* * *
Милый, это не американы простодушны, это твоя жена… не знаю, как выразиться пообиднее. Действительно, этот человек Хеймел сбежал. Но не от жены. А из иракского плена. Узнала из другой программы и теперь испытываю стыд за себя и свою поспешность. Стало быть, действительно, горячая новость. Вот что значит быть чужаком и вне контекста. А еще хвасталась, что чувствую себя как местная. Ничего не местная и ничуть не американская, а прежняя российская растетеха. Вот и Юта Лемперт звучит как Юта Лемпер. Вот и своего Ирвинга звала Джорджем, пока не посмотрела попристальнее на обложку, а там – Джон. Дочитываю последние страницы – много, много того, что и мне знакомо. В частности, отношение близких к написанному как к дурному поступку. Из чего же нам писать, как не из себя? А оно, увы, не всегда комфортно. Моя студентка Алисия, увидев, что я читаю эту книжку на уроке, сказала, что это ее любимый писатель и любимая книга, которую она впервые прочла в двенадцать лет. Видишь, а я впервые читаю – в страшно сказать сколько лет.
Стало быть, ты перевел восемьдесят компьютерных страниц, а я написала восемьдесят. А приехала в Америку с тридцатою шестью. В общем, четыре месяца провела не зря, правда? Как и ты. И мы можем сказать друг другу, что молодцы.
Смешно, что ты написал, чтобы я тебе купила краску, которую я давно купила (потому что внимательна к тебе).
Скажи, пожалуйста, а у нас есть деньги? Дело в том, что я денег не привезу вовсе, и хочу тебе об этом сказать. Я вышла в ноль. Все ушло на налоги, квартиру, еду и некоторое количество покупок. Наташа предупреждала, а я не верила. Предложенная сумма так мне понравилась…
Береги себя.
Целую.
4 мая
* * *
Милый, у нас жарко, свежескошенные газоны отчего-то пахнут морем (может быть, водорослями), и появилась новая радость – кусты, обсыпанные мелким белым цветом, как снегом. После твоего звонка вышла посидеть на солнышке, прочла первую работу из двадцати трех. Оказалась, Шеннон. Она одна из самых сильных учениц, награжденная именной стипендией у Рона, помнишь? Знает несколько языков, училась в Париже, свободно чувствует себя в материале и потому говорит обо всем просто, ясно и выразительно, а главное, от первого лица, высказывая четко свою позицию. Она получит А+. Эта та девочка, которая вначале перешептывалась и пересмеивалась с Томом, крайне меня смущая. Не знаю, были ли реальные резоны думать, что смеются в мой адрес, но я думала. Вчера, на заключительном уроке, она несколько раз повторила: thank you, thank you for everything , с влажными глазами, и у меня были реальные резоны думать, что это искренне.
Опишу тебе мой последний урок. Пришли все двадцать три. Я сказала: в прошлый раз некоторые студенты отсутствовали, и специально для них я рассказываю, что у нас был the honours lesson (по аналогии с honours banquet ), на котором все студенты были recognized (признаны, отмечены). Возникло некоторое напряжение, на которое я и рассчитывала. Я сделала паузу и закончила: остальные будут отмечены сегодня. Общий выдох, все расслабились, засмеялись, а мы с Дашей раздарили остатки наших богатств (кому не досталось вещей – тем я написала на открытках с грифом "КП" разные тексты с одним смыслом: верю, люблю, надеюсь). Шеннон получила кружку и закричала радостно: о, это в мою коллекцию! Мы ей угодили. Я сказала: это каждому на память о классе, в котором я оставляю частицу своего сердца, а мне на память будет фотография, которую мы сейчас сделаем на улице, после чего вернемся и закончим наш цикл. Том опоздал, и его не будет на фотографии. Жалко – он стал одним из любимых студентов. Даша взяла фотоаппарат, но у нее не оказалось цветной пленки – сняли на черно-белую. Эшли Филлмер (которой я, между делом, сказала, что она написала хорошую статью) ластилась, как котенок, ты увидишь ее на фото рядом со мной. Вернувшись в класс, я начала последнюю лекцию словами, что она не будет слишком длинной, но будет серьезной. И в полчаса прочла им "Медиа-рынок в России сегодня" (сокращенный вариант).
В тот день в пять часов вечера университет официально закончил весенний семестр. Мой класс, как тебе известно, начинает занятия в шесть. Я думала, у них будет разгильдяйское настроение. Они слушали меня – словно это было самое важное событие в их жизни. Я была ошеломлена. Закончила тем, что если кто-то что-то хочет сказать, пожалуйста. Они стали аплодировать – видимо, это и было то, что они хотели сказать. Пятидесятилетний Стив из Нью-Мехико спросил, уезжаю ли я в Москву или остаюсь в Америке. Я ответила, что уезжаю. Он спросил: с какими чувствами, со смешанными или стремлюсь домой. Я ответила: стремлюсь, но со смешанными. Смеялись. Этот Стив, встретив Дашу накануне, сказал ей, что это был самый любимый его класс. На обратном пути я предположила: наверное, он хотел, чтобы я осталась в Америке и он бы на мне женился. Даша не поняла моего юмора. Все!!!!!!!!!!!!
Мы отправились с Дашей в пиццарню и съели много пиццы с сальмоном.
У нас был Мэтт, он пришел минут через двадцать, а я отправилась спать и долго не спала, припоминая подробности этого дня.
Все!!!!!!!!!!!!
Осталось прочесть двадцать две работы и поставить оценки.
Не верится. Как долго это было. Как будто я приехала сюда только что.
За окном начали ремонтировать дом. Там комнаты, которые сдают студентам. Ремонт начался с того, что рабочие – по-моему, ногами – вышибли часть стены и потом – уже точно ногами – ломали на земле куски стены, представлявшей собой нечто вроде картона. Этот занятный процесс продолжается до сих пор. Видимо, заменят старый картон на новый. Такие тут дома. На вид солидно, а на самом деле очень-очень облегченный вариант жилья. Но ведь стоят и не падают, хотя случаются торнадо.
Целую тебя.
6 мая
* * *
Милый, прочла все работы. Дала им на выбор три темы. Первая – история НТВ, политическая или финансовая? Вторая – война в Ираке и война в Чечне, отражение в масс-медиа: схожести и различия. И третья – терроризм и цензура. Разобрали все темы. Пожалуй, только две работы слабые. Остальные – сильные. Разные подходы, много фактов, хорошая логика. Все было не зря. Особенно приятно видеть, как рванули некоторые. Одна девочка, по имени Андреа, получала тройки (С) – а тут с удовольствием вывела ей пятерку (А). Общая – В, но я очень обрадовалась. Превосходно написали Шеннон, Эшли, Алисия, Мария, Джессика, Майк, Том, Курт, Стив, Сигна, Кристин.
Успела пожить светской жизнью, если можно так назвать. Но лучше – дружеской. В пятницу 7 мая ужинала у шпиона Ральфа. Он заехал за мной в белой рубашке, и мы отправились к нему домой. Он живет в одном доме больше полувека. Довольно скромный, одноэтажный, со скромной обстановкой внутри, но с несколькими старинными вещами (конторками, креслами, подставкой под толстенный словарь – я таких и не видела), оставленными его родителями и родителями жены Рут. Мы разговаривали по-английски, я отчего-то (от словаря!) начала рассказывать про свой роман "Вот ангел пролетел", где про бомжиху, они потребовали по дробностей, я привела подробности, оба ахали, а Ральф вдруг говорит: вы, конечно, делаете ошибки, но ваш английский так хорошо звучит, у вас такое правильное произношение, что это выгодно выделяет вас среди других русских, многие из которых говорят иначе. Я засмеялась от радости и говорю: как жаль, что Даша не слышит. Ральф в ответ: с удовольствием повторю это при Даше. Самое замечательное, что при разговоре он поправлял мои ошибки, что тут никто и никогда не делает, а это то, что мне так нужно. Если б мы познакомились пораньше, думаю, он мог бы стать тем учителем языка, которого мне не хватало. Ели мясо с большими тушеными луковицами. Ральф и Рут положили себе по две луковицы, и я, решив, что это, должно быть, вкусно, взяла одну. Как я справилась с этим вареным луком – отдельная история, но мясо было отличное. После ужина они повели меня по ступенькам вниз, в basement , сказав, что сейчас я увижу нечто, что мало кто видел. Там Ральф показал свой кабинет: большой стол, маленький стол, компьютер, множество полок с множеством папок и множеством книг, в том числе русских исторических и русских словарей. Тысячи книг, сказал Ральф, я отдал в библиотеку. Он сказал, что всего лишь несколько друзей удостоились чести здесь побывать: он загнул три или четыре пальца, называя их. Я поблагодарила за оказанную честь. Он сказал: мне хотелось вам показать. У Рут кабинет нормальный, на том уровне, где жилые помещения. Они оба – университетская элита, если помнишь Дашино определение. Рут хотела нас сфотографировать, но аппарат отказался работать (сдохли батарейки), и ничего не вышло.
Вчера ездила с Бобышевыми гулять в парк Кикапу. Кикапу – название индейского племени. Парк с большим количеством прудов и озер, лиственными лесами и лужайками, рекой, на которой удят рыбу, и разными местами для барбекю. Было очень жарко, несмотря на облака и ветерок. Я ходила под зонтом, помня свои болячки. Сидели на скамейке у озера и смотрели на казарок – канадских гусей, которые гуляли и купали свое пушистое трогательное потомство. Видели змею в воде. А по дороге в Кикапу на обочине увидели убитого оленя – значит было какое-то серьезное столкновение с машиной, водители в таких случаях часто погибают. Валялась пара мертвых опоссумов – тоже перебегают дорогу, где не надо. Мы собирались побродить по парку, по которому в основном ездили, так как он огромный, но дорога неожиданно вывела нас вон, мы решили, что судьба, и не стали возвращаться. Поехали к Бобышевым обедать. Белое вино, салат и паста с креветками. В интернете прочла про убийство Кадырова.
Рон Йейтс написал замечательное благодарственное письмо Сунгоркину за меня.
Последние крохи Америки. Скоро буду дома.
Целую.
10 мая
* * *
Я буду скучать по скрипучему этому дому,
там долго сквозить будут две наши легкие тени,
свободные люди, тому подчинялись закону,
где тягот всемирных сменяет поток тяготений.
Я буду скучать по скрипучему этому дому,
там части, как снасти, от ветра под утро скрипели,
За окнами птицы нам, как сумасшедшие, пели,
от самого сложного переходило к простому.
Вот смех, а вот плач, вот беда преходящей обиды,
а вот телефонный звонок телефона, которого нету,
какие из окон давались прекрасные виды,
какое вино подавалось к воскресному, в полдень, обеду.
Скрипел холодильник и полки, скрипели зубами,
обвалы, провалы, терпение и одоленье,
любви и разлуки мгновенье, руки мановенье,
как будто не с нами все было, как будто не с нами.
Я буду скучать по скрипучему этому дому,
где скрипы, как скрипки, звучали в тоске и печали,
они для тебя и меня, эти звуки звучали,
и мы отвечали, ты мне, я тебе отвечали,
сквозь скрежет и скрипы себя посвящая другому.