Тем же вечером профессор Дж. Р. Леннард– Джонс из Научно-исследовательского управления вооружений министерства снабжения в Севеноакс доложил Черуэллу: "Я обнаружил, что предложение использовать эффект алюминиевой добавки поступило от нашего департамента еще в апреле 1940 года, но в то время поставки алюминия были сопряжены со значительными трудностями, поэтому департамент попросили не продолжать работы в этом направлении".
6 октября лорд Черуэлл узнал, что военно-морское министерство Британии было прекрасно осведомлено о свойствах алитированной взрывчатки и даже использовало ее преимущества. Два ее вида – торпекс и минол – применялись в торпедах и глубинных бомбах. Но никто не счел нужным информировать об этом министра ВВС. Лорд Черуэлл писал премьер-министру в тот день: "Теперь выясняется, что это было ошибкой и что мы могли значительно увеличить, если не удвоить, радиус поражения наших бомб, используй мы взрывчатку вроде германского триалена, который содержит порошок алюминия, вместо используемого сейчас аматекса, нитрата аммония и ТНТ".
Через девять дней после того, как мистер Герберт Моррисон "поджег бочку с порохом", Научный консультативный совет, собравшийся на заседание 28 октября, официально рекомендовал ВВС использовать новую взрывчатку. Первые подобные бомбы были направлены в распоряжение командования британской бомбардировочной авиации уже 4 декабря.
Впоследствии по распоряжению Черчилля была создана комиссия под руководством Уолтера Монктона для того, чтобы выявить степень ответственности всех, кто был замешан в этот вопиющий скандал. Испытания показали, что усовершенствованная взрывчатка на 80 процентов мощнее, чем стандартный британский аматол.
Побочным эффектом этого скандала стало то, что мистер Черчилль понял: в лице лорда Черуэлла он имеет советника, на которого может положиться страна.
8
К началу сентября разработка ракеты "А-4", по мнению профессора Вернера фон Брауна, была "практически завершена". 9 сентября он доложил на заседании в Берлине, что к тому моменту дальность полета "А-4" составляла 178 миль, в то время как пять из последних десяти запущенных ракет упали менее чем в полутора милях от места запуска.
Вопреки приказу Гитлера некоторые запуски все еще проводились из Пенемюнде, но только под покровом темноты. "Эти последние несколько недель, – говорил фон Браун, – мы прикидывались дурачками".
Когда речь зашла о боевых действиях, фон Браун заявил, что первая пусковая установка будет готова не раньше 1 декабря, поскольку коммутационная аппаратура и пульты управления, работа над которыми уже практически была завершена, были уничтожены во время атаки британских ВВС. Для экспериментальных целей в его распоряжении остались только боеголовки. Фон Браун был настроен оптимистично и уверял, что эти испытания подтвердят, что ударная волна "А-4" "эквивалентна ударной волне бомбы весом в одну тонну или более".
Карл Отто Заур, горячий сторонник фон Брауна, настаивал, чтобы мобильная пусковая установка на Близненском полигоне как можно скорее приступала к испытаниям боеголовки. Фон Браун признал, что испытания могут начаться 15 ноября. Под дальнейшим давлением он согласился передвинуть этот срок с середины ноября на середину октября, добавив, что это, однако, "повлечет за собой серьезное рассредоточение усилий".
10 сентября Адольф Гитлер заявил своим министрам и военачальникам, приглашенным в "Волчье логово", что из-за атак на Пенемюнде и Ваттен германские ракетные разработки были заморожены минимум на один-два месяца. Однако можно рассчитывать на активное наступление в конце января 1944 года. Геббельс записал той ночью: "Фюрер возлагает на эти ракеты большие надежды, он верит, что при определенных обстоятельствах с помощью нового оружия он сможет повернуть ход войны против Англии".
Первоначальный план предусматривал производство ракет в Пенемюнде, Винер-Нойштадте и Фридриксхафене. Однако Гитлер больше не поддерживал этот план. Теперь производство должно было сконцентрироваться в новом подземном сооружении, известном как "Центральные заводы". Группа заводов Вена – Фридриксхафен получила рабочее название "Южные заводы"; "Восточные заводы" планировалось построить вблизи Риги.
К 11 сентября в Пенемюнде все было подготовлено для передачи имущественных прав армейского ракетного производства: представители военного ведомства, комитета по "А-4" Дегенколба и нового сборочного комплекса "Центральные заводы" официально согласились, что последнему будут переданы все ракетные контракты из Пенемюнде, а также контракты завода "Цеппелин" (Фридриксхафен), Винер-Нойштадта и автомобильного завода "Демаг" (Берлин – Факензее).
В правлении "Центральных заводов" были широко представлены СС. Они начали борьбу за то, чтобы "Центральные заводы" получили также исследовательское оборудование и испытательные стенды из Пенемюнде.
22 сентября беседа в штаб-квартире фюрера снова коснулась темы "оружия возмездия".
Геббельс воспользовался возможностью и поднял этот острый вопрос во время утренней прогулки с Гитлером. Сильное желание Гитлера отомстить было очевидным. Во время позднего чаепития, которое продолжалось до 3 часов утра, он рассуждал о том, чего надеется достичь с помощью секретного оружия. Геббельс запечатлел знаменательную сцену в дневнике: "[Фюрер] огласил свою точку зрения, как всегда бескомпромиссную, что Англии нужно отплатить той же монетой, да еще и с процентами, за то, что она сделала с Германией. Программа ответного ракетного удара снова выдвинулась на первое место. Фюрер полагает, что наше величайшее ответное ракетное наступление может начаться в конце января или в начале февраля.
У всех нас словно камень с души свалился, когда мы узнали, что можем обойтись без радиоуправления. Теперь у британцев не останется никакой возможности вмешаться в управление снарядом…" Логическое развитие стратегии Гитлера представлялось очевидным: если подводная война будет развиваться так, как ожидается, и если ракетный обстрел Лондона начнется в январе или феврале 1944 года, два этих германских триумфа морально раздавят британцев, и так уставших от войны. Доктор Геббельс радовался: "Я впервые узнал от фюрера, что гигантская ракета весит четырнадцать тонн: что за внушающее благоговейный ужас орудие убийства! Я верю, что, когда первые снаряды обрушатся на Лондон, среди британцев поднимется настоящая паника!.."
На следующий день Геббельс все еще размышлял о ракете. Он с удовлетворением докладывал Гитлеру о слухах, распространяющихся вокруг германских ракет и секретного оружия: "Этому в немалой степени способствовала и последняя речь Черчилля в палате общин. Мы не знаем ничего определенного, однако некоторые британские газеты напечатали отчеты, на основании которых мы теперь можем предположить, что в общих чертах британцы представляют себе внешний облик нашей ракеты".
В Уайтхолле все еще не пришли к единому мнению относительно того, какую форму примет "кампания по использованию секретного оружия". Некоторые агенты говорили о "ракетах", другие о "беспилотных самолетах" и "воздушных торпедах", а третьи сообщали о гигантском "оружии дальнего радиуса действия". Доктор Р.В. Джонс считал своевременным вновь поднять этот вопрос, несмотря на сомнения, которые проистекали из противоречивых донесений.
25 сентября он разослал свой второй краткий отчет по разработкам германского секретного оружия и снова перечислил основные пункты, которые указывали на то, что работы над оружием дальнего радиуса действия проводились в Пенемюнде по крайней мере до момента августовского воздушного налета. Самое большое количество разведданных поступало от иностранных рабочих, мобилизованных на работу в Пенемюнде: два донесения из тех, что начали прибывать через Испанию в июне, содержали детальные схемы и планы, которые согласовывались с данными дешифровщиков аэрофотоснимков Пенемюнде, включая "сборочный ракетный цех", "экспериментальную площадку" и "пусковую вышку".
Эти сообщения, сведенные воедино, рисовали ясную картину Пенемюнде – армейского исследовательского центра, в котором было от двенадцати до шестнадцати "испытательных площадок", включая площадку номер 7, с которой запускались ракеты дальнего радиуса действия.
Примечательно, что немцы позволили свидетелям увидеть эти секретные разработки, причем не только ракеты, но и самолеты типа "летающее крыло" (впоследствии было подтверждено аэрофотосъемкой) и "торпеды с реактивной силовой установкой", которые должны были применяться против кораблей и запускаться с самолета наведения беспилотных средств. Это последнее оружие, несомненно, было планирующей бомбой "Hs-293", преждевременное раскрытие секрета которой дорого бы стоило немцам.
Британской воздушной разведке было ясно одно: очевидно, наряду с ракетным проектом немцы разрабатывают беспилотный самолет, намереваясь направить его против основных британских городов. Похоже было, что в Пенемюнде германская армия разрабатывала "свое" оружие "в остром соперничестве" с германскими ВВС, которые разрабатывали "свое" оружие.
Доктор Джонс заканчивал отчет словами: "По всей вероятности, германские ВВС разрабатывают беспилотный самолет для бомбардировок на дальние расстояния параллельно с ракетами, и весьма вероятно, что беспилотный самолет будет готов первым".
Это предположение оправдалось.
9
Пока Уайтхолл спорил по поводу размера ракеты и режима ее функционирования, германская ракета дальнего радиуса действия "достигла совершеннолетия": она больше не была крошечным белым пятнышком на нечетких аэрофотоснимках, не выглядела изнеженным питомцем, нуждающимся в крайне бережном отношении при установке на старт. То, над чем так кропотливо работали преданные идее ученые и инженеры, такие, как Ридель, Тиль и сам фон Браун, теперь должно было быть запущено в массовое производство на огромном подземном заводе ценой изнурительного труда 16 000 пленных.
На этом этапе "А-4" представляла собой гигантский снаряд, снабженный стабилизаторами, высотой в 50 футов и почти 6 футов в диаметре. Несмотря на свой размер, вся конструкция выглядела довольно изящно: из 28 557 фунтов стартового веса, включая боеголовку, более двух третей было занято топливом. Как вскоре станет ясно, это позволяло удовлетворить потребности дальности полета и полезной нагрузки.
Ракета потребляла 8,419 фунта смеси 75-процентного этилового спирта и жидкого кислорода (его топливный бак в нижней части ракеты вмещал 9565 фунтов). Обе жидкости нагнетались в стальную камеру сгорания ракеты, для чего – это и был истинный секрет ракеты – каждый агрегат был снабжен турбонасосом новейшей конструкции.
При запуске ракеты два турбонасоса впрыскивали топливо и кислород в камеру сгорания, где эта смесь воспламенялась. Двигатель запускался в два этапа, определяемые скоростью работы турбонасосов. Первая ступень весом 8 тонн запускалась первой, затем воспламенялась топливная смесь. Когда двигатель начинал работать, ракета вертикально взмывала с пусковой установки, представлявшей собой стальную эстакаду, на которой ракету можно было поворачивать, чтобы навести ее на цель. Четыре графитовых "газовых руля" стабилизировали ракету, пока она не набирала необходимую скорость, а четыре стабилизатора контролировали полет.
Если ракета функционировала удовлетворительно, она поднималась с пусковой установки вертикально, не вращаясь. Это было необходимым условием, так как точность зависела от правильной ориентации стабилизаторов на цель. Азимут и гироскопы тангажа постоянно корректировали взлет ракеты. Когда по данным телеметрии ракета достигала заданной высоты, двигатель ракеты отключался радиосигналом с земли.
28 сентября рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер отправился в Польшу, чтобы лично проверить прогресс, достигнутый в Близне при очередных испытаниях ракеты "А-4". Новый испытательный полигон находился к северу от основной железнодорожной ветки Краков – Львов, на расчищенном среди леса участке площадью в одну квадратную милю. Здесь также находился тренировочный лагерь СС с бараками на 16 000 солдат. В шести милях от этого главного лагеря СС подготовили обещанную стартовую площадку. Четыреста человек из военного персонала жили непосредственно на месте, из них только четыре или пять старших офицеров принадлежали СС.
Гиммлер остался в Близне на ночь, выступил с речью перед офицерам СС и на следующий день отбыл в свою штаб-квартиру в Хохвальде, где за ужином рассказал о своих впечатлениях Гитлеру.
На следующий день в Близну прибыл Шпеер, а за ним – Ксавье Дорш, главный инженер из "Организации Тодта". Шпеер добился от Гитлера согласия на освобождение из лагерей военнопленных ученых, которые могли начать работать в "концентрационных лагерях "А-4", как их назвал Шпеер.
Гитлер также дал согласие на строительство второго пускового бункера "А-4" в меловом карьере в Визернесе, недалеко от Ваттена, первоначально предназначенном для подземного хранилища ракет. В качестве защиты от воздушных налетов во время строительства бункера он собирался применить здесь впечатляющий строительный метод: по краю мелового карьера глубиной 100 футов возводится не пробиваемый бомбами 1 000 000-тонный купол из чистого бетона. А в дальнейшем под этим куполом предполагалось вырыть восьмиугольную камеру и лабиринт служебных туннелей, где разместились бы цеха, бараки, склады и госпиталь. Ракеты должны были извлекаться на поверхность через два бетонных туннеля, названных "Гретхен" и "Густав", и через стальные не пробиваемые бомбами двери толщиной 5 футов.
Гитлер одобрил проект бункера в Визернесе. Шпеер, однако, заметил: "…он [фюрер] не уверен, что строительство когда-нибудь будет завершено".
Ракетная часть при бункере предусматривала три батальона, два подвижных и один стационарный. Два подвижных батальона, в каждом из которых три батареи и девять пусковых установок, могли бы запускать до двадцати семи ракет в день. Третий батальон должен был состоять из одной технической и двух боевых батарей, которые запускали бы до пятидесяти ракет в день непосредственно из Визернеса. Таким образом, ежедневно мог осуществляться запуск более 100 ракет.
10
Для размещения "Центральных заводов" Дегенколб выбрал мощную сеть туннелей под горой Конштайн в Гарце, рядом с Нордхаузеном. До войны правительство направило некоторые усилия на обустройство туннелей, созданных для хранения опасных химических веществ, таких, как тетраэтилсвинец. Законченный подземный ракетный завод должен был стать значительно крупнее, занять два широких параллельных туннеля, которые вели через всю гору и были связаны сорока двумя параллельными галереями, напоминавшими перекладины лестницы.
За размещением "Центральных заводов" должен был наблюдать совет директоров во главе с доктором Кеттлером; вторым человеком в совете был офицер СС, майор Фёршнер, который командовал группой из пяти человек – отделом безопасности СС на заводе. Предоставляя подневольных рабочих, Гиммлер мог настаивать на представительстве в совете директоров. Директор Альбен Завацки немедленно приступил к производственному планированию в Нордхаузене.
1 октября "Центральные заводы" представили в германское военное ведомство план по подземному размещению завода. Дегенколб написал на обороте документа своим размашистым почерком:
"Касательно: проекта "Центральные заводы", Хаммерсфельд.
В дополнение к решению, принятому на недавнем совещании, мы просим отдать нам контракт на установку оборудования на "Центральных заводах" в Хаммерсфельде [Нордхаузене] для производства 1800 ракет "А-4" в месяц".
Впервые официальный документ обнародовал цифру – 1800 ракет в месяц, которая вдвое превышала ту, что была названа в программе Дегенколба от апреля 1943 года и которая уже была названа экспертами невыполнимой. "Центральные заводы" также просили предоставить право обеспечивать производственные мощности для узлов и компонентов, необходимых для половины из запланированных на месяц 1800 ракет.
Каммлер уже взял на себя обязательство поставить 16 000 подневольных рабочих.
Военное ведомство не считало план выпуска 1800 ракет в месяц реальным. Генерал Эмиль Лееб выпустил приказ о производстве 900 ракет в месяц, и эта же цифра приводилась в письме, которое намечало в общих чертах условия контракта для Нордхаузена (выпуск 900 ракет в месяц, а также производство важных узлов и компонентов в неопределенной пропорции).
Так выглядел окончательный вариант приказа по производству ракет "А-4". Прочие туманные планы относительно "Восточных заводов" и "Южных заводов" так никогда и не осуществились.
Тем временем подготовка к ракетному наступлению из Франции набирала обороты. 14 октября фельдмаршалу фон Рундштедту было поручено обеспечить безопасность стартовых площадок. Для защиты бункеров он попросил освободить от прочих обязанностей ряд отборных гренадерских и пехотных батальонов СС. 17 октября ему позвонили от Йодля и приказали выяснить у Дорнбергера, какая из стартовых площадок уже может использоваться для запуска, и сделать немедленные приготовления для атаки.
Проект "А-4", по всей видимости, достиг своего кульминационного пункта. Основной производственный контракт представлял собой любопытный документ, отпечатанный на стандартном бланке военного ведомства и помеченный грифом "соеершенно секретно":
"Военный контракт № 0011–5565/43
на производство 12 000 ракет по 900 ежемесячно, не включая электронное оборудование, боеголовки, а также окончательную сборку этих 12 000 ракет, включая внутреннее оборудование и боеголовку по цене 40 000 рейхсмарок за штуку. Итоговая стоимость: 480 000 000 рейхсмарок.
(Подпись) Лееб (Генерал)".
Вот таким было оружие, которое должно было выиграть войну для Германии: 12 000 ракет "А-4" были заказаны в такой же небрежной манере, с какой германская армия подписала бы контракт на поставку 12 тонн картофеля.
"Центральные заводы" были самым крупным подземным заводом в мире. Двадцать семь южных галерей размещали производство ракет "А-4", а остальные предназначались для сборки реактивных двигателей. Директор Завацки, направленный в июле на экспериментальный завод в Пенемюнде, чтобы отобрать там команду из 1500 рабочих, вернулся в Нордхаузен и контролировал установку оборудования в подземном бункере, который впоследствии был назван полковником американской службы артиллерийско-технического снабжения "почти идеальным заводом".