Они встали и пошли к центру города…
Навстречу им шагал длинный седой немец. Поравнявшись, окинул их холодным взглядом.
Тарас подтянулся и подобострастно поклонился ему.
- Хайль! - гаркнул тот.
- Кто это? - спросил Максим.
- Гауптман Клейман из городской полиции. Прибыл в Киев прямо из Гамбурга. Вся охранная полиция и жандармерия для Киева формировались по указанию Гиммлера за счет гамбургской полиции. Эти ищейки имеют большой опыт.
- Ну вот, видите, вы уже помогаете нам, - улыбнулся Максим. - Спасибо за первое донесение.
- Я думал над вашими словами, - сказал Усатый. - Вы что, всерьез верите в победу Советов?
- Конечно, всерьез.
- Но ведь немцы уже подошли к Москве.
- Подошли, но не взяли.
- Возьмут, - заметил Усатый. - Скоро возьмут.
- Этого не будет никогда, - покачал головой Кудря. - Никогда.
Даже в эти смертельно опасные для его Родины дни, когда только считанные километры отделяли передовые части гитлеровцев от Москвы и в ставке фюрера уже вовсю трубили о победе, он не сомневался в разгроме гитлеровской Германии. И он сумел своей верой посеять сомнения и в душе Усатого. Прошло несколько дней, и тот наконец решился помогать Максиму.
- Мы сейчас зайдем в подъезд, - как-то сказал Усатый, - я передам некоторые заметки об агентуре, которую готовят по заданию шефа для заброски в тыл Красной Армии. Это главным образом предатели, оставшиеся на оккупированной территории. Учтите, что сейчас немецкую разведку очень интересуют потенциальные возможности Красной Армии. Поэтому основная агентура получает задания проникнуть поглубже - на Урал, в промышленные районы Сибири. Много шпионов засылается в Москву, Подмосковье, Поволжье. Для этого в специальных школах готовят шпионов из числа военнопленных. Самая крупная школа в Варшаве, она проходит под шифром "Штаб Валли". В ней готовятся группы по три - пять человек. Их засылают на территорию Советского Союза почти ежедневно.
Он подумал и добавил:
- Может быть, я ошибаюсь, но, по моим наблюдениям, какая-то часть людей идет в эти школы с одной целью - вернуться на Родину. Учтите и это. Немцы, кстати, это тоже имеют в виду и делают ставку далеко не на всех шпионов. "Если хотя бы один из десяти будет работать на нас, и то хорошо",- говорил при мне один деятель нацистской разведки.
Они вошли в подъезд.
- Мне сюда, - сказал Тарас. - Тут живет моя знакомая. Третий этаж, квартира семь. Ганна Григорьевна. При утере связи обратитесь к ней. Она наша, полтавчанка.
Потом он вынул из кармана пачку сигарет.
- Курите, - предложил он, передал ее Кудре и тихо добавил: - По этим фамилиям и надо разыскивать их.
Когда Максим пришел домой и внимательно осмотрел пачку, то оказалось, что по краям коробки с внутренней стороны были сделаны надписи. Он достал лупу и прочитал имена руководителей двух крупных разведывательных групп, переброшенных на территорию Советского Союза. Против одной фамилии было написано "Мск", против другой - "Члб". Кудря понял - речь шла о Москве и Челябинске.
Максим тут же закодировал текст для передачи в радиоцентр. Потом записал на папиросной бумаге только ему понятными знаками эти фамилии и спрятал бумагу в тайник. Впоследствии, переписанные им в серую школьную тетрадь, эти фамилии открыли список шпионов и предателей, действовавших на территории СССР. Список постепенно пополнялся Максимом, а затем его помощниками. В нем 87 фамилий и адресов. Если бы Максим сделал только это, то и тогда он мог бы считать свое задание выполненным.
Через некоторое время они увиделись снова, и Тарас сообщил о том, что в Борисполе находится немецкий военный аэродром, забитый самолетами, а в районе Дарницы - еще 50 бомбардировщиков и что гитлеровцы усиленно оборудуют аэродром в Броварах. Но самое интересное, о чем он сообщил Максиму, - это то, что вокруг Винницы в районе сел Стрижавка, Михалевка и других населенных пунктов, расположенных неподалеку от шоссе Винница - Житомир, ведется строительство особо секретных подземных сооружений.
- Почему вы считаете эти сооружения секретными? - спросил Кудря.
- Потому, что ни один из военнопленных, работающих на этом строительстве, больше не вернется в свой лагерь, - лаконично пояснил Тарас.
Кудря только зубами скрипнул, но промолчал.
- Вам, наверное, деньги нужны? - спросил Тарас после паузы.
- Нет, - отказался Кудря. Он не хотел показывать Тарасу, что советский разведчик нуждается в деньгах.
- Будьте осторожны, - предупредил его Тарас. - Каждый день к нам поступают заявления на коммунистов и работников НКВД. Я по возможности стараюсь уничтожать их, но, поймите, все заявления я порвать не могу. Поэтому какая-то часть честных людей гибнет по доносам предателей.
Тарас куда-то уезжал, и они договорились встретиться через две недели.
Самолет уходит в ночь
Когда солнце уже было на закате, их привезли на аэродром - большое поле, перепаханное колесами "дугласов", неподалеку от Москвы. Трое надели парашюты, а четвертый помог им затянуть лямки и проверил, хорошо ли пригнали вещевые мешки. Трое несли на себе килограммов по двадцать груза: радиостанцию, батареи, оружие. Было очень тихо и холодно, и в этот апрельский вечер они поеживались в своих тонких демисезонных пальто.
- Через четыре часа будете на месте, - сказал майор. - Там уже тепло. - И он вынул из кармана шинели пачку папирос: - Покурим перед дорогой?
Покурили.
- Пароль еще не забыли? - улыбнулся майор.
Трое засмеялись и ответили хором:
- "Чи тут живе Иван Данилович?"
- Так. Адрес?
Каждый назвал адрес Максима.
В Центре узнали, что Кудря сидит без рации, и подготовили ему радиста и двух связников. Они везли ему деньги и важные инструкции.
Самолет помигал бортовыми огнями, приглашая их в кабину. И трое пошли к трапу, помахав майору рукой. Он еще долго стоял на краю аэродрома с маленьким листиком картона в руке - фотокарточкой разведчиков, которую ему положила на ладонь, прощаясь, Лидия.
И потом, поздно ночью, сидя в своем кабинете в высоком сером доме в центре Москвы, он смотрел на этот фотоснимок и размышлял о радиограмме, только что переданной с борта "дугласа". Летчик сообщал, что в районе Белой Церкви был встречен сильным зенитным огнем и вынужден выбросить разведчиков далеко от Киева, под Могилев-Подольском. И майор подумал: удастся ли ему когда-нибудь еще увидеть этих ребят: веселую девушку Лидию, Анатолия и Алексея.
Сколько их, таких же смелых, сильных, влюбленных в жизнь юношей и девушек, полегло той весной на холодной земле Украины, застигнутых безжалостной автоматной очередью! Пусть же несколько эпизодов, рассказанных Лидией и Анатолием о том, как шли они к Максиму, напомнят и о тех, кто никогда не сможет поведать о себе, - о славных чекистах-парашютистах, погибших в годы Отечественной войны.
Приведенные ниже эпизоды мы прочитали в одном из томов "Дела Максима". Сначала слово Анатолию Трусову.
"Я приземлился на окраине села Политанок Могилев-Подольского района Каменец-Подольской области и попал прямо во двор на проволоку, к которой была привязана собака. Она подняла страшный лай. Груз дернул меня назад, и я упал на какие-то бревна, ушиб позвоночник, но сознания не потерял. Поднялся и начал резать лямки, чтобы освободиться от парашюта, который зацепился за вершину тополя. На лай выскочило несколько мужчин. Они стояли возле хаты, но подойти близко не решались и вполголоса переговаривались между собой: "Смотри, человек!", "Да он не один, их еще много летит". Я же в это время тащил за стропы парашют. Трещали, ломаясь, ветки, отчаянно лаял пес, но я все никак не мог стянуть парашют. Сил не хватало. Хотя, впрочем, и без него было достаточно ясно, что я прибыл сюда не совсем обычным путем. Об этом говорили и моя каракулевая новая шапка, и городское пальто, и борода. Весной в этом районе в шапке никто не ходит, кроме того, немцы издали приказ, запрещающий носить бороду, и в каждом небритом подозревали партизана. Пришлось уходить, оставив парашют на дереве".
Почти три недели продолжался поход отважного связного. Его ловили, он пробирался лесами, обходя населенные пункты, ловко избегая полицейские кордоны. Несколько раз ускользал от облавы и наконец, больной и измученный, добрался до Киева.
Еще тяжелее пришлось Лидии и Алексею.
"…Спускаемся к реке. Идем почти по колено в воде, - рассказывала потом Лидия Росновская. - Алексей в носках, так как, приземляясь, потерял один полуботинок. У меня буквально через каждые двадцать шагов с хрустом подвертывается нога, и я падаю в леденящую воду. Алексей вправляет мою ногу, относит на несколько шагов мой груз и возвращается за своим, одновременно помогая идти мне. Чтобы перейти через речку с очень быстрым течением, Алексею приходится раздеться, и, стоя по пояс в воде, он перебрасывает сперва весь наш груз, а затем переносит меня. Дальше двигаться невозможно, так как становится светло и появляются крестьяне, идущие в поле.
Прячемся в кустиках лозы. Закапываем оружие, деньги, рацию и фонарь, а сами накрываемся сухой травой и ожидаем, пока можно будет двинуться на поиски Анатолия.
Ужасно холодно, одежда и обувь совершенно мокрые. Невыносимо болит распухшая нога. Но отдыхать некогда: находиться здесь небезопасно. Надо искать Анатолия.
На следующий день меня постигло еще одно несчастье - началась лихорадка, поднялась температура. Сильное головокружение и слабость еще более замедлили наше движение. Продукты наши пропали во время приземления, и "питались" мы только грязным снегом и веточками деревьев и листвой. Вдали показался лес. "Здесь отдохнем", - решили мы. Но километра за полтора услышали выстрелы и увидели, как оттуда выходят патрули. Идти дальше я была уже не в состоянии. Вырыли в стоге соломы глубокую нору и решили отдохнуть там часа два, восстановить силы.
Только устроились, слышим, едут две подводы, мужские голоса. Бежать - поздно и некуда. Ожидаем, приготовив оружие. Оказывается, крестьяне приехали за соломой, и одна из подвод останавливается в двух шагах от нас, двое молодых мужчин не торопясь нагружают солому.
Через час подводы уехали, но здесь нас постигло новое несчастье: началась облава - слышен шум множества мотоциклов и лошадиный топот, голоса людей и лай собак.
Сидеть в соломе рискованно. Принимаем решение пробираться, немедленно уходить как можно дальше.
…Спим в дубовом кустарнике на земле, покрытой остатками оттаявшего снега, без теплой верхней одежды, мокрые, усталые, голодные (правда, днем мы уже подкрепились березовым соком). Проходим через несколько деревень, расположенных в этом же лесу, и в одной из них встречаем первого "фрица", оказавшегося румынским солдатом. Вынырнул он из-за поворота с автоматом и направился прямо к нам. Шепнув Алексею: "Держись", я изобразила на лице кокетливую улыбку и первой поздоровалась с солдатом. Он также улыбнулся и, ничего не спросив, прошел своей дорогой.
Идем дальше, пользуясь только компасом, так как спрашивать путь чрезвычайно опасно. Идти приходится полями, рвами и небольшими рощами, избегая дорог и возвышенностей. Осложняет передвижение целая сеть наблюдательных вышек, устроенных с таким расчетом, чтобы вся площадь от вышки до вышки была в поле зрения патруля, причем при каждой вышке сторожевая собака.
Ночью эти патрули открывают сильную стрельбу в воздух, что должно было подбадривать их. А мы, сидя где-либо под кустиком или под клоком утерянной кем-то соломы, не имеем возможности сомкнуть глаз. Да и, откровенно говоря, ночью становится немного жутко.
Многие обращают на нас внимание. И губит больше всего наш вид и моя нога. Напрягаю все силы, чтобы не хромать. От невыносимой боли кусаю губы.
Так мы дошли до Буга. Тут оказалось, что переправа через него невозможна: переправиться нам не на чем, пуститься вплавь также невозможно - я плохо плаваю, кроме того, болит нога. Мы были почти в отчаянии.
И вдруг на помощь нам, как в сказке, пришел кудесник.
Лежим на солнышке на берегу и видим: направляется к нам старенький дедушка. Разговорились. Рассказываем, что пробираемся домой, а как преодолеть реку, не знаем. Старик, помедлив немного, сказал, что есть у него один человек, который поможет. Уговаривать того человека пришлось долго. Узнав о его материальных затруднениях, посулили большую сумму денег, а он не соглашается - повернется и уйдет. Наконец сказал, что подумает. Если сможет что сделать, придет вечером к стогу соломы.
Пошли часы напряженного ожидания. Кто знает, куда он пошел, не заявит ли оккупантам? Часа через два заметили бегущую из города к нам большую собаку, за которой идет человек, за ним - еще один. Решили - полиция. Отползли, закопали в разных местах деньги, ждем. Куда бежать, да и разве убежишь от собаки!
Когда человек приблизился, оказалось, что это старушка, а за ней на почтительном расстоянии - "в целях конспирации" - наш знакомый дедушка. Бабушка рассказала, что она уж не одну подобную нам душу спасла и нас спасет, а денег не надо, хотя они и очень нуждаются, так как сейчас носят на спине бревна, чтобы построить хотя бы какую-нибудь хижину: их сын - негодяй, дезертировал из Красной Армии и отобрал у них дом.
Вскоре показался из-за горы еще один человек, причем, когда мы недоверчиво покосились в его сторону, бабушка сказала: "Не бойтесь, детки, он только сверху полицейский, а в душе наш". Подошедший дружелюбно поздоровался и, заявив, что ему ясно, чего мы хотим, предложил следовать за ним.
И вот, когда зашла луна, мы на маленькой лодке по одному были переброшены через Буг. Немного отошли, но, услышав окрик патруля, залегли в куче прошлогодней свеклы. Застрочил автомат, и снова все стихло. Недалеко был виден лес, но нас предупредили, что приближаться к нему нельзя…"
Через несколько дней после прихода Анатолия, преодолев 650 километров пешком, Лидия прибыла в Киев. Алексей до места не дошел…
В оперном театре
У Кудри был большой праздник - связь с Москвой была установлена. Он надежно запрятал своих гостей: поселил их у Капитолины Васильевны Ритво, дальней родственницы Жени Бремер, смелой распространительницы листовок. Она в течение двух недель ухаживала за больными, оберегала их покой ночами, давая возможность подкрепиться и отдохнуть. Потом Кудря проводил их из города, передав важные сообщения Центру. Между прочим, он докладывал, что 1 мая одна из его групп организовала крушение эшелона с боеприпасами и войсками на перегоне Киев - Жмеринка, а вскоре еще более крупное крушение в Дарнице. Он сообщил также о других диверсиях, в том числе о том, что им удалось испортить тормоза и пустить с откоса к Подолу трамвай, переполненный гитлеровскими офицерами. К сожалению, мы не знаем подробностей этих смелых операций, не знаем имен тех, кто их осуществил. Такова уж специфика чекистской работы - участники ее не всегда могли быть знакомы друг с другом. Максим был опытным конспиратором, и даже близким ему людям не было известно и половины того, чем он занимался. А ведь живы многие участники этих событий, живы и, вероятно, не подозревают, что работали под руководством советского чекиста Ивана Кудри. Как много интересного могли бы они рассказать!
…Максим получил сведения о том, что в Киев прибывает крупный руководитель нацистской партии, министр оккупированных областей Розенберг. Оккупанты собираются усилить вывоз в Германию рабочей силы, продовольствия, металла, ценностей - всего, в чем нуждалась Германия. Прилетел также гаулейтер Украины Эрих Кох. На совещание были вызваны все гебитцкомиссары, штадткомиссары и другие высшие административные чиновники Украины. Артисты оперного театра готовились к большому концерту, на котором должны были присутствовать Розенберг и Кох. Получалось так, что вся гитлеровская верхушка, бесчинствовавшая на Украине, сама шла в руки к Максиму. Он поручил своей надежной и активной помощнице, ведущей артистке оперного театра Рае Окипной, достать побольше билетов в партер и на балконы для того, чтобы расставить боевиков с гранатами. Вместе со своими разведчиками Митей и Жоржем он разработал подробности покушения.
Все было готово. Но неожиданное обстоятельство изменило ход событий: накануне концерта все проданные билеты были отменены, войти в театр можно было только по специальным пропускам, выданным генеральным комиссариатом и СД.
Раиса Окипная в тот вечер пела особенно хорошо. Напыщенные холеные офицеры и чиновники подобострастно посматривали в ложу, где восседали их главари, стараясь угадать - понравилась ли их "выдвиженка".
Через несколько дней Максим узнал о том, что в Виннице заканчивается строительство каких-то очень важных военных сооружений, дорог и аэродромов. Ему стало известно, что по обе стороны шоссе Винница - Киев очищена от жителей большая зона. В селах Стрижавка и Михалевка уничтожены все ненадежные, по мнению гитлеровцев, люди, а остальные жители выселены из своих домов. Неподалеку от Стрижавки строятся какие-то подземные сооружения. От станции Винница к лесу подведены железнодорожная ветка и шоссейная дорога. Вокруг усиленно патрулируют конные жандармы. Построена мощная радиостанция. Резко усилены средства противовоздушной обороны. Установлены зенитные орудия большой мощности, мелкие автоматические пушки. На зданиях - крупнокалиберные пулеметы.
В самой Виннице расположились части отборной дивизии СС "Великая Германия" и бронетанковое соединение "Зигфрид". Введены особые пропуска для прохода в эту тщательно охраняемую зону. В городе почему-то появилось много гестаповцев, полицейских, жандармов.
Максим вспомнил разговор с Тарасом. Надо было наконец выяснить, чем там занимаются немцы. "Пожалуй, придется поручить это Рае", - решил он. Когда-то она пела в винницком театре, у нее было там много знакомых, и если учесть ее успех в среде гитлеровских офицеров, то лучше Раисы для такого задания никто не подходил.
- Найдите предлог для поездки в Винницу, - попросил ее Максим на очередной встрече.
- Завтра же начну хлопотать, - коротко ответила она.
Максим тогда еще не знал, что посылал ее в логово Гитлера, в секретную штаб-квартиру фюрера, которая была построена неподалеку от Винницы, и что одно лишь слово "Винница" вызовет повышенный интерес гестаповцев к его разведчице.
Через несколько часов после того, как Рая осторожно намекнула шефу оперного театра, что хотела бы дать концерт в своем родном городе, один из руководителей службы СД Киева вызвал к себе в кабинет особо секретного агента "Нанетту" и дал ей задание: сблизиться с Окипной, выяснить, кто ее окружает, с какой целью она едет в Винницу, что она думает о немецких властях и как настроена.
Офицер порылся в бумагах, достал анкету Окипной:
- Она из Винницы. Отец - священник Копшученко. Был репрессирован советскими властями. Сейчас живет вместе с ней. Чкалова, 32…