Свид[етель] крестьянин Сергеев (дворник дома № 5 по Тележной улице): Я спал. Приходит околоточный и разбудил меня. Пошли в квартиру № 5. Потом полиция пришла, помощник пристава и все. Взошли наверх. Дворник позвонил. Подошел человек к дверям и опять отошел от дверей. Потом опять пришел. Опрашивали его. Потом дверь ломать начали. Стали ломать – слышим: выстрел. Начали стрелять, а мы дверь ломать. Прошла эта стрельба, через несколько времени женщина выходит, вот эта самая (указывая на подсудимую Гельфман). Выходит она и говорит: "Помогите, я сдаюсь". Начали осматривать. Она и говорит: "Тут есть опасное место, опасные вещи". Потом стали обыскивать и все описали.
Товарищ прокурора: А что сделалось с человеком, который назывался ее мужем?
Сергеев: Когда мы пришли туда, он уже лежал на полу, в крови; застрелился он.
– Это Фесенко-Навроцкий?
– Да, так точно.
– А что было на другой день, 3 марта утром, когда в квартире оставалась полиция и пришел человек?
– Послал меня помощник пристава за папиросками. Я побежал вниз, встречается мне на лестнице один молодой человек, вот этот самый (указывает на подсудимого Михайлова); спрашивает он 12-й номер: кучера видеть. Мне был дан приказ: если кто придет, в квартиру ввести. Я и говорю: "Пожалуйте, старший дворник наверху покажет". Подошел городовой. Человек этот хотел вниз сдаться, а его представили наверх. Потом я опять побежал за папиросками. Прихожу с папиросками. Молодой человек сидит в прихожей около дверей. Я папироски подал. Потом сейчас помощник пристава сказывает: "Его нужно обыскать". Начали его обыскивать. Он что-то выложил. Потом с него шубу стали снимать. Как стали шубу снимать, он револьвер из рукава или кармана вынул. Кто-то заметил, что он револьвер вытащил, и прямо взял за руку этого человека. Держите, говорит, его, а он и начал стрелять, помощника пристава Слуцкого и городового ранил и все шесть патронов выпустил.
Подс[удимая] Гельфман: Я желаю объяснить, что когда я открыла дверь, то просила только, чтобы позвали доктора, который мог бы подать помощь.
Прис[яжный] пов[еренный] Хартулари: У вас 12-й нумер существует?
Сергеев: Это пустая квартира, и кто там жил раньше, я не знаю, потому что в этом доме я недавно живу.
– Когда вы встретили этого человека на лестнице, он на предложение идти наверх не отказывался?
– Нет, ничего. Он только хотел назад сдаться, вниз идти хотел. Потом, как городовой подошел, мы сейчас вверх его преспокойно взяли. Тут он уж не упрямился.
– Он не пытался бежать?
– Не могу этого сказать.
– Сколько времени прошло до возвращения вашего назад, когда его стали обыскивать?
– Минут 15–20.
Прис[яжный] пов[еренный] Герке: Когда вы вошли в квартиру с полицией, то эта женщина сказала вам, что есть опасные вещи. Она не объясняла вам, в чем опасность?
Сергеев: Нет, ничего. Говорит только: не ходите, у нас есть опасные вещи.
– Вы ломали дверь топором, когда пришла полиция?
– Старший дворник ломал.
Свид[етель] Рейнгольд (состоящий в прикомандировании к 1-му участку Александро-Невской части): В доме № 5 по Тележной улице я был два раза.
В первый раз в половине первого часа ночи по приглашению товарища прокурора Судебной палаты Добржинского. Как только мы пришли к дому, сейчас же взошли на лестницу. При нас был старший дворник. Я приказал ему позвонить. Он позвонил. Долго не было ответа. Наконец вторично позвонил. Тоже нет ответа, так что звонили несколько раз, но ответа все не было. Наконец внутри квартиры послышались шаги какого-то человека, который приблизился к двери и спросил: "Кто там?" Я ответил: "Полиция и прокурор". "Что же вам нужно?" – был вопрос. Я ответил: "Отворите, иначе я прикажу дверь сломать", – и сию же минуту дворнику было приказано рубить дверь. Как только раздался первый стук топора, послышался внутри квартиры выстрел, за ним другой, с некоторыми промежутками всего было сделано шесть выстрелов. После шестого выстрела все утихло. В это время из боковой двери показалась женщина, которая довольно громко сказала: "Сдаемся, подайте помощь". Затем, захлопнув дверь, она опять скрылась, и после этого отворилась парадная дверь на лестницу. Тогда я приказал взять эту женщину. Двое городовых взяли ее за руки и держали. В это время я вошел в квартиру. Как только я начал входить, она закричала: "Не входите в комнату направо: там взрывчатые вещества". Когда я вошел в комнату направо, то увидал, что там лежит человек в крови и около него револьвер. Следующая за этой комната налево была гостиная. Я вошел туда и увидел направо на окне две жестянки, но с чем они были – этого я тогда не знал. Затем приступлено было к осмотру.
Товарищ прокурора: Найденные вами жестянки были такой же формы, как и те, которые находятся здесь в числе вещественных доказательств? (Свидетелю были предъявлены жестянки).
Рейнгольд: Да, такая же. Одна из них была завязана в простой платок, а другая была просто в газетной бумаге.
– Затем вы оставались в этой квартире до утра 3 марта?
– Да, до половины седьмого, когда был окончен осмотр.
– При вас пришел человек, который был потом задержан?
– Да, при мне. Мне доложили, что какой-то человек спрашивает 12-й нумер квартиры и что он задержан. Я вышел и действительно увидел молодого человека, который стоял в передней. Я спросил, что ему нужно. Он сказал, что пришел к кучеру, но к какому – этого не объяснил, а говорил только, что ему нужно в 12-й нумер. В это время, кажется, старший дворник сказал, что 12-й нумер не занят. Тогда я спросил, кто он такой. Он стал называть себя то крестьянином Степановым, то крестьянином Ивановым, то просто мещанином. Заметив, что его показание неправильно, я приказал его обыскать. Когда он был введен из передней в первую комнату для обыска и с него сняли шубу, он быстро опустил правую руку в карман и выстрелами из револьвера нанес городовому Денисову рану, а помощнику пристава Слуцкому контузию.
– Кого вы признаете из подсудимых?
– Признаю второго, это тот, который стрелял (указывает на подсудимого Михайлова), и третью, как хозяйку квартиры (указывает на подсудимую Гельфман).
Присяжный поверенный Герке: Вы не заметили, каким голосом были произнесены слова "кто там?" – спрашивал ли это мужчина или женщина?
Рейнгольд: Это был положительно мужской голос.
– Когда вы вошли в квартиру, то женщина сказала вам: не входите в комнату направо, там взрывчатые вещества?
– Да, когда ее задержали и взяли за руки, она сказала: не входите направо.
– Револьвер лежал около трупа мужчины или под ним?
– Нет, около него.
– Когда вы стояли перед дверьми квартиры, до того времени, как вас впустили в квартиру, выстрелы раздавались в ней с значительными промежутками?
– Промежутки были не одинаковые, в две-три и одну секунду.
– Но, кроме этих выстрелов, все было тихо и вы не слышали разговоров?
– Ничего не было слышно, никакого движения не было.
Желябов: Я желал бы спросить свидетеля, был ли он в форменном платье или нет?
Рейнгольд: Был в форменном пальто.
Товарищ прокурора: Так что не могло быть сомнения, что вы чин местной полиции?
Рейнгольд: Нет, не могло быть сомнения.
– Все чины полиции были в форменном платье?
– Нет, некоторые были в статском. Помощник пристава Слуцкий был в форменном платье.
Гельфман: На дознании мне задавали вопросы, указавшие на существование предположения, что я застрелила Саблина.
Первоприсутствующий: Такого обвинения против вас не предъявлено.
Гельфман: Но я все-таки считаю нужным объяснить это.
Товарищ прокурора: Не удовлетворится ли подсудимая Гельфман категорическим заявлением, что на ней вовсе не тяготеет подозрения в том, что она убила Саблина?
Гельфман: Я желаю объяснить обстоятельства убийства. Когда мы переехали на квартиру, мы условились, что в случае обыска должно дать несколько выстрелов с целью, чтобы произвести шум, то есть чтобы об этом знало побольше людей, чтобы это распространилось и чтобы те лица, которые ходили к нам в квартиру, могли узнать об этом. Я действительно признаю, что Саблин сделал несколько выстрелов с целью, чтобы произвести шум. Что касается до того, как он застрелился, то в это время я была в своей комнате, а также и тогда, когда услышала звонок и слышала, как Саблин спросил: "Кто там?" Потом Саблин подошел к моей комнате и сказал, что пришла полиция. Пока я одевалась, я услышала выстрелы. Когда я вышла из комнаты и услышала на лестнице голоса "Стреляйте", то я, зная, что банки стояли не в средней комнате, а в той, где лежал окровавленный Саблин, опасаясь, чтобы пули не попали в банки, ибо тогда мог бы взорваться целый дом и, конечно, было бы очень много жертв, поэтому я взяла банки из первой комнаты и перенесла их в среднюю. Затем, увидя, что Саблин лежит окровавленный, я открыла дверь и сказала: "Прошу позвать доктора", но больше ничего не произнесла. Я объясняю, что ни я, ни Саблин не желали друг друга убить. Я объясняю это для того, чтобы не дать пищи людям без всякого основания клеветать на человека, бросать на него тень, что для него ничего не значит лишить жизни человека, тем более своего товарища.
Первоприсутствующий: Ведь против вас никакого обвинения по этому предмету не предъявлено.
Товарищ прокурора: Так как обстоятельства обыска в доме № 5 по Тележной улице и вооруженного сопротивления, оказанного 3 марта Михайловым, допрошенными свидетелями вполне выяснены, то не признает ли защита Михайлова и Гельфман возможным сократить эту часть судебного следствия и по соглашению со мной отказаться от допроса других свидетелей, которые ничего не могут показать нового?
Хартулари: Защита Михайлова вполне присоединяется к этому заявлению и находит допрос остальных свидетелей излишним.
Терке: Я тоже ничего не имею против этого.
Первоприсутствующий (после совещания): Особое присутствие признает необходимым продолжать судебное следствие по этим двум частям дела на основании тех же соображений, которыми оно руководствовалось во вчерашнем заседании, при постановлении о допросе свидетелей. Пригласить свидетеля Норманда.
Свидетель Норманд (околоточный надзиратель):
2 марта, по распоряжению прикомандированного к 1-му участку Александро-Невской части г-на Рейнгольда, я в числе прочих лиц отправился в Тележную улицу. Я не знал, для чего это нужно, я только догадывался, что, вероятно, надо задержать политического преступника. Когда мы прибыли к квартире, то г-н Рейнгольд позвонил. Ответа на это некоторое время не последовало. Минуты через две или три мужской голос спросил: "Кто там?" Я отвечал, что полиция. Некоторое время спустя он опять повторил тот же вопрос. В ответ на это было сделано предупреждение, что если не отворят двери, то она будет сломана, но и после этого дверь не отворялась. Тогда последовало распоряжение топором сломать дверь. Дворник принес топор, ударил несколько раз по двери. Затем последовал выстрел. Дворник испугался и бросил топор. Я поднял его и продолжал рубить дверь, ударил несколько раз, но она не подавалась. Тогда Рейнгольд, находя, что нас мало, сделал распоряжение позвать солдат. Но в это время повыше площадки, на которой мы находились, послышался женский голос: "Мы сдаемся", а через некоторое время женщина отворила дверь изнутри и говорит: "Помогите, дайте помощь". Когда мы вошли, то прежде всего она предупредила и говорит: "Не ходите в комнату направо, там опасно!" Прежде всего, что бросилось мне в глаза, – это мужчина, который плавал в крови.
Свидетель Зезюкин (околоточный надзиратель):
3 марта, в 6 часов утра, я был командирован г-ном Рейнгольдом в дом № 5 по Тележной улице, чтобы оставаться там дежурить и задерживать тех, кто будет туда приходить. Около 10 часов пришел ко мне младший дворник и сказал, что внизу ходит какой-то господин и ищет кучера Петрова. Тогда было приказано, чтобы дворник передал его городовому, стоящему на лестнице. Затем этого человека привели в квартиру, где он и просидел с полчаса. Г-н Рейнгольд спросил его, кто он такой, какого звания, но он называл себя то крестьянином, то мещанином. На вопрос, чем занимается, он сказал, что прежде служил на заводах, а теперь без места. Намереваясь отправить его в полицию, его стали обыскивать. Когда с него сняли пальто, он моментально опустил руку в правый карман, вынул револьвер и стал стрелять во все стороны. Сделал шесть выстрелов и ранил помощника пристава и городового.
Первоприсутствующий: Долго ли подсудимый Михайлов оставался до обыска?
Зезюкин: В квартире он был минут 10–15.
Свид[етель] Шлыков (городовой): Я был в доме № 5 по Тележной улице два раза. Первый раз мы все время стояли на дворе, в запасе, а потом отпустили нас домой. Затем вторично прибегает околоточный надзиратель и требует пять городовых. Пришли мы в квартиру № 5, где находился пристав и помощник пристава. Там описывали имение того, который застрелился. Когда описали имение, нас оставили при квартире: троих городовых и околоточного. Мы заперли все ходы, и потом я вышел на парадную лестницу. Околоточный приказал, чтобы, в случае если кто покажется на лестнице, просить того в квартиру.
Когда я смотрел с лестницы вниз, приходит этот самый молодой человек (при этом свидетель указал на подсудимого Михайлова) и спрашивает у дворника 12-й нумер квартиры. Я не дал им говорить и попросил наверх. Он пошел ко мне кверху, спросил, здесь ли 12-й нумер; я сказал, что здесь, и отворил дверь в квартиру. Он вошел туда без сопротивления и, как пришел, прямо сел на диван, ничего не говоря. Я вышел в коридор и не знаю, что затем было. Приехал старший помощник пристава, потом младший. Когда я вошел вторично в квартиру, этот господин опять сидит на диване, на том самом месте. Старший помощник пристава попросил его выйти на середину комнаты, чтобы его обыскать. Мы подходим двое и стали снимать с него пальто. Не успели мы спустить вниз пальто, как он бросился правой рукой в карман… Тут сзади кто-то схватил его за руки, закричал: "Держи, держи". В это время человек тот начал уже выстрелы делать. Первый, второй и третий выстрелы он вниз делал, у него рука не поднималась, потому что все его схватили. Как все шесть выстрелов он сделал, то бросил револьвер. Тогда мы связали ему руки. Когда мы связали его, один городовой говорит: "Меня ранили в ногу". Я расстегнул его и перевязал его полотенцем. Потом помощник пристава, тоже раненый ходит. Я расстегнул и его и перевязал скатертью. Явился доктор и приказал отправить их в больницу.
Свид[етель]Борисов (городовой). Это было 3 марта, часов в 6 утра. Было назначено три человека в квартиру по Тележной улице. Часу в десятом утра пришел туда подсудимый Михайлов. Его пригласил на лестнице городовой Шлыков. Он вошел в дверь и спросил кучера Петра Андреева. Я сейчас доложил околоточному надзирателю. Он спросил Михайлова: "Что вам нужно?" На это Михайлов ответил то же, что и мне. Через несколько времени приехал старший помощник пристава и стал расспрашивать его, а он объяснил: где я жил, вам, говорит, до этого нет дела, ну, жил я на чугунолитейном заводе. Спрашивают его: вы из каких? Из крестьян, говорит. Какой губернии? Он сказал, Воронежской или другой какой губернии, этого я не припомню. Потом спрашивают: где теперь живете? Я, говорит, теперь живу без места, так два месяца времени. "А где же жительство?" – "Где ночь, где день, так и проживаем". – "Зачем сюда пришли?" К кучеру, говорит, пришел: он знакомый мне. – "На месте он?" – Да, говорит, на месте; если бы был без места, он бы не приглашал. Потом его пригласили для обыска в переднюю комнату. Нам приказали снять с него шубу. Когда сняли шубу, он выхватил из кармана револьвер и начал стрелять. Мы его схватили по бокам, а кто-то сзади за руки. В это время он шесть выстрелов сделал, потом бросил револьвер: нате, говорит, возьмите. Мы и отвезли его в секретное отделение.
Свид[етель] Слуцкий (младший помощник пристава). 3 марта, в одиннадцатом часу утра, я возвратился в квартиру на Тележной улице, где был оставлен караул с той целью, чтобы задерживать приходящих. Мне сказали, что задержан один человек. Тут же я узнал, что он еще не был обыскан. Я доложил об этом г-ну Рейнгольду и распорядился осмотреть задержанного. Его стали выводить из передней в следующую комнату, а я пошел чрез другую комнату к нему навстречу. Когда его стали обыскивать, я стоял напротив него и смотрел, не примет ли он чего-нибудь отравительного. В это время он достал из кармана брюк револьвер и начал стрелять. Меня три раза откидывало выстрелами из револьвера, но я поднимался и старался ловить стрелявшего вместе с другими лицами. В последний раз я не мог собраться с силами, у меня сперло дыхание. Потом меня отправили в Рождественскую больницу.
Первоприсутствующий: Вы были ранены?
Слуцкий: Да, в грудь.
– Теперь как вы себя чувствуете?
– Чувствую ломоту в ребрах. Я лежал неделю в постели забинтованный, потом стал ходить.
Свид[етель] Павлов (доктор): Когда я пришел около часу ночи в дом № 5 по Тележной улице, в квартиру № 5, то меня попросили оказать помощь застрелившемуся. При осмотре его я нашел поранения черепа, а именно: проникающую рану сквозь мозг, причем мозговые частицы были на полу. Вскоре после осмотра мне был предложен арестованной женщиной вопрос, будет ли жить застрелившийся? На это я ответил, что ранение в череп очень серьезно, но я еще не могу дать положительного ответа, так как не осматривал подробно. Увидев три ранения черепа, я попросил позволения спросить эту женщину, не видала ли она, как он стрелял, и на это был получен ответ, что она не видала, что во время выстрелов она была в другой комнате и пришла уже тогда, когда он лежал на полу.
Товарищ прокурора: Эти три ранения должны были произойти от трех выстрелов?
Павлов: В первый момент, когда я осмотрел застрелившегося, я не мог дать себе положительного отчета, так как была теснота и довольно темно. Но когда я был на вскрытии, то тогда для меня определилась вся картина поранений. Я нашел такие признаки, которые указывают на то, что им было направлено в себя три выстрела, из них два положительных, а третий я предполагаю. Первый выстрел я предполагаю в силу того, что выше лба налево было несколько порошинок в коже. Затем второй выстрел был сделан в рот. Он попал не в небо, а в зубы, в левый клык и в левый резец; пуля скользнула по челюсти под кожей, вышла в глаз и здесь разбила глазное яблоко. Третий выстрел, который свалил его, был сделан в правый висок; пуля вышла насквозь чрез мозговое полушарие около левого теменного бугра.