Роммель, чей штаб к юго-западу от Фуки дважды прицельно бомбили, намеревался укрепиться в Фуке и держать там оборону, пока будет уходить его пехота. Однако появление Гейтхауза к западу от Галаля, угроза обхода с флангов, которая возникла от движения Фрейберга и Хардинга, заставили его отдать приказ о дальнейшем отступлении до Матруха в эту же ночь. Делая это, Роммель не мог не понимать, что этим действием он бросает на произвол судьбы основную массу итальянской пехоты. Единственными боеспособными частями, оставшимися в его распоряжении, были 90-я легкая дивизия, остатки африканского корпуса и других немецких частей и подразделений. На прибрежном шоссе царила страшная неразбериха, дорога была забита машинами. У многих из них кончилось горючее, и их бросали или брали на буксир. Роммелю удалось перевести свой штаб, 15-ю танковую дивизию и 90-ю легкую дивизию обратно в район "Черинг-Кросс", к юго-западу от Мерса-Матруха. В 21-й танковой дивизии не хватало топлива. Она остановилась близ Касабы, к юго-западу от Сиди-Ханейша. Там же была группа, костяк которой составлял 580-й разведывательный батальон, которым командовал капитан Фосс, один из бывших ординарцев Роммеля. Этот батальон прикрывал арьергард на западе от Фуки. Таким образом, шансы остановить Роммеля у "Черинг-Кросс" или отрезать его к западу от Фуки использованы не были, и вся надежда была на Бриггса. Он двигался со своим штабом, когда в два часа ему передали приказ. Фраза "сразу же" была истолкована в слишком либеральном духе. Без двадцати минут пять в штабе Фишера состоялось совещание, на котором было решено начать выдвижение в шесть часов, имея впереди 12-й уланский полк. Выступление нельзя было назвать удачным: ночь была очень темна, вокруг было полно старых полузасыпанных траншей, а по дорогам передвигались массы транспорта, перекрывавшие движение. Продвижение оказалось очень медленным, и к рассвету 12-й уланский полк и бригада Фишера были в 15 милях к востоку от Бир-Хальды. 55 миль прошли за 12 часов. Штаб Бриггса находился в 8 милях дальше к востоку, а стрелки Босвайла находились в 15 милях сзади. Продвижение вперед продолжалось до девяти часов, когда пришлось остановиться из-за нехватки горючего. Это произошло, когда передовые танки были уже далеко к востоку от Бир-Хальды. Цистерны второго эшелона заправились на базе службы обеспечения транспорта дивизии предыдущим утром близ Тель-эль-Эйсы и уехали в половине третьего дня. Снабженцы испытывали большие трудности во время ночного марша и не смогли догнать бригаду до одиннадцати часов утра. В это время дивизионная служба снабжения войск заправила цистерны горючим и направилась ближе к вечеру 5 ноября из Эль-Аламейна в Бир-Хальду, надеясь прибыть туда рано утром 6-го числа, чтобы заправить горючим цистерны второго эшелона, откуда получали бензин танки. Продвижение топливной базы было затруднено пробками и скоплениями машин на дорогах, сквозь которые она с трудом пробивалась всю ночь. По пути оказался участок мягкого песка, где караван безнадежно застрял к трем часам ночи. Было бесполезно пытаться продолжать движение, и они стали дожидаться утра, чтобы откопать машины.
В половине второго, не дождавшись Бэйса, 2-я бронетанковая бригада снова пошла вперед. Полковник Роскоу Харви, заместитель командира, заменил заболевшего Фишера. Подоспел и Бриггс, но к моменту наступления темноты вечером 6 ноября они все еще были в 6 милях от дороги МатрухСива и в 20 милях от "Черинг-Кросс", где, как сообщалось, видели большое скопление из 1000 автомобилей противника. В это время у Харви и Бриггса снова кончилось горючее, а машины с горючим службы снабжения, выбравшись из мягких песков, попали под дождь и увязли в мокром песке, что было не лучше.
Пока развивалась эта неожиданная ситуация, Хардинг действовал на северо-востоке. С первыми лучами солнца Робертс продолжил движение, и к десяти часам 11-й гусарский полк доложил о значительном продвижении по шоссе. Полчаса спустя на дороге появились две колонны, идущие с востока одна за другой. Вероятно, это была группа Фосса. Бригада пропустила хвост первой колонны, но сбила "несколько перьев" со второй. Наступление продолжалось до тех пор, пока положение с горючим не стало вызывать тревогу. 5-й Королевский танковый полк был вынужден остановиться. Но вскоре подоспели тыловые снабженцы с бензином, и, пока шла заправка машин, 11-й гусарский полк обследовал посадочные площадки, а также пытался обнаружить главные силы противника. В час дня было доложено, что противник находится на краю откоса в нескольких милях к западу от расположения бригады. Это была 21-я немецкая танковая дивизия, в которой тоже кончилось горючее, но этого еще не знали. Начался сильный дождь, и, воспользовавшись плохой видимостью, Робертс в три часа начал выдвижение вперед, вошел в соприкосновение с немцами, стараясь обойти противника с западного фланга, и это ему удалось. Бой продолжался до наступления темноты, когда, уничтожив оставшиеся танки и орудия, 21-я дивизия отошла на запад к "Черинг-Кросс". К этому времени небеса разверзлись, и с них хлынул настоящий ливень, превративший песок на этом участке побережья в болото. Хардингу было приказано выступить сразу после полудня и совершить обходной маневр протяженностью 170 миль через пустыню, в которой британцам был давно знаком каждый камень. Перед Хардингом была поставлена задача перехватить противника, когда тот замедлит темп отступления на крутом склоне гряды между Саллумом и Хальфайей. Погода, однако, воспрепятствовала началу движения, сделав столь длинный путь невозможным. Дальше на восток расположился Фрейберг, дивизия которого была задержана до второй половины дня недостатком горючего, а потом сильным дождем. Единственным серьезным столкновением в тот день на фронте новозеландской дивизии было отражение "Джентри" атаки, которую провели в его тылах части отступавшего 20-й итальянского корпуса. Гейтхауз провел все утро атакуя склоны холмов в окрестностях Фуки и захватил вершины после флангового обхода, взяв в плен до 300 итальянцев. К нему приехал Монтгомери, и весь остаток дня войска Гейтхауза очищали местность между Фукой и Галалем, а проливной дождь, продолжавшийся весь день и всю ночь, сделал победителей и побежденных товарищами по несчастью. Утром Гейтхаузу приказали передать Бриггсу все наличное топливо, которое, кажется, до него и не дошло.
Так как все начали увязать в болоте, в которое превратилась песчаная пустыня, дальнейшее продвижение вперед было возможно только по прибрежной шоссейной дороге, по которой Монтгомери хотел наступать как можно дальше, чтобы подтянуть свои "хвосты" и дать возможность отдохнуть военно-воздушным силам. Гейтхаузу было приказано направить бригаду Кастенса по шоссе на запад в направлении Матруха. Бригада начала движение в половине седьмого утра 7 ноября, стараясь двигаться в боевом порядке, оседлав дорогу, но потребовалось всего 50 ярдов такого марша, чтобы убедиться в полной его невозможности. Следующие два с половиной часа ушли на перестроение бригады, которая после этого пошла по дороге, которую уже использовали все кому не лень. Только к полудню передовые транспортеры и танки бригады вышли к старой линии укрепления у Матруха, где их встретила огнем 90-я легкая дивизия немцев. В это время скопление машин и неразбериха блокировали дорогу позади бригады. Полтора часа спустя 3-му Королевскому танковому полку было приказано обойти обороняющегося противника с юга, а "Шервудским лесникам" – нанести удар в лоб. "Лесников" повел в бой их командир, танк которого был почти сразу подбит. Огнем противотанковых орудий были также остановлены наступавшие в обход войска. Не хватало саперов и пехотинцев. Бригада Лиса все еще находилась в Галале; ей, как и 1-й бригаде "Баффс", пришлось стеречь и обихаживать пленных. 8-я бронетанковая бригада, где находился сам Гейтхауз, потеряла радиосвязь со штабом дивизии и 133-й бригадой. Появился Монтгомери, который горел желанием попасть в Матрух, но скрывал свое душевное состояние. Командир "Баффс" полковник Смит-Дорриен по собственной инициативе провел в четыре часа атаку и вклинился в оборону противника на 150 ярдов, не найдя ни одной мины. Однако, когда он попытался пройти дальше с одним взводом пехоты и командой саперов, был встречен сильным огнем с близкого расстояния и отошел назад. В конце концов, проход был расчищен, и стало возможным продолжить наступление. Это произошло незадолго до рассвета следующего дня 8 ноября, но к этому времени немцы уже отступили сами.
Фрейберг и Бриггс целый день просидели в болоте, хотя была сделана попытка направить Роддика к "Черинг-Кросс". Хардингу пришлось ждать, когда высохнет земля, после чего, в два часа, он продолжил движение, но оно было медленным и трудным. В темноте ему удалось преодолеть только 20 миль, устаревшие и изношенные танки один за другим выходили из строя, и еще до начала сражения в бригаде Робертса осталось 47 "грантов" и "шерманов", 15 "стюартов" и 30 "крусейдеров".
Роммель получил передышку, нужную ему для того, чтобы привести в порядок остатки армии. Большим его преимуществом было наличие позади вымощенной дороги, но это преимущество почти сводили на нет недостаток топлива и господство в воздухе британской авиации, для которой скопления машин на дороге близ Саллума и Хальфайи представляли превосходную цель. По поручению Кавалльеро Роммеля посетил генерал Гандин, и немецкий командующий потряс представителя итальянского верховного командования тем, что только скорейшее отступление как можно дальше может спасти то, что осталось от танковой армии, которая всего несколько месяцев назад стояла в долине Нила. Не будет возможности укрепиться на промежуточных позициях, чтобы сохранить часть Киренаики или Триполитании, да и само отступление находится под большим вопросом из-за отсутствия топлива. Картина была мрачной, но она стала еще мрачнее на следующий день, когда было получено известие о высадке англоамериканцев на противоположном берегу Средиземного моря. Операции "Лайтфут" и "Суперчардж" были окончены. Начиналась операция "Торч".
Глава 12
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПОСЛЕ БИТВЫ
Битва под Эль-Аламейном ознаменовалась блестящей победой, одержанной перед высадкой войск Эйзенхауэра на противоположном участке средиземноморского побережья. Эта победа воодушевила британский народ, который отметил ее звоном церковных колоколов, молчавших три года. Черчилль мудро ждал плодов сражения в Северной Африке. Очень трудно точно определить потери Роммеля. Общая численность его сил в начале кампании составляла немногим более 100 000 человек. Из этого числа были взяты 30 000 пленных, 10 000 из них – немцы. Вероятно, оказались убиты или ранены еще около 20 000 человек, хотя немцы дают более низкую цифру своих потерь: 1100 немцев убито, 3900 ранено, 1200 итальянцев убито, 1600 ранено. На поле боя Роммель оставил около 1000 орудий и 450 из 600 танков. 75 танков бросили итальянцы при отступлении из-за отсутствия топлива. В африканском корпусе не могло остаться больше 20 танков, когда он отступал от Мерса-Матруха 8 ноября 1942 года. К тому времени, когда корпус провел переформирование в Мерса-Бреге неделю спустя, немцы смогли собрать всего 80 танков. Что касается пехоты, то из состава 90-й легкой и 164-й дивизий смогли сформировать части численностью не более полка каждая. Итальянские дивизии были разгромлены. Следующая остановка Роммеля в 1500 милях к западу у линии Марет спустя четыре месяца лучше всего говорит о масштабах его поражения.
Потери личного состава 8-й армии составили 13 500 человек – чуть меньше 8% участвовавших в операции сил; из строя были выведены 500 танков, но только 150 из них не удалось отремонтировать. 100 орудий были уничтожены огнем противника или разрывами в стволах собственных снарядов. Это была не слишком высокая цена, которую пришлось заплатить за столь впечатляющий успех. Находятся люди, которые утверждают, что победа могла быть более полной, что ее можно было достигнуть ценой меньших потерь и что можно было победить уже под Алам-эль-Хальфой.
Можно придумать множество возможных вариантов, разнообразие и занимательность которых ограничены лишь фантазией и досугом. Первая по времени спекуляция касалась того, что могло бы произойти, если бы Роммель воспользовался советом Вестфаля и остановился на границе Египта после взятия Тобрука. Если бы начальники Роммеля после этого решили сконцентрировать свои усилия на захвате Мальты, то вся история войны в Средиземноморском бассейне могла бы выглядеть по-иному. Если бы германское командование приняло другое решение, то Роммель не имел бы позицию с открытым правым флангом и превосходством британских военно-воздушных сил пустыни. Именно в таком положении Роммель оказался к исходу сражения под Алам-эль-Хальфой. Остались бы в этом случае на своих постах Ричи и Окинлек? Была бы необходимость облегчить положение Мальты наступлением 8-й армии до того, как ее превосходство стало достаточным для обеспечения верной победы? Но нет никакого сомнения в том, что вынужденное отступление к Эль-Аламейну стало для 8-й армии благословением, замаскированным под катастрофу.
Сам Роммель не раз размышлял о том, что бы произошло, останься он у Эль-Аламейна после Алам-эль-Хальфы. Такой план мог предусматривать отвод пехоты на линию Фуки, продолжение арьергардных боев силами мобильных соединений под прикрытием минных полей у Эль-Аламейна. Он сам признает, что это было бы средство только задержать противника. Роммель говорит о трудностях отступления и возведения оборонительных сооружений на новой линии обороны.
В каком направлении стали бы развиваться события, если бы не погиб Готт? Думается, что не было бы большой разницы в результатах сражения под Алам-эль-Хальфой, но трудно себе представить, что Готт занимается длительным изматыванием противника у Эль-Аламейна. Подобно Монтгомери, он находился под большим влиянием своего опыта времен Первой мировой войны, но его реакция на этот опыт была совершенно противоположной. Монтгомери устрашали неэффективность и отсутствие военного профессионализма, которые приводили к неудачам и тяжелым потерям. Его ужасали не сами по себе потери, но напрасные потери, которые не приводили к достижению успеха. Он не уклонялся от решительных наступательных действий, если они сулили успех. Напротив, Готт решительно избегал повторения всего, что хотя бы отдаленно напоминало операции Первой мировой войны. Он искал альтернативу в маневренной мобильной войне, как это делал и Роммель. В уме Готт уже составил план нанесения прямого удара с развитием успеха в глубину обороны противника в направлении Сивы. Географические факторы не благоприятствовали проведению такой операции, и, вероятно, Брук был прав, предпочтя Монтгомери для выполнения задачи, которую пришлось решать 8-й армии.
Была ли битва действительно необходима? Не мог ли Монтгомери нанести под Алам-эль-Хальфой удар своему противнику? Теоретически рассуждая, он мог бы это сделать и поначалу хотел так поступить. Ответный удар, если бы он планировался на тот же день, мог увенчаться успехом, но обескураживающие результаты действий 8-й бронетанковой бригады утром 1 сентября и новозеландской дивизии в ночь на 4 сентября ясно показали Монтгомери, насколько тупым становится его оружие, когда речь заходит о наступлении. Монтгомери был реалистом, и нет сомнений в том, что упорство в атаках только привело бы к ненужным потерям, о которых Монтгомери потом бы очень сожалел. Существует единодушное мнение Фрейберга и Ламсдена о том, что пехота должна была повторить атаку и завершить выполнение задачи в течение второй ночи наступления перед тем, как была произведена попытка прохода через ее позиции подразделений 10-го корпуса. Несмотря на очевидные трудности, связанные с выполнением всего, что надо было сделать за одну ночь, ход сражения доказывает обоснованность решений Монтгомери. Из пехотных дивизий, которые принимали участие в первой атаке, только 9-я австралийская дивизия была в состоянии предпринять в следующую ночь серьезную операцию, но на ее участке такое наступление не предусматривалось. Для того чтобы во вторую ночь нанести сильный удар и иметь для этого достаточные силы пехоты, надо было сократить фронт начальной атаки, который и так уже был сужен до 6 миль, или оставить мысль о нанесении отвлекающего наступления на всем фронте 13-го корпуса. Более того, суточная передышка предоставила бы противнику дополнительные возможности угадать направление удара и приготовиться к его отражению. Если учесть, что все бронетанковые силы Ламсдена в течение нескольких дней топтались у тракта Рахман, сдерживаемые поредевшими силами Роммеля, то надо думать, что у Ламсдена были бы еще большие трудности при осуществлении прорыва во вторую ночь.