Глава 6
Возмездие
1
16 мая Адольф Гитлер распорядился начать обстрел Лондона дальнобойными орудиями в середине июня. В начале июня, во время совещания со Шпеером, он приказал "запастись большим количеством вишневых косточек [самолетов-снарядов], которые в самом скором времени предполагается сбросить на намеченную цель".
4 июня командование 65-м армейским корпусом поинтересовалось у одного из подчиненных Вахтеля, отвечавшего за снабжение, в состоянии ли будет полк, невзирая на хаос во французской транспортной системе, открыть огонь 10 июня. Офицер ответил: "Нет, не раньше 20-го". Этот ответ вызвал ужас и командование поспешило распорядиться о немедленном извлечении из хранилищ тяжелых стальных конструкций катапульт, чтобы успеть подготовить стартовые площадки к 10 июня.
Шпеер предложил Гитлеру оставить самолеты– снаряды в резерве до тех пор, пока не опустится низкая облачность, но это предложение было забыто в вихре последовавших за ним исторических событий: в 1 час 30 минут ночи 6 июня в полк Вахтеля поступило сообщение о начале высадки союзных войск во Франции. В течение всего дня в полк в большом количестве поступали донесения о выброске парашютного десанта, массированных авианалетах и приближающемся флоте союзников.
С началом высадки, вспоминал Вахтель, борьба за самолеты-снаряды достигла решающей фазы.
Без четверти шесть тем же вечером был дан старт шестидневному процессу подготовки к беспилотной бомбардировке Лондона.
Подчиненные Вахтеля в последний раз сняли однообразную униформу сотрудников "Организации Тодта" и надели свою настоящую форму – серо-голубые мундиры ВВС с особыми штабными знаками отличия. Теперь все зависело от того, насколько гладко пройдет операция. Вахтель надеялся завершить сборку первых 64 катапульт к вечеру 12 июня.
В течение пяти дней не покладая рук его подчиненные работали над установкой катапульт на новых стартовых площадках. Вахтель писал, что в процессе работы появились проблемы: "Возникли задержки, вызванные тем, что французские транспортные коммуникации изрядно разрушены систематической бомбардировкой". То и дело переформировывали составы, в результате чего узлы катапульт попадали не на те площадки. Иногда груз оказывался поврежденным в результате бомбежек союзников.
11 июня в условиях, когда ни одна из площадок еще не была полностью готова к боевым действиям, Вахтель получил приказ открыть огонь уже следующей ночью.
Вахтель был в отчаянии. Первоначальная программа проведения операции была сорвана. Его солдатам пришлось в спешном порядке разгружать вагоны и устанавливать катапульты. От огневых испытаний пришлось отказаться. Инженерам, которые трудились как каторжные в течение пяти дней, было приказано любой ценой завершить работу до наступления вечера 12-го.
Рано утром 12 июня Вахтель собрал своих командиров в подземном бункере. Когда они возвращались к своим солдатам, в ушах у них еще звенели слова Вахтеля: "После долгих месяцев ожидания для нас, наконец, настало время открыть огонь! Сегодня ваше ожидание и ваш труд будут вознаграждены. Получен приказ о начале атаки. Теперь, когда наш враг стремится любой ценой закрепиться на континенте, мы выполним стоящую перед нами задачу, будучи глубоко уверены в мощи нашего оружия. Каждый раз, открывая огонь, мы будем вспоминать разрушения и страдания, причиненные нашей стране ужасающими бомбардировками врага.
Солдаты! Фюрер и Отечество с надеждой взирают на нас, они верят, что нашему крестовому походу суждено окончиться успешно. Когда начнется наше наступление, мы с любовью и верой обратим наши помыслы к нашей родной Германии.
Да здравствует наша Германия! Да здравствует наша Родина! Да здравствует наш фюрер!"
2
Первыми забили тревогу дешифровщики аэрофотоснимков. К 12 июня они установили местонахождение 66 новых стартовых площадок. В течение всей ночи они внимательно изучали фотоснимки девяти площадок, снятых накануне, и отчетливо разглядели "следы активности" на шести из них. На трех площадках, по всей видимости, уже началась установка катапульт.
Об этом немедленно проинформировали министерство ВВС в Лондоне. На следующее утро подполковнику авиации Кенделлу, руководившему аэросъемкой объектов в рамках операции "Арбалет", позвонили из воздушной разведки с просьбой подтвердить полученную информацию. Кенделл заявил, что если их расчеты верны, то начало беспилотной бомбардировки "можно ожидать в любой момент".
Сразу же были поставлены в известность и начальники штабов.
Однако министерство ВВС не стало предпринимать никаких срочных мер, а также не восприняло с должной серьезностью донесение агента секретной разведывательной службы, сообщавшее о составах с "ракетами", проследовавших два дня назад через Бельгию на запад. Штаб-квартира ВВС США в Вашингтоне была проинформирована, что в развитии ситуации не наблюдается никаких изменений, и маршал авиации Хилл, которого заверили в том, что новые стартовые площадки не будут использоваться немцами по крайней мере еще в течение ближайших нескольких недель, ничего не слышал о германской атаке вплоть до ее начала сутки спустя.
В течение дня в Берхтесгадене царило состояние трепетного волнения. В пять тридцать на совещании Дёница, Кейтеля и Йодля обсуждался принципиальный вопрос: может ли атака самолетов-снарядов побудить союзников немедленно приступить к высадке десанта в районе сосредоточения стартовых площадок. Кейтель и Йодль видели в немецкой атаке "единственный шанс" на выправление ситуации с высадкой союзников, угрозу которой оба считали "весьма серьезной". Гитлер также считал, что огневой налет самолетов-снарядов может заставить союзников форсировать события. Это мнение он высказал еще 1 ноября 1943 года.
Рано вечером того же дня генерал-лейтенант Хайнеманн, командующий 65-м армейским корпусом, прибыл в расположение части Вахтеля. Бункер был полон военных корреспондентов, а также представителей Пенемюнде и министерства авиации. Мрачные предчувствия Вахтеля начали сбываться: его "He-111" были уничтожены во время воздушного налета противника, а поступившие тем вечером от четырех батальонов донесения свидетельствовали, что в боевую готовность приведено всего несколько катапульт, при этом ни одна из них не была испытана. Снова и снова Вахтель просил отложить время начала атаки. Хорошо, что Хайнеманн лично видел все прибывавшие в тот день рапорты от батарей, которые испытывали отчаянную нужду в перманганате кальция, дизельном топливе и жизненно важном оборудовании. Наверное, только это и спасло Вахтеля от трибунала.
Время начала атаки было отложено на один час, но и по прошествии этого времени ситуация почти не изменилась. Первоначально запланированная массированная атака была отменена, и вместо нее было приказано начать обстрел из орудий – несомненно, это был жест отчаяния. Если бы к 3 часам утра было готово достаточное количество стартовых площадок, тогда еще можно было бы начать массированную атаку. Однако к четырем часам утра измученные солдаты Вахтеля запустили с катапульт лишь десять самолетов-снарядов, и это при наличии пятидесяти пяти площадок! Причем из этих десяти снарядов четыре рухнули на землю сразу же после взлета, а один снаряд из этой четверки вообще не взорвался.
Пораженный столь неутешительными результатами, командование приказало всем батареям немедленно прекратить огонь и закамуфлировать стартовые площадки. На совещании, состоявшемся той ночью, эксперты, приписанные к полку Вахтеля, рекомендовали отложить атаку на три дня. За это время все могло быть приведено в полную боевую готовность и соответствующим образом испытано.
Вскоре после полуночи восемь артиллерийских снарядов, выпущенных из германских тяжелых орудий по французскому побережью, угодили в Мейдстоун. Еще двадцать пять снарядов поразили Фолкстоун и его окрестности. По просьбе 65-го корпуса на воздушную разведку над Лондоном отправили самолет-наблюдатель "Me-410", но он был сбит над Баркингом. В четыре часа утра артиллерийский обстрел прекратился. Восемнадцать минут спустя первый германский самолет– снаряд разорвался рядом с Грейвсендом, в двадцати милях от своей цели – Тауэрского моста. Второй снаряд упал в Кукфилде, третий – в Бетнал-Грин, а четвертый – в Севеноакс. Оставшиеся два снаряда взорвались, не долетев до земли. В результате атаки в Бетнал-Грин был уничтожен железнодорожный мост, погибло шесть человек – это были единственные жертвы той ночи.
В 11 часов следующего утра начальники штабов встретились с Сэндисом и Черуэллом, чтобы обсудить эту в высшей степени странную атаку немцев. Готовым к тому, что в первые десять часов атаки на их головы обрушатся, по крайней мере, 400 тонн взрывчатки, – что между тем в любом случае было бы невозможно, даже в случае если бы нормально функционировали все площадки Вахтеля, – всего четыре зафиксированных "инцидента" им представлялись каким-то непостижимым курьезом.
Доктор Р.В. Джонс, не присутствовавший на совещании, был уверен, что все это можно расценивать лишь как временную осечку немцев. Он отправился к лорду Черуэллу с целью заставить того уговорить Черчилля сделать официальное заявление. Черчилль всегда придерживался мнения, что народ может вынести все, что угодно, если он знает, что ждет его в будущем. У Черуэлла, впрочем, было свое мнение относительно странной атаки немцев, он лишь фыркнул:
– Гора родила мышь!
Ужаснувшись подобному легкомыслию, Джонс напомнил профессору, что во время испытаний на Балтике немцы запускали куда больше снарядов.
– Ради бога! – взывал он к Черуэллу. – Это не повод для шуток!
Однако лорд Черуэлл не видел никаких оснований для пересмотра своего мнения.
Начальники штабов тоже успокоились. Теперь– то нельзя было сказать, что они "зря не придавали большого значения" беспилотным бомбардировкам. Теперь было очевидно, что нет вовсе никакой нужды отвлекать 3000 "летающих крепостей" от воздушной операции над Нормандией, чтобы нейтрализовать новые стартовые площадки. Однако они все же пригласили союзников, чтобы решить, может ли генерал Эйзенхауэр, не отвлекая усилия от операции "Оверлорд", санкционировать 1000 вылетов, чтобы подвергнуть бомбежке четыре наиболее перспективных "центра снабжения".
Лорд Черуэлл напомнил начальникам штабов, что пока не было обнаружено ни одного доказательства существования связи между "центрами снабжения" и новыми стартовыми площадками. Его не стали слушать.
14-го Черуэлл посетил Бетнал-Грин – место падения самолета-снаряда. Он испытал мрачное удовлетворение от лицезрения доказательства точности его предсказания относительно беспилотных летательных аппаратов, сделанного им почти год назад.
3
Затишье продолжалось недолго. Уже 15 июня полковник Вахтель доложил о полной боевой готовности пятидесяти пяти катапульт. Вечером того же дня от 65-го корпуса поступил приказ открыть огонь по "цели сорок два" (Лондону) в одиннадцать часов вечера. Вахтель незамедлительно направил радиограммы во все четыре батальона: "Всем катапультам открыть огонь по цели "сорок два" в 23 часа 18 минут (поражение цели в 23 часа 40 минут). Дальность полета 130 миль. Затем вести непрерывный огонь до 4 часов 50 минут утра".
Первый снаряд был выпущен за две минуты до полуночи. Вскоре погода испортилась, зарядил дождь: создались идеальные условия для запуска самолетов-снарядов. К полудню по Лондону было выпущено 244 снаряда. Сорок пять из них упали на землю сразу после катапультирования, причинив ущерб девяти стартовым площадкам. Один снаряд, рухнув на деревню, стал причиной гибели десятерых французов. Однако самолет-наблюдатель из 9-го корпуса ВВС радировал Хайнеманну о том, что видит в районе цели зарево, "более яркое, чем после обычных воздушных налетов".
Вахтель тут же направил своему руководству поток ликующих телеграмм. "Пусть наш триумф, – писал он в заключение, – оправдает все ожидания, которые фронт и Отечество возлагали на наше оружие".
Верховное командование было настроено не так оптимистично и лишь осторожно объявило: "Прошлой ночью и сегодня утром Южная Англия и район Лондона подверглись обстрелу тяжелыми снарядами новейшей конструкции". По просьбе доктора Геббельса не упоминалось слово "возмездие". "У нас ведь пока нет вестей из Лондона относительно нанесенных нами повреждений", – объяснил тот.
К следующей полуночи на Лондон обрушились 73 самолета-снаряда. Один упал рядом с Чичестером, другой, растревожив деревенских жителей, обрушился вблизи Фремлингема в Суффолке.
Одиннадцать снарядов были выпущены по плотно застроенным районам Лондона.
Эта массированная атака противника служила основным предметом разговора на утреннем совещании начальников штабов, а также на заседании кабинета, состоявшемся вскоре после полудня. Начальник штаба военно-воздушных сил и его коллега из военно-морского штаба поспешили покинуть Францию, чтобы принять участие в совещании у мистера Черчилля в пять часов. Сэр Алан Брук впоследствии заметил, что на этом совещании "было принято очень мало действенных решений". Фактически был одобрен ряд мер. Маршалу авиации Хиллу и генералу Пайлу было приказано переформировать и укрепить противовоздушную оборону, которая могла противостоять обстрелу лишь с восьми – десяти стартовых площадок. Нечеловеческими усилиями эту задачу удалось решить за пять дней.
Было решено просить Эйзенхауэра принять "все возможные меры по нейтрализации "центров снабжения" и стартовых площадок". Эйзенхауэр определил свою позицию 18-го: "Приоритет целей в рамках операции "Арбалет" теперь выше, чем у любых других операций, за исключением неотложных нужд текущих сражений". Сэр Чарльз Портал предложил определить в качестве указанных целей также германские города, авиазаводы и даже заводы по нефтепереработке.
18 июня соединение полковника Вахтеля выпустило свой пятисотый самолет-снаряд. В тот же день один из снарядов упал на часовню Веллингтонских казарм, убив 121 человека, из которых более 60 – офицеры и военнослужащие. Это трагическое событие заставило премьер-министра собраться с силами. Он написал Эйзенхауэру, заверяя его, что Лондон выдержит любые испытания.
Гитлер был чрезвычайно обрадован успехом атаки. 16 июня фельдмаршал фон Рундштедт направил радиограмму генералу Хайнеманну, приглашая его принять участие в совещании у фельдмаршала. Гитлер прибыл на север Франции, где провел встречу со своими генералами и выразил признательность Хайнеманну и Вальтеру за успешно проведенную атаку. Оба офицера предупредили фюрера, что до тех пор, пока Гитлер не прикажет увеличить выпуск самолетов-снарядов сверх текущих показателей в 3000 единиц ежемесячно, достигнутый успех вряд ли удастся закрепить. Представлялось бесполезным выпускать по Лондону до 100 снарядов в день. Это лишь провоцировало врага, заявили офицеры. В ответ на это Гитлер объявил, что гордится тем, что Германия "обладает столь современным оружием".
По возвращении в Берхтесгаден он одобрил просьбу Хайнеманна об увеличении производства самолетов-снарядов. Встревоженный Шпеер понял, что в результате этого может пострадать ракета "А-4", его любимый проект. "Фюрер решил, – писал Шпеер несколько дней спустя, – что выпуск ракет "А-4" должен быть ограничен ста пятьюдесятью единицами в месяц вплоть до дальнейших распоряжений. Высвободившееся сырье и рабочая сила должны быть направлены, в первую очередь, на увеличение выпуска "вишневых косточек" (самолетов-снарядов).
Министр добавил, что, как только будут завершены испытания "А-4", "Центральные заводы" должны будут возобновить сборку ракет в полном объеме и в конечном итоге увеличить выпуск с 600 ракет до планируемой цифры – 900 единиц оружия в месяц.
Задержка в производстве "А-4" на "Центральных заводах" получалась значительной. В мае с конвейера сошло лишь 437 ракет. В июне производительность резко упала до 132 ракет, а в июле составила всего 86, в то время как производство самолетов-снарядов неуклонно росло.
До того как на вооружение германской армии поступили самолеты-снаряды, ничто не могло омрачить энтузиазм Гитлера в отношении проекта "А-4". На совещании в Берлине, которое состоялось через два дня после высадки союзников, главный инженер "Организации Тодта" отметил особый интерес Гитлера к защищенному куполом бункеру в Визернесе. Фюрер желал скорейшего завершения работ над этим единственным в своем роде стартовым комплексом для запусков "А-4". Постоянное внимание, оказываемое фюрером этому бункеру, наглядно демонстрируется увеличением притока рабочей силы: со 1106 человек в апреле 1944 года до 1280 человек в мае и 1383 – в середине июня. 60 процентов рабочих были немцами. Однако, несмотря на то что сам купол к тому времени был уже завершен, "Организация Тодта" не могла обозначить конкретную дату завершения всего строительства в целом. Только в мае, согласно документам, обнаруженным в Визернесе, работы приостанавливались 229 раз из-за угрозы воздушных налетов. Представитель генерала Дорнбергера высказал свою точку зрения: "Это означает, что нельзя назвать конкретную дату завершения монтажа пусковых установок и прочего оборудования. Генерал Дорнбергер просил фон Рундштедта решить, не целесообразнее ли будет "законсервировать" бункер".
Гитлер узнал, что подчиненные Дорнбергера заявили фон Рундштедту, будто бы считают бункер в Визернесе "бесполезным", в то время как комиссия, состоявшая из инженеров "Организации Тодта" и экспертов по фортификационным сооружениям, пришла к противоположному выводу. "Фюрер был разгневан подобными необоснованными и легковесными суждениями, – писал Шпеер. – Он потребовал немедленно провести самое тщательное расследование".
Вскоре после этого Гитлер решил, что подземные гроты, вырытые заключенными генерала СС Каммлера в Траунзее (Австрия) в ходе реализации проекта "Цемент", не должны более находиться под контролем инженеров фон Брауна (к февралю 1945 года планировалось перевести исследовательский центр в Пенемюнде в подземные сооружения). 6 июля Гитлер приказал Шпееру переоборудовать весь комплекс в Траунзее в танкостроительный завод, поскольку проект "Цемент" все равно не сможет функционировать в нормальном режиме до конца 1945 года. "Фюрер согласился с моим предложением, – писал Шпеер. – Он снова подчеркнул, что все эти далеко идущие замыслы обычно себя не оправдывают".