* * *
Мы идем обратно через парк развлечений, через стоянку, забитую огненно горячими от солнца автомобилями. Рита не подает вида, что настроение испорчено, она садится на водительское место, включает кондиционер и говорит:
– В мой новый роман я вставлю эпизод, когда красивая женщина приходит в такое вот унылое заведение в открытом купальнике. И что из этого получается…
– Отличная идея, – я не знаю, чем еще ободрить Риту. – Это будет нечто особенное.
Мы возвращаемся в гостиницу другой дорогой. Проезжаем район, судя по виду, не самый благополучный. Темные от времени двухэтажные домишки старой постройки, много пустующих, с окнами, забитыми листами фанеры или деревянными щитами. На других домах – окна забраны решетками, много пустырей, огороженных заборами из стальной сетки.
Пешеходов почти не было видно. Бродяга катил магазинную тележку, заполненную свертками и тряпками, другой бродяга сидел на тротуаре и курил самокрутку. Он искал глазами человека, у которого можно попросить мелочь, но людей не было.
В тесном проулке, где даже нет асфальтовой дороги, между двух заколоченных домов стоит тяжелый тягач, совсем новый. Но лобовые стекла разбиты. Сто процентов, – машину недавно угнали и бросили здесь, возможно, разграбили товар из прицепа, а полиция здесь еще не проезжала, поэтому ничего не знает о случившимся. Надо бы им позвонить. Достаю из бардачка мобильник, однако он не подает признаков жизни, – слишком давно я его не заряжал.
Останавливаемся на светофоре. Впереди никого и сзади тоже.
– Смотри туда, – говорит Рита. – Видишь?
Чуть дальше посередине двухрядной дороги на желтой разделительной полосе стоит смуглый парень, голый до пояса. На голове летняя светлая кепка. Внешность ресторанного вышибалы: накачанный, плечистый. В одной руке бутылка виски, на дне которой плескаются мутные недопивки. На кулак другой руки намотана довольно толстая цепь. Парень делает круговые движения рукой, разматывая длинную цепь, а затем снова наматывает ее на кулак. Он с интересом поглядывает на нас, губы растягиваются в змеиной полуулыбке.
– Ничего особенного, – отвечаю я. – Ну, стоит парнишка… Уже и постоять человеку нельзя?
– Господи. Почему тут нет полиции?
– На эту тему можно докторскую диссертацию написать. Если коротко: чем бедней район, тем меньше полиции. Кстати, как ты сюда заехала?
– На картах гетто для черных никак не обозначены, – отвечает Рита. – И районы с высокой преступностью тоже не обозначены.
Секунды едва ползут: красный свет горит бесконечно долго. Парень подносит ко рту горлышко бутылки, делает глоток. Здесь дорога только вперед, свернуть некуда, и с этим персонажем нам не разминуться.
Мне это место активно не нравится. На одной стороне два брошенных дома, пространство между ними заставлено мусорными баками и какими-то пластиковыми пакетами, забитыми истлевшими газетами. Возможно, за баками и тюками с мусором прячутся друзья этого деятеля. Напротив пустырь, обнесенный металлической сеткой, на втором плане еще один ряд брошенных домов с заколоченными окнами.
Когда этот парнишка ударит цепью по капоту или лобовому стеклу, и я выскочу из машины, тут же из своего укрытия появится еще пара крепких ребят. У меня не будет никаких шансов. Мы лишимся машины, денег… Это в лучшем случаи, – о худшем варианте я не думаю. Можно попытаться проскочить, но это вряд ли получится.
Вытаскиваю мобильный телефон с севшей батареей, подношу его к уху. Парень внимательно смотрит на меня и поигрывает цепью. Наши взгляды встречаются, я беззвучно открываю рот, якобы разговариваю по телефону и не отвожу взгляда от парня. Рита надевает темные очки. Загорается зеленый.
– Не двигайся с места, – говорю я Рите.
Хорошо, что сзади машин нет. Я продолжаю этот спектакль еще полминуты. Рита трогается, мы медленно проезжаем мимо. Трюк срабатывает. Парнишка опускает руку с цепью и провожает нас тяжелым взглядом. Он решил, что я вызвал полицию и отказался от задуманного, не рискнув лезть на рожон.
* * *
Машина съехала на обочину и остановилась, когда стало понятно, что мы заблудились. Некоторое время я копался с GPS, вводил в него название нашей гостиницы, – ее точный адрес я не помнил. Гостиница недорогая сетевая, таких заведений по всей Америке бессчетное множество. А в округе три отеля, но который из них наш, – непонятно. Я достаю атлас, перелистываю страницы. Насколько я помню, нам нужна Лейк стрит. Впрочем, я могу ошибаться. Да, эта длинная улица, она тенятся через весь город, упирается в реку и продолжается на другом берегу.
Кажется, направляясь в "Шесть флагов", мы пересекали мост через Миссисипи. Значит, нам нужен мост. Или реку мы не пересекали? Точно не помню, и Рита не помнит. По дороге к парку развлечений за рулем сидел я, мы увлеченно спорили на тему, почему бейсбол не приживется в России. Было утро, яркое солнце. Ну, мы как-то с горем пополам доехали до места, даже не заглядывая в карту…
Теперь окружающий мир выглядел несколько иначе. Сумерки, справа старая католическая церковь с часовней, витражи разбиты, ступени завалены мусором, на дверях тяжелый ржавый замок. Впереди у перекрестка бочка, из нее вырываются языки пламени. Рядом топчутся два черных мужчины неопределенных лет. Они посматривают в нашу сторону, о чем-то переговариваются.
– Вон люди, – Рита показывает пальцем на мужчин у бочки. – Надо спросить дорогу.
– Не надо, – говорю я, ниже склоняясь над атласом. – Сами разберемся.
Кажется, я понял, куда ехать. Хорошо бы занять водительское место, но для этого надо выйти из машины, а это опасно. Поэтому я объясняю Рите, как ехать и где сворачивать. Какое-то время мы петляем по полутемным улицам. Как правило, в здешних городах названия улиц можно увидеть только на перекрестках, – это небольшие таблички с белыми буквами на светло-зеленом фоне, которые в сумерках трудно прочитать.
На домах нет больших подсвеченных табличек с номерами, чаще всего номера домов можно увидеть над дверью или на почтовом ящике. Это затрудняет поиски, особенно в полутьме. Улицы абсолютно пусты, дома вокруг крошечные, без летних веранд, похожие на коробки из-под ботинок: крылечко и два окошечка, спрятанных за железными решетками.
Похоже, что на этой стороне нашей гостиницы нет, надо поворачивать к мосту. Через четверть часа, мы пересекли Миссисипи, и я перевел дух. Ну теперь мы в благополучном районе и найдем дорогу.
* * *
Рита свернула, чтобы перекусить, к закусочной Макдональдс, – почему-то дорожные приключения всегда возбуждают аппетит. Мы зашли внутрь. Посетителей человек двенадцать, – все черные. На нас смотрят с любопытством, как на белых борон, залетевших на чужую территорию. Подходим к прилавку, – не уходить же теперь. Рита заказывает еду. Черная девушка, принимающая заказ, что-то шепчет ей.
Тишина, поэтому я расслышал вопрос.
– Это твой парень? – продавщица кивает на меня.
Рита немого смущена, не знает, что ответить, – вдаваться в долгие объяснения ей не хочется, как-то неловко. Поэтому она молча пожимает плечами. Я стою в стороне, будто речь не обо мне, о каком-то другом, постороннем человеке, делаю вид, что ничего не слышу. Продавщица глядит на меня, морщится, как от кислого, и мотает головой, – выбор Риты ей не нравится.
– Нехороший, – она шепчет слишком громко, кажется, ее реплики слышит весь зал. – Старый.
Мы наскоро перекусили. У Риты аппетит, как всегда, неплохой, но мне кусок в горло не лез. Выходим из закусочной. На улице совсем темно, возле нашей машины три черных подростка. Кажется, в руках одного из них металлическая линейка, с помощью которых открывают дверцы машин. Парням любопытно, что там лежит в моем бардачке и сумке на заднем сидении. Я останавливаюсь на освященным пятачке возле двери, достаю разряженный телефон. Что-то бормочу в трубку, пристально глядя на подростков. Не драться же мне с ними.
И снова фокус срабатывает, – парни немного смущены. Они пятятся назад, отходят к вечно зеленым кустам и растворяются в темноте. Никому не советую в случае потенциальной опасности вступать в разговоры с подозрительными типами на улицах. Повторите простой трюк с телефоном, – это лучший вариант.
Пару советов на десерт: заранее узнайте, где находятся районы с неблагоприятной репутацией и не сворачивайте к ним, даже если ищите приключений. Если все же попали туда, не выходите из машины, не опускайте стекла, в случае опасности уходите на четырех колесах. Даже в благополучных городских районах ходите по большим хорошо освещенным улицам. Чтобы сократить путь, не сворачивайте в проулки между домами, там вы легко попрощаетесь с кошельком. В бумажнике держите не меньше 60 долларов наличными, – этой суммы хватит, чтобы грабители не разозлились на вашу жадность и не попортили вашу прическу.
Большая распродажа
Нам предстояло как-то распорядиться субботним днем, и я предложил Рите поездку по домашним распродажам, – так называемым гараж сейлам.
Если в доме появилось много лишних вещей, от детских велосипедов, обуви, мебели, до разных мелочей, – значит, пора разменять фишки на наличные и реализовать излишки по сходной цене. С утра пораньше, – на эту охоту выходят часов в семь, – мы сели в машину и отправились по адресам, напечатанным в местной бесплатной газете. По дороге я в двух словах рассказал Рите о гараж сейлах, широко распространенных по эту сторону океана, но в России пока не популярных.
Большинство американцев живет не в квартирах, а в частных домах, поэтому нет ничего проще, чем расставить возле гаража столики с товаром, кронштейны с вещами и ждать покупателей. Я плохо ориентировался в городе, но все-таки смог отличить богатый район от бедного. Нам туда, где побогаче. Как я убедился из своего опыта, в бедных районах ассортимент неважный, – это понятно, – но и цены довольно высокие, чего я не понимаю.
Я захватил не только газету с объявлениями, карту города, но и бумажник, набитый наличностью. На гараж сейлах кредитными карточками не расплачиваются. Подъезжаем к перекрестку, видим прикрепленную к столбу картонку: sale. И стрелка указывает, куда поворачивать.
Устроители сейлов, как правило, не только дают объявление в газете, но и развешивают по всей округе стрелки, указывающие направление движения. Останавливаемся возле дома в стиле ранчо. Ворота гаража на три машины открыты, внутри вместо автомобилей – столы с товаром, кронштейны, завешенные одеждой. Впрочем, весь товар в гараж не поместился, – на асфальтовой площадке перед ним, – ряд столиков со всякой всячиной.
Сразу видно – мы попали в хорошее место. Чего тут только нет. Женская бижутерия, новая в коробочках, ей завалены три стола. Журналы мод 40-х и 50-х годов, – подарок для коллекционеров, – много новых бейсболок, джинсы, майки… Я перебираю сувениры, вот двенадцать монет по одному центу, в рамке под стеклом на фоне государственного флага: это все типы центов, выпущенные в Америке во время Второй Мировой войны. Цена на бумажном стикере: шесть долларов. Не могу пройти мимо, беру.
А вот новая кружка-термос, цельнометаллическая, с отполированной до блеска ручкой и специальной крышкой, из-под которой кофе не выльется, удобная штука в дороге, – и всего четыре доллара.
Рита перебирает коробки с бижутерией, что-то откладывает в сторону. Надевает на шею толстую хромированную цепь с позолоченным кулоном. Это от известного дизайнера. Цена в шесть раз ниже магазинной. Рита кладет коробочки в заранее приготовленный пакет: одну, вторую…
– Неплохо, неплохо, – говорит она по-русски, ни к кому не обращаясь. – Даже очень интересно…
Бижутерия пользуется популярностью у немолодой китаянки, она забирает сразу шесть коробок. Хозяин, одетый в шорты и майку, поднимается из кресла. После короткого торга, он сбрасывает пару долларов с цены за монеты и доллар с кружки. Он протягивает мне сдачу, благодарит за покупку и желает удачной охоты, – именно охоты. Точное определение.
На другой распродаже много всяких симпатичных мелочей: фарфоровые вазочки, бронзовые фигурки индийских богов, подсвечники, конфетницы… Несмотря на ранний час, покупателей довольно много, среди них почему-то преобладают азиаты, – китайцы и арабы.
В свое время я немало поездил по гараж сейлам и сделал кучу выгодных приобретений. Купил, например, хорошую мебель: корпусную и мягкую. Сервант, диваны, кресла… И бессчетное множество полезных и бесполезных мелочей: от книг до игровой приставки, от рюкзака до профессиональной фотокамеры Canon с приличным объективом. Ресивер, телевизор, акустика… Всего не перечислить.
И все это по весьма и весьма соблазнительным ценам. Могу назвать себя опытным покупателем, который разбирается в товаре и не переплачивает. Но это не значит, что каждый раз, выезжая на охоту, я возвращался с покупками, – нет. Бывали пустые дни, когда, проколесив по городу с утра до обеда, – к этому времени все торги прекращаются, – я возвращался пустым.
Но сегодняшний день, кажется, удачный.
* * *
Мы приезжаем в одно довольно большое поместье, здесь под торговую площадку отдан гараж на шесть автомобилей и широкая асфальтированная дорожка к дому. Дом большой, этакий двухэтажный особняк в южном стиле с белыми колонами и летними верандами, облицованный розовым искусственным камнем. Мы бредем по рядам столиков, заваленных чем попало.
Попадается несколько старинных пленочных фотоаппаратов от известных производителей, но есть и довольно редкие экзотические бренды. Цена за камеру от двух с половиной до двенадцати долларов. Да, это настоящая находка для коллекционера. Я не из их славного племени, – время от времени что-то собираю, но как-то быстро остываю к своим начинаниям и забываю о них.
Однако уходить без трофея все равно не хочется. Я выбираю Argus C-3, сделано в начале пятидесятых в Канаде. Состояние отличное, муха не сидела. Видимо, хозяин, купив эту игрушку, забыл о ее существовании. Хромированная поверхность, отделка из черного пластика, съемный объектив в комплекте. Кожаный чехол, кожаная сумка с двумя накладными карманами, инструкция, фотовспышка, а к ней десяток лампочек. Хозяин просит за эту красавицу четыре с половиной доллара, но уступает за два пятьдесят.
Этот человек, хозяин богатого дома и гаража на шесть машин, устраивает распродажу не ради прибыли, а ради развлечения (если бы он думал о деньгах, – продал наиболее ликвидные вещицы через какой-нибудь интернет аукцион и неплохо заработал). Возвращаюсь к машине, открываю ноутбук, заглядываю на электронный аукцион Ebay. Такой фотоаппарат с сумкой в новом чехле – 40 долларов. Значит, моя прибыль за последние пять минут – 37,5 долларов, – неплохо.
Подхваченный волной азарта, возвращаюсь к столику, чтобы скупить все остальные фотоаппараты, – но меня опередили. Какой-то согбенный старикашка сгреб в свой бездонный баул все камеры, – сколько их там было, уж не помню, – и продолжил шопинг. Он важно шагал вдоль ряда столиков, подолгу рассматривал каждый предмет и чмокал губами, разговаривая с самим собой. Я шепчу под нос какие-то ругательства и шагаю дальше.
До нас здесь побывало немало покупателей, – торг начался слишком рано, в шесть утра, кто бы мог знать. И пенки сняли до нас. Но мне достается прекрасная новая сумка, темно-синяя с логотипом фирмы Boeing. Ремешок отстегивается, кожаные ручки. С такими сумками ходят летчики и стюардессы. Цена два доллара, но хозяин уступает за доллар.
Складываю в сумку новые приобретения. Несколько зажигалок Zipo (зачем они мне, некурящему человеку?), керамическую вазочку под конфеты (сладкое я ем не так часто, чтобы покупать вазочки), фигурку воробья из темного металла, похожего на бронзу (при ближайшем рассмотрении – чугун), китайский веер…
Рита тоже с уловом. Как и я, она поддалась охотничьему азарту. Она возбуждена, щеки порозовели, в газах – яркие огоньки. Последний раз я видел такой взгляд, – яркий, святящийся странным болезненным огнем, – у человека, страдающего малярией. С хозяином Рита не торгуется, сразу дает цену, обозначенную на стикере.
– Ты торгуйся, – учу я. – Это же правило охоты – торговаться.
– Цена и так смешная, чего торговаться?
– В этом весь интерес, весь смысл мероприятия, – взять хорошую вещь за сущие копейки.
* * *
Среди прочих трофеев Риты – хромированный шар на подставке, который крутится вокруг своей оси, играя рождественскую мелодию. И еще большой посеребренный кофейник высотой в сорок пять сантиметров. На корпусе, – выдавлены экзотические птицы, на ручке – чья-то бородатая физиономия, кажется, какой-то античный бог а на верхней крышке – лебедь с поникшей головой.
Кофейник покрыт толстым слоем патины, – он почти черный, нуждается в чистке. Внутри керамическая колба, целая, без трещин. Значит, этой штукой можно пользоваться. Есть и дефекты, – небольшие вмятины и царапины, но старинных вещей без дефектов не бывает. Разглядываю клеймо на донышке: 1889 год, сделано в Англии, название фирмы на разобрать. Неплохой трофей за пятьдесят долларов.
– Меня выпустят из страны с этой штукой? – спрашивает Рита. – Не отберут в аэропорту?
– Не отберут, – отвечаю я. – Я уж сто раз повторял: все, что ты здесь купила, – твоя собственность. Ни полицейский, ни таможенник в аэропорту ничего не отберет. И из страны выпустят без проблем.
– Но ведь, может быть, это – весьма ценная антикварная вещь.
– Это твоя вещь. И не важно, что она антикварная.
Рита, немного успокоенная, заворачивает свой чайник в газету и кладет в багажник.
– Такой чайник потянет на Ebay на сотню, а то и на две, – говорю я. – А если это известный производитель, – цена будет еще выше.
– Неплохой бизнес, – говорит Рита. – Покупать на гараж сейлах и продавать с хорошей маржой через интернет.
– Так люди и делают. Тем живут. Купил на гараж сейле, продал в антикварном магазине. Или по интернету. Бизнес тормозит то, что гараж сейлы проводят только по субботам. Иногда остатки распродают и по воскресеньем. Но в этот день цена должна быть снижена вдвое. Такое правило. А теперь пора позавтракать.
– Нет, нет… Зачем терять время.