Несколько дней спустя один из руководителей центра в Пенемюнде направил профессору фон Брауну четко сформулированный меморандум, излагающий всю историю проекта "Цемент". В конце меморандума он задавал вопрос: "Целесообразно ли в настоящее время, в условиях чрезвычайно напряженной ситуации на фронте, строить планы, которые дадут результаты не ранее конца 1945 года или начала 1946 года?"
Дорнбергер настойчиво добивался того, чтобы ему вернули полный контроль над проектом "А-4", включая боевое использование ракет. Остальные, прекрасно сознавая, что причиной задержки являются прежде всего недостатки в конструкции ракеты, были предельно откровенны. 8 июля Каммлер в присутствии генерала Буле и двух других генералов назвал Дорнбергера преступником, которого необходимо немедленно отправить под трибунал за отвлечение стратегически важных ресурсов на безнадежную фантазию.
Вскоре Гитлер написал фельдмаршалу Кейтелю, требуя передать ракетный проект под контроль энергичного и волевого человека, имея в виду Каммлера. Кейтель облек свой отрицательный ответ в весьма дипломатичную форму.
Между тем с вводом в строй самолетов-снарядов Гитлер все свое внимание стал уделять им. 26 июня, приказывая усилить обстрел Англии, он заявил Йодлю, что практически не сомневается в том, что вторая высадка союзников произойдет в районе Дьеппа, где расположены германские стартовые площадки. Два офицера Вахтеля, которых вызвали в Берхтесгаден, впоследствии говорили, что Гитлер выразил удовлетворение по поводу того, что Англия снова подвергается мощному обстрелу.
"В 23.30, – рассказывал один из офицеров, – настал великий момент: дверь отворилась, и мы вошли в комнату. Гитлер, окруженный своими подчиненными, стоял, склонившись над столом, на котором лежала карта Северной Франции с указанием расположения стартовых площадок нашего полка. Фюрер выпрямился, и мы доложили ему о своем прибытии. Он тут же подошел и пожал нам руки.
Не ходя вокруг да около, Гитлер сразу перешел к делу. Он осведомился, в курсе ли офицеры, какой эффект возымела на англичан германская атака. Те ответили: "Массированные воздушные налеты на наши стартовые площадки могут служить достаточным доказательством эффективности нашего оружия".
Гитлер согласился с необходимостью увеличения расходов на производство самолетов-снарядов, а также распорядился передать в распоряжение Вахтеля зенитные орудия и эскадрильи истребителей, подчеркнув, что "наши атаки оттягивают с фронта сотни вражеских самолетов и приносят облегчение нашей Родине и нашим солдатам на Западном фронте", – продолжал офицер.
Фюрер добавил, что все снаряды, выпущенные из "Парижской пушки" во время Первой мировой войны, вместе взятые, не содержали столько взрывчатого вещества, сколько сейчас несет в себе один самолет-снаряд:
– Раньше мы жертвовали нашими летчиками и нашими самолетами. "Фау-1" представляет собой одновременно самолет и бомбу, к тому же он не нуждается в запасах топлива для обратного полета!
В ту ночь, 29 июня, с катапульт взмыл в небо двухтысячный самолет-снаряд. Гитлер ликовал: атака продолжалась.
4
В пять часов 19 июня специальный подкомитет по операции "Арбалет", созданный при кабинете военного времени, провел свое первое заседание. На нем присутствовали начальники штабов, заместитель Эйзенхауэра Теддер и лорд Черуэлл. Премьер-министр решил, что серьезность ситуации служит достаточным основанием для учреждения нового небольшого комитета с самыми широкими полномочиями для выработки и координации контрмер. На следующий день он объявил, что председателем комитета назначается мистер Дункан Сэндис.
В тот момент Сэндис обследовал гавань Мал– берри у Ла-Манша. Телеграмма от мистера Черчилля заставила его взойти на борт линкора и поспешить в Англию. Прошло уже семь месяцев с того дня, как он официально ушел с поста руководителя расследования, предметом которого служило секретное оружие нацистов. К счастью, он продолжал получать донесения разведки относительно этих разработок. Теперь он снова встал во главе расследования.
Сэндис воспринял поручение, данное ему премьер-министром, как установку не только строчить "отчеты", но также и в полной мере руководить борьбой против самолета-снаряда. Командующие Хилл и Пайл полностью согласились с ним.
Союзники уже добились некоторых успехов в борьбе с самолетами-снарядами: на юго-востоке Англии было сосредоточено восемь эскадрилий истребителей, 480 аэростатов заграждения, почти 200 тяжелых и 200 легких зенитных орудий. Однако, несмотря на это, с момента начала немецкой атаки на Лондон обрушились уже 370 самолетов-снарядов. Немцы, судя по всему, запускали около 100 снарядов в день. Как долго немцы смогут придерживаться этой цифры и как скоро у них иссякнут запасы снарядов? Воздушная разведка предостерегала против чрезмерного оптимизма: нынешний уровень боевой активности, несомненно, будет сохранен.
Сэндис мог только согласиться с этим. Плохая погода и обширный район, в котором были рассредоточены стартовые площадки – 5000 квадратных миль, – гарантировали, что местоположение некоторых катапульт вообще не удастся определить.
В течение недели, до 27 июня, около 40 процентов всех бомбардировщиков союзников было направлено против целей кампании "Арбалет".
Генерала Спаатса это сильно беспокоило. 28 июня он написал довольно резкое письмо Эйзенхауэру, в котором настаивал на том, что следует вновь отдать высший приоритет бомбардировкам Германии (напомнив о воздушном господстве рейха в 1943 году) в противовес всем прочим операциям, за исключением бомбардировки площадок-бункеров и поддержки наземных операций. Атаки на рассредоточенные стартовые площадки не были, предупреждал Спаатс, оправданным отвлечением значительных боевых ресурсов.
Верховное командование не последовало совету Спаатса. Впрочем, штаб-квартира Верховного командования находилась как раз на траектории полета самолетов-снарядов, и 29-го оно само отдало приказ об атаке на стартовые площадки. По приблизительным подсчетам, в первые недели июля на столицу Британии должно было обрушиться около 820 снарядов. Встревоженный этой внушительной цифрой, заместитель Спаатса Теддер обратился в министерство ВВС с просьбой усилить бомбежку стартовых площадок. Одновременно кабинет министров и начальники штабов собрались на совещание, в ходе которого обсуждалась возможность нанесения крупномасштабных ответных ударов.
Тем временем количество жертв неуклонно росло: к 27 июня погибло уже 1769 человек. На следующий день самолет-снаряд угодил в министерство ВВС на Стрэнде, убив 198 человек. Четыре дня спустя в Челси от самолета-снаряда погибли 124 человека. (Самый серьезный инцидент произошел 23 августа в Ист-Барнете, тогда было убито 211 человек.) Профессор Черуэлл не преминул указать, что шансы погибнуть в Лондоне от самолета-снаряда составляют всего лишь 1:53 000. "Я думаю, – писал он премьер-министру, – что лучше всего преподнести это таким образом". Однако, по мнению сэра Алана Брука, существовала серьезная опасность, что немецкий самолет-снаряд в конечном итоге подорвет военно-экономическую деятельность Британии. "В 17.30 началось самое долгое за всю историю заседание кабинета министров, – записал он в своем дневнике 3 июля. – Уинстон напрасно потратил несколько часов и когда мы, наконец, приступили к обсуждению вопроса о самолетах-снарядах, выяснилось, что у него осталось мало времени. Однако угроза принимает серьезные масштабы и, несомненно, потребует более радикальных мер".
К утру 5 июля шансы лондонцев на выживание заметно сократились: погибло 2500 человек. Начальники штабов собрались на совещание, в ходе которого обсудили возможные ответные меры, которые можно было бы предпринять против небольших германских городов. Воздушный налет на Берлин, проведенный 21 июня силами американских бомбардировщиков, не дал результатов. Брук выступил решительно против проведения этой операции. Атаки самолетов-снарядов оттягивали на себя добрую половину самолетов союзников. Вряд ли немцы отказались бы от такого выгодного преимущества.
В своей речи, которую мистер Черчилль произнес в парламенте на следующий день и в которой назвал самолет-снаряд "оружием, в буквальном смысле страдающим неразборчивостью", он, в частности, сказал: "Использование в боевых действиях подобного оружия вызывает множество серьезных вопросов, на которых, однако, я предлагаю сегодня не сосредотачиваться".
За несколько месяцев до этого в Лондоне обсуждался вопрос использования отравляющего газа в атаках на стартовые площадки, однако здравый смысл восторжествовал и этот план был отклонен.
Как раз в это время немцы добились значительных успехов в деле борьбы с отравляющими веществами, кроме того, в апреле 1944 года Гитлер приказал увеличить производство противогазов. Его опасения оказались беспочвенными, поскольку, в свое время изучив достоинства и недостатки газовой атаки на Германию, британцы пришли к выводу, что все преимущества в данном случае на стороне врага.
Вскоре непрекращающийся обстрел самолетами-снарядами привел к тому, что на повестке дня вновь возник план газовой атаки на стартовые площадки. Однако проблема была в том, что боевые действия с использованием отравляющих веществ не смогли бы ограничиться пределами стартовых площадок. Эйзенхауэр в записке своему заместителю выразился по этому поводу недвусмысленно: "Как я уже говорил ранее, я против ответного удара как метода прекращения германской атаки. Прошу Вас и впредь придерживаться этой стратегии".
5
После высадки союзных войск в Европе темп работы над гигантскими площадками-бункерами несколько замедлился. Несмотря на то что материалы – цемент, песок, щебень и сталь – продолжали поступать в достаточном количестве, по свидетельству одного из главных инженеров, "в воздухе витало предчувствие скорого отступления". Между тем на проект 51 – "насос высокого давления" – в Мимойеке начали прибывать компоненты для "Английской пушки" Гитлера.
Для инженеров "Организации Тодта" французское побережье оказалось опасным районом: немецкие солдаты по ошибке принимали их униформу за обмундирование войск союзников (у тех, в свою очередь, вошло в привычку стрелять в любого, кто носил на рукаве повязку со свастикой, как это делали в том числе и инженеры). На стартовой площадке говорили, что совсем скоро здесь будет дислоцирован полк, который вот-вот приступит к ведению боевых действий, однако вскоре стало ясно, что из-за весенних бомбежек противника ввод в строй этого военного объекта затягивался по меньшей мере до июля. Кроме того, причиной задержек послужило то, что в июне союзники разбомбили систему электроснабжения в Па-де-Кале.
В довершение всего 15 июня на площадку прибыли представители министерства авиации с целью выяснить, нельзя ли, пока не будут готовы орудия, использовать площадку в Мимойеке для иных целей. В ту же ночь в небе раздался приглушенный гул – это первая партия самолетов-снарядов направлялась в сторону Лондона.
Инженеры Мимойека высыпали из своих бараков, чтобы понаблюдать за этим впечатляющим зрелищем. Один из них на следующий день записал: "Казалось, что к нашему лагерю приближается армада тяжелых бомбардировщиков, издающих странное глухое гудение. Вскоре мы различили нечто похожее на дульное пламя и поняли, что это были не бомбардировщики. Цепочка огней взяла курс на Англию. Когда прожекторы осветили небо над побережьем Британии и раздались залпы британских зениток, мы поняли, что в атаку пошло наше новое оружие".
4 июля армейский офицер принес новость, что "на высшем уровне" было решено продолжать испытания оружия, то ли для его скорейшего введения в строй, то ли для каких-то других целей.
Инженер, откомандированный для изучения состояния дел на площадке, докладывал в июле Верховному командованию: несмотря на то что двадцать пять стволов орудия готовы к установке, пройдет еще по меньшей мере четыре, а может быть, и все девять месяцев, прежде чем будет готова сеть подземных туннелей. Тем временем из Германии прибыло более тысячи тонн стальных конструкций: стальные плиты, конструкции для зарядных камор, подъемники, транспортер для перемещения боеприпасов, а также лебедки для спуска снарядов в зарядные каморы, которые находились в 350 футах ниже уровня земли. Все, вплоть до огромных стальных дверей, уже находилось на площадке.
4 и 5 июля была проведена очередная серия огневых испытаний над Балтикой, результат их был неутешителен: всего было выпущено восемь снарядов, при этом каждый раз количество взрывчатки в боковых камерах увеличивалось. Снаряд длиной в 6 футов преодолевал расстояние в 58 миль, однако, когда был выпущен восьмой снаряд, ствол орудия разорвало.
В течение первой недели июля интенсивность бомбардировок складов, на которых хранились самолеты-снаряды, а также бункеров достигла своей кульминации. Было совершено и два воздушных налета на усиленно охраняемые подземные сооружения в Сен-Льё-д'Эссерен. Во время первого налета 617-я эскадрилья, чтобы разрушить известняковый свод пещер, использовала бомбы "Толлбой" (весом в 12 000 фунтов), детище мистера Барнса Уоллиса.
Результат этих бомбежек для немцев оказался чревычайно неприятным. Полковник Вальтер описывал эти события следующим образом: "…над вашей головой раздавался постоянный гул, и вы чувствовали, что вся гора словно пришла в движение и в любой момент может рухнуть. Даже человек со стальными нервами не мог оставаться в это время в пещерах".
Стартовые площадки-бункеры были выведены из строя: в Ваттене строительство прекратилось после прямого попадания бомбы, бункер в Сиракуре также был уничтожен прямым попаданием бомбы "Толлбой".
После того как в тот же самый день "Толлбой" угодил и в бункер в Мимойеке, Консультативный совет получил сообщение о том, что со стартовой площадкой покончено. "Сооружения, – писал агент, – не были рассчитаны на прямое попадание таких мощных бомб".
На самом деле серьезно пострадала лишь одна шахта, остальные уцелели. Через два дня Консультативный совет узнал, что германское военное министерство по-прежнему проводит испытания "насоса высокого давления", но уже с "чрезвычайной быстротой".
Однако для батареи в Мимойеке все было кончено. Проекту пришел конец. Он мог служить негативным наглядным примером для военных инженеров, поскольку представлял собой полную противоположность высокоорганизованному ракетному проекту и проекту по созданию самолета-снаряда. Оба этих проекта в достаточной мере использовали рекомендации внешних экспертов. До сих пор неясно, как главному инженеру фирмы "Рёхлинг" Кондерсу удалось оказать столь пагубное влияние на судьбу своего самого многообещающего детища.
Атаки британских бомбардировщиков на стартовые площадки означали начало конца. 18 июля Адольф Гитлер пришел к выводу, что в их использовании больше нет смысла, и несколько дней спустя специалисты покинули разрушенную площадку в Ваттене (получившую ироническое кодовое наименование "Груда бетона"). Уже установленное оборудование было немедленно демонтировано. Однако для введения противника в заблуждение решено было создавать там видимость активности.
Первоначально Гитлер настаивал на том, чтобы "Организация Тодта" завершила работы над бункером "А-4" в Визернесе, однако использованные британской авиацией бомбы "Толлбой" сделали это невозможным. Подчиненные Дорнбергера докладывали в своем рапорте от 28 июля: "Само сооружение не было поражено новыми 6-тонными бомбами, однако все пространство вокруг бункера так перепахано, что к нему теперь не подступиться".
6
В конце августа 1944 года батарея в Мимойеке была захвачена войсками союзников. Многочисленные группы ученых и инженеров, среди которых был и Барнс Уоллис, чьи "Толлбои" нанесли мощный удар по бункеру несколько недель назад, с интересом исследовали сеть подземных туннелей и галерей.
Тем не менее, разработка "насоса высокого давления" продолжалась.
В середине ноября генерал-майор Дорнбергер, инспектируя огневые испытания в Мисдрое, столкнулся с уже знакомой ему проблемой "разрыва в канале орудийного ствола". Впоследствии он вспоминал: "Я мог только отрицательно покачать головой в ответ на предложение направить это орудие на фронт". Однако, несмотря на это, на совещаниях в Берлине 18 и 20 ноября Каммлер приказал ему принять на себя командование над двумя "насосами высокого давления", которым предписывалось произвести обстрел неуточненных пока целей. Атака должна была начаться в декабре. Подполковнику Бортт-Шеллеру предоставили всю необходимую ему рабочую силу, чтобы в течение недели восстановить орудие в Мисдрое. Также было выпущено распоряжение о производстве боеприпасов, достаточных для испытаний и боевых операций (всего около 300 снарядов), а также о выпуске дополнительной тысячи снарядов в качестве резерва.
В конечном итоге в декабре два "насоса" открыли огонь по Антверпену и Люксембургу с расстояния менее 40 миль. Одно орудие на модифицированной железнодорожной платформе в декабре 1944 года обстреляло 3-ю армию США. Второе орудие было размещено на склоне холма в Хермескейле, откуда был открыт огонь по Люксембургу в поддержку арденнского наступления. Оба орудия перед отступлением были взорваны.
Бункер в Мимойеке был захвачен летом 1944 года, но его не разрушили и к концу войны. То же самое произошло с укрытиями для подводных лодок. В июне 1944 года военное министерство выразило сомнение в целесообразности уничтожения укрытий, учитывая, что при этом могли пострадать близлежащие населенные пункты. Однако Британия пожелала "оставить за собой право уничтожить эти укрытия вне зависимости от того, придет ли к власти правительство генерала де Голля или какое– либо другое правительство".
Мистер Черчилль согласился, что в условиях, когда "все без исключения правительства союзных держав" не сумели дать достойный отпор врагу и тем самым поставили под удар Британию, было бы по меньшей мере странно услышать от них отказ.
С захватом Мимойека угроза уже не представлялась такой серьезной. Истинное предназначение этой площадки по-прежнему было неясным.
В сентябре 1944 года стали распространяться нелепые слухи об "электромагнитных пусковых установках", которые были развеяны только лордом Черуэллом. По его расчетам, даже если задействовать в полном объеме 60 электростанций, их усилий вряд ли будет достаточно, чтобы запустить снаряд весом в 1 тонну.