба со страстями бывает достойна или награды или наказания" (Правила 4,5 и 6).
Сама сексуальность человека таит в себе риск падения. Духовник знает это. Знают это и каноны. Поэтому помыслы не наказываются (хотя к борьбе с ними человек, конечно, призывается).
Вот послушник пришел на исповедь перед своим монашеским постригом. Завтра вечером он даст обет девства. Есть в нем помыслы, которые, если они воплотятся в реальные дела, окажутся несовместимыми ни с наследованием Царства Божия, ни с монашеством, ни со свяществом? – Конечно, есть. Но именно для того, чтобы не оказаться плененным ими, он и прибегает к помощи старца, и объявляет им войну.
Можно ли быть уверенным, что он всегда останется столь же чистым, как в минуту этой своей исповеди и в день пострига? – Нет: такой уверенности ни у игумена, ни у духовника, ни у епископа, давшего благословение на этот постриг, быть не может.
Так что любой постриг или хиротония – это риск. Но ведь есть и надежда, что "Богу содействующу" юноша пройдет начатый им путь без самых страшных падений. И в этой надежде его постригают и рукополагают.
И право на эту надежду имеет любой человек, желающий освободиться от тирании помыслов и стать господином своего сердца.
О дне святого Валентина
… Сейчас идут дискуссии о том, как относиться ко дню святого Валентина. Я как-то высказал идею о том, что если что-то плохо лежит, то это надо брать. Надо просто воцерковлять, приватизировать этот праздник, говорить: это наш праздник, наш святой, а потому давайте все в этот день молиться святому Валентину об умножении любви… В ответ же один батюшка мне так мудро отвечает: "Отец Андрей! Вы путаете понятия: любовь – это одно, а влюбленность – другое. Святой Валентин – покровитель влюбленных". Ну, полагаю, что если я эти состояния путаю, то скорее всего вместе со всей молодежью (а, значит уж с нею-то мы в таком случае говорим на одном языке). Во-вторых, проповедь священника в этот день к пришедшим в храм "влюбленным" могла бы говорить как раз о любви…
Но с точки зрения аскетики, древней церковной книжности, и в самом деле трудно было бы сказать хоть что-то доброе о влюбленности. У Отцов (вспомните среди них хоть одного семейного и многодетного священника и при этом не мученика!) вообще трудно найти советы о семейной жизни, а уж тем более о времени брачного ухаживания. Отцы Церкви о влюбленности молчали, а пары тем не менее составлялись. И получали благословение Церкви.
В церковной среде как только заговоришь о покровителе влюбленных, сразу слышишь: "А у нас есть Петр и Феврония". Я сам когда-то имел неосторожность эту идею выдвинуть, пока не прочитал всерьез их житие. Да какая же там влюбленность?! Они вместе спасаются, акафисты читают. Об их супружеской любви друг ко другу в Житии просто нет НИ СЛОВА! Они "любили чистоту и целомудрие". Подчеркнутое житийное напоминание о том, что и в браке они жили целомудренно, отсутствие каких бы то ни было упоминаний об их детях склоняет к мысли, что брак их был "белым"…
Приложение
Спор двух академий
Письмо 10 академиков против сотрудничества Церкви и образования – это нормальный шаг в гражданском диалоге. У людей есть свое видение ситуации, свои надежды и опасения. Боятся они нас, православных священнослужителей. Если заведомо неглупые люди (среди авторов письма – два нобелевских лауреата) испуганы нами, значит, какой-то повод к этому дали именно мы. Например, не нашли времени, сил и аргументов для того, чтобы объяснить нецерковному обществу смысл некоторых наших действий, распространяющих присутствие Церкви за пределы наших храмов.
Есть реальная проблема – вопрос об образе и границах влияния Церкви в светском обществе.
Есть наши – порой удачные, а порой не очень – попытки определить и изменить эти границы.
Есть реакция – порой адекватная, а порой не очень – светских (постсоветских) людей на изменение привычного или желаемого для них культурного ландшафта.
И есть взаимные попытки демонизации оппонентов. То академик Гинзбург полемически скажет про "сволочей церковных" (1). То церковные апологеты обзовут академиков пенсионерами, врагами России и "агентами влияния".
Христа ради – простите, Виталий Лазаревич, что мы Вас так раздражили, что до "сволочей" довели. Но, может, пора спокойно поговорить? Во всяком случае я в кармане не держу никаких обвинений и подозрений в Ваш адрес и в адрес единомышленных с Вами академиков. Для меня эти академики – хорошие люди, великие ученые, принесшие славу русской науке. Их личное неверие меня не "напрягает".
И хотя ответ на "антиклерикальное письмо" 10-ти ученых очень хочется назвать классически – "Против академиков" (с аллюзией на труд блаж. Августина), я этого делать не буду. Я пишу не против академиков, а за них. И призыв мой не к обскурантизму, а к большей научности: уважаемые академики, ну, будьте вы более академичны! Достойным укоризны в обсуждаемом письме мне представляется именно нарушение принципов научного поиска и диалога самими академиками, вроде бы защищающими интересы науки.
Хороший ученый всегда знает границы своей компетентности. Он знает границы приложимости своего метода. И он готов учиться – анализировать новую информацию, приходящую к нему с соседних "делянок". Вот что меня удивляет в академике Гинзбурге: уже с 1998 года Виталий Лазаревич регулярно и публично дискутирует с тем, что ему кажется "клерикализмом" (2). Это уже не случайный эпизод в его замечательной биографии, а целая страница и, пожалуй, основная форма его выхода в публичное пространство. Но взял ли он на себя труд знакомства с этим новым для него миром – миром религиозной жизни и мысли? Появились ли на его рабочем столе труды не богословов, нет, но хотя бы классиков мирового религиоведения 20 века? Ознакомился ли он всерьез с правовыми нормами (и с практикой их применения), регламентирующими церковно-государственные отношения в демократических странах и в России?
Свежайший пример: "Письмо 10" утверждает, будто "Конституция Российской Федерации провозглашает принцип отделения церкви от системы государственного образования". Тут академики спутали норму советских конституций с современной правовой реальностью. В Конституции России ни слова не сказано про пресловутое ленинское "отделение школы от Церкви". Это не означает, что система гособразования в России должна быть церковной или клерикальной, но все равно – зачем же ссылаться на несуществующую норму?
И какое отношение к Конституции имеет "все возрастающая клерикализация российского общества"? Если слово "клерикализм" употребляется как ругательство – тогда протест и обращение к "гаранту" понятны. Мол, символ всего темного и злого, гнетущего нас. Но коли так, письмо академиков из голоса научного сообщества превращается в страничку бульварно-ругатель-ной партийной журналистики.
А если авторы письма отдают себе отчет в смысле употребляемых ими слов – то их протест оказывается неуклюже-неуместным. В словарях поясняется, что клерикализм – это "идеологическое и политическое течение, стремящееся к укреплению и усилению влияния церкви в политической и общественной жизни". И о чем же тогда письмо? Одна группа граждан жалуется президенту на то, что другая группа граждан "расширяет свое влияние"? Так это вообще нормальный жизненный процесс. Всегда чье-то влияние растет, чье-то умаляется.
С тем же успехом писатель Иванов может жаловаться Президенту как гаранту Конституции на то, что спрос на книги писателя Сидорова больше. Не менее логична будет и жалоба фанатов "Спартака" на то, что нападающие "Зенита" весь матч не давали покоя спартаковскому вратарю. Так у них работа именно в этом и состоит. Для священников естественно стремиться "к укреплению и усилению влияния церкви в политической и общественной жизни". Столь же естественно аналогичное стремление и у других "групп влияния" – в том числе и Академии Наук. При чем тут Конституция? Конституция запрещает "влиять"? Тем более на "общественную жизнь"? (В политическую жизнь Церковь как раз не стремится войти (3)).
Другое (и более точное) определение термина "клерикализм" – это передача государственного управления священнослужителям (теократия). Вот это точно было бы нарушением Конституции России. Однако, единственное, что может наводить на подобные подозрения – это рясы, в которые облачены члены верховных судов. Неужто ж взгляд ученых столь обманывается внешностью, что полагает, будто в Конституционном суде сидят сплошь иереи, принявшие рукоположение от Патриарха?
Вот священник-капеллан появился в воинской части. Это клерикализм? Священник будет приказывать командиру? Московская Патриархия подменит собой Генштаб? Капелланы есть в армии США. Значит ли это, что в США – теократия, и свобода совести подавлена там вооруженным путем?
Но раз нас подозревают в стремлении взять в свои церковные руки рычаги управления государством, то стоит процитировать документ весьма высокой церковной авторитетности – принятые Архиерейским Собором 2000 года "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви": "Церковь не должна брать на себя функции, принадлежащие государству: противостояние греху путем насилия, использование мирских властных полномочий, принятие на себя функций государственной власти, предполагающих принуждение или ограничение. В то же время Церковь может обращаться к государственной власти с просьбой или призывом употребить власть в тех или иных случаях, однако право решения этого вопроса остается за государством… Принцип свободы совести оказывается одним из средств существования Церкви в безрелигиозном мире, позволяющим ей иметь легальный статус в секулярном государстве и независимость от инаковерующих или неверующих слоев общества… Церковь должна уделять главное внимание не системе внешней организации государства, а состоянию сердец своих членов. Посему Церковь не считает для себя возможным становиться инициатором изменения формы правления, а Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 1994 года подчеркнул правильность позиции о "непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин"… Условиями церковно-государственного взаимодействия должны являться соответствие церковного участия в государственных трудах природе и призванию Церкви, отсутствие государственного диктата в общественной деятельности Церкви, невовлеченность Церкви в те сферы деятельности государства, где ее труды невозможны вследствие канонических и иных причин".
"Клерикализм" – слово жесткое и пугающее (потому что нерусское и непонятное). Современные церковно-государственные отношения в России не дают поводов к тому, чтобы этим словом пугать и пугаться. В 2006 году в селе Ладовская Балка Ставропольского края главой сельской администрации был избран священник Игорь Шевердин – так епархия его немедленно за это лишила сана…
И от себя лично также скажу, что я един с моими высокими оппонентами в желании видеть Россию государством светским, с разделением служений Церкви и государственной власти и со свободой совести.