Помощник командира капитан-лейтенант Юрий Александрович Кокорев поменял Северный флот на другой, и о дальнейшей его судьбе мне Ничего не известно.
Командир штурманской боевой части, капитан-лейтенант Николай Васильевич Батасов стал командиром и на этой должности в звании капитана 2-го ранга внезапно умер.
Командир рулевой группы, старший лейтенант Петр Сидорович Алексеенко встречался мне в 80-годах на одном из флотских совещаний в звании капитана 1-го ранга, офицер штаба Сейчас в запасе Живет в Санкт-Петербурге.
Командир минно-торпедной боевой части, капитан-лейтенант Владимир Иванович Герасимов стал командиром атомохода, капитаном 1 - го ранга, затем был назначен командиром дивизии атомных ПА Больше о нем, к сожалению, не знаю. Командир торпедной группы Евгений Николаевич Шеховец двенадцать лет прослужил командиром подводной лодки на 4-й эскадре, вырос до капитана 1 - го ранга, а в 1986 году ушел в запас, капитанил на небольшом научно-исследовательском судне, потом работал в инспекции Госнадзора порта Выборг.
Командир боевой части связи, начальник радиотехнической службы Лемир Павлович Винокуров. След потерян после моего перевода на другую лодку.
Командир электромеханической боевой части, инженер-капитан 3-го ранга Николай Андреевич Скрылев был назначен флагманским механиком бригады. Что потом - не знаю.
Командир моторной группы, старший лейтенант Геннадий Дорофеевич Минченко ушел с лодок в судоремонт. Когда я с ним встретился снова, капитан 1-го ранга, инженер Минченко руководил морским заводом в Полярном
Начальник медицинской службы, капитан медслужбы Владимир Эмильевич Терек в бытность мою в Полярном приезжал ко мне в гости из Североморска, где он служил в главном госпитале флота. Затем подполковник медслужбы Терек перевелся в какое-то военное учреждение города Подольска, и след его в дальнейшем затерялся…
"Я на Кубу бы прорвался!"
Из бесед с капитаном 1-го ранга Алексеем Дубивко
- Мы ничего не знали, что происходит вокруг нас Спасибо осназовцам. У меня целая группа радиоразведчиков на борту была, они слушали американские переговоры. Докладывают мне - Президент США приказал всем судам, всем гражданским транспортам идти в порты Флориды. Соображаю: зачем? Скорее всего - готовиться к высадке десанта на Кубу. Они там, как позже выяснилось, даже лагеря для наших военнопленных начали строить.
Потом новая информация: на Кубу прилетел Микоян и давай челночить между Гаваной и Вашингтоном. Тут нас от пролива Кайкос-то и отодвинули на триста миль на восток. Если б не Микоян, я бы на Кубу прорвался бы…
У нас готовность к применению спецоружия - 4 часа. И целей в перископ - уйма.
Каждую ночь всплывали и били зарядку. Потом погружались. Температура в отсеках свыше 70 градусов. По 16 тепловых ударов в день. Вытаскивали людей в концевые отсеки. Там температура под 40. Но можно было дышать. Доктор Буйнович с замом ходили по отсекам, людей откачивали… Я же не мог центральный пост ни на минуту покинуть. Целый месяц там спал. Тулуп на палубе постелил и кемарил, когда сил не было.
От жары вырубались целыми сменами. Приказал вахты по полчаса нести. А ведь никакой кондиции. Опреснители слабые. Воды - по стакану в сутки.
Никто ничего не ел Только компоты и чуть-чуть сухого вина. Я же и вина ни капли не пил Не мог. Все, как скелеты, ходили. Потеря веса на одну треть почти у всех.
Очень выручал старшина команды акустиков, главстаршина Панков. Вовремя услышал, когда эсминец таранить нас пошел. Американец снес нам антенну, "Рамку" над рубкой. Полтора метра глубины отделяли нас от верной гибели! Мы потом с замом, когда на лодку один орден Красной Звезды дали, посоветовались и решили Панкова к нему представить. И это совершенно справедливо было.
Слышал, что вокруг американцы ходят, акустические бомбы швыряют. Думал, Колю Шумкова ищут. Пошел ему помогать, на себя отвлечь.
Тут как-то всплываем ночью. Горизонт чист. Ночь кромешная, темень. Мазнули "Накатом" (антенна радиолокатора) по горизонту, мать честная, по всем четырем диапазонам - засветки. А это их эсминцы встали без хода и нас поджидают. Доклад акустика:
- Товарищ командир, шум винтов - очень близко.
- Срочное погружение!
- Товарищ командир, шум винтов разделился, один шум идет в корму, другой - в нос.
Неужели торпедой шарахнули? Но шум замолк:. Думал, будут бомбить.
Ну, они нас своими гидролокаторами крепко зацепили. Отрывались мы до последнего. Потом, ладно - всплывать, так с музыкой! Всплыли. Помохе своему, Андрееву, велел флаг поднять. У нас огромный, почти крейсерский флаг был - два на три метра.
Осназовцы радио перехватили: "Всплывшую русскую лодку удерживать всеми средствами, вплоть до применения силы". Хрен вам! Ушли, и больше уже они нас никогда не видели, хотя еще месяц за нами охотились. Мы лее их тактику стали использовать. Зарядку батарей вели в позиционном положении без хода, а выхлоп наверх.
Вот они нас и не слышали. Хотя моряки они, конечно, опытнейшие, что и говорить…
Наша акустика слышала на считаные кабельтовы. Их же - на сотни.
Командующий Северным флотом, адмирал Чабаненко учил нас на опыте немецких "волчьих стай". Всю их документацию по управлению подлодками в море на русский перевели, и мы на вооружение взяли. Командиров Чабаненко, как и гросс-адмирал Дениц, знал по именам и разбор действий проводил индивидуально с каждым командиром Великий человек был. Настоящий флотоводец.
"СИРЕНЕВЫЙ ТУМАН…"
"Идем в Гану?"
Из походного дневника штурмана подводной лодки Б-36, капитан-лейтенанта Владлена Наумова:
"Первоначально к непонятному для всех нас походу - неведомо куда - стали готовиться лишь несколько подводных лодок самой боевой 211-й бригады Четвертой эскадры Северного флота В ее состав ежегодно поступали от промышленности две подводные лодки - самого современного по тем временам 641-го проекта (по натовской классификация - типа "Фокстрот". Наша Б-36, не состоявшая в бригаде, ни к чему особенному не готовилась.
Б-36 к тому времени прошла доковый ремонт, а в январе- апреле отработала полный курс учебных задач. К сентябрю все офицеры отгуляли отпуска В июне Б-36 включили в состав 69-й бригады, куда вошли новые подводные лодки из 211-й бригады - Б-130, Б-4 и Б-57. Началась экстренная подготовка к походу на запад. Но куда именно, в какие моря - все это держалось в строжайшей тайне.
Незадолго до выхода был запущен в качестве дезинформации слух, что мы идем в далекую африканскую страну - Гану. Но жены слушали по радио "вражьи голоса" и узнали, что мы пойдем совсем не туда, а скорее всего, на Кубу, где нарастала тревожная военно-политическая обстановка. Подготовка к походу была резко ускорена. На уходящие подводные лодки были загружены дополнительные комплекты ЗИПа, переносные вентиляторы и бытовые холодильники, которые вскоре разошлись по квартирам командного состава, поскольку втиснуть их и в без того тесное лодочное пространство оказалось невозможным.
О том, что мы идем на Кубу, личному составу объявили только в Северной Атлантике. А пока из родного Полярного нас перевели в глухую Сайда-губу. На семьи выдали аттестаты.
Разумеется, готовил к нелегкому походу и я свою боевую часть.
Попытка получить штурманский ЗИП не увенчалась успехом, так как гидрография уже выдала все свои запасы на корабли, которые раньше нас стали готовиться к мероприятию "Кама" (таким шифром обозначался наш поход). Правда, на Б-36 были поставлены приемники импульсно-фазовых систем КПИ-3 и КПФ, позволявшие определять место по системе ЛОРАН, но, к сожалению, они не были гидрографией настроены, а просто были переданы мне, как штурману корабля. В результате пользоваться этой новейшей техникой так и не пришлось, а самым точным способом определения места стали групповые астрономические подсчеты по Солнцу и, конечно же, еще более точные - по звездам.
Но даже при таком дедовском определении места у нас не было больших ошибок в расчетах и неувязок, несмотря на жару и духоту, царившие в штурманской рубке.
К нашим мукам, на лодке не было ни кондиционеров, ни бытовых холодильников, даже вентиляторов не было. Вентилятор в штурманской рубке я соорудил сам из запасного сельсина и вырезанного из консервной банки пропеллера.
69-й бригадой командовал контр-адмирал Евсеев, начальником штаба был капитан 1-го ранга Архипов, впоследствии вице-адмирал и начальник Каспийского ВВМУ, флагманский химик капитан-лейтенант Капустин…
Контр-адмирал Евсеев, выступая перед бригадой, говорил, что нам всем предстоит гордиться службой на 69-й бригаде под его знаменами, но перед самым выходом оказался недостаточно здоров, и вместо него назначили капитана 1-го ранга В.Н. Агафонова.
Из Сайда-губы мы сделали несколько однодневных выходов в море для проверки офицерами штаба готовности экипажей к походу. Изредка нас отпускали к семьям в Полярный, в иное свободное время, если оно появлялось, ходили по сопкам, собирали чернику… Очень ждали из отпуска нашего механика - командира БЧ-5 Владимира Кораблева. Его папа в ответ на телеграмму комбрига о вызове на службу ответил, что Володя сейчас отдыхает в санатории, и он ему сообщит о вызове, как только тот вернется домой. Мы ждали его до самого последнего момента, но Кораблев благодаря отцовской заботе все еще отдыхал, и вместо него пошел прикомандированный капитан-лейтенант-инженер Анатолий Потапов, очень опытный инженер-механик Он находился за штатом после одного чрезвычайного происшествия. На его лодке Б-139 возник в торпедном отсеке пожар. И это после того, как такой же пожар привел к взрыву боезапаса в торпедном отсеке Б-37, в результате которого погибли десятки людей и затонули две подводные лодки. Память об этой трагедии была еще очень остра, и потому Анатолий Потапов лично бросился тушить пожар в первом отсеке. Как раз в Екатерининскую гавань заскочил торпедный катер с новым командующим флотом на борту - адмиралом В.Н. Касатоновым Именно он только что сменил адмирала Чабаненко, снятого за взрыв Б-37. Узнав, что на Б-139 горит торпедный отсек, Касатонов приказал немедленно затопить отсек, и Анатолий Потапов сделал это без промедления. Потом же, когда угроза новой беды исчезла, подсчитав ущерб от от выведенных из строя распредщитов и прочих электроагрегатов, стали искать виновного. В результате наказали не того, кто допустил пожар, а Потапова. Поскольку комфлота отдал приказ устно и он нигде не был зафиксирован, то Потапов был снят с должности и выведен за штат. И вот теперь этот офицер пойдет с нами в поход. Но ведь не зря же говорят, за одного битого двух небитых дают.
Были перемены и в моей штурманской боевой части. Уже в Сайда-губе ко мне прибыл новый командир рулевой группы, лейтенант Вячеслав Маслов, а за неделю до выхода прислали мне нового боцмана (старшину рулевой команды). Причина такой замены трагикомична. Группа наших матросов и старшин выехала по служебной надобности на машине в Полярный. Недалеко от дороги офицеры с подлодки 629-го проекта отдыхали на пикнике и стреляли из мелкокалиберки по консервным банкам. Кто-то промахнулся, и пуля попала в мягкое место нашему боцману - старшине 1-й статьи… Так вместо автономки мой боцман отправился в госпиталь…
Где-то за неделю до выхода я получил в гидрографии карты на поход - девять больших рулонов. Как оказалось, это были карты всего Атлантического океана, включая подробные планы всех портов, вплоть до Конакри. Сделать по ним вывод, куда же мы пойдем, было невозможна Ясно было только одно, что дальше Атлантики не пошлют…"
Куда прокладывать курс?
"В ночь на 30 сентября 1962 года на 69-й бригаде была объявлена боевая тревога, и все четыре подводные лодки стали поочередно подходить к причалу, где собралась большая группа офицеров, адмиралов и генералов. Там под покровом темноты и при тщательной охране на каждую из лодок было погружено по одной атомной торпеде. К каждому "изделию" был приставлен в качестве наблюдающего по одному офицеру из 6-го отдела флота. Так экипаж нашей Б-36 пополнился еще одним специалистом
После погрузки атомных торпед лодки отходили от пирса и становились на якорь прямо в Сайда-губе, после чего больше к пирсам не подходили. Общение с берегом было перекрыто.
30 сентября вся бригада, а вместе с ней и Б-36 вышла в открытое море. Кроме офицера-головастика" (так называли специалистов по атомным головным частям торпед и ракет), к нам на борт прибыла группа ОСН АЗ (радиоразведчиков) во главе с капитан-лейтенантом Аникиным, а также флагманский механик бригады, капитан 2-го ранга Любимов. На Б-57 (командир - капитан 2-го ранга Савицкий) шел начальник штаба 69-й бригады, капитан 1 - го ранга В. Архипов. А на Б-4 (командир - капитан 2-го ранга Р. Кетов) держал свой флаг командир бригады, капитан 1-го ранга В. Агафонов. Офицеры походного штаба разместились и на Б-130, которой командовал капитан 3-го ранга Н. Шумков.
После выхода из Кольского залива у меня возник вопрос: куда прокладывать курс? Но командир корабля на мой вопрос не ответил. Он только давал мне курс до ближайшей точки поворота и время прохода, а там снова все повторялось…
Так как назначенные нам скорости были довольно велики для дизельных лодок, нам предстояло следовать, в основном, в надводном положении. И тут же возникла проблема скрытности при встрече с противолодочными силами блока НАТО. Уклонение от них требовало ныряния и резкого снижения скорости, для чего необходим был запас времени, а создать его при нашей невеликой скорости хода да еще в штормовой обстановке было крайне сложно. Поэтому ошибку в расчетах на переход, сделанную в Главном штабе ВМФ, (по их прокладке курсом 270° мы должны были идти 300 миль, а на самом деле, по уточненным координатам, оказалось 200), командир принял этот просчет как подарок судьбы.
Сам переход, кроме штормовой погоды, ничем особенным не запомнился. Противодействие противолодочных сил НАТО было слабым, в пределах нормы мирного времени, без признаков особой активности.
Вероятность обнаружения одновременного выхода 4 подводных лодок силами разведки НАТО вполне допустима, но, видимо, ничего странного в таком выходе наш противник не увидел. Правда, деятельность противолодочных сил в Норвежском море и на Фареро-Исландском рубеже заметно усилилась лишь после выхода нашей бригады в Атлантику."
ИДЕМ НА КУБУ!
"С выходом в Атлантику по кораблю было объявлено, что мы идем на остров Куба, в порт Мариэль, расположенный в 30–40 милях к северо-западу от Гаваны. Порт будет местом нашего постоянного базирования, и что на подходе нас встретит торпедный катер ВМС Кубы. Проход в порт назначения предполагался не кратчайшим путем, через Флоридский пролив, а через пролив Кайкос в Багамских островах, по старому Багамскому каналу. Скрытный безаварийный проход по длинным и довольно крутым пеленгам казался проблематичным, но было решено, что разберемся с этим вопросом на месте по обстоятельствам.
В Северной Атлантике штормило так же, как и в Норвежском море, так что возможность определения места по солнцу и звездам представлялась не часто. Других же средств определения с приемлемой точностью, как я уже упоминал, на борту не было. Все это на всех четырех лодках привело к наибольшей невязке места, порядка 12–17 миль, накопленной за первые трое суток в Атлантике. Невязка смещалась в направлении 45 градусов, что лишь свидетельствовало о наличии Северо-Атлантического течения, которое при нашей точности в определениях места учесть было невозможно.
В один из штормовых дней вахтенный офицер, командир БЧ-3, капитан-лейтенант Аслан Мухтаров получил тяжелую травму. Ударом волны его прижало к ограждению рубки с такой силой, что несколько ребер оказались сломанными. Теперь вместо Мухтарова пришлось заступать на вахту замполиту, капитану 3-го ранга Сапарову. Интересно был отражен этот факт в его послепоходовом отчете: "Офицер Мухтаров получил травму, и его заменил коммунист Сатаров". А между тем Мухтаров тоже был коммунистом.
В центральной Атлантике штормов не было, и первое время противолодочные силы США нам особенно не докучали. После холодных штормов северных широт мы просто наслаждались здешней погодой. Как-то ночью (а я нес свою вахту в темное время суток) мне удалось принять на мостике хороший душ под теплым, почти тропическим ливнем Столько пресной воды - и совершенно даром!
23 октября мы были в 30 милях от пролива Кайкос. В утренние сумерки перед погружением мы определили место тремя наблюдениями по 3–4 звездам и приготовились к форсированию пролива. Сделать это было весьма непросто, так как локаторы эсминцев США вовсю "молотили" в направлении пролива. Задержавшись на сеансе связи в перископном положении, мы получили радио из Москвы, согласно которому, нам была назначена позиция южнее пролива Кайкос. Но радиоразведчики перехватили и сообщение, подписанное Президентом США Джоном Кеннеди. В нем говорилось о морской блокаде Кубы и о том, что всем иностранным военным кораблям запрещается приближаться к побережью США ближе 400 миль.
Вскоре на пределе видимости появились американские эсминцы с постоянно работающими гидро- и радиолокаторами. В дневное время можно было наблюдать, как эсминцы быстро сближались с каким-то судном Вероятно, они проводили досмотр корабля, после чего поворачивали прочь от Кубы и удалялись.
Теперь уже противолодочные самолеты США стали наведываться в наш район один за другим. То ли засекли с воздуха наш перископ, то ли действовали по данным гидрофонов системы СОСУС (освещения подводной обстановки), о существовании которой мы тогда еще не знали. Самолеты сбрасывали вокруг нас радиогидроакустические буи системы "Джулли". Они давали серию подводных взрывов для уточнения места цели за счет отражения лодочным корпусом взрывной гидроакустической волны. С этими системы мы тоже были незнакомы, но о назначении взрывов догадались, особенно после того, как радиоразведчики перехватили донесение самолета с координатами обнаруженной подводной цели.
- Уж не наше ли место передают? - спросил старпом
- Вряд ли… - ответил я. - У них ошибка в десять миль.