И не допито темное пиво
Сергей Лукьяненко. Новый дозор: Роман. М.: Астрель
Вы с каким глазом мечтаете расстаться – с правым или с левым? Вы за кого проголосуете завтра – за Гиммлера или за Чикатило? Вы от чего хотите умереть прямо сейчас – от чумы или от холеры?
Вопросы, с которых мы начали, выглядят даже не провокационными, а просто идиотскими, но, если вдуматься, именно такому выбору, бессмысленному и беспощадному, посвящена едва ли не вся "дозорная" пенталогия популярного фантаста Сергея Лукьяненко.
К теме выбора из двух зол вернемся позже, а пока о сюжете пятого – и вроде бы заключительного – романа цикла. Итак, Антон Городецкий, достигший категории Высшего мага, случайно встречает юного пророка Кешу. Вскоре главное его пророчество (не услышанное пока ни смертными, ни бессмертными) станет яблоком раздора. Из Сумрака, средоточия Всея Магии, за мальчиком придет посланец, жуткий Тигр, а Гесер и Заву-лон, эмиссары Света и Тьмы в Москве, будут наблюдать, чем дело кончится: то ли пацана изничтожат, то ли всему волшебству на Земле придет конец. Хотя сердобольному Антону жаль мальчика, колдовскую силу терять тоже неохота, а потому герой будет искать выход из тупика. Метания Антона очень близки самому Лукьяненко. Ему и ребенка невозможно обидеть (иначе какой же хеппи-энд?), и "магическую реальность", которая приносит стабильный доход, нельзя пустить в распыл. Так что к финалу выход найдется. Овцы окажутся целы, а тигры сыты. Свет устоит, но и Тьма не накроется медным тазом.
Напомним, что первая книга цикла, "Ночной дозор", приобрела популярность благодаря двум экранизациям с участием Константина Хабенского (Городецкий), Владимира Меньшова (Гесер) и Виктора Вержбицкого (Завулон). Молодому зрителю особо полюбились эпизод с переворачивающейся машиной "Горсвета" и фраза Гесера-Меньшова: "Вот ты, Антон, Светлый, а пиво пьешь темное". (Кстати, в новом романе пиво упоминается 33 раза – фантаст снисходителен к привычкам своего читателя.)
Проблема конечно же не в выборе сорта пенного напитка, а в том, что для Лукьяненко понятия "Свет" и "Тьма" – не антонимы, между ними нет фундаментальной разницы. По сути, это "две равно уважаемых семьи", чей конфликт продолжается по инерции. Так что читателя-неофита, вообразившего, что увидит схватку Добра со Злом, ждет сюрприз. У Лукьяненко Добро и Зло – равноправные партнеры, ведь в Сумраке все кошки одинаково серы. Нет ни ада, ни рая – только безразмерная банька, заросшая синим мхом-паразитом. При этом бригада магов Завулона (они как будто исповедуют эгоизм) не всегда жаждет крови, команда магов Гесера (они вроде бы считаются альтруистами) не обязательно творит добро, и обеим силам, по большому счету, плевать на людей: для Темных они – порочная скотинка, а для Светлых – кирпичи в фундаменте башни всемирной утопии (мимоходом выясняется, что и коммунизм, и национал-социализм были экспериментами Светлых на пути к идеальному обществу). Перед нами редкий случай, когда не испытываешь сочувствия ни к одной из сторон. "Обе хуже", – как заметил товарищ Сталин по совсем другому поводу.
Несмотря на заглавие, в "Новом дозоре" не так много нового: примерно три четверти персонажей знакомы нам по первым книгам цикла, а собственно "пророческой" сюжетной линии отдано не более половины романа. Другая половина отведена текущей политике, почти не закамуфлированной в фантастические одежды. Писателю мало колонок в СМИ, многочисленных интервью и блога в ЖЖ – он и в романе про магов не упускает случая объявить о собственных политических симпатиях и антипатиях, даже не очень скрываясь за спинами своих говорливых персонажей. По Лукьяненко, демократия в России только "дала всем свободу ненавидеть друг друга", а "четко работающий транспорт, порядок и безопасность на улицах, вежливые люди и хорошая медицина – это все достижения диктатуры". Знаете, что надо делать с петербуржцами, протестовавшими против возведения газпромовской высотки? Их надо отправлять "пожить месяц-другой в старой питерской коммуналке с заплесневелыми стенами". А, например, виновных в "нарушении правил проведения собраний и демонстраций" хорошо бы "наказывать прямо в процессе пресечения противоправной деятельности. Пусть будет больно – раз, страшно – два!".
Кстати, о наказаниях. В романе есть эпизод, когда маг-демократ (такие выродки редко, но встречаются) хочет прорваться в Кремль и силой колдовства усовестить его обитателей. Но на пути выскочки встает Антон Городецкий. Он – за порядок и стабильность. Забалтывая полоумного инсургента фразами о том, что "власть – отражение общества" и для начала, мол, "должны измениться люди, общество", наш герой подбирается поближе и – как доктор Путин прописал – надежно отоваривает революционера по башке полицейской дубинкой. Магия магией, но и в спецсредствах МВД тоже есть свое тайное волшебство.
Наш паровоз, назад ползи!
Сергей Лукьяненко. Застава: Роман. М.: АСТ
Вообразите фантастическую Вселенную, похожую на ромашку. Ее лепестки – миры, соединенные внепространственными порталами с сердцевиной цветка – перевалочным пунктом между мирами. Всякое разумное существо, которое обнаруживает у себя способность открывать порталы, неизбежно попадает в этот Центрум и дальше может выбирать: либо вернуться к себе домой и попытаться забыть о своем даре, либо остаться жить на новом месте, либо заняться контрабандой, либо стать пограничником.
Уже из названия понятно, что главный герой, ударник рок-группы Иван Переславский, предпочел последний вариант и, пройдя краткий курс молодого бойца, заступил на охрану невидимых границ между мирами. Впрочем, в свободное от нарядов время он навещает свою московскую квартиру, чтобы посидеть за компьютером, посмотреть телевизор и т. п. Ведь этих радостей Центрум лишен: неизвестный вирус навечно уничтожил там всю пластмассу и тем самым приостановил прогресс. Дирижабль и пулемет возможны, а вот сотовая связь и Интернет – увы…
Стимпанк (описание мира, который технологически застыл в XIX веке) очень популярен как направление современной фантастики. Поклонники Сергея Лукьяненко могли бы надеяться, что автор нескончаемых "Дозоров" наконец-то завершит опостылевшее соцсоревнование Светлых и Темных магов и бодро двинется вслед за Гордоном Далквистом, Джеймсом Блэйлоком и Чайной Мьевилем – с амбициозным намерением догнать и перегнать англоязычных мэтров стимпанка. Однако надежды тщетны: "Застава" – не заявка на новый цикл самого Лукьяненко, а первый роман большого издательского проекта "Пограничье", к которому со второго тома присоединятся Владимир Васильев, Михаил Тырин и прочие фантасты, именитые и вовсе безымянные.
Отказ от амбиций губителен для литературы. Когда не замахиваешься на большое, не жди и результата выше среднего. Наш автор заранее знает, что не ему расхлебывать заваренную им кашу, и работает кое-как. Стиль сведен к штампу: если морозы, то трескучие, если ветер, то пронизывающий, если запах трав, то пьянящий, если седина, то благородная, если твердый, то как камень, a если расплющится, то… Правильно, в лепешку. Автору неохота тратить фантазию, поэтому вместо Вселенской Ярмарки – каким должен быть перекресток миров – нас ждет унылое захолустье, населенное гуманоидами, многие из которых вдобавок являются бывшими соотечественниками и обречены разговаривать фразами из фильмов. Даже изрешеченный осколками, такой персонаж попрощается с белым светом цитатами: начнет фразой из "Однажды в Америке", закончит фразой из "Кин-дза-дзы" – и умрет с улыбкой…
Нельзя сказать, будто и раньше Лукьяненко радовал читателя чрезмерными красотами слога и безупречностью детали, а все его фабульные конструкции были изящны и прочны, но завязка нового цикла выстроена с какой-то оскорбительной небрежностью. Стремясь оживить повествование, писатель уже к середине романа начинает подталкивать сюжет детективно-шпионской интригой, которая рвется при первом же испытании здравым смыслом. То ли диверсанты из таинственного "Очага" страдают коллективным Альцгеймером, то ли это фантаст играет с читателем в поддавки.
Впрочем, беда романа "Застава" – не только в стилистических проколах и логических нестыковках: к сожалению, писатель грузит в товарные вагоны еще и политику. То, что естественно в блоге или статье, в романе об иных мирах выглядит странно. Тем не менее Лукьяненко пользуется всяким удобным (чаще неудобным) случаем, чтобы в очередной раз обозначить политическую позицию.
Что же ему не нравится? Хитрость англичан ("пока русские с французами дружили, интриговали и воевали, британцы неспешно прибирали себе реальную власть"), идея ядерного разоружения ("Когда у нас не станет ядерного оружия, нашу страну разорвут на клочки соседи") и ужасающе лихие 90-е годы ХХ века ("когда простой народ из центра Москвы расселяли на окраины", "в школе многие мальчики мечтали стать убийцами", а "девочки путанами хотели быть"). Понятия "перестройка", "глобализация", "толерантность" оказываются среди тех "гадостей", которые хуже чумы, а в одном негативном ряду с "Капиталом" Маркса и "Майн кампф" Гитлера упомянута "Теория "оранжевых революций" (автор этой книги, видимо, Госдеп).
Есть у автора и положительный идеал: "В России, когда развалился Советский Союз… железные дороги сшили трещавшую по швам страну и не дали ей развалиться окончательно". Вот! С одной стороны, это реверанс ведомству г-на Якунина, а с другой – ненавязчивый намек на то, почему наш автор не побрезговал взяться за роль "паровозика" проекта и почему, кстати, на обложке изображен ретро-локомотив. В самом деле, разве не Сергей Лукьяненко заслужил право вести за собой состав "Российская фантастика"? Правда, К.П.Д. паровоза – всего 8 %, но это значения не имеет.
Бес денег
Александра Маринина. Бой тигров в долине. Том 1: Роман. М.: Эксмо
Среди современных российских беллетристов, чьи книги регулярно попадают в первую десятку рейтингов продаж, наиболее популярны авторы-подростки: четырнадцатилетняя Даша Донцова, пятнадцатилетний Боря Акунин, семнадцатилетняя Поля Дашкова. В этой компании Александра Маринина самая старшая: еще осенью 2013 года она отметила двадцать один год. По западным стандартам – совершеннолетие.
Речь идет, как вы уже догадались, не о биологическом возрасте носителя псевдонима, а о сроке существования проекта. В 1992 году ведомственный журнал "Милиция" опубликовал повесть "Шестикрылый Серафим". Тогда (в первый и последний раз) Александра Маринина имела сразу двух "родителей". Затем мужчина-соавтор счастливо отпал, и с той поры у писательницы одно лицо – подполковника милиции в отставке Марины Алексеевой.
Сейчас, по прошествии лет, уже не вспомнишь имя конкретного человека, который додумался вывести на издательскую орбиту "русскую Агату Кристи", но идея родилась вовремя: к началу 90-х массовый российский читатель, получивший по дешевке многотомных Чейза, Чандлера, Хэммета, Макбейна, Гарднера и пр., пресытился переводными детективами, устал от чужих, совсем не похожих на наши, жизненных реалий и жаждал чего-то более знакомого.
Литературно-коммерческий проект "А. Маринина" набрал обороты в середине 90-х, пережил пик ближе к концу столетия и приобрел свои нынешние черты в начале нулевых, когда "королеву детектива" окончательно и эксклюзивно подгребло под себя "Эксмо". Эта могущественная фирма способна, если что, взять на себя кое-какие функции Всевышнего: вылепить из праха высокорейтингового Адама, сменить человеку пол безо всякой хирургической операции и даже, при наличии профита, отменить саму смерть.
Примечательно, что в новом романе Марининой тема "игры в бога" является сюжетообразующей, отодвигая в сторону даже собственно детективную интригу. Здесь нет Насти Каменской, да и поиски убийцы – не главное. Писательница выводит на поле две команды: во главе ангельской рати – пенсионеры Марго и Борис, а воинство мрака представляет миллиардер Забродин со своими бесенятами. Пенсионеры полагают, что человек по природе добр и нуждается в сочувствии, и потому каждый год 31 декабря они выходят на улицу Москвы, чтобы отыскать неприкаянную душу, а найдя, подобрать, накормить, обогреть и спасти. Демон-олигарх, напротив, уверен, что человек по природе сволочь, и этой сволочи надо лишь помочь вылупиться. Вместо крова и доброго слова Забродин подсовывает жертвам деньги, чертову кучу денег – чтобы затем издали понаблюдать, как "облагодетельствованные" персонажи будут грызть друг друга из-за купюр, являя миру худшие качества своих натур.
Пафос битвы Мрака с Рассветом изрядно подпорчен, однако, языком романа. Мы слышим не ангельские трели, перемежаемые дьявольским свистом, но мерный однообразный скрип милицейского протокола: "молодой человек начал оттачивать навыки, полученные на факультете журналистики и социологии", "Мила получила неплохой опыт сугубо материального характера", "адвокат был явно на другом уровне благосостояния, нежели сам Виталий" и пр. Маринина и раньше не могла похвастать особыми красотами стиля, но в последних романах, кажется, и вовсе перестала выбирать слова. Ну а там, где отступает унылая протокольная жвачка, ей на смену приходит нечто анекдотическое: "у мальчика в этом вопросе кроется болезненная мозоль", "мысль привычно соскользнула на дочь", "откуда-то в его голове появилось представление", "в голове вынашивать совсем другое", "кисти ее рук, которыми она подчеркивала смысл своих слов", "вовлек в игру и своих помощников, бросив им жирную кость" и тому подобное.
Кто же победит? Вопрос риторический. Поскольку персонажи Марининой изначально существуют в дистиллированном мире (тут следователи честны, прокуроры неподкупны, а наихудшим грехом милицейского опера оказывается его страсть к компьютерным играм), хеппи-энд гарантирован: слабый укрепится духом, печальная повеселеет, суровая смягчится, пьющий бросит пить, жадная и подлая получит по заслугам, а главный демон будет ввергнут туда, откуда пришел, – в царство Большой Скуки…
Стоп, никаких спойлеров! В первом томе повествование оборвано едва ли не на полуслове, и о финале читатель узнает лишь полгода спустя. Хитроумное "Эксмо" уже не впервые разбивает не слишком толстый роман на два тома – как если бы "Десять негритят" Агаты Кристи механически рассекли где-нибудь между пятым и шестым убийством и в таком виде выпустили: мол, жди, читатель. Подоплека издевательства издательства объяснима. Если продавать книгу по кускам, заработать можно больше. Увы, мораль "добро победит бабло" действует только внутри марининского романа, а вовсе не за его пределами.
Прозектор перестройки
Александра Маринина. Оборванные нити: Роман: В 3 т. М.: Эксмо
Судмедэксперт Сергей Саблин профессионально одарен, но житейски несносен. Начав в Москве борьбу за право покойников обрести – хоть напоследок! – честный диагноз, патологоанатом после предсказуемой милицейской нервотрепки (обыски, допросы, угрозы и пр.) продолжит сражение в заполярном Северогорске, где будет так же исследовать трупы и конфликтовать с невредимыми и нерадивыми. А поскольку Саблин – персонаж детектива, то к его трениям с подчиненными и начальством добавится заочный поединок с маньяком-отравителем…
Надо признать, что автор "Оборванных нитей" – женщина отважная. Она выносит на обложку каждого из трех томов слоган "Другая" Маринина" именно в ту пору, когда сообщать о "другой" своей ориентации – социальной, сексуальной или литературной – становится небезопасно. Ныне высшей добродетелью вновь оказывается принадлежность к большинству: будь как все, припевай хором, слушай Ваенгу, смотри Аркадия Мамонтова, чти президента, как мать твою и отца твоего, – и будет тебе счастье. Ты кто? Маринина? Ну и пиши сказки про Настю Каменскую, пипл привык и хавает, а все эти ржавые "болотные" глупости про судебно-полицейский беспредел оставь сивобородым кривозащитникам-педофилам-гомосекам, шакалящим у посольств.
Однако Маринина не слушает советов. Она увольняет Настю из органов, определяет ее в частный сыск и вот уже несколько романов подряд, к разочарованию пипла, вообще не включает в число действующих лиц. Уютная, словно разношенная туфля, Каменская за минувшие годы, похоже, изрядно осточертела писательнице. Нынешнюю Маринину привлекает персонаж иного сорта: неуживчивый фанатик и боец – шершавый, как наждак, и черствый, как залежавшаяся сушка. Герой "Оборванных нитей" рубит правду-матку и лезет в пекло поперед батьки, стоит под стрелой, гребет против течения и лезет в чужой монастырь со своим уставом. Если на ком система и может обломать зубы, то именно на человеке, подобном Саблину.
Обозначив контуры нового героя, писательница смело берется за его раскраску – и тотчас же выясняется, что она располагает лишь привычным набором из пяти карандашей. Как ни пытается Маринина сменить стиль, он остается прежним: то же обилие канцеляризмов ("значительную организационную поддержку оказала ему и Юлия Анисимовна", "речь идет о конструктивном решении проблемы", "вопрос удалось решить в позитивном ключе" и пр.), те же прорывы в лиризм в наиболее неподходящих местах ("его до душевной боли ранит ситуация с неопознанными трупами"), та же комиксовость мимики ("губы искривлялись в каком-то зверином оскале", "губы Сергея искривились в презрительной ухмылке") и та же стилистическая неряшливость на грани пародии ("лицо в обрамлении одежды", "в голове всплывали известные ему случаи", "невольно впился глазами в его ухоженное лицо" и пр.).
Превращение обаятельного следователя Насти в бирюка-патологоанатома Сергея тянет за собой цепочку лишь чисто механических замен со знаком "минус", в духе послеполуночной "Золушки": допросная становится моргом, подследственные – мертвецами, свидетели – безмолвными лабораторными препаратами, а дедукция скукоживается до размеров ланцета. Автор так старательно подчеркивает различия между Каменской и Саблиным, что контраст бывшего и теперешнего персонажей обретает гротескные очертания. Раз у Насти есть чудесный муж Чистяков, то Сергея надо нагрузить скандальной женой Леной, будто сошедшей с плаката "Мурло мещанина". Если Каменскую окружают всепонимающие соратники, то Саблина берут в кольцо интриганы и взяточники, а главное зло местного масштаба предстает в образе врача районной больницы – "чудовищного вида тетки, необъятно толстой, с немытыми волосами и золотыми зубами". В сравнении с колоритными бабами-ягами обоего пола даже маньяк выглядит невзрачно, а его злодеяния меркнут на фоне дурной экологии и тотальной коррупции. Впрочем, маньяк тут – аппендикс, дань традиции: в романах о Насте детективный сюжет был несущей конструкцией, здесь же он утонул среди медицинских терминов и "случаев из практики". Писательница собрала массу материала, и ей жаль поступиться даже его частью. В итоге сюжет расползается на три тома и выглядит беспорядочной грудой протоколов вскрытия, среди которых теряется не только маньяк, но и сам главный герой…
То, что Маринина не топчется на месте и склонна к метаморфозам, прекрасно, честь ей и хвала. Однако благие намерения не худо бы подкрепить реальным результатом – в противном случае орден "другого", который писательница заранее вручает себе, теряет статус боевой награды и превращается в бутафорию. Хотя романистка желает новизны, из деталей, которые остаются в ее распоряжении, пока удается собрать единственную разновидность коммуникатора: ту самую, всем знакомую, калибра 7,62.