Обсуждал это предложение Михаил с приехавшим в Минск Ильиным и работником ОГПУ Белоруссии Барташевым. Они внимательно выслушали Михаила, неоднократно возвращались к тем или иным фактам и событиям, уточняя, сопоставляя, оценивая их.
Особенно интересовало Ильина то, что Валентинов, зная о жизни Козырева в Самаре (во время допросов поляки все подробно записали), не проявил к этому никакого интереса. Что бы это могло значить? Не является ли посылка в Минск проверкой? Ведь Михаилу не дали явок, не назвали ни одного человека.
Ну что ж, проверка так проверка. Через месяц Козырев был в Варшаве и докладывал Валентинову, что он завербовал нескольких учителей из белорусов, проживающих в пограничных с Польшей селах и являющихся участниками националистической организации, что с их помощью создал линию беспрепятственного перехода границы.
Названные им "националисты" в течение ряда лет встречали непрошеных гостей из-за кордона. Между тем Михаилу собирались поручить новую работу.
С момента приезда Мильского в Польшу прошло уже больше года, а резидент "Барнабы", находящийся в Самаре, молчал. Никаких сведений о нем не было и у Богатова. Мильскому высказали сомнение в преданности Короткова, но он уверял, что Коротков не подведет.
Летом 1932 года к переходу в Советский Союз был подготовлен сын Мильского, проживавший в Познани, но он струсил и отказался от этого задания.
И тогда вновь вспомнили о Козыреве, который находился в резерве и занимался обработкой печатных изданий, получаемых из СССР. Однако его подготовка закончилась только к осени.
Посылая Михаила в Советский Союз, английская разведка рассчитывала установить прочную связь с Коротковым и Клюге, получить от них разведывательную информацию и дать новые инструкции. Немаловажное значение имело и то, что курьер должен был выяснить моральное состояние этих людей, в необходимом случае подбодрить их и поддержать материально.
Курьер прибыл в Самару
Михаил приехал в Самару в конце сентября.
Его здесь с нетерпением ждали. Он встретился с Ильиным и Вершининым в одном из номеров гостиницы "Гранд-отель" на Советской улице. Говорили долго, советовались, задавали друг другу вопросы.
Приезд Михаила Козырева в Самару ставил много серьезных вопросов перед чекистами. То, что Козырева направили в первую очередь к Короткову, подтверждало, что тот играет первую скрипку в резидентуре Валентинова. Но действует ли она вообще? Каковы ее возможности, какой разведывательной информацией располагает?
Было решено устроить встречи Михаила со всеми адресатами, указанными в зашифрованном письме, которое он вез Короткову, Клюге, Караваеву. Решили направить его сначала к Отто Клюге, а за время поездки еще раз внимательно посмотреть за поведением Короткова. Могла же английская разведка найти способ известить его о выезде курьера. Кроме того, нельзя было нарушать инструкций: к Короткову Михаил Иванович должен был приехать вместе с Отто Клюге.
Кто он такой? Почему так уверен в нем Мильский? На чем основана его уверенность? Механик лесозавода на станции Инза, немец, приехавший в Россию в 1905 году из Риги.
До Февральской революции служил управляющим имениями у крупной помещицы англичанки Пейм-Френч. Женился на вдове помещика, расстрелянного в 1918 году красными. В 1920 году арестовывался органами ОГПУ.
Сведения неутешительные. Как же он будет вести себя при встрече с "курьером"? Об этом размышлял Михаил, сидя в вагоне поезда.
…Клюге Михаил застал дома - тот жил рядом со станцией. Это был немолодой, какой-то блеклый человек, который встретил Михаила крайне настороженно. Когда же тот объяснил, кто он и откуда, а также передал привет от Мильского и письмо, написанное тайнописью, Клюге заметно побледнел и не пытался скрыть дрожащих рук.
Прочитав письмо, Клюге еще сильнее побледнел и на некоторое время потерял дар речи. Смешно было видеть этого трусливого человека, на которого так уверенно делала ставку английская разведка. Но дело нужно доводить до конца, и Михаил попытался утешить своего собеседника.
- Вас, по-видимому, просят съездить со мной в Самару? - спросил Козырев.
- Да, - немного оправившись, торопливо произнес Клюге, - но я не могу, я очень занят…
- Если вы не можете отлучиться, тогда прошу написать письмо, с которым я поеду сам.
Клюге охотно, хотя и дрожащей рукой, написал Короткову записку о том, что ее податель - свой человек и прибыл от их общего знакомого.
Дальше оставаться не имело смысла. Перед уходом Михаил сказал, что о возвращении он телеграммой уведомит Клюге, который должен его встретить на станции и передать письмо для Мильского, сообщив сведения, которых от него ждут. Ответа Клюге Михаил не расслышал.
В Самару Козырев прибыл рано утром и сразу же с вокзала позвонил Петру Васильевичу. Не называя Клюге, коротко рассказал о встрече и осведомился, как поживает их общий знакомый. Ильин ответил, что он вполне здоров. Это значило, что Михаил может выполнять задание дальше и отправляться к Короткову.
Наспех позавтракав, он сразу же отправился по нужному адресу. Однако встреча их состоялась только вечером: Короткова дома не оказалось. Михаил вручил записку Отто Клюге. Прочитав ее, Коротков спросил: "В чем дело?" Михаил сообщил, что прибыл нелегально из Польши от Мильского, и в подтверждение своих слов передал книгу Л. Раковского "Зеленая Америка", пояснив, что на ее страницах тайнописью все изложено. Содержание этого текста было известно. Мильский писал:
"Мои просьбы следующие: нужно, чтобы Олег (имеется в виду Караваев) прибыл ко мне за границу. Наш курьер может его взять с собой. Нам нужно наладить регулярную связь, с помощью которой вы будете получать от меня поручения и сообщать о их выполнении. Мы сможем через курьера передавать вам регулярно деньги для работы и для вас лично. Если дело с Олегом наладится, эту работу поручим ему. Прием и отправка людей организованы хорошо, можете быть вполне спокойны. Ведь вы знаете, я никогда не позволю подвести кого-либо из старых друзей".
Другим почерком следовало задание:
"Согласно указаниям Вашего друга, мы обращаемся с просьбой принять участие в нашем общем деле. Мы задаем серию вопросов, но самыми важными считаем две группы, а именно: крупные заводы и авиация. Политическое осведомление не представляет трудностей, но просим и о нем не забывать".
А дальше очень подробно: какие заводы интересуют, что о них выяснить, какие сведения важны об авиации и т. п. В конце было написано:
"Желаем Вам всего хорошего, убеждены, что лучшие времена для нашей родины уже недалеки. Высылаем вам деньги. Курьер, безусловно, верный человек, но с ним ни в какие разговоры вступать не следует".
Коротков читал молча, видимо, стараясь как можно лучше уяснить смысл написанного. А Михаил разглядывал его. Бледный человек с взъерошенными волосами и колючими глазками. На губах неприятная, язвительная усмешка… Затем Коротков взял бумагу и написал:
"Дорогой Т. Б. Получил - большое спасибо. Направляю обещанное. Все вопросы будут решены, результат сообщу. Олег в Сызрани. Всем привет".
Передав записку, задумался и почему-то, не соблюдая осторожности, обычной для таких случаев, подошел к шкафу и, протянув под него руку, достал небольшую металлическую коробку, из которой извлек тщательно уложенные бумаги и молча передал Михаилу.
Нарушив молчание, Козырев сказал:
- В письме должна быть просьба обязательно свести меня с Олегом.
- Да, об этом в письме говорится, но Олег сейчас находится в Сызрани.
- Адрес его у вас есть?
Коротков ответил, что с Олегом он не виделся целый год, но адрес имеется.
- Для чего вам нужен Олег?
- У меня задание: во что бы то ни стало найти Олега и увезти его с собой.
- Так вы здесь работать не будете?
- Нет, мне нужно скорее возвращаться обратно.
После этого Коротков сказал:
- Когда вы встретите Олега, отнеситесь к нему с осторожностью. Во-первых, я не видел его целый год, а во-вторых, сейчас он… Боюсь, что в его жизни произошли изменения, он работает сейчас в драмкружке и вообще… Я ему полностью не доверяю, хоть он и мой шурин.
Коротков немного помолчал, пошевелил руками волосы на голове и добавил:
- Олегу скажите, что он провалился и ему нужно бежать за границу, а чтобы он не отнесся к вам подозрительно, я напишу несколько слов.
Договорившись о пароле на будущее, Михаил стал прощаться. Пожал Короткову руку и снова почувствовал на себе колючий настороженный взгляд.
Внимание: "Барнаба"!
- Выходит, что резидентура "Барнаба" действует, - задумчиво сказал Вершинин, рассматривая бумаги, переданные Михаилу Коротковым. - Это агентурные сведения чистой воды…
Они снова сидели втроем - Михаил, Вершинин и Ильин - в том же номере "Гранд-отеля". На столе стояла початая бутылка мадеры, были разложены карты, и постороннему естественней всего было подумать, что три командированных не очень скучно убивают время в чужом городе.
- А Мильского мы снова недооценили, думая, что он блефует со своими агентами. Стало быть, Коротков действительно резидент в Самаре, варшавские сведения подтверждаются…
Это говорил Ильин, который выглядел сегодня каким-то особенно усталым, а потому даже желчным. Разрабатывая операцию, он допускал, что резидентура англичан в Самаре - "Барнаба" существует только на бумаге да в воображении охочего до чужих денег Тадеуша Мильского. Кто-кто, а он-то великолепно знал этого авантюриста - недаром так долго возился с ним в Самаре.
- Ваше мнение, товарищ Козырев, о дальнейшем ходе операции? - спросил Вершинин Михаила. Тот помолчал, потом коротко ответил:
- Для меня пока все ясно с Коротковым. Враг, ядовитый, злобный и беззастенчивый. Остаются другие двое - Олег Караваев в Сызрани и Клюге в Инзе. Надо и с ними довести дело до конца, конечно же, ничем себя не выдав…
Вершинин и Ильин не возражали против такого хода дела. Правда, сказали, что в Сызрань ехать нет смысла: Олег Караваев на 5-7 дней выехал в район, придется сначала побывать в Инзе, у Клюге. Михаил согласился.
Когда они прощались, Ильин на минутку задержался и вдруг сказал весело:
- Да, вот еще что. Мы тут беседовали как-то с одной гражданкой по имени Маша. Жива, здорова, шлет тебе привет и говорит, что с нетерпением ждет. Так что ты это учти. Бодрости не теряй и за характером следи - не все ж нам с контрой дело иметь, наступят и другие деньки. Учти.
- Учту, - ответил Михаил и улыбнулся.
…Вечером Козырев, как и было условлено, дал телеграмму Клюге о своем выезде из Самары, а на следующий день был в Инзе. Клюге ждал его на станции. Вначале Козырев не узнал своего знакомого. За эти несколько дней он словно преобразился: подтянулся, движения его стали решительными и быстрыми. Казалось, это был совсем не тот человек, которого впервые увидел Михаил.
Клюге медленно подошел к Козыреву, поинтересовался, удачной ли была поездка. Михаил не стал разводить церемоний, довольно небрежно сказав:
- Давайте, что вы там подготовили.
Тут-то и произошла осечка, и Михаил понял весь смысл преображения, происшедшего с Клюге.
- Мне нечего передавать, я не собирался этого делать, пусть оставят меня в покое, - отчеканил Клюге резко и раздраженно, повернулся и пошел по перрону.
Такой оборот дела для Михаила был неожиданным и в то же время радостным. Он отчетливо понял, что дело тут не в сверхосторожности Клюге, а в том, что действительно этот человек дает ему от ворот поворот, хорошо обдумав все и, видимо, немало пережив. Клюге выключился из игры. Теперь он был не опасен.
Впрочем, Михаил нашел еще в себе силы нагнать Клюге и попытаться ему пригрозить. Но тот уже не слушал и ушел независимым и бесстрашным.
Михаил постоял еще немного на перроне, глядя ему вслед, и заспешил к станции. Делать тут ему теперь было нечего.
И в ОГПУ о провале "миссии" Михаила Козырева в Инзе узнали с радостью. Господин Мильский все-таки, значит, втирает очки своим хозяевам - и Валентинову, и англичанам, и полякам. В стройной на бумаге системе "Барнабы" оказался изъянчик!
Взоры чекистов снова обратились на Короткова.
Чекисты внимательно изучали содержание пакета, переданного Коротковым Михаилу. Необходимо было решить два вопроса: насколько серьезны собранные сведения и каковы возможности по их сбору.
Бумаг было много, видимо, потребовалось немало времени, чтобы столько написать. Заводы Самары, Чапаевска, Пензы. Сырье, продукция, цифры, цифры…
Наконец все изучено, сопоставлено с действительными фактами. Выводы радовали. Данные о перечисленных заводах устаревшие, можно спокойно, не внося никаких изменений, передавать их разведке. Об авиации ни слова. Все сведения - поверхностные, собранные человеком, не работающим на этих заводах, имеющим к ним только косвенное отношение.
Но на один вопрос ответа не было. Почему в документах нет никаких данных за последний год? Если их у Короткова нет, то почему? Если есть, то, опять-таки, почему они не переданы сразу? На этот вопрос предстояло дать ответ.
Впереди еще немало неизвестного. И прежде всего - Олег Караваев. Кто он, какова его роль в резидентуре "Барнабы"?
Сын бывшего служащего, потерявший родителей еще до Октябрьской революции, он воспитывался у товарищей отца, которые к революции и Советской власти вражды не имели и вскоре все свои силы отдали служению народу. Олег рос мальчиком одаренным, увлекался литературой, мечтал стать писателем.
Все эти сведения были собраны о нем после сообщения Москвы о создании варшавской организации Валентинова. Вершинину удалось даже отыскать рукописные журналы с его рассказами и стихами. Они были несовершенными в художественном отношении, но полными оптимизма и веры в победу революции.
Нет, этот парень, не очень-то годился в агенты врага.
В тяжелые годы гражданской войны он вместе со всеми переносил голод и лишения. В конце двадцатых годов жил у сестры (жены Короткова) в Самаре, но и там вел себя нормально. В данный момент он работал в драмкружке станции Сызрань и ничего подозрительного в его поведении не наблюдалось. Жена его, Вера, работала тут же - кассиром на железнодорожном вокзале.
Почему же Мильский так на него рассчитывает? Опять переоценил свои силы? Думал - достаточно несколько раз в беседах с ним оклеветать Советскую власть, и молодой человек готов против нее бороться.
После возвращения из Инзы Козырев выехал в Сызрань. Был тихий воскресный день. С визитом он решил не торопиться, прогулялся по улицам, посмотрел на отдыхающих людей. И только потом пошел по нужному адресу. Дверь открыла молодая девушка:
- Здесь живет Олег Караваев? - спросил Михаил.
Та кивнула головой и показала на дверь другой комнаты. Молодой человек с приятными чертами лица, длинными волнистыми волосами сидел на диване и читал книгу.
- Вы ко мне?
- Да, - ответил Михаил и протянул ему письмо Короткова. Он бегло прочитал его и лишь после этого предложил войти. Затем стал читать еще раз. Михаил осмотрелся. Уютная комната среднего размера, новая мебель, фотографии по стенам. Стол, заваленный книгами и журналами.
- Значит, вы были у моего родственника в Самаре? - спросил Караваев.
Михаил утвердительно кивнул.
Олег предложил ему раздеться, сесть. Михаил не стал отказываться и, усевшись поудобнее, сообщил хозяину, что он приехал из Варшавы.
- Что-нибудь привезли от Мильского? Вы, конечно, его знаете?
- Да, я Мильского хорошо знаю, но вам ничего от него не привез.
- Так вы приехали в Сызрань работать?
- Нет, я был у Короткова и заехал сюда. Мне обязательно нужно было повидать вас.
- Пожалуйста, я вас слушаю.
- Наши руководители, в том числе и Мильский, просят вас приехать в Варшаву. Я должен дать маршрут и снабдить паролем…
Казалось, его слова не удивили Караваева. Молодой человек внимательно слушал, не перебивал. И только когда Михаил закончил инструктаж о технике перехода границы и спросил, когда Олег предполагает отправиться в Варшаву, ответил:
- Скажите, что мне нужно завершить кое-какие дела, пусть ждут меня месяца через два.
…А через час после описанной встречи у дежурного Сызранского отдела ОГПУ раздался звонок. Человек, назвавшийся Олегом Караваевым, просил срочно принять его. По взволнованному голосу дежурный понял, что сделать это нужно немедленно…
Разговор с "пришельцем из-за границы" был для Олега тяжелым испытанием. Сначала он хотел сразу же его выпроводить, потом - задержать, но он был безоружен и нужно было выяснить, чего хочет этот молодчик. Вторично читая письмо Короткова, он лихорадочно решал, что предпринять. "Выясню все, а затем прослежу, где остановился этот тип…" Но проследить ему не удалось. Михаил Николаевич, как назвал себя гость, выйдя из подъезда, словно растворился в воздухе.
Языком документов
Вершинин и Ильин обсуждали результаты встречи Козырева с Олегом Караваевым. Петр Васильевич сам ездил в Сызрань, ознакомился с рапортом дежурного по отделу, беседовал с Олегом. Нужно было принимать ответственное решение. Вывод о том, что разведка противника твердо намерена сделать Караваева связным, сомнений не вызывал, но к нему прибавилось весьма существенное дополнение - Караваев оказался преданным и надежным человеком. Это обстоятельство открывало новые возможности. Две из них были особенно заманчивыми. Во-первых, Михаил Козырев после "выполнения" задания, заслужив доверие англичан, должен получить новую "работу", несомненно сложнее и ответственнее. Во-вторых, послав Олега Караваева в Варшаву, можно было продолжить игру с английской разведкой и отделом польского генштаба, вновь взять под контроль канал связи между Валентиновым и резидентом "Барнабы". Сможет ли Караваев выполнить такую сложную роль? Верилось, что да: развит, энергичен, сообразителен, а главное - надежен…
Началась подготовка к ответственному заданию. А Михаилу Козыреву тем временем вновь предстояло тайными тропами идти за границу. Это был его последний маршрут. При переходе границы Советского Союза он погиб в случайно завязавшейся перестрелке. Вот как скажет на допросе оказавшийся в 1945 году в руках нашей контрразведки Валентинов:
"В декабре 1932 года во втором отделе польского генерального штаба я узнал, что при переходе границы из СССР в Польшу был убит Козырев. Мне передали документы, которые он вез от Короткова, но обстоятельства гибели скрыли, сославшись на несчастный случай. А месяца через три в Варшаву прибыл Олег Караваев, долго болел, так как сильно простудился во время нелегального перехода границы. Он дал вполне хорошее описание структуры и деятельности ленинградского "Клуба иностранных моряков". Не помню, откуда он почерпнул эти сведения. Подробно описал авиабригаду в Кречевицах, дал еще несколько незначительных сообщений по РККА и т. п. Находясь в Варшаве, написал несколько докладов о настроении населения. Центр заинтересовали сведения, переданные Коротковым, хотя они и нуждались в серьезных уточнениях. Меня торопили. Требовали активизировать работу "Барнабы". Ничего не оставалось делать, как готовить к заброске в СССР Караваева. Но быстро его подготовить не удалось".