Артемий Георгиевич заметил, что среди арестованных агентов абвера были и такие, которые вели себя искренне и раскаялись. Их показания можно было легко проверить - например, найти тех же диверсантов или пособников немцев. Зачем судить такого раскаявшегося человека? С санкции прокурора уголовное дело приостанавливалось, агент перевербовывался и использовался в работе - в основном в качестве опознавателя. Первое время его проверяли на благонадежность, и он вместе с другими чекистами посещал общественные места - пляжи и рынки, стадионы и кинотеатры, вокзалы и сборно-пересыльные пункты… Потом со временем он мог работать уже и самостоятельно.
Артемий Георгиевич рассказал, как одного перевербованного агента переодели в форму младшего лейтенанта и поручили ему выполнять обязанности дежурного по Центральной военной комендатуре города Киева. Он с усердием взялся за эту работу и вскоре отличился: однажды Акинфеев получил сигнал от этого опознавателя, что в комендатуру пришел человек, который раньше учился в немецкой разведшколе в Полтаве. Диверсанта задержали, а вместе с ним еще и двух его сообщников. У этой группы была задача подбрасывать в топки паровозов взрывчатку, замаскированную под каменный уголь.
"Лейтенант Акинфеев агентурно-оперативную работу знает хорошо, особенно по розыску агентуры иностранных разведок. Умеет глубоко и правильно анализировать дела оперативного учета и проводить по ним целеустремленные мероприятия.
В течение 1947 года завербовал три человека агентуры по агентурно-розыскным делам. С агентурой работает правильно и давал ей продуманные задания. В своем непосредственном производстве имел 20 агентурно-розыскных дел, из них в течение года реализовал 7, по которым арестовано 7 агентов иностранных разведывательных и контрразведывательных органов…
Участвовал в проведении ареста и задержания преступников, при этом проявил себя решительным и находчивым".
Из служебной характеристики от 26 мая 1948 года, подписанной начальником 3-го отделения 2-го отдела УКР МГБ КВО майором В. Юрчиковым.
Когда оперативник боится
Ряд документальных материалов подтверждает, что фронтовой опыт контрразведчика был востребован его коллегами того беспокойного времени. А порой Артемию Георгиевичу приходилось и устранять проколы в работе оперативников, находящихся и за сотни километров от Киева. Однажды в 1946 году для оказания практической помощи в контрразведывательной работе Акинфеев был командирован в один из отделов контрразведки МГБ СССР по внутренним войскам. Совместно с оперативным составом он принял и проинструктировал 18 человек агентуры и составил планы агентурно-оперативных мероприятий по 10 делам оперативного учета, а также участвовал в устранении выявленных недочетов в работе по розыску агентурных иностранных разведорганов. С целью научить оперработников работе с "ориентировками" занимался проверкой личного состава по материалам розысков и при этом выявил бывшего немецкого пособника, который затем был арестован и осужден.
- Когда я начал работать в этой командировке, то внимательно изучал списки личного состава объекта, - принялся пояснять Акинфеев. - Читаю: разыскивается такой-то - немецкий агент… Я сразу заметил, что этот человек значился и в списке объекта, и в "ориентировке". Я спросил у оперативного работника, отвечающего за этот участок, как он проверял эти списки. Оказалось, он их проверил и даже написал рапорт, но в дальнейшем ничего не было сделано по розыску. Меня возмутило такое отношение сотрудника к исполнению своих обязанностей. Виновные были наказаны, а мне пришлось взяться за это дело самому.
Хотелось бы отметить еще один пример в работе контрразведчика Акинфеева. Разыскивался бывший агент немецкой разведки по имени Андрей. В годы войны он перебрасывался в тыловые районы частей Красной армии и, видно, хорошо поусердствовал перед абвером, так как был награжден медалью "За заслуги на Восточном фронте". После войны он сбежал за границу, но потом вернулся на Украину. Его мать проживала в Киеве в двухкомнатной квартире "с подселением" - она занимала одну комнату, а в другой проживал мужчина среднего возраста.
- Я изучил этого человека и привлек к работе, - говорит Акинфеев. - Дал ему задание - в случае появления Андрея связаться со мной. Однажды этот мужчина прибежал ко мне на работу и сообщил, что приехал Андрей. Мой начальник отдела принял решение: если этот Андрей приехал к матери, то никуда он не денется, арестовать его можно в любое время, надо выявить его связи. Раз он окончил разведшколу, то, возможно, пойдет к тем, с кем учился там. Мы установили за ним наблюдение. Первый день "наружка" сработала нормально, но на второй день этот бывший шпион обнаружил за собой слежку. Он пошел в кино на последний сеанс, а когда покинул кинотеатр, то направился в безлюдное место и напустил страху на нашего оперативного работника, сказал ему: "Будешь ходить за мной - пристрелю". Опер испугался и, вместо того чтобы честно доложить обо всем, скрыл этот факт.
Только через три месяца контрразведчики перехватили письмо матери Андрея своей сестре, проживающей в Минске, в котором она сообщала, что ее сын переехал жить в другой город, женился там. Акинфеев отправился на поиски Андрея, но они были тщетными - никаких следов, пропал человек.
- Все-таки я сообразил, - улыбнулся Артемий Георгиевич. - Раз парень женился, то он мог взять фамилию своей жены. Я проверил все загсы в этом городе, и в одном из них моя догадка подтвердилась. Мне дали двух автоматчиков, и мы задержали Андрея. Я привез его в столицу Украины, и когда мой начальник спросил у него, почему он уехал из Киева, то он грубо ответил, что у нас плохая "наружка", раз он без труда не только заметил тогда за собой слежку, но и напугал нашего оперработника.
Арсений Георгиевич помолчал немного и добавил к сказанному:
- Но, наверное, не так плохи мы и были, раз все-таки мы его взяли.
"В занимаемой должности товарищ Акинфеев работает с декабря 1947 года. Агентурно-оперативную работу знает, особенно хорошо знает работу по розыску. Чекист грамотный, общая подготовка хорошая… Ведя работу по линии розыска агентурных иностранных разведывательных и контрразведывательных органов, добился в 1948 году положительных результатов. По делам, находящимся в его наблюдении, было арестовано 11 агентов иноразведок, 5 предателей и пособников…"
Из служебной характеристики от 3 февраля 1949 года.
Артемий Акинфеев прослужил в Киеве до 1950 года и был направлен на Тихоокеанский флот, в отдел контрразведки Владимир-Ольгинской военно-морской базы, где год проработал старшим оперуполномоченным. Затем офицер был переведен в отдел контрразведки МГБ СССР по ТОФ.
В 1953 году капитан Акинфеев поступил в Высшую школу МГБ СССР, которую окончил с отличием. После учебы работал начальником отделения Особого отдела Сибирского военного округа.
В 1960 году подполковника Акинфеева назначили начальником Особого отдела соединения РВСН, дислоцированного на территории СибВО. Здесь в 1970 году и окончил свою службу офицер: 2 7 лет в органах военной контрразведки и 4 года срочной службы на флоте.
Кстати, в Сибири его работу нельзя было назвать спокойной. В середине 1960-х в этом ракетном соединении при непосредственном участии подполковника Акинфеева совместно с областным управлением КГБ при СМ СССР были проведены мероприятия по задержанию помощника военного атташе посольства США и военно-воздушного атташе этого посольства. Американцы пытались проникнуть на военный объект, но были задержаны. О произошедшем было проинформировано Министерство иностранных дел СССР.
Шпион скрывался 25 лет
В последний год своей службы подполковник Акинфеев выявил агента японской разведки, хотя "ориентировки" по этому шпиону были разосланы в контрразведывательные органы еще 25 (!) лет назад. Шпион обнаружился в городе Томске. А найти его удалось вот каким образом…
В 1960-1970-е годы с молодыми воинами, которых военкоматы направляли служить в Ракетные войска, в обязательном порядке проводили собеседование офицеры контрразведывательных органов. В ходе такой беседы с молодыми солдатами одного из весенних призывов офицер особого отдела ракетного соединения старший лейтенант Александр Шлыков обратил внимание на одного новичка. Ну что такого особенного было в этом парне? Славянская внешность, окончил школу, комсомолец, служить в армию пошел с желанием, как и большинство ребят того времени. Как видите, ничего такого, вызывающего вопросы. Но внимательный Шлыков, обученный секретам оперативной работы самим Акинфеевым, отметил следующий факт в биографии молодого солдата: он родился в Харбине. Казалось бы, и что с того?
- Так город-то этот находится в Китае! К тому же я хорошо знал, что еще со времен Гражданской войны Харбин был наводнен белогвардейцами и что японская разведка активно использовала их в борьбе против советской власти на Дальнем Востоке, - говорит полковник Акинфеев. - По этому периоду в Управлении КГБ по Хабаровскому краю был даже отдельный учет - картотека "БРЭМ", Бюро русских эмигрантов в Маньчжурии. Я сказал Шлыкову: "Вот вам "вопросник", побеседуйте по нему с солдатом. Спросите, кто его отец, мать, братья, сестры, дяди и т. д.".
Вскоре подполковник Акинфеев отправил список с фамилиями всех родственников этого солдата своим коллегам в Хабаровск, чтобы они проверили фамилии по картотеке "БРЭМ". Оказалось, на брата отца этого воина имелось разыскное дело, которое хранилось в 1-м Главном управлении КГБ СССР. Акинфеев послал туда шифровку и в ответ получил выписку из показаний двух арестованных агентов японской военной миссии на дядю этого солдата. В свое время миссия эта развила очень активную деятельность против советских войск в Маньчжурии: шпионов засылали в ближние тылы расположения наших частей для ведения разведки и диверсионных действий. Судя по показаниям арестованных японских разведчиков, дядя этого солдата "поработал" весьма продуктивно, а теперь спокойно и безбедно проживал в Томске. Акинфеев позвонил туда начальнику управления, с которым был знаком раньше, и попросил установить наличие там этого человека…
Так спустя 25 лет был выявлен пособник японской разведки.
В запас Артемий Георгиевич ушел подполковником, однако к очередном юбилею Великой Победы, Указом Президента РФ ему было присвоено воинское звание полковник запаса, и он еще 9 лет проработал старшим инспектором учебного отдела в Новосибирской школе контрразведки - Институте переподготовки и повышения квалификации сотрудников ФСБ России.
- В последние годы, - рассказывает полковник Акинфеев, - в различных изданиях появилось немало информации о деятельности контрразведчиков в годы войны и в послевоенное время, и порой людям трудно разобраться, где правда, а где ложь. Совершенно точно заявляю вам: за время моей работы в контрразведке, а это 27 лет, не было ни одного случая нарушения социалистической законности. Я хорошо знал обстановку во всех отделах, в которых все эти годы работал. Например, в том же Киевском военном округе не было такого случая, чтобы невиновного человека осудили. Скажу вам больше: однажды наказали следователя только за то, что он неверно и грубо поставил вопрос перед обвиняемым. Кстати, а вы знаете, что некоторые наши соотечественники шли на сотрудничество с немецкой разведкой с единственной целью - вернуться на Родину потом, когда их перебросят за линию фронта? Помню, в Киеве в наш отдел пришли с повинной брат с сестрой. Они были засланы абвером, но не немцам хотели служить. Они попали в плен и желали лишь одного - поскорее вернуться домой. И таких примеров немало.
Из этого рассказа у читателя может сложиться мнение, что служба в военной контрразведке была не такой уж и опасной. Но это, по просьбе Артемия Георгиевича, я упустил в своем материале эпизоды с погонями, перестрелками, засадами и прочим "экстримом", в которых он по долгу службы участвовал.
"Оставьте это сценаристам приключенческого кино", - попросил меня с улыбкой ветеран "Смерша".
Тарас РУДЫ1К
Стенографистка генерала Абакумова
Окончив 7 классов средней школы, москвичка Зина Козина поступила на двухгодичные курсы стенографии и машинописи, а весной 1941 года пришла на работу по специальности в Наркомат внутренних дел. С 1 мая 1942 года - служба в Управлении особых отделов НКВД СССР Карельского фронта; с января 1945 года была прикомандирована к Главному управлению контрразведки "Смерш" НКО СССР. Затем длительное время служила и работала в органах государственной безопасности. Сейчас старший лейтенант в отставке Зинаида Павловна Алексеева живет в Москве.
- Зинаида Павловна, до войны вы успели поработать в центральном аппарате НКВД. Чем отличались условия вашей службы в Управлении военной контрразведки "Смерш" фронта от московских? Или в принципе все было почти так же?
- Сама работа в общем-то не отличалась - записываешь, расшифровываешь… А условия, конечно, были совершенно другие: на фронте было, как в Ленинграде, - два кусочка черного хлеба на целый день. И мы оставляли - кто корочку, кто половиночку, к себе на вечер уносили. Печка русская была большая, солдат ее топил - и мы эти кусочки сушили. Питались мы очень скудно, и, чтобы нас перевести на другой паек, всем нам, девчонкам, звания присвоили - младший лейтенант. В общем, условия жизни, как говорится, были спартанские, и ничего, кроме работы, для нас тогда не было.
- Работали вы в тылу, в стационарных условиях?
- Не только. Несколько раз оперработники брали меня на передовую - стенографировать отчеты возвращавшихся из-за линии фронта разведчиков. Фамилии их я, конечно, не помню… Ну и еще в командировки ездить иногда приходилось - в штаб 7-й отдельной армии, например.
- Про какой-нибудь интересный отчет "зафронтового" разведчика вы можете рассказать?
- Да нет, что вы! Моя задача была не вдумываться и запоминать, а быстро записать все стенографическими знаками, потом расшифровать и передать сотруднику. Что тут упомнишь? Хотя один допрос мне запомнился.
- Это когда примерно было?
- Могу сказать почти точно: это был где-то август - сентябрь 1946 года, я тогда была в Германии, в нашей оккупационной зоне. Как и почему я там оказалась - расскажу попозже. Так вот, допрос вел начальник отдела, фамилия его была Коротя - он умница, большая умница был. Он допрашивал немецкого офицера, который работал с Яковом Джугашвили - сыном Сталина, находившимся в гитлеровском плену. Не просто его знал или видел там, а именно - он с ним работал!
- Ого! Как же его нашли? Как установили?
- Этого я точно не знаю, не мое это было дело, но, думаю, оперативно-агентурным путем.
- Простите, а не могла ли это быть какая-то "подстава"? Сейчас ведь существует версия, что Яков Джугашвили вообще в плену не был, что он погиб еще в июле 1941 года, а все последующее является дерзкой и блистательной спецоперацией немецких спецслужб…
- Такая версия мне известна, но я твердо вас уверяю, что этот офицер говорил на допросе очень искренне, ни на какую версию это не было похоже - уж я-то тоже тогда понимала, кто врет, а кто кается. И потом, мне кажется, это было очень неожиданно, что его нашли - этого офицера. Такое было впечатление, по моим воспоминаниям, что он якобы пойман с поличным и вынужден обо всем этом рассказывать. Понимаете? Это во-первых. Во-вторых, смысла ему неправду говорить не было - это же был 1946 год, все позади осталось!
- Ну да, вот в начале войны гитлеровцам было выгодно показать, что у них в плену находится сын самого Сталина. А тут для этого офицера могли быть очень большие неприятности…
- Конечно! Я помню, как немцы листовки сбрасывали с фотографиями, где были Яков и два немца. Может быть, это как раз один из них и был - точно не могу сказать. Как понимаете, мы эти листовки на память не сохраняли.
- Так что же этот офицер рассказывал?
- Об этом я помню только в общих чертах - время-то идет. Да и допрос всего-навсего один был. Но помню, что они, гитлеровцы, знали точно, что это Яков, это они совершенно определенно установили - никаких сомнений у них не было. Немец говорил, что на этом они хотели операцию какую-то провести - чтобы дошло до каждого русского солдата, что сын Сталина сдался в плен. Что-то они ему предлагали, но он все отрицал, ни на что он не шел. Сказать сейчас, что именно, я не могу - может быть, это как-то ушло мимо меня, я не заостряла внимания, не помню. Знаю только, что Яков держался достойно.
- Про его гибель этот немец что-то рассказывал?
- Наверное. Но я почему-то не помню, а врать и придумывать не хочу… Когда этого немца после допроса увели, Коротя, такой возбужденный, мне говорит: "Давай быстрее, сейчас будем спецсообщение писать Сталину!" Я говорю: "Я готова, мои тетрадки здесь". А он так подумал: "Давай сразу на машинку, не будем стенографировать!" И все продиктовал. Вот он такой умница был. Я думаю, что это спецсообщение хранится сейчас в каком-то архиве. Это точно совершенно!
- Зинаида Павловна, ваш главный вывод, что Яков Джугашвили все-таки был в немецком плену?
- Для нас это было совершенно ясно - других вариантов не было. И в спецсообщении Сталину мы писали не о том, был или не был, а про то, как его сын достойно и мужественно держался, - это была самая основа!
Поверьте, мы любили и почитали Сталина. Не надо за это как-то нас осуждать - это наше личное дело. Помню однажды, как на нашем Карельском фронте кто-то сказал, не знаю: "Сталин к нам приехал! Сталин на нашем фронте!" И такой был подъем у всех, вы даже представить не можете:
Сталин на нашем фронте, бить будем всех подряд! Вы понимаете, какое настроение было у солдат? Не было Сталина, конечно, - уж мы, контрразведка "Смерш", это знали! Но все как-то поверили, этот слух шел по всему фронту…
- Интересно! Как ни банально это звучит, но историю все-таки творят личности, которые своим умом, волей и энергией объединяют человеческие массы… Насколько я знаю, вам в конце войны пришлось непосредственно работать с человеком, чья огромная роль в истории Великой Отечественной войны довольно долго затушевывалась?
- Вы говорите про Виктора Семеновича Абакумова? О нем у меня сохранились самые лучшие воспоминания - несмотря на то, что первая наша встреча закончилась для меня арестом на шесть суток!
- А это как получилось?!
- Давайте обо всем по порядку, с начала. В конце 1944 года я приехала в Ярославль, где тогда стоял штаб нашего фронта.
- Уточним, что Карельский фронт был расформирован 15 ноября 1944 года - в связи с выходом Финляндии из войны. После этого его войска стали постепенно перебрасываться на Дальний Восток - СССР, верный своему союзническому долгу, готовился к войне с милитаристской Японией.