* * *
Наши посиделки в ресторане закончились тем, что Коля объявил: послезавтра он пойдет покупать машину для себя. А чего он хочет – сам не знает.
Пятница 13-е или жертвы телевидения
Джон, мой пятидесятилетний сосед по лестничной площадке, человек энергичный. Он вечно в разъездах, в делах, хлопотах… Сотрудник крупной французской фирмы, торгующей вином, точнее представитель этой фирмы на Среднем Западе, он частенько загружает в машину ящики с образцами продукции и отправляется в путешествие, чтобы вернуться через неделю пустым. Загрузиться и снова уехать.
Он колесит по Америке, заключая договора на поставку недорогих вин и получая комиссионные. Так и катится жизнь: разъезды, бумажная работа, новые разъезды… Расставшись с супругой пять лет назад, он так и не выкроил немного времени, чтобы жениться на любимой подруге и провести с ней недельный отпуск где-нибудь в Майами, все откладывал свадьбу до лучших времен…
Иногда Джон останавливается, чтобы перевести дух, приглашает друзей и, расположившись компанией на большом балконе, устраивает посиделки, благо вино в доме никогда не переводится. Как правило, веселье заканчиваются далеко за полночь. По мнению Джона, бездарно убить время, – это провести его перед телевизором. Как-то давно я видел в его квартире крошечный телевизор, накрытый бумажной салфеткой, запыленный, сиротливо стоящий в дальнем углу. Ясно: к этому предмету не прикасались месяцами.
Тереза, подруга Джона, придерживалась иного мнения: телевизор в наше время – семейный очаг, вокруг которого крутится жизнь. Года полтора назад Джон, уступив ее просьбам, купил плазменный телевизор с огромным экраном и подписался на пакеты кабельных программ. Эта покупка изменила жизнь моего соседа.
Шумные дружеские компании на балконе стали собираться не так часто, как прежде. Джон все реже ездил в соседние штаты с образцами вин, и все больше времени проводил на диване перед телевизором. Он полюбил попкорн и заметно располнел.
"Я смотрю, ты телевизором увлекся?" – спросил я как-то при встрече. Джон замялся: "Мне пятьдесят, не тот возраст, чтобы менять привычки. Просто попался один сериал… Потрясающая вещь, про судебных криминалистов. И спорт… Как-то раньше совсем не смотрел бокс. Оказывается, интересные бои показывают". Да, Джон подсел на эту отравленную иглу, хотя не хотел сознаваться в этой слабости даже самому себе.
* * *
С новыми московскими гостями, – в тот день к нам присоединилась Рита, – ждали лифта. Решили отправиться в городской океанариум, глянуть на экзотических рыбок и дельфинов. Тут появился Джон. Я представил его своим московским друзьям. Джон скользнув равнодушным взглядом по лицам, будто перед ним стояли манекены, но и вдруг замер, увидев Риту. В зеленом платье с абстрактным рисунком она выглядела на миллион долларов. А то и дороже. Челюсть Джона поползла вниз.
Как опытный бизнесмен, он умеет мгновенно оценить ситуацию и принять решение. И в тот раз что-то смекнул про себя и сходу пригласил всех на бокал вина. Дескать, сегодня у него свободный день, он будет очень рад провести вечер в компании русских друзей. Глоток хорошего Шардоне еще никому не повредил, а по телевизору сегодня крутят шикарные фильмы.
Пять месяцев назад Джон расстался со своей подругой, они никак не могли сойтись во мнении, какой-канал смотреть вечером. Подруга предпочитала мелодрамы, Джон спорт и боевики. Теперь сосед искал большую настоящую любовь. Такую, чтобы на всю оставшуюся жизнь. Но поиски, видимо, зашли в тупик.
Джон парень видный: высокий, широкоплечий. Носит кожаный пиджак. С тех пор, как волосы стали редеть, бреется наголо. Он похож на русского, точнее, на одного профсоюзного активиста, с которым я был знаком еще лет десять назад. Сложись жизнь по-другому, и он мог стать профсоюзным активистом: умеет общаться с людьми, навязать свое мнение, болтать не по делу.
Мы остановились у подъезда, Джон усилил натиск, сказал, что у него неплохая коллекция французского вина. Он поглядывал на Риту, но не увидел интереса в ее глазах. Наблюдая за тем, как старается Джон, я отметил про себя, что человек он гостеприимный, но до известных пределов, – никогда не позовет к себе людей, которых видит впервые в жизни, даже если эти люди внушают симпатию. Но тут особый случай. В нашей компании оказалась Рита. Еще там, наверху, Джон понял, что Валя и Коля – муж и жена, Максим их сын, я – не в счет, а Рита – ничья девушка.
Значит, есть шанс…
– Придем, с удовольствием, – ответил Коля, всегда жадный до новых впечатлений. – А почему интересные фильмы крутят именно сегодня?
– Пятница, тринадцатое. А в такой день по ящику всегда нечто особенное.
Джон улыбнулся одной Рите, сел в машину и пропал в знойном мареве наступающего дня.
* * *
Экскурсия в океанариуме заняла часа четыре. Мои гости, устав от новых впечатлений, отдыхали до вечера. Рита отправилась к себе в гостиницу, пообедала, провела время в массажном кабинете и бассейне. Под вечер она позвонила и сказала, что хочет посидеть в ресторане с живым джазом. Перспектива убить вечер за вином и телевизором в обществе Джона ей не улыбалась.
– Мой сосед хороший парень, – сказал я. – Тебе любопытно будет посмотреть, как живет обычный американец.
– Я видела немало обычных мужчин, – ответила Рита. – И американцев тоже. Теперь мне хочется чего-то выдающегося.
Не знаю, чего вдруг решился похлопотать за Джона, но сказал:
– Неудобно обижать человека. Он ведь от всей души.
– Ладно, – проскрипела Рита. – Ресторан с джазом оставим на субботу.
В семь вечера мы пришли к Джону. Я захватил плошку с оливье, Валя ростбиф, Максим коробку с пирожными. Коля бережно, словно спеленатого младенца нес на руках литровую бутылку "Столичной", завернутую в вощеную бумагу. Рита опоздала на полчаса, пришла с пустыми руками, рассудив, что ее присутствие – это уже ценный подарок, а два подарка сразу не дарят – это баловство.
Джон поводил нас по квартире. Ничего примечательного: три спальни, кабинет, гардеробная комната, столовая, комната отдыха, две ванны, совмещенные с туалетом, и еще – длиннющий узкий коридор. На кухне двухстворчатый холодильник в человеческий рост со стеклянными дверями, за ними на полках ровными рядами бутылки белого вина. Красному вину холод противопоказан. Ящики с ним беспорядочно расставлены по всей квартире, в комнатах, кабинете и даже в коридоре.
На большом кофейном столе в комнате отдыха – тарелки с французским сыром и салями. Гости разместились на диване и креслах. На противоположной стене плазма 80 дюймов и акустика.
Джон объяснил, бесплатного телевидения здесь не существует, ну, два-три городских канала, погоды не делают. Нет и государственного телевидения, – только частное. Сигнал идет по кабелю, через интернет или тарелку, – в зависимости от того, с каким провайдером заключили договор. В общей сложности платных каналов более тысячи. Народ, как правило, предпочитает пакеты "Вся Америка" – 200 программ, "Вся Америка плюс" – 250, "Starz", "HBO", "Blockbusters", "Epic" и много других.
Есть каналы, где крутят только вестерны, есть каналы очень специфические, где продают только наручные мужские часы или старинные серебряные доллары, есть канал – где писатели с утра до ночи рассказывают о своих новых книгах… Плюс футбол, европейский и американский, автомобильные гонки, бокс, гольф, баскетбол… Кроме того, за небольшую плату в режиме он лайн можно заказать и посмотреть новинку, уже показанную в кинотеатрах. Каналов столько, что в этом темном лесу легко запутаться и заблудиться.
Джон нашел выход: купил специальный пульт, который запрограммировал только на те каналы, которые, с его точки зрения, показывают что-то интересное: фильмы, новые и старые, и силовые единоборства. Все остальное, вроде путешествий по стране и муру, магазины на диване, различных ток-шоу, – пульт пропускает, словно их нет. И новости тоже, – кому нужна эта говорилья о политике. У Джона 600 каналов, из них он смотрит не более пятидесяти.
Он вложил в ладонь Риты телевизионный пульт.
– Вот эта кнопка. Просто листайте каналы.
– Балет по вашему телевизору крутят? – Рита пригубила Шардене и поморщилась. – Ну, "Лебединое озеро" хотя бы?
– А, "Лебединое озеро"? Знаю, читал. Это балет, который всегда показывали в России при коммунистах. Показывали в тот день, когда умирали великие вожди. Или случались государственные перевороты. У нас в стране переворотов нет. И вождей нет. Поэтому "Лебединое озеро" не показывают.
– А что-нибудь для души? Про женщин, мелодрамы…
– Возможно. Попытайтесь найти.
Рита нажала кнопку. Мы увидели, как хорошего парня, местного шерифа, избивали трое плохих парней. Били медленно, давая возможность зрителю насладиться зрелищем: кулаками, ногами, бильярдным кием. Через вестибюль, высокую каменную лестницу жертву выволокли на улицу и продолжали избиение там. Собирается народ, кровавая драма интересна всем, но никто не заступается за блюстителя закона. Видимо, его добродетели, честность и неподкупность, давно раздражали население.
– Это хороший фильм, – сказал Джон.
* * *
Мы выпиваем уже не первую рюмку. Коля время от времени поглядывает на Джона, прикидывает, много ли выпивки тот осилит, когда сломается и запросит пощады. Коле почему-то казалось, что американцы по этой части слабаки, – он ошибался.
Максима накормили и отвели обратно, решив, что взрослая компания и взрослое кино – не для него. Мальчишка не сопротивляется. Он и сам хотел уйти, чтобы залезть в интернет и письменно признаться в любви московской девушке. Эту процедуру он проделывал дважды: утром и вечером.
Мы стараемся поддерживать светский разговор, о погоде, дорожных впечатлениях, ценах на гостиницы, но беседа идет вяло. Из колонок доносятся душераздирающие вопли женщины, молодой и свеженькой, – ее насилует банда мотоциклистов, – эти истошные крики немного мешают разговору. Щелчок пульта. По паркету ползет огромный осклизлый червяк, покрытый редкими волосами. Он перебирается на кровать, где спит женщина, залезает в ее полуоткрытый рот (при этом жертва червяка продолжает спокойно спать) и выедает ее изнутри, словно яблоко. Страдания бедной женщины описанию не поддаются.
На другом канале тишина: темная улица, вдоль которой, прячась за кустами, крадется человек в маске. Он подходит к дому, забирается на крышу летней веранды и, распахнув окно, проникает в дом. В руках – тесак с пятнами засохшей крови, похожими на ржавчину.
Джон подсел ближе к Рите, он рассказывает ей о старинных коллекционных винах. Но из телевизора снова раздается истошный женский крик, – это маньяк в маске затевает в доме кровавую баню. Отец семейства, спасая детей, успевает схватить ружье, но оно, разумеется, не заряжено. Мужчина с перерезанным горлом давится кровью, бьется в агонии…
Я отодвигаю в сторону тарелку с салатом, нет аппетита. Делаю глоток красного вина, густого и сладковатого, похожего на кровь. По экрану мечется горящий человек, от его диких криков закладывает уши.
– Неужели нет ничего повеселее? – спрашивает Рита.
– Сегодня же пятница тринадцатое, – напоминает Джон. – Крутят в основном страшные фильмы. Всю ночь напролет.
– Лучше б мы собрались в другой день.
Рита щелкает пультом. Так… На этом канале крутят что-то, связанное с религией. Старика в рясе монаха ставят на колени и топором отсекают седую голову. Это не очень интересно. На другом канале сонный провинциальный городишко переживает нашествие мерзких тварей, прилетевших из космоса. Листаем дальше…
Здесь хороший парень избивает троих негодяев. Действует ногами и бейсбольной битой, когда та ломается, металлическим прутом. Кажется поединок выигран. Но тут появились еще двое плохих парней, расклад меняется. Теперь хорошего парня бьют и пытают, расплющивая пальцы тяжелым молотком.
Рита пьет вино. Она смотрит на экран и часто смаргивает, словно ее поразил нервный тик.
– Мне больше нравится Шабли, – говорит она. – В Шабли есть тонкий привкус клубники.
– Не во всех сортах, – загадочно улыбается Джон. – Это зависит от года. От урожая.
Коля опрокидывает очередную рюмку, дегустирует американское пиво и мотает головой – пиво ему не нравится. Валя смотрит на экран, словно загипнотизированная. Транслируют бои без правил. В железной шестиугольной клетке два накачанных амбала метелят друг друга руками и ногами. Захват, подсечка… Бой переходит в партер. Один боец, татуированный с ног до головы, словно японский якудза, оседлал противника и наотмашь лупит его кулаками по лицу. Поверженный боец пытается закрыться предплечьями, мотает головой, подставляя под удары лобную кость.
Бой в партере затягивается. Татуированный лупит соперника кулаками по ушам, но тот не сдается. Извернувшись, сбрасывает с себя татуированного амбала, наваливается на него, выполняет удушающий захват. Рита щелкает пультом. На экране человек в черном дождевике с крюком вместо правой руки подкарауливает одинокую женщину, бредущую по темной улице. Выскакивает из-за угла… Жертва кричит, но никто не приходит на помощь. Только в доме напротив загорается одинокое окно, чья-то тень ложится на занавеску.
– Неплохой фильм, – говорит Джон.
– Ничего хорошего, – отзывается Рита. – Тупость непроходимая.
– На мой взгляд, Шабли четвертого года – это вещь, – говорит Джон. – Впрочем, это дело вкуса.
– Говорят, что французское вино слишком кислое.
– Неправда, – говорит Джон. – Оно изысканное.
– Кислое – итальянское, – поправляет Валя.
Четыре года подряд она ездила в Италию, влюбилась в нее по уши, но кьянти так и не распробовала. В Америке Валя первый раз. Еще совсем недавно она была уверена, что американской истории и культуры не существует, а за океаном живут неандертальцы. Ее встреча с Америкой стала настоящим открытием, опрокинувшим прежние представления об этой стране.
* * *
Темным коридором я иду в туалет, спотыкаюсь о коробку красного вина и с трудом удерживаю равновесие. Возвращаюсь обратно, следом в туалет идет Коля. Я слышу из коридора громкий протяжный крик, слышу звук падения человеческого тела. Валя спешит на помощь. Кажется, она забыла, что в коридоре не одна, а три коробки с вином, и все в разных местах. На этот раз кричит и падает Валя. На помощь спешит хозяин.
Ничего страшного, Валя даже очки не разбила…
Вечеринка продолжается, но какая-то грустная, без огонька. Коля – мастер экспромта и устного рассказа, он умеет поддержать разговор за столом, найти тему, интересную всем, но тем вечером он впал в молчаливый ступор и стал слишком сильно налегать на горячительные напитки. Он косится на экран и наливает стопку под самый ободок. Насилие подействовало на него, да и на всех нас, гипнотическим образом. Странная вещь: зрелище не нравится, оно подавляет, пугает, но почему-то завораживает.
Вести разговоры не хочется, мы выпиваем, обмениваемся отрывочными репликами и смотрим на экран, а на душе муторно, неспокойно. Рита щелкает пультом. Трое омерзительных бродяг распластали на асфальте симпатичного молодого человека, они уже обобрали парня, сомали ему руки и ноги, теперь пытаются выдавить глаза. Бедняга…
* * *
– Вот это надо попробовать, – Джон ставит на стол бутылку "Джек Дениелс" двенадцатилетней выдержки и белый Бакарди. – У меня от рома сильное сердцебиение. Но не могу отказать себе в удовольствии…
Я опрокидываю рюмку и оглядывался на приоткрытую балконную дверь. Кажется, вот сейчас дрогнет занавеска, из ночного мрака в комнату шагнет человек в маске, сжимающий в волосатом кулаке рукоятку огромного, тронутого ржавчиной тесака. Замах… Кровь брызнет на белую занавеску. Чья кровь? Не моя ли…
Только Джон со своими неуклюжими ухаживаниями, кажется, не разделял общего подавленного настроения. Он разливал водку и вино, шутил, рассказывал что-то забавное, но никто не улыбался.
Валя, кажется, впала в состояние прострации. Она смотрит в темный угол и что-то шепчет, то ли молится, то ли бормочет что-то бессвязное. В принципе, она может идти спать, – чего сидеть и мучиться, – но не идет. Как я понимаю, боится отставить мужа наедине с Ритой.
Закрываю глаза и открываю их, кажется, минут через сорок или через час. Стол заставлен бутылками, в основном пустыми и полупустыми. Валя, откинув голову назад, дремлет на диване, рядом с ней посапывает Коля. Рита, которая почти не пила, по-прежнему сидит в кресле, грызет орехи. На экране трое подростков гоняются за четвертым, настигают его и лупят по голове молотком.
– Кажется, женщина на улице кричит, – говорит Рита.
– Это в телевизоре, – отвечает Джон.
– Пожалуй, я вызову такси, – говорит Рита.
Просыпается Коля, он тянется к бутылке. Мои веки тяжелеют, хочется спать, хочется уйти, но я не двигаюсь с места. Снова закрываю глаза, прислушиваюсь. Кажется, женщина на улице и вправду зовет на помощь, но я в таком состоянии я ничем не могу помочь. И снова проваливаюсь в дремоту.
…Серые предрассветные сумерки. Валя исчезла, Коля спит в кресле, вытянув ноги. На полу и столе только пустые бутылки. Риты нет. Где она, ушла с Джоном? Нет. Хозяин квартиры лежит на полу поперек комнаты, руки разбросаны по сторонам, на лице тревога: наверное, ему снится кошмар.
Телевизор работает. Во весь экран окровавленное лицо. Растрескавшиеся губы что-то шепчут. По моей спине пробегает холодок. Я говорю себе, что это всего лишь кино, не надо волноваться, просто я проснулся в неподходящее время, но страх не отпускает. Снова закрываю глаза…
Колю я увидел в середине следующего дня, столкнувшись с ним в коридоре своей квартиры.
– Хорошо время провели, – сказал он. – Очень душевно. Будто из Москвы не уезжал. Но все же… Жить здесь я бы не хотел. Ужасное телевидение. Одно насилие.
Покупаем Bentley
Коля – человек обстоятельный, сначала он всесторонне обдумывает проблему, затем принимает решение, – а не наоборот. Вот загорелся купить хорошую машину, но не спешил выписать чек, до тех пор, пока не изучил все интересные предложения. Целый год Коля не делал новых приобретений, сейчас с воодушевлением взялся за дело.
Охоте на новую машину он готов был посвятить хоть целую неделю, но время поджимало. Завтра днем предстояло лететь в Лос-Анджелес. Там ждал номер "люкс" в Хилтоне, персональный гид с машиной и экскурсия по городам западного побережья, включая Сан-Франциско и Санта-Барбару. Через пять дней – перелет на восток и трехдневный отдых в Майами, затем два дня в Нью-Йорке и возвращение на родину. График плотный, выкроить время на покупку машины вряд ли получится, – все надежды на сегодняшний день.
Мы начали поход с автомобильного салона Mercedes. Внутри я насчитал трех покупателей, двое из них, не считая Коли, – из России. Мы посидели в машинах, послушали рассказы менеджеров и вышли на воздух.